На ее лице проступили морщины - испуг был слишком очевиден.
Он оглядел ее с головы до ног и сказал пренебрежительно:
- Черт возьми, Силв, ты не слишком хороша в том, в чем мать родила!
Он рассмеялся, понимая, что это звучит оскорбительно, и наслаждался моментом.
Глава четырнадцатая
Старуха открыла дверь и с явной враждебностью посмотрела на визитера. Джон-Джон догадался, что перед ним победительница во многих жизненных передрягах.
- Простите, я разыскиваю семейство Роу. Мне сказали, что они здесь живут.
Джон-Джон лучезарно улыбнулся, но по тому, как старуха продолжала угрюмо оглядывать его, понял, что одной улыбки тут недостаточно. Она видела перед собой черного, и все тут. И скорее всего она приняла его за грабителя.
- Зачем тебе?
Голос был низким, настоящий кокни, и он никак не вязался с ее худобой.
Джон-Джон знал, что такие, как она, не любят долгих предисловий.
- Я Джон-Джон Бруер, - сказал он. - У меня пропала сестра. Об этом говорили в новостях, если вы слышали.
Она по-прежнему сверлила его взглядом, пытаясь вытащить на поверхность всю подноготную.
- Какое отношение твоя сестра имеет к нам?
Старуха такая подозрительная. Интересно, доверяет ли она показаниям электросчетчика? Пожалуй, у него больше шансов проникнуть в Английский банк в воскресенье, чем переступить порог ее квартиры.
Джон-Джон понимал, что ей не нравится цвет его кожи. Но он уже привык к этому.
Он подключил все свое обаяние, чтобы подкупить ее.
- Мне сказали, что вам приходилось иметь дело с неким Малышом Томми…
Дверь едва не захлопнулась перед его носом, но он успел выставить ногу, чтобы помешать этому.
- Прошу вас, миссис Роу, это очень важно.
- Убирайся отсюда, паршивец!
Старуха все больше и больше раздражала Джон-Джона. Он любой ценой должен вытянуть из нее правду, даже если придется применить силу. И он применит ее - будьте уверены. Он больше не может сдерживать свои эмоции.
По лестнице, словно чувствуя, что Джон-Джон нуждается в поддержке, не спеша поднимался Эрл. Старуха и его удостоила неприязненным взглядом. Джон-Джон готов был побиться об заклад, что Эрлу она не понравилась. Да и кому может понравиться такая карга?
- Откройте-ка дверь, прошу вас, мадам, - сказал Эрл.
- Мне нечего вам сказать.
Она стояла перед ними, скрестив руки на груди. Уголки ее губ были опущены.
Джон-Джон вздохнул.
- Думаю, есть что. Ваша внучка, вероятно, стала жертвой этого педофила. Так что же все-таки произошло? Я не тронусь с места, пока не узнаю.
Мисс Роу была маленькой, чем-то похожей на птичку, а вернее, на растрепанного старого воробья. Ее седые, когда-то темные волосы были небрежно заколоты на макушке, в ушах покачивались большие золотые кольца. На ней было достаточно украшений, чтобы открыть ювелирную лавку. Кольца, браслеты, ожерелья - так много ожерелий, что ее приняли бы за свою в племени дикарей. Лицо ее было покрыто морщинами даже там, где их не должно быть. Одежду прикрывал засаленный на животе фартук - его не стирали лет пять, не меньше.
- Итак, миссис Роу, продолжим беседу как культурные люди или как варвары? Вам решать.
Старуха смотрела на Джон-Джона еще несколько секунд. Затем она с недовольным видом приоткрыла дверь, но не очень широко.
- Он останется на улице, - кивнула она на ухмыляющегося Эрла.
- А я и не войду, дорогая. - Эрл взглянул на Джон-Джона. - Я подожду в машине, о’кей?
- Думаю, я не задержусь.
- А ты уверен, что все будет в порядке?
- Катись отсюда поскорее! - подала голос старуха.
Она была раздражена тем, что ей пришлось сдаться. Дергая плечами, она прошла в глубь квартиры.
Джон-Джон проследовал за ней, предварительно вытерев ноги о половик. Оказавшись внутри, он по запаху определил, что жарятся ячменные лепешки, - такие же жарила Джоани, когда им нечего было есть.
