Гэнзо постепенно вытесняет шефа не только из сферы заработков, но и из самой газеты. Он уже стал чувствовать себя в "Минчи" полновластным хозяином. Исподволь, тайком набрал силу. Всё в его руках - и сбор материалов, и редактирование, и подготовка номера. Короче говоря, Гэнзо действует по своему усмотрению. Потому и знает, кого шантажировать, где будет больше выгоды. Появился четыре года назад разутый, раздетый, дурак дураком, ни черта не смыслил. Гисукэ обучил его всему, начиная с номеров шрифтов и кончая искусством составления заголовков, а теперь он персона, уважаемый в городе человек, вызывающий почтительный страх у известной категории деятелей. Фигура директора издательства поблекла, на передний план выступил главный редактор.
До чего ведь дошло: Гисукэ порой чуть ли не стеснялся вмешиваться в редактирование газеты. Стоило ему сделать какое-нибудь замечание, как Гэнзо, всем своим видом выражая недовольство, заявлял: "Положитесь на меня, я сам справлюсь. Вы не совсем в курсе дела, и ваше вмешательство только затрудняет работу".
Надо признать, что Гэнзо за эти годы вырос в настоящего профессионала, почувствовал себя уверенно, потому и стал так держаться. В какой-то мере Гисукэ сам виноват в том, что произошло. Из-за частых поездок в Намицу у него постоянно не хватало времени на газету, он махнул на всё рукой и передоверил её Гэнзо. Так оно и бывает: когда руководитель манкирует своими обязанностями, подчинённый постепенно начинает играть главную роль, приобретает опыт, утверждается в сознании собственной значительности. Чем дальше, тем директору труднее разбираться в делах, а уж если тут замешана женщина, ко всему прочему прибавляется чувство вины.
Возможно, лучшим выходом из создавшегося положения было бы увольнение Гэнзо. Будучи уволенным, он лишился бы не только левых денег, но и жалованья, то есть потерял бы абсолютно всё. Однако уволить Гэнзо оказалось не так-то просто. Как выяснилось, у этого тугодума была голова на плечах, и совсем неплохая. Короче говоря, Гэнзо готовил директору ещё один сюрприз.
В один прекрасный день молодой сотрудник редакции сказал Гисукэ:
- Господин директор, Дои-сан собирается уйти от нас и создать свою газету.
Скорее всего парень оповестил директора по наущению Гэнзо.
- В самом деле? - промямлил Гисукэ. В первый момент он даже не почувствовал возмущения, настолько силён был шок. Казалось, перед ним разверзлась земля.
- Ну, поручиться я не могу, но впечатление такое, что Дои-сан потихоньку к этому готовится.
- Это тебе сам Дои сказал?
- Не то что бы прямо… Он однажды пригласил меня в ресторан и, выпив, проговорился. Сказал, что лет ему не так уж мало, пожалуй, пора обрести независимость, основать свою газету.
- Вряд ли в этом есть смысл, - Гисукэ старался говорить по возможности спокойно. - В нашем городе всего триста тысяч жителей, и две газеты, освещающие городскую политику, это слишком много. Ведь даже у нашей газеты тираж не такой уж большой - всего десять тысяч, а появись ещё одна газета, она сразу же станет убыточной.
Гисукэ внутренне весь кипел. Небось Гэнзо уже переманивает у него сотрудников, и этого в том числе.
- Очевидно, закономерно, что газета какое-то время будет убыточной. К этому надо подготовиться, - молодой сотрудник, не отличавшийся способностями, вдруг заговорил как заправский делец.
- Ты хочешь сказать, что у Дои для этого достаточно денег? Видно, немалые у него были побочные доходы, раз накопил столько…
- Что вы, господин директор! Откуда у Дои-сан такие деньги? Наверное, нашёлся спонсор.
- Интересно, кто же этот денежный мешок?
- Не знаю…
Гисукэ чуть не заскрежетал зубами. Спонсор! Вполне правдоподобно. Гэнзо всё время имеет дело с влиятельными людьми - политиками и предпринимателями. Очевидно, он давно зондировал почву, надеясь, что кто-нибудь да снабдит его деньгами. И спонсор, переоценивший его способности и деловитость, нашёлся. Да, некто переоценил Гэнзо, а он, Гисукэ, недооценил. Действительно, внешность обманчива: неповоротливый, медлительный, с туповатым лицом и сонными глазами, этот тип оказался способным на многое. Прежде всего, на предательство. Мало того, что он присваивал побочные доходы, так ещё и подыскивал нового благодетеля, чтобы первого оставить с носом.
