Джоани взъерошила волосы Жанетты:
- А ты у нас прямо дурашка.
Жанетта засмеялась, но не оттолкнула ее, как обычно, и Джоани воспользовалась ситуацией, чтобы обнять дочь. Вскоре к ним присоединилась умытая Кира - ее фарфоровое личико теперь светилось чистотой. В эту минуту в кухню влетел Джон-Джон.
- Можно принять участие во всеобщем ликовании, или вход только для членов?
- Каких членов?
Голос Киры был заинтересованным, но Джоани ответила шуткой:
- Это зависит от того, у кого ты спрашиваешь, милочка.
Все рассмеялись, включая Киру, которая просто купалась в счастье.
Джон-Джон готов был поддержать благодушный лад, и Джоани была благодарна ему за это. Смех был громким и продолжительным. Она уже давно не была такой счастливой.
Когда, спустя время, Джоани подавала на стол, она, бросив взгляд на детей, почувствовала прилив гордости. У нее - отличная семья. Во всяком случае, они любят друг друга, заботятся друг о друге. Ну, по большей части.
Вечерний ветерок был прохладным; Моника и Джоани болтали, ожидая машину.
К ним подошла одна из девушек Тодда МакАртура. Она была высокой, как каланча, лицо ее, обтянутое гладкой кожей, казалось серым.
- А, вот и ты, дорогая, - сказала Джоани.
Девушка едва кивнула. Ее расширенные зрачки говорили: она не в себе, так выглядят когда очухаются после анестезии. Или вмажут приличную дозу!
Джоани вздохнула. Бедняга не в состоянии работать сегодня.
- Пойдем, проводим тебя до дома.
Девушка отрицательно качнула головой, но было очевидно, что она все-таки сообразила, что к чему, и сообразила по-своему: конкурентки хотят от нее избавиться.
- Оставь ее, Джоани, кончится тем, что МакАртур свернет тебе шею.
У Моники был скучающий голос.
Джоани схватила девушку за руку.
- Ой, напугала! Да она ведь не способна ни на что. Не соображает, что делает!
Девушка попыталась вырваться, но смогла лишь слабо тряхнуть головой.
- Лови такси, Мон.
Теперь уже Моника качала головой.
- И не подумаю, какого хрена нам за нее отвечать!
Джоани повела девушку к ближайшему пабу. Та едва ковыляла, спотыкаясь на каждом шагу.
И что за чудовище этот МакАртур! Настоящий подонок! Говорят, от него отрекся даже отец, мотавший длительный срок за убийство. А мать - приятная женщина респектабельного вида, Джоани видела ее, - скоропостижно скончалась.
Когда она вела девушку через улицу, раздался визг тормозов. Из остановившегося "мерседеса" вышел сам Тодд МакАртур. Его разгневанный вид не предвещал ничего хорошего.
- Куда, черт побери, ты ее тащишь?
Его голос был громким и злым.
Джоани попыталась оттолкнуть его в сторону, но он крепко стоял на ногах. Его ботинки ручной работы выглядели нелепо на фоне грязных презервативов и шприцев.
- Я спрашиваю, куда ты ее тащишь?
Джоани знала, что он гордился своими физическими данными, и, хотя гордиться было чем, ее от этого передергивало.
Моника с опаской наблюдала за происходящим; вокруг собрались несколько женщин, готовых постоять за Джоани.
На лице МакАртура отразилось недоумение. Это, должно быть, шутка, решил он. Чтобы потаскушки - да взбунтовались?!
- Я сам разберусь. Убери от нее руки!
Услышав крик сутенера, девушка затряслась. Тодд МакАртур тянул ее за волосы в машину. Женщины, окружившие Джоани, не знали, что делать. Моника, которая всегда думала только о себе, под шумок прыгнула клиенту в автомобиль.
Джоани вдруг обуял приступ гнева.
- Отвези-ка ее лучше домой, - сквозь зубы сказала она Тодду.
Женщины закивали как бы в знак одобрения. Тодд, почувствовав их настроение, обеспокоился. Однако уличный инстинкт подсказал ему, что эту проблему надо решить с позиции силы, иначе он лишится уважения, а без уважения его бизнес невозможен.