В маленькой комнате стояла двухместная софа и кресло. Здесь же был камин со старой газовой горелкой, а над ним - полка из красного кирпича, на которой стоял старый телевизор и маленькое радио.
На стене висели фотографии улыбающихся девочек, по-видимому сестер, блондинок с голубыми глазами. Он догадался, что одна из них - та, о которой пойдет речь.
Стены были оклеены выцветшим бургундским флоком.
Джон-Джон проникся сочувствием к старухе. Несладко, наверное, жить в этой убогой каморке, полутемной, давно уже требовавшей ремонта. Он так и не понял, кем она доводилась пострадавшей девочке - матерью или все-таки бабушкой.
Сделав над собой усилие, он улыбнулся ей. Страх за Киру пересиливал все остальные чувства.
Старуха раздраженно указала ему на софу.
- Садись уж, коль такое дело.
Удивительно, голос ее потеплел. Возможно, сказывалось отсутствие Эрла.
- Хочешь чаю?
Джон-Джон кивнул. Все, что угодно, лишь бы она разговорилась. У него было твердое чувство, что он - первый черный, переступивший порог ее дома за всю долгую жизнь.
- С сахаром?
- Мне все равно.
Когда она принесла чай, он заговорил.
- Я нуждаюсь в вашей помощи, миссис Роу. Вы, должно быть, слышали о моей сестре Кире Бруер? Ей всего одиннадцать лет, и она пропала. Одна ваша бывшая соседка сообщила мне, что тип, живущий теперь рядом с нами, был в свое время обвинен в педофилии. Это очень важно, миссис Роу. Я хочу знать, что с Кирой… Это может навести на след.
Старуха молча помешивала чай в своей чашке. Наконец она произнесла:
- Мой старший сын загремел на тридцать лет: наркотики и разбой. Его жена Ли, шлюха, каких мало, она стала отдавать девчонок под присмотр этого Томми Томпсона. Затем мы узнали, что она спуталась с его стариком, отцом Джозефом.
Она шумно втянула в себя чай. Джон-Джон понял, что ей трудно рассказывать о своей семье незнакомцу.
- Кэтлин, ее средняя дочь, вечно болталась там, ее просто невозможно было удержать дома. Затем она сказала, что у нее был физический контакт. Но мы так и не добрались до сути. Она не сказала, кто - отец или сын. Ли, может, и знала, но держала нас в неведении. Она сделала это из-за моего сына. Он любил этих девчонок… Каким бы он ни был, но он любил их. Когда он получил срок, она стала частенько бегать на сторону. Детьми она совсем не занималась. Однажды она скрылась так же, как и они, Томпсоны. Уж они-то понимали, что им несдобровать, если узнают. А о таких проделках всегда узнают. И я их больше ни разу не видела. Они подались в бега.
Миссис Роу тяжело вздохнула. Джон-Джон не перебивал ее.
- Но, главное, мне неведомо, куда подевалась эта чертовка Ли с моими внучками. Поверь мне, сынок, она хотела этого. Всегда хотела убраться восвояси. В какой-то мере я могу ее понять. Мой сын был не подарок, такой же садист, как и старик Томпсон. Впрочем, о чем это я? Ведь мы так и не докопались до истины. Об этом знают только эти двое и малышка Кэтлин. Но можно не сомневаться: они не расскажут…
Старуха сидела в кресле, прикрыв глаза, будто устав оттого, что рассказала. Джон-Джон понял, что ее никто не навещает. Она, вероятно, живет редкими письмами от сына, не будь их - давно бы уже сыграла в ящик.
- Так вам неизвестно, где сейчас Ли?
Старуха неопределенно пожала плечами. Она поняла, что Джон-Джон хотел спросить о другом.
- Могу лишь сказать, что Малыш Томми нравился мне куда больше, чем Джозеф. Отец относился к нему как к недоумку, а он все покорно сносил. Я не слишком осведомлена, потому что Ли уже тогда пыталась порвать с моим сыном, а значит, и со мной. Ли такая оторва - от нее что угодно можно ожидать.
