- Человеческие характеры слишком разнообразны. Ну, это, как говорится, лирика. У меня создалось впечатление, что эта серия происшествий с женщинами кем-то специально спланирована и направлена против меня. Смотрите, сначала насилуют невесту брата, затем пытаются сделать то же самое с моей женой, а теперь вот пострадала и секретарша. Кстати, Игорь Андреевич, а вы показали фото преступника Светлане?
- А у меня его нет. Снимок у Надежды Ивановны, которая сейчас едет на место его прописки.
- Жаль. А так бы все сразу встало на свои места.
- Подождем. А вы, Максим Рустамович, не берите все это слишком глубоко в голову. Мы сами разберемся. Ваша версия весьма любопытна. Вообще мне самому все это кажется крайне интересным с точки зрения моей профессии. Займусь сам, и, будьте уверены, преступники будут найдены.
- Надеюсь.
- Но давайте еще немного поговорим. У меня такое ощущение, что женщины блефуют. Что касается Марии Переделкиной, уж вы простите, она просто откровенно лжет. Это уже и теперь ясно. Вы в курсе этой истории с экспертом-гинекологом? Брат вам рассказывал?
- Да, я об этом знаю.
- Так вот. У меня возникло подозрение, уж вы меня простите, что в истории попытки изнасилования вашей жены тоже есть странные нюансы. Допустим, она без опасения открыла дверь двум молодым людям, зная, что вы дома. Но остается непонятным, как она оказалась связанной на диване? Вы сказали, что были в шкафу, где что-то искали, когда услышали звонок, мужские голоса и крики жены, и вы вышли и сразили одного из насильников клюшкой. Но для того, чтобы связать сопротивляющуюся женщину, я-то знаю, требуется не одна минута. Даже двум крепким и сильным молодым людям. У меня сложилось впечатление, что вы не сразу пришли на помощь своей жене. И хотел бы узнать у вас: почему?
Максим молчал. Он не знал, как поступить. Если признается, что оказался в шкафу с целью уличить жену в супружеской неверности, то вовлечет себя в неприятный процесс дознания, допросов, и ему придется рассказать о своих отношениях с женой, подозрениях и прочем, о чем не хотелось бы распространяться. С другой стороны, он тяготился браком, все больше привязывался к Светлане, и этот случай поможет ему оправдать развод и так далее. К тому же следователь все равно не верит, что я искал в шкафу куртку. И Максим решил во всем признаться. Выслушав его рассказ, Макаров удовлетворенно кивнул головой и сказал:
- Так я и предполагал. Ну а теперь у нас на рассмотрении третья жертва, ваша секретарша. Я не очень уверен, что она была не знакома с преступниками. Также сомневаюсь, что ее насильно затащили в кабинет. У вас в офисе десятки сотрудников, и наверняка кто-нибудь услышал бы ее крики. О том, что она успела крикнуть, прежде чем ей заткнули рот, сама только что сказала. К тому же как-то неуверенно ответила на вопрос, знакомы ли ей преступники. Но я полностью согласен с вами, что тот факт, что эти сексуально-агрессивные преступления происходят вокруг вас, настораживает. И еще вопрос, будьте откровенны, ваша секретарша - ваша любовница?
Максим тяжело вздохнул и сказал:
- На этот вопрос я предпочел бы не отвечать.
- Понятно. Я бы тоже предпочел. Наша беседа не протоколировалась, так что у вас есть возможность внести любые коррективы в свои показания. Но я вам весьма признателен за откровенные и искренние ответы на мои вопросы. Теперь у меня есть более или менее ясная картина действий преступников. И мы их отыщем, я вам это обещаю.
Майор Макаров встал с кресла, пожал Максиму руку, попрощался и ушел. А хозяин кабинета долго сидел за своим столом и размышлял о происшествиях сегодняшнего утра. Светлана вошла в кабинет тихо и незаметно, и когда приблизилась к столу, он вздрогнул от неожиданности.
- Максим, - сказала она, - следователь мне сейчас сказал, чтобы я написала заявление и пошла бы на обследование.
- Ну и что? Действуй.
- А может не надо?
- Почему?