Он оставил девушку и, повернувшись к Джоани, прорычал:
- Кто ты такая, чтобы указывать мне?
Девушка без сил опустилась на мостовую. Казалось, ей было все равно, что происходит вокруг. Джоани не очень вежливо ткнула МакАртура в грудь и тихо произнесла:
- Я помню, как ты, подонок, бегал по улицам без штанов. Похоже, ты так и не понял, каким должен быть настоящий сутенер. У тебя карман всю жизнь будет дырявым, потому что ты не умеешь зарабатывать бабки. Да и с фараонами неприятностей тебе не избежать!
Тодд МакАртур был в шоке. Назвать его подонком?! Да еще прилюдно… Нет, нужно с этим кончать.
Накрашенные лица женщин казались зловещими, но это его не остановило.
Он размахнулся и ударил Джоани. Она отлетела назад, лишь чудом не стукнувшись затылком о бордюрный камень. Но и этого Тодду было мало. Он достал финку и двинулся к ней.
Женщины пришли в ужас.
- Ах ты, сука, - раздался знакомый голос.
Джон-Джон? Но как он здесь оказался?
Одна из женщин помогла ей подняться. Обнявшись, они с трепетом наблюдали, как Джон-Джон избивает распластавшегося на земле сутенера.
Затем Джоани увидела Пола Мартина и все поняла.
Пол Мартин медленно подошел к ней. Ухватив ее за подбородок, он взглянул ей в глаза.
- Ну ты даешь, старушка! Затеяла бузу… Ладно, с Тоддом давно надо было разобраться. А сынок твой хорош, боюсь, Тодд не выживет!
Он улыбнулся ей, передавая безукоризненно чистый носовой платок.
- Кстати, с сегодняшнего дня ты постоянно будешь работать в салоне.
Пол дал знак прекратить избиение, и Джон-Джон с жалостью посмотрел на мать. Она казалась ему такой маленькой, с разбитым кровоточащим лицом, сникшим от боли и от унижения. В этот момент он осознал, как сильно любит ее. Кем бы она ни была, она дала ему жизнь, и он был бесконечно благодарен ей за это.
Подойдя к Джоани, он крепко прижал ее к себе.
- С тобой все в порядке, мамочка?
Пол наблюдал за ними, чувствуя странную печаль. Его собственные дети уже много лет не обнимают его просто так. Им подавай шмотки, деньги и прочие житейские блага…
Мимо проезжала полиция. Пол дружески помахал рукой. Машина проехала дальше.
- Давай-ка, старушка, отвезем тебя домой.
Он помог Джоани сесть на заднее сиденье, а затем, обращаясь к женщинам, пошутил:
- Закажите для него катафалк. А заодно и службу в церкви. Правда, таких, как он, в рай все равно не пустят.
Моника вернулась на пятачок, как только машина уехала. Она взглянула на МакАртура, услышала, что произошло, и ее огромные черные глаза стали еще больше от изумления.
Чудесам нет конца!
И она жалела, что опоздала на представление. Десятифунтовая банкнота, заработанная за это время, ни в какое сравнение не шла с унижением Тодда. Об этом еще несколько лет будут говорить на панели!
Томми был потрясен, увидев, что Джоани вернулась так рано, да еще в сопровождении Джон-Джона и незнакомого мужчины. Ее раны расстроили его.
- С тобой все в порядке?
Джоани выдавила из себя улыбку.
- Да как видишь, небольшое происшествие.
Пол с удивлением смотрел на этого крупного человека, от которого исходило нездоровое обаяние.
Джон-Джон, как всегда, прошел в комнату Киры, чтобы убедиться в том, все ли с ней в порядке. Она была заботливо укрыта одеялом и счастливо улыбалась во сне. Он нагнулся и нежно поцеловал сестру в шелковистые волосы. Затем он сунул 20 фунтов в руку Томми, и тот быстро ушел. Он знал, когда бывает лишним.
- Кто это был? - спросил Пол.
Джоани в ответ рассмеялась, да так заразительно, что Пол тоже не смог удержаться.