Она увидела страх в глазах юноши и дала ему шанс.
- У меня есть адрес ее матери. Не знаю, живет ли она там, но если живет, то, должно быть, в курсе, где ее дочь. Они очень близки, эти двое. Мне-то она ничего не скажет. Думает, что я сообщу все сыночку. По правде говоря, я бы и сообщила… - Старуха с надеждой взглянула на Джон-Джона. - Если тебе повезет, лишь поставь старуху в известность, - голос ее неожиданно задрожал.
- Ладно, скажу, - кивнул Джон-Джон. - А как вы живете одна, без сына?
Она насупилась.
- Живу как могу, а что мне еще делать?
- А его друзья заходят к вам?
Таков закон улицы: нужно заботиться о семье, если друг сидит в тюрьме. Компенсировать потерянный заработок.
- Да ты что, сынок?
Она пошла в спальню и вернулась с конвертом, на котором аккуратным почерком был написан адрес.
- У меня нет их телефона, и я не уверена, что они до сих пор живут там, но попытайся. - Она снова уселась в кресло и тихо проговорила: - Если узнаешь что о внучках, сообщи мне, о’кей?
Джон-Джону стало жаль ее. Она явно скучала по внучкам.
- Обещаю. - Он поднялся. Взяв обе ее руки в свою, он сказал: - Спасибо, миссис Роу. Я очень ценю вашу помощь.
Она впервые улыбнулась, и он понял, что наконец завоевал ее доверие.
- Я, конечно, не помощница. Но, надеюсь, ты отыщешь свою сестренку.
Он вынул бумажник и отсчитал пятьсот фунтов. При виде банкнот ее глаза загорелись.
- Это - вам.
Она схватила деньги.
- Спасибо, сынок. Они мне очень пригодятся.
Он записал номер своего мобильного и передал ей.
- Если что-либо узнаете, миссис Роу, дайте знать.
- Хорошо.
- И если вам что-то понадобится, тоже звоните. Вы меня поняли?
Она знала, что он говорит всерьез.
- Желаю удачи в твоих поисках.
Джон-Джон вздохнул:
- Если отдать все на откуп полиции, дело не сдвинется с мертвой точки.
- Так было всегда. - Это было сказано со знанием дела.
Она вывела его из квартиры, и он снова пожал ей руку.
- Берегите себя, миссис Роу.
- И ты, сынок. Удачи тебе.
Она не сразу закрыла дверь, наблюдая, как он садится в машину. Он - хороший парень, решила она. Такой уважительный… Надо рассказать о нем Хералду.
Прижав к груди деньги, она взглянула на часы. Если поспешить - можно успеть сделать ставку перед последним забегом.
Пол наслаждался, видя в глазах жены страх. Давно уже не было такого. Обычно она проявляла потрясающее равнодушие.
Сильвия была матерью его детей, и только. Но уже за одно это он готов был уважать ее. Но теперь он ее ненавидит. Если бы она просто захотела уйти от него, он бы пережил это. Он бы навещал своих девочек, платил бы за их учебу и за многое другое. Но нет же, Сильвия причиняла ему неприятности, крупные неприятности. Неужели она думает, что он настолько туп, чтобы смириться с этим?
Он видел, что стол накрыт на одного. Сильвия, как всегда, собиралась совершить обеденный марафон. В течение дня она потребляла больше пищи, чем некоторые женщины за неделю. Он открыл холодильник - полки ломились от продуктов, один взгляд на них вызвал у него смех.
Когда Сильвия наконец появилась на кухне, он по-прежнему смеялся. На ней был халат из толстой ткани, плотно стянутый в талии. Единственное, чего не хватало, так это надписи: "Вход запрещен". Лицо ее было покрыто кремом, жирная кожа блестела при свете дня.
Пол смотрел на нее и удивлялся: неужели на таких женятся? Видно, у него не все было в порядке с глазами. Что ж, настало время расставить все точки над "i".
- Готова к бою, Силв?
- Чего ты хочешь?
О, она вновь обрела голос? Гляди-ка, говорит так, будто он продавец магазина. В общем, человек, недостойный внимания.
- Ты с кем это так разговариваешь?