- Ну, это ведь повредит твоей репутации. Если начнется разбирательство, все узнают, и мне бы тоже не хотелось, понимаешь…
- Понимаю. Но поезд, как говорится, уже ушел. Что было, то было. И два раза за сегодняшнее утро. А тебе советую написать заявление. Так будет лучше.
- Ну, не знаю. Думаю, лучше это замять. Все эти допросы, а потом суды. Не хочу светиться на публике, как изнасилованная. Я ведь еще не замужняя девушка.
- Намек понял. Но я получил сегодня двойной удар. Когда ехал сюда, думал, что домашнее происшествие дало мне свободу, однако, недаром говорят, что история повторяется дважды. Вот и в нашем случае она обернулась фарсом.
- Что ты имеешь в виду, дорогой?
- То, что уже сказал. Жена меня уверяет, что ее пытались изнасиловать, но тебе открою истину: я сидел в шкафу и своими ушами слышал, что мальчиков этих, Наташка знает не первый день, и они пришли ее не насиловать, а развлекаться вместе с ней.
- Ага, вот оно что. Тогда понятно.
- Мне тоже понятно. И я вот думаю: а ты не врешь, как Наташка?
- С чего бы?
- А вот не знаю. Когда сюда ехал, думал, ну вот, теперь к Светке перееду. Повод имеется. А Светка, как и Наташка, связанная тут лежит! И оттраханная! Все вы одинаковы! Не верю я тебе. Что-то тут не так. Что-то кем-то вокруг меня плетется. Но вот с какой целью?
- Ну не знаю, милый мой, спала ли по доброй воле твоя жена с этими ворами, но я тебе не вру. Я их первый раз видела. И сережек жалко. Твой подарок.
Максим посмотрел на нее долгим взглядом, поджал губы и углубился в изучение лежащих на столе бумаг.
7
Тем временем Надежда Ивановна катила по Большому проспекту Васильевского острова, приближаясь к предполагаемому месту жительства подозреваемого Древяскина. На 12-ой линии, возле краснокирпичного дома с выступающими наличниками и подоконниками, выкрашенными в белый цвет, она остановила машину и вошла в подъезд. Надежда Ивановна, вопреки приказу начальника, не взяла с собой сотрудников не случайно. Ей хотелось, не привлекая внимания, выяснить, живет ли здесь Древяскин или просто зарегистрирован, а уж потом принимать меры по его задержанию. Впрочем, она намеревалась прежде свести знакомство с подозреваемым, представившись мастером из ЖЭКа, и попытаться кое-что разузнать таким способом.
В парадную она попала лишь после нескольких попыток нажатия кнопок на домофоне. Жильцы, в основном женщины, говорили, что не будут открывать, кому попало. А если она из ЖЭКа, то у нее должен быть свой ключ. Но какая-то старуха все же открыла, и Надежда Ивановна попала в довольно чистую парадную со старинным камином. Он был когда-то мраморным, но теперь был закрашен такой же, как и стены, зеленой масляной краской. Она позвонила в квартиру на первом этаже, и через пару минут приоткрылась дверь и оттуда высунулась женская голова с бигудями в волосах.
- Вам кого? - спросила женщина.
Надежда Ивановна, под курткой у которой была серая рубашка с тремя звездочками на плечах, показала свое удостоверение сотрудника милиции и сказала:
- Не беспокойтесь, я вас надолго не задержу. Всего пара вопросов.
В просторной кухне, где между тремя газовыми плитами стояли видавшие виды облупленные столы, Надежда Ивановна присела на табурет с узкой дырой в середине и закурила. Немолодая женщина переминалась с ноги на ногу и не очень приветливо смотрела на следователя в юбке. Наконец она не выдержала и сердито спросила:
- Что случилось-то? Вроде скандалов в последнее время не было.
- Нет-нет, - ответила Надежда Ивановна, - не беспокойтесь, я не участковый. Скажите, вы здесь давно живете?
- С детства. Родители, когда с Урала приехали сюда работу искать, мне пять лет было. С тех пор тут и живу.
- Всех соседей знаете?
- А кого вам надо?
- Кто живет в десятой?
- В десятой? На третьем этаже? Валентина Петровна с сыном, Евгения Эдуардовна с мужем и дочками, у них две, школьницы. Семен Наумович переехал к жене, а комнату сдал какому-то студенту. Вот и все. В десятой только три комнаты, это у нас тут шесть, в выходные дни не протолкнуться.