Это была своего рода разрядка, в которой нуждались все. В их мире принято было смеяться над обстоятельствами. Это было единственным способом выжить.
Пол обнял Джоани за плечи, и они, хохоча, сели на софу. Джон-Джон наблюдал за ними, понимая, что за этим что-то есть, и его мать связана с Полом особыми отношениями, однако в любом случае он не входит в их круг. Он приготовил им выпить и ушел на кухню.
Проснувшаяся Кира в цветастой пижамке, как мышка, проскользнула в комнату. На ее лице был написан ужас.
- Мамочка, что с тобой? - прошептала она.
Джоани, заключив ее в свои объятия, сказала:
- Все в норме, дорогуша, просто мама споткнулась на ровном месте и упала.
Кира забралась к ней на колени и нежно погладила рану на щеке.
Пол молча наблюдал за тем, как Джон-Джон принес матери спиртное, затем компресс и, наконец, солпадеин. Он подсунул под спину Джоани подушки, чтобы ей удобнее было сидеть, затем взял на руки младшую сестренку и отнес ее в постель. По дороге он шепнул ей что-то смешное, чтобы девочка рассмеялась.
На Пола увиденное оказало сильное впечатление. Он припомнил лучшие времена, когда частенько захаживал сюда. Квартирка была по-прежнему безукоризненно чистая.
- Ты, Джоани, наверное, как и раньше, хранишь в шкафу весь этот хлам?
Она улыбнулась, хотя и была уязвлена его словами.
- Не только храню, но и покупаю помаленьку.
- Тебе сейчас уже лучше, Джоани? Правда?
Она почувствовала в его голосе искреннюю озабоченность, и это обрадовало ее. Она так долго любила этого человека. Теперь вот ее сын работает под его началом. И это здорово, потому что, когда у детей все получается, можно пройти через все невзгоды.
- Конечно, лучше. Надеюсь, с этой милой девушкой все в порядке. Она еще слишком молода.
Джон-Джон слушал их разговор. Джоани и Пол беседовали друг с другом открыто, как старые друзья, и он догадывался, что так оно и было на самом деле. Он вспомнил, как много лет назад, проснувшись, увидел Пола в постели матери. Она была счастлива, когда он появлялся у них. Пол готовил им обильные завтраки и доводил до слез своими шутками. Он был единственным мужчиной, который в какой-то мере заменял им отца.
Однако его визиты к Джоани постепенно сходили на нет и наконец вообще прекратились. По-своему им всем его не хватало, но не в такой степени, как Джоани. Тогда внутри нее что-то оборвалось. А теперь сын вновь видел их вместе и не сомневался в том, что она по-прежнему обожает этого человека, который продает ее направо и налево за десять фунтов и даже получает от нее за это проценты.
Мир сошел с ума, но, к счастью для Джон-Джона, он знал это с ранних лет жизни.
Как и его мать, он пытался лепить из своей жизни все, что мог.
Пол, снова оказавшись с Джоани, чувствовал себя уютно. Он вспомнил, как она с детьми обсуждала вымышленные обеды, на которые собиралась пригласить многочисленных гостей - от Бэтмана до Лиз Тейлор. Он охотно участвовал в этих проказах; он не припоминал, чтобы дома ему приходилось так смеяться.
Она добрая, эта Джоани, у нее большое сердце… Когда он гостил в ее счастливом семействе, он и сам был счастливым. Ее дети, в отличие от его собственных, просто обожают эту женщину, которая торгует своим телом, чтобы накормить и одеть их.
В своем доме он чувствовал себя чужим. Там ему приходилось снимать обувь и красться по коридору в свою спальню, дабы не произвести лишнего шума или не наделать беспорядка. Но у Джоани все было по-другому. Он любил выпить чашечку чая утром в кровати, слушать голоса детей, о чем-то спорящих между собой, и голос Джоани, добродушно покрикивающей на них. Она могла любому из них дать затрещину или ни с того ни с сего отвесить поцелуй, что, кстати, бывало гораздо чаще. Ему не хватало запаха этого места - детей и Джоани. Его дом пропах ароматическими отдушками, как, впрочем, и его жена.