Сильвия не ответила. По его голосу она определила, что в любой момент он может потерять контроль над собой. Она села за стол, ожидая его дальнейших действий.
Пол хорошо знал, что это означало. Она поднаторела в таких делах, его старушка Сильвия. Она может играть в молчанку целые дни напролет. В итоге у вас сложится впечатление, что во всем виноваты вы сами. Она поступает так даже с девчонками.
- Может, откроешь рот, Силв? У меня не так много времени. Давай выясним наши отношения раз и навсегда.
Он рубанул рукой воздух, заставив жену вскочить. Ему было приятно, что он напугал ее. Сильвии нужен хороший испуг. По его мнению, она явно нуждается в хорошей порке, и если она заведет его, то получит по первое число.
Он поставил чайник.
Сильвия медленно пошла к выходу.
Не глядя на нее, он сказал:
- Ты играешь с огнем, дорогая. Я могу спустить с тебя шкуру, ты понимаешь, надеюсь?
Она кивнула.
- Изволь разговаривать со мной как положено. Я тебе не клерк, из которого можно вить веревки.
Она вернулась на свое место за столом.
Пол приготовил чашки. Разливая чай, он спросил:
- Где мои дочери?
- За городом.
Он саркастически улыбнулся.
- А, это ты их туда загнала… И кто сними - твоя мамаша?
- Да.
- Прекрасно! Эта особа, видимо, будет заниматься привычным для нее делом - настраивать девчонок против меня, а заодно и против всех мужчин. Она так и поступала в отношении тебя, верно?
Сильвия не ответила, и он решил сменить тему. Ему, в сущности, все равно.
- Итак, - проговорил он, умышленно громко отхлебывая чай, - ты получишь и этот дом, и "домишко" за городом, хотя он скорее тянет на дворец в стиле Тюдоров, но при одном условии, дорогая. Ты согласишься на сумму, я имею в виду ежегодную ренту, которую определю я. В противном случае я постараюсь, чтобы ты закончила свои дни хозяйкой бензоколонки на не слишком шумной трассе. И я не шучу. Ты довела меня до ручки. По сути, ты выгнала меня из дому - а это мой дом, - но главное - из сердца моих дочерей, что для меня более чем обидно. И вот еще что, Силв. Они мне не нравятся, мои девочки. Я их люблю, но они мне не нравятся. Заносчивые, глупые особы - и к этому приложила руку ты, верно?
Поднимая чашку, он расплескал чай, его гнев рвался наружу.
- Я хотел покончить с этим много лет назад, Силв. Тебе достаточно было попросить об этом - и я бы с радостью ушел отсюда.
Сильвия почувствовала себя оскорбленной. Его слова задели ее за живое.
- И что же ты собираешься делать - пойдешь к одной из своих проституток?
А она, кажется, ревнует!
Это изумило его, хотя и опечалило.
- Стоит ли говорить об этом? По твоей инициативе все контакты между нами давно прекращены. А я нуждаюсь в любви, и я достоин ее. В конце концов, я обеспечивал тебя, и делал это неплохо.
- Ты думал о своих потребностях. А как насчет моих?
При этих словах он рассмеялся.
- Сильвия! Твои потребности - это холодильник, набитый едой, сладкое к чаю и возможность манипулировать детьми. Ты хотела владеть роскошным домом, и ты получила. В гараже у тебя стоит навороченный "мерседес", шкафы ломятся от нарядов! И всем этим обеспечил тебя я, дорогая. А что я получил взамен? Озвучить? Как всегда, кукиш с маслом! Ни одного доброго слова от девочек, а ведь они мои дети. Что бы ты им ни говорила, они - мои.
При этих словах она беспомощно прикрыла лицо руками, и в нем чуть было не проснулась жалость. Правда - мощное оружие, Пол знал, что Сильвия не может противостоять.
- Ты постоянно изводил меня своими упреками, постоянно! Будь твоя воля - ты бы и девочек настроил против меня! - В голосе Сильвии прозвучали несвойственные ей жалобные нотки.
- Дорогая, я и впредь буду обеспечивать вас, и ты должна быть благодарной. Маленькое неуважение ко мне - и ты ничего не получишь. Я не шучу, Силв! Ты должна была хорошо изучить меня за эти годы.