- А студент этот здесь постоянно живет?
- Это уж я не знаю. Видела в последний раз недели уж как три назад. Может, и переехал. Не спрашивала.
Следователь вынула из сумки фотографию и показала женщине, которая в это время вынимала бигуди из светлых волос.
- Этот?
Та прищурилась и с улыбкой ответила:
- Он. Шустрый парень.
- Спасибо. Квартира на третьем этаже?
- На третьем.
Надежда Ивановна поднялась на третий этаж. Дверь открыла темноволосая смуглая девочка лет десяти и спросила:
- Вы к кому?
- Взрослые есть кто дома?
- Нет. Только мы с Лялькой.
- Лялька - это кто? Сестренка?
- Ну да. А вы кто?
- Я из ЖЭКа, хочу счетчики проверить.
Надежда Ивановна вошла в квартиру и осмотрелась. Много раз крашеные двери, словно панцирем, были покрыты грязной коростой, и стальные ручки, побуревшие и на вид липкие, вызывали брезгливость, к ним не хотелось прикасаться. Одна из дверей была открыта, и оттуда шел запах дешевых духов и ванили. Оттуда вышла семилетняя девочка в красном платье. Первоклассница Лялька посмотрела на нежданную гостью и шмыгнула обратно в комнату. Следователь усмехнулась, подошла к черному счетчику, висевшему в углу на изодранных цветастых обоях, мельком на него глянула и, для отвода глаз, сделала запись в блокноте.
- Тебя как зовут? - Спросила она девочку.
- Меня? Светка.
- Ладно, малышка, все в порядке. А у вас счетчики в каждой комнате?
- Ну да.
Надежда Ивановна зашла в открытую комнату, где стояла неубранная широкая кровать с облупленными спинками из ДСП, двухъярусные деревянные нары для девочек, круглый стол, покрытый скатертью, а на нем рядом с немытыми тарелками лежали тетрадки и учебники. Обычная картина для питерской коммуналки. Она посмотрела на счетчик, автоматически переписала цифры в блокнот. И тут послышался звук открываемой двери, и затем щелчок закрывшегося замка. Старшая девочка выглянула в дверь своей комнаты и сказала:
- Это дядя Миша пришел.
Между тем послышался звук вставляемого в замок ключа. Ага, подумала следователь, на ловца и зверь бежит. Она вышла в коридор и подошла к нужной двери. Прислонила к ней ухо, и хотела было заглянуть в замочную скважину, но ее не оказалось, потому что замок тут не врезной, а накладной, так называемый французский. Тогда она тихонько постучала. Через минуту дверь слегка отворилась, и в щели появилась голова молодого человека.
- "Петросвет", - сказала Надежда Ивановна, - проверка счетчика.
Голова молодого человека каким-то образом сумела повернуть себя на 180 градусов, так, что виден оказался только затылок. Затем появился профиль, который и произнес:
- А я здесь не хозяин. И никакого счетчика не вижу.
- Впустите, - повелительно сказала следователь, - я сюда не в жмурки пришла играть.
Молодой человек распахнул дверь и шутливо поклонился:
- Прошу вас.
Комната оказалась небольшой и почти пустой: диван-кровать с потертой обивкой неопределенного зеленовато-оливкового цвета, маленький письменный стол светлого дерева и два облезлых стула из фанеры. Под столом виднелась спортивная сумка, а на стенах висела одежда. Надежда Ивановна села у стола и кивнула парню, чтобы тот тоже присаживался. Но он продолжал стоять, сложа на груди руки, и внимательно смотрел на нее темными глазами.
- Я из милиции, - сказала она, - а не из "Петросвета". Вы Древяскин Михаил Дмитриевич?
- Так точно. Это я.
- Вот что, Михаил Дмитриевич, вы подозреваетесь в нескольких случаях ограблений и изнасилований. Для официального допроса, снятия отпечатков пальцев и других способов идентификации, вам придется проехать со мной в отделение милиции. Одевайтесь. Не забудьте взять паспорт. Покажите его мне, кстати.