Конечно, желание завести собственное дело и стать независимым понятно. Не молоденький уже. Да и тщеславие сыграло свою роль: хочется покрасоваться перед О-Масой. Обычная история, появилась баба, - и мужик прямо-таки озверел. Ну ладно, занялся бы каким-нибудь другим делом, так нет, ему нужна своя газета! Неужели не понимает, что в маленьком городе две газеты одного направления нонсенс? Или в нём настолько сильно желание сделать это в пику своему первому работодателю?.. Благодарность, чувство долга, элементарная порядочность, очевидно, ему абсолютно чужды.
Гисукэ кипел от ярости. Если бы Гэнзо оказался просто неблагодарным, это ещё куда ни шло. Но ведь он готовится сожрать своего шефа с потрохами. У него сейчас в городе прочные контакты, и заведи он свою газету, конкурирующую с "Минчи", побочные доходы Гисукэ ещё больше сократятся, а то и упадут до нуля. Тогда хоть ликвидируй издательство. Если дело обернётся именно таким образом, то пострадает не Гэнзо, а он, Гисукэ. Да, этот проходимец, очевидно, всё взвесил, потому и решил поднять знамя независимости.
Гисукэ по-настоящему страдал. Теперь поздно сожалеть о собственной глупости, давшей возможность Гэнзо развернуться вовсю. Остаётся только одно: уточнить у него самого, правда ли это, и если правда, постараться всеми силами его отговорить. Убедил, что собственная газета ему не нужна.
Начать такой разговор чрезвычайно трудно. Если собираешься окончательно порвать с человеком, тогда другое дело: можно сказать в глаза всё, что о нём думаешь. А сейчас нужна дипломатия, не дай Бог сорвётся с языка "подлец", "негодяй" или что-то подобное! Гэнзо может взъерепениться и тогда уж пойдёт напролом. Короче говоря, надо лавировать, уговаривать улещать…
Разговор состоялся.
- Не знаю, господин директор, кто вам такое наговорил. Только ерунда всё это, утка, - спокойно сказал Гэнзо, однако Гисукэ показалось, что в его сонных глазах мелькнуло нечто вроде лёгкой насмешки.
- Утка?.. - Гисукэ и верил, и не верил, но всё-таки вздохнул с облегчением: ведь не кто-нибудь, сам Гэнзо говорит.
- Конечно, утка… Правда, я сам как-то в шутку ляпнул.
- То есть?..
- Да есть в городе несколько человек, готовых ссудить меня деньгами, если я соберусь основать собственную газету. Предлагали очень настойчиво, но я-то отказался. Не по силам мне это.
- Гм-гм…
- Отказаться-то я отказался, но ведь приятно, лестно, раз такая доброжелательность… Вот и похвалился, сболтнул однажды спьяну - скоро, мол, у меня будет собственная газета. А на самом деле у меня и в мыслях этого нет. Мне нравится у вас работать, так что оставить "Минчи" я не собираюсь.
- И правильно делаешь. Газета - дело нелёгкое, а главное, убыточное. Особенно на первых порах. Взять хотя бы "Минчи". Десять лет уже прошло, как вышел первый номер, а дохода пока нет. К счастью, меня выручает виноделие. Фирма даёт прибыль, потому и газета может существовать.
Официально "Минчи" действительно была убыточной. Распространением и доставкой газеты занималась специальная фирма, она же взимала плату с подписчиков. Её услуги стоили дорого. Настоящую прибыль давали только "пенки". Гэнзо это знал и присваивал значительную часть левых доходов. Поэтому Гисукэ прекрасно понимал, что разговоры об убыточности газеты для Гэнзо пустой звук, но никаких других доводов привести не мог. Чтобы удержать главного редактора в издательстве, Гисукэ придётся пока закрывать глаза на его махинации.
- Вы правы, - в тон своему шефу произнёс Гэнзо, - газета совсем не прибыльное дело.