Ему не хватало душевного тепла, исходящего от Джоани. Когда-то она прижимала его к своим грудям и утешала, как маленького. И он знал, что она с готовностью примет его, что бы ни случилось. Теперь он вновь почувствовал тягу к ней. Широта души этой женщины по-прежнему волновала его. Он пользовался ею за жалкие пенни, а иногда и вовсе бесплатно. Он приходил и уходил когда хотел, а потом и вовсе перестал заглядывать на огонек. Однако она этого никак не заслуживала. Джоани давала ему намного больше, чем получала от него. Намного больше…
Были и другие - такие же, как Джоани, и даже лучше ее. Лучше с физической точки зрения. Джоани старела, а он всегда был окружен молодыми девочками. Но ни у одной их них не было того, что было у нее. Но это же и отпугивало Пола: уж если на то пошло, кто она такая, а он - человек, с которым считаются. Но почему он так относится к женщине, которую мяли чаще, чем подержанный ковер? Почему это притяжение настолько сильно, что он чувствует себя умиротворенным только в ее компании, в ее мире, и даже присутствие ее детей делало его счастливым…
Как бы то ни было, Джоани до сих пор обладает властью над ним, и он хочет ее, хотя она и постарела за эти годы, стала какой-то измотанной. Однако ее улыбка по-прежнему хороша, а глаза по-прежнему сверкают, хотя один совсем затек от полученного удара. Джоани берет от жизни то, что может, и с благодарностью принимает то, что та бросает ей. Повышенный инстинкт выживания делает ее молодой.
Неужели он в самом деле восхищается ею? Этого он не хочет знать. Размышления на эту тему становятся слишком болезненными.
Пол обнял ее за плечи и слегка притянул к себе. Джоани прижалась к его телу, вслушиваясь в биение его сердца. Он радовался ее близости. Когда он нежно поцеловал ее макушку, Джон-Джон на цыпочках вышел из комнаты, оставив их наедине.
У Джон-Джона были на вечер свои планы, и теперь, когда Пол здесь, мать не спросит, куда он идет. Он сомневался, что она вообще заметит его уход.
Спускаясь по лестнице, он с нежностью думал о Джоани. Он надеялся, что сегодняшний день принес ей счастье. Джоани заслуживала его. И если ее счастье связано с Полом, пусть так и будет. Он надеялся, что она наконец получит то, чего и хотела получить. Пусть проведет эту ночь с человеком, которого желала всегда. Он очень надеялся, что Пол не обидит ее, и надежды его были обоснованы.
Джон-Джон вздохнул и переключил внимание на тот счет, который ему предстояло сегодня свести.
Сильный стук в дверь разбудил Жанетту и Джеспера. Они лежали рядом, слушая, как ругается, проклиная все на свете, его мать, которая пошла узнать, кто это так отчаянно рвется к ним. Джеспер уже натягивал брюки, когда на пороге спальни появился брат Жанетты.
- Ты чего пришел а? Черный ублюдок!
Голос мамаши Коупс был угрожающим. Накануне она допоздна просидела в пабе, и сыну было в какой-то мере стыдно за нее.
Джеспер, закрыв глаза, прорычал:
- Уйди отсюда, мама!
Затем он бесцеремонно толкнул непрошенного гостя в коридор.
- Теперь ты все знаешь, да? - сказал он Джон-Джону.
Джон-Джон смотрел на сестру. Она была голой. Он мрачно покачал головой и произнес:
- Вылезай из постели и одевайся.
Он был смущен так же, как и она. Это было мучительно для обоих. Наконец он повернулся и вышел.
Джеспер в ужасе наблюдал, как Жанетта выбиралась из постели. Бросив ей одежду, он направился за Джон-Джоном.
- Выйдем на улицу! - бросил через плечо Джон-Джон.
Джеспер проследовал за ним.
На улице они остановились. В тусклом свете лампочки, освещающей вход в подъезд, они прекрасно видели друг друга; во взорах каждого отражалась одинаковая враждебность.