- А с какой стати? По-моему вы ошибаетесь, принимаете меня за кого-то другого. У вас есть ордер на мой арест?
- Это не арест, а задержание. Как сотрудник милиции, я имею на это право.
Он пожал плечами, подошел к столу, открыл ящик, достал оттуда паспорт и положил перед следователем, коснувшись при этом ее руки. Она вздрогнула и покраснела. Взяв в руки паспорт, она глянула в его нагловатые глаза и с ужасом почувствовала, что краснеет все больше и непроизвольно отвернулась.
Между тем Древяскин сел на стул и стал обувать кроссовки. Надежде Ивановне они показались довольно странными: очень большого размера и на высокой подошве с высоко загнутыми носками.
Студент засунул в рюкзачок какие-то тетради, пару книг, футболку, куртку, сходил в ванную за пастой и зубной щеткой, взял ключ и с тем же галантно-шутливым поклоном открыл перед Надеждой Ивановной дверь. Когда они вышли на улицу, следователь показала ему на стоявшую у тротуара серую машину. Но тут модой человек сорвался с места и с невероятной скоростью побежал по тротуару. Народу в тихом старом квартале было мало, и поэтому Древяскин беспрепятственно завернул за угол и скрылся.
Да уж, подумала она, этот симпатичный юноша действительно быстро бегает, свидетели не врут. Надежда Ивановна не слишком огорчилась молниеносным исчезновением подозреваемого, отнюдь, была даже рада, что он избежал, таким образом, ареста. Ее грызло лишь то, что была кое-как одета и без макияжа. А то бы, подумала, юноша не убежал. Она мечтательно улыбалась - Амур успел выпустить стрелу.
8
Судья Ирина Романовна уже давно отцвела, как женщина. Она это хорошо знала, и мало заботилась о своей внешности. Ей стукнуло уже сорок восемь, и Ирина Романовна уже давно перестала надеяться, что сможет завести семью. Впрочем, теперь, в свои немолодые годы она с горечью думала, что и в двадцать лет ей также не на что было надеяться и что ее девичьи мечты были такими же пустыми, как и нынешнее трезвое понимание полной безнадежности в смысле обретения женского счастья, - она и в молодости красотой не блистала. И это еще мягко сказано: подружки считали ее страшненькой, утешали, как могли, ну а мужчины просто не обращали на нее внимания, и никто никогда не провожал ее взглядом на улицах. И с годами у нее стал проявляться интерес не к мужчинам, а к красивым женщинам. Она провожала их на улицах ласкающим взглядом, и в голове рождались смутные лесбийские фантазии.
Когда она купила себе новую маленькую квартирку в новом доме, оставив свою мать доживать в коммуналке, и познакомилась с Наташей, соседкой со второго этажа, у нее появилась эротическая о жене Максима мечта. Она обрела реальные очертания после того, как они вместе посидели в крошечной сауне перед чаепитием. Было приятно сидеть рядом с красавицей на узкой скамеечке, соприкасаясь бедрами. Прикасаться к ней руками она робела, но ее могла выдать краска на лице, и, слава Богу, что они были в сауне. Так или иначе, она привязалась к молодой женщине, и стала ее старшей подругой, с которой Наташа любила пооткровенничать. И ей было, как уже говорилось, известно о быстроногом почтальоне и его приятеле.
В тот день, когда Наташин муж устроил в шкафу засаду, она, заплаканная, пришла к Ирине Романовне, где вновь всплакнула, говоря, что развода, похоже, теперь не избежать. Ирина Романовна дала ей валерьяновых капель, напоила чаем, и они обе не раз за столом говорили, что все мужики - сволочи. Судья решила было воспользоваться ситуацией, и хоть в малой мере удовлетворить свои смутные лесбийские мечты, но она была старой девой, опыта не имела и не знала с чего начать. Вернее, теоретически знала, но, как писал ее любимый поэт Гете, "теория мой друг, сера, вечно зелено лишь древо жизни". Ирина Романовна лишь тихонько, робкой рукой, погладила оголившееся плечико Натальи Сергеевны, когда та в очередной раз "поехала на соленый водопад". Это выражение Ирина Романовна запомнила, когда читала книжку о любви адмирала Колчака и Анны Тимиревой, которая так писала в своем дневнике о женских слезах