Положение у Гисукэ было дурацкое. Оставшись в редакции "Минчи", Гэнзо без всякой застенчивости продолжит набивать карманы шальными деньгами, уменьшая таким образом доходы Гисукэ. Если же его уволить, он, не мешкая, учредит собственную газету и обязательно даст бой бывшему шефу. И это, пожалуй, наихудший вариант. Значит, кроме терпения, Гисукэ ничем вооружиться не мог. Итак, терпеть и исподволь обдумывать возможные контрмеры.
Терпеть… терпеть… Закрывать глаза, проявлять выдержку… Гисукэ раньше и не подозревал, как мучительно делать хорошую мину при дурной игре. Эх, дать бы этому Гэнзо коленкой под зад - пусть катится на все четыре стороны!.. Да, нельзя, никак нельзя…
И всё же, всё же, кто он, этот спонсор, собирающийся вложить деньги в немногословного, флегматичного на вид - только на вид! - туповатого субъекта, которого зовут Гэнзо Дои?..
Не успел Гисукэ кое-как уладить отношения с Дои, как возникла другая проблема, не менее важная.
В начале марта до Гисукэ дошли слухи, что Синдзиро Мияяма действительно собирается баллотироваться на пост мэра. Узнал он это от депутатов, представляющих в городском собрании оппозицию. Оппозиция симпатизировала Гисукэ, поскольку он был противником основного направления в партии "Кэнъю".
Гисукэ тут же вызвал к себе Гэнзо и рассказал о том, что узнал.
- А ты слышал что-нибудь? - спросил он под конец.
- Вроде ничего не слышал. - Гэнзо, как всегда невозмутимый, слегка пожал плечами.
Раньше Гисукэ не усомнился бы в том, что он говорит правду, но теперь ему в каждом слове чудился подвох.
- Как же так? Ты же ходишь по городу, везде бываешь, должен бы знать.
- Да от кого они исходят, эти слухи?
- Мне сказали депутаты от оппозиции.
- Ну, господин директор, вы же сами депутат, вращаетесь в высших сферах, там и услышали. А мне кто скажет?
То ли серьёзно говорит, то ли врёт и про себя посмеивается… Гисукэ не мог понять, хотя знал Гэнзо уже достаточно давно.
- Я думал, если оппозиция об этом шепчется, значит, есть основания… Ты походи по городу, послушай, что говорят. Может быть, что-нибудь и выяснится.
- Понял. Будем давать сообщение в газете?
- Попозже. Если слухи подтвердятся.
- А вы, господин директор, тоже что-нибудь предпримете?
- Конечно, не сидеть же сложа руки. Поеду в Кумотори, повидаюсь с Тадокоро, надеюсь, он скажет, как обстоят дела. Ведь если Мияяма собирается баллотироваться, то только заручившись согласием провинциального комитета.
- Если вы сегодня поедете в Кумотори, то, наверное, там заночуете?
- Пожалуй… На такой серьёзный разговор потребуется время. Я подозреваю, что Мияяма, начав действовать, просил провинциальный комитет пока ничего мне не сообщать.
- Ну что же, доброго вам пути.
И вновь Гисукэ показалось, что в тяжёлом взгляде Гэнзо на миг вспыхнула насмешливая искорка.
При других обстоятельствах Гисукэ радовался бы лишней возможности повидаться с Кацуко, но сейчас она отодвинулась на второй план. Борьба с Мияямой была делом политической жизни Гисукэ Канэзаки. Он готов был костьми лечь, но не дать Мияяме пролезть в мэры.
Уже вечерело. Вряд ли он успеет сегодня вернуться в Мизуо. Взяв в бухгалтерии максимально возможную сумму, он сунул деньги в карман и заспешил на станцию. Напротив станции было отделение междугороднего телефона, и Гисукэ оттуда позвонил в Намицу. Послышались длинные гудки. Он держал трубку минут пять, но Кацуко так и не ответила. Значит, её нет дома. Перезванивать бесполезно. Лучше делать это по приезде в Кумотори. Конечно, он переночует у Кацуко, но лучше всё же предупредить заранее.
Два часа в поезде показались Гисукэ бесконечно долгими. Ему не терпелось выяснить, имеют ли основание слухи насчёт Мияямы. Не видать ему покоя, пока не узнает всей правды.