Сильвия даже не подозревала, что муж может разговаривать с ней таким тоном. Временами она ненавидела его, и особенно за то, что он умел нравиться людям. Ей было обидно, что на домашних и прочих вечеринках он всегда был в центре внимания. Такое уж у него свойство.
Она знала, что многие недоумевали по поводу их брака: Пол мог найти жену и получше - вон как к нему липнут дамочки всех мастей и возрастов! Сначала это ее огорчало, и свое огорчение она пыталась уменьшить разнообразной едой. Она любила поесть на нервной почве. Но потом, когда она растолстела, она возненавидела Пола. Она не могла соперничать с девушками, которые периодически появлялись в его постели. Да и могла ли соперничать? Они проделывали такие вещицы, которые она не хотела проделывать. Почему он не мог просто так держать ее в своих объятиях? Почему обязательно все должно заканчиваться сексом? Порой ей казалось, что мужу все равно, кто с ним, - была бы дырка, и ничего больше.
Все его пассии спят с мужчинами, и не просто спят, а зарабатывают на этом деньги. Полу известно об этом, и тем не менее он трахает их. Может целовать их - фу, какая мерзость! И как он только смеет после этого прикасаться к ней?!
Пол наблюдал за тем, как меняется выражение ее лица. Затем он с недовольной миной произнес:
- В чем дело, Силв? Ты, кажется, опять проголодалась? А десять минут назад ты засовывала себе в глотку кусок мяса!
Он понимал, что обижает ее, но не мог остановиться. Раз уж она способна вызвать полицию, чтобы выгнать его из собственного дома… Ну уж, нет! Пришло время платить по счетам, и он наслаждался этим.
- Дочери - это моя жизнь.
Она опять лицемерит!
- О, дорогая, ты так сжилась с ролью заботливой матери! А я, между прочим, знаю женщину, которая, не имея ни гроша за душой, воспитала прекрасных детей. И они очень любят ее. Сейчас с ней случилось большое несчастье - пропала младшая, любимая дочь. Девочку ищут… Твои же проблемы ограничены тем, чтобы проследить, не встречаются ли дочери с людьми "не нашего" круга. Пора вступить в реальный мир, Силв, пора жить в нем.
- Ты имеешь в виду занятие проституцией?
При этих словах он рассмеялся.
- Для тебя это было бы слишком резвым стартом, Силв. Но ты бы, по крайней мере, узнала, что значит зарабатывать на жизнь.
В ее глазах мелькнули слезы. Он хотел высказать все, что накопилось.
- Тебе вот все равно, что с кем-то стряслась беда. Но ты же - мать, тебя должны беспокоить такие вещи. Даже меня это беспокоит.
Сильвия пожала плечами, ее тон был безразличным:
- Вернется. Такие дети всегда возвращаются.
- Что ты имеешь в виду, говоря "такие дети"?
А почему, собственно, она должна думать о пропавшей девочке? Да, она слышала о ней. О ней все слышали, ну и что?
Она злобно проговорила:
- "Такие дети" - это дети от случайных мужчин. Это дети, брошенные на произвол судьбы. Это дети, слоняющиеся по улицам в любое время дня и ночи. Но этих детей ты явно предпочитаешь своим детям. И если девчонка не вернется, ее мамаша запросто заведет другую, разве не так? Стоит раздвинуть ноги - и…
Он не мог прийти в себя от услышанного. Только Сильвия могла сказать такое. Как ни в чем не бывало.
- Да ты просто нездорова, Силв. Ребенок, возможно, погиб, а тебя не колышет ее судьба. Джоани Бруер - хорошая женщина, гораздо лучше, чем ты. Наши дочери в подметки не годятся ее детям. И знаешь, что? Я отдыхаю душой в ее муниципальной квартире.
Затем он поднялся и подошел к холодильнику.
- Ты ведь проголодалась, Силв?
Он открыл дверцы и стал сбрасывать на пол свертки, сверточки, банки и тарелки. Он наслаждался ее унижением.
- Давай, набивай свою утробу. Попируй за мой счет! Но помни, Силв: будешь на меня давить, я размажу тебя без сожаления.