Коротко стриженная голова Джеспера была отмечена знаком: на одной стороне были выбриты буквы "BNP". Этот знак свидетельствовал о его принадлежности к партии нацистов. Рядом с ним стоял Джон-Джон с мягкими кудрями и кожей кофейного цвета. Единственно, что их объединяло в данный момент, - взаимная ненависть друг к другу.
- Ей всего четырнадцать, ты настоящий сутенер!
Джеспер отрицательно покачал головой.
- Я забочусь о ней, и это не твоего ума дело. Она тебе не подчиняется.
Его высокомерный тон подействовал на Джон-Джона, как красный цвет на быка.
- Она - моя сестра, и такая мразь, как ты, больше к ней не подойдет!
Джон-Джон замахнулся, чтобы разделаться с Джеспером, но в эту минуту на улице показалась Жанетта. Она пронзительно закричала:
- Прекрати, Джон-Джон, пожалуйста! Прошу тебя… Извини… Пойдем домой!
Она повисла на руке брата, и Джеспер почувствовал смущение. Без обычного макияжа Жанетта выглядела совсем еще девочкой. И притом испуганной.
Джон-Джон вспомнил мать и подумал, о том, что, если он сейчас не исполнит задуманного, Жанетта пойдет по ее стопам.
Он нащупал в кармане нож, потеребил его несколько секунд и затем вынул.
Жанетта вскрикнула.
Джон-Джон одной рукой схватил Джеспера за грудки, а другой приставил нож к его горлу.
- Я могу пришить тебя, но ты не стоишь этого. Не хочу провести свою жизнь в тюрьме из-за такого подонка, как ты. Но вот что я тебе скажу. Взгляни на мою сестру: ее отец - турок. Он поошивался у нас несколько недель, а затем подался в бега. Так что подумай об этом, нацистский ублюдок. И еще: увижу вас когда-нибудь вместе, убью, не задумываясь, клянусь!
Затем Джон-Джон отбросил его в сторону. Его сила заключалась в глубоком презрении к Джесперу, и это было известно обоим.
Жанетта заплакала.
- Ты сволочь, Джон-Джон! Зачем ты это делаешь?
Ее слезы не возымели на него никакого воздействия.
- Взгляни на него, Джен! Нашла из-за кого убиваться! Он даже не попытался защититься. Джен, я искромсаю эту сволочь, если он еще раз воспользуется тобой. Чистокровный англичанин - и дочь турка. Да он просто издевается над тобой, и он, и его дружки, - и нужно быть полной идиоткой, чтобы не понимать этого!
Жанетта была уязвлена. Сказанное Джон-Джоном походило на правду. Она взглянула на Джеспера и сникла. Он избегал смотреть ей в глаза.
Джон-Джон рассмеялся.
- Ты понял, подонок! Попробуй только дотронуться до моей сестры - во второй раз я тебя не пожалею.
Он зловеще ухмыльнулся и принялся избивать Джеспера. Джеспер знал, что один на один ему никогда не выстоять против Джон-Джона.
Избиение было быстрым и унизительным. Затем Джон-Джон потащил Жанетту. По дороге она орала так, как никогда в жизни.
Джеспер лежал на земле, радуясь, что легко отделался. Джон-Джон в любой момент мог воспользоваться ножом, но этого не произошло. Тело нестерпимо ныло, и он знал, что утром будет еще хуже. Но главное - он жив.
Во тьме он вытащил из кармана смятую пачку сигарет, дрожащими пальцами достал одну и закурил. Из глаз потекли слезы. Он был жив, но унижен до крайности.
Джоани лежала с Полом в постели. Она все еще не могла поверить, что они в самом деле рядом. Пол был единственным человеком, с кем она получала удовольствие от секса, и она знала, что так будет всегда. Ощущение, что он спит у нее на груди, было таким знакомым, что казалось, будто долгих лет забвения не было вообще.
Она нежно прижимала его к себе, вслушиваясь в переливы его могучего храпа. Завтра он уйдет, и все будет по-прежнему. Но это - завтра. А сейчас она счастлива, хотя подбитый глаз нестерпимо болит.