Выборы мэра состоятся в середине мая, то есть примерно через три месяца. Оппозиционное меньшинство уже выдвинуло свою кандидатуру и начало предвыборную кампанию. Затея, заранее обречённая на провал, - с правящей партией, составляющей большинство в городском собрании, тягаться невозможно. Но надо же хоть так поддержать своё достоинство. А правящая партия пока не ведёт никакой кампании, потому что выдвижение Хамады на третий срок дело давно решённое. После официального объявления дня выборов будет достаточно времени для агитации. Серьёзных противников ведь нет. Во всяком случае, Гисукэ считал именно так.
И вдруг - как гром среди ясного неба - этот слух относительно Мияямы. Быть может, оппозиционеры, от которых Гисукэ это услышал, ошибаются?.. Но чем больше он размышлял, тем сильнее его охватывало дурное предчувствие. Мияяма - известный мастер интриги, и разработать такой сценарий вполне в его духе. Поначалу, значит, всё спокойно: всем известно, что баллотироваться будет Хамада. Начни он обрабатывать общественное мнение заранее, оппозиционное крыло "Кэнъю" могло бы поднять жуткий шум, а это Мияяме ни к чему. Он выжидает, выбирает наиболее благоприятный момент, чтобы выйти из-за кулис на сцену. Если у Гисукэ сначала и была слабая надежда, что оппозиционная партия, желая внести смятение в стан противника, специально дала ложную информацию, то теперь он с необыкновенной ясностью осознал абсурдность подобной акции. Тревога, копошившаяся в нём словно серенькая мышка, сейчас разрослась до размеров чёрного чудовища. Скорее бы увидеться с Тадокоро, насесть на него, упросить, заставить сказать правду!
Когда Гисукэ сошёл в Кумотори с поезда, его возбуждение достигло предела. Перед глазами маячил призрак ухмыляющегося Мияямы, заслоняя вокруг всё, даже прекрасный образ Кацуко. Гисукэ так и не позвонил ей, в спешке убедив себя, что его неожиданное появление будет для неё приятным сюрпризом. Схватив такси, он помчался в особняк Тадокоро.
На пороге, забыв поздороваться, Гисукэ задал терзавший его вопрос.
- Да, - спокойно ответил Тадокоро. - Прости, не известили тебя. На это были свои причины.
Гисукэ, словно громом поражённый, смотрел на безмятежное лицо этого человека, удивительно похожего на настоятеля буддийского храма.
14
Оправдываясь перед Гисукэ, уговаривая и улещивая его, "настоятель" был вкрадчиво вежлив и необычайно многословен.
- Ты только не волнуйся, я и сам не могу опомниться… Понимаешь, Мияяма вдруг изъявил желание баллотироваться… С неделю назад неожиданно явился ко мне со словами: "Умоляю, помоги мне стать наконец настоящим мужчиной!" Я даже испугался, не случилось ли чего дурного… Мияяма объяснил, что Хамада не хочет больше оставаться на посту мэра, и решили выдвинуть его кандидатуру… Да ты слушай, слушай, как было дело… Я изумился - как же так, ведь мизуоское отделение нашей партии давно решило этот вопрос в пользу Хамады… Мияяма сказал, что, действительно, ещё месяц назад ни о ком другом и речи не было. А тут Хамада вдруг стал жаловаться на здоровье и попросил в дальнейшем освободить его от обязанностей мэра. Говорил, что раз здоровье пошатнулось, вряд ли он сможет проработать третий срок - ещё четыре года. В отделении партии провели чрезвычайное заседание, приняли решение удовлетворить просьбу Хамады. Хамада, ты сам знаешь, человек скромный, тихий, а если говорить откровенно, личность не очень сильная. Ну и подумали, что катастрофы не произойдёт, если он отстранится от дел. Но надо же было кого-то выдвинуть на пост мэра… Самым подходящим сочли Мияяму. Вот так это и получилось… Что мне оставалось делать?.. Подумал, что надо отнестись с уважением к самостоятельности мизуоского отделения партии… "Пусть будет так, как вы решили, - сказал я Мияяме, - а как смотрит на это Канэзаки-сан?" Постараюсь как можно точнее пересказать тебе ответ Мияямы. Он сказал, что отношение Канэзаки к нему, Мияяме, всем давно известно. Канэзаки, конечно, будет возражать против его выдвижения на пост мэра. Это может привести к неразберихе в городском отделении партии, а то и к отмене уже принятого решения. Начнётся скандал, о котором весь город незамедлительно заговорит как о безобразной внутрипартийной склоке. Авторитет партии может пошатнуться. Канэзаки, мол, обязательно подольёт масла в огонь, взбрыкнёт, как норовистая лошадь, и договориться с ним будет невозможно. Так не лучше ли сначала получить принципиальное согласие провинциального комитета партии, а потом уж не спеша взяться за обработку Канэзаки, чтобы в конце концов он смирился с обстоятельствами… Я ему возразил - помня наш разговор прошлой осенью, - что согласие Канэзаки получить совершенно необходимо. Сказал это достаточно твёрдо. Мияяма обещал сразу же - как он выразился - начать тебя обрабатывать, но просил, чтобы я пока ничего тебе не говорил. Он боится, что ты выкинешь какой-нибудь номер, используешь свою газету, и тогда последствия будут непредсказуемыми. Во всяком случае, внутрипартийного скандала не избежать. Короче говоря, Мияяма умолял меня повременить. Когда так просят, отказать невозможно. Я обещал некоторое время молчать, взял с него слово, что он постарается получить твоё согласие. Сейчас, увидев тебя на пороге моего дома, я совершенно растерялся. Ты спросил прямо: собирается ли Мияяма баллотироваться; не мог же я врать тебе в глаза. Нехорошо, конечно, перед Мияямой, я ведь дал ему слово… Но, с другой стороны, тебе я очень симпатизирую… Вот так всё и получилось… Я всё откровенно тебе рассказал, не стал перед тобой юлить. А теперь наберись терпения, послушай меня ещё немного и постарайся не слишком сопротивляться тому, что я тебе посоветую. Мы тут в провинциальном комитете очень хотим, чтобы в мизуоском отделении партии наконец-то наступил мир. И я прошу тебя, очень прошу, помоги этому, поддержи кандидатуру Мияямы, несмотря на все свои возражения. Я понимаю, ваш городской комитет перед тобой виноват - не поставил тебя в известность о секретном совещании. Ты оскорблён, и понять это можно. Но постарайся правильно оценить ситуацию. Мияяма в городском комитете забрал власть в свои руки, - и единственный человек, которого он боится, это ты. Не о ненависти идёт речь, а о том, что он перед тобой пасует, находясь в постоянном страхе, что ты будешь вставлять ему палки в колёса. Потому он и поступил так: обойдя тебя, заручился согласием своих сторонников. Теперь он будет просить тебя о сотрудничестве… Н-да, сложное у него положение, но я думаю, тут можно ему верить. Послушай, Канэзаки-сан, вспомни примеры из истории. Бывало ведь, что враждующие стороны в чём-то помогали друг другу, - скажем, давали провиант, чтобы солдаты противника не умерли с голоду. Прошу тебя, прояви благородство, помоги Мияяме. Тогда ведь Мияяма станет твоим должником, так что в дальнейшем ты окажешься в более выигрышном положении. Четыре года не такой долгий срок, а там снова подойдёт время выборов мэра. Я считаю, что ты вполне можешь претендовать на этот пост. И не сомневайся, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы тебя поддержать… Так как же, Канэзаки-сан, что ты мне ответишь? Не лучше ли подумать о далеко идущих стратегических планах, чем портить себе нервы из-за текущих мелочных дел?..
Гисукэ Канэзаки ушёл из особняка Тадокоро обозлённым до предела. "Настоятель" ловко поймал его на удочку. Не мог же Канэзаки открыто восстать против обладающего реальной силой влиятельного человека из провинциального комитета! Пришлось улыбаться, кивать головой и под конец обещать всё хорошенько обдумать. Но чем больше он пытался скрыть свои чувства, тем сильнее в нём бушевал гнев. Благообразное лицо, мягкие манеры, елейный голос "настоятеля" приводили его в бешенство. До чего сладко говорил, только что за ушком - как котёнка - не почесал! И симпатизирует-то он дорогому Канэзаки, и в мэры прочит, и поддержит всеми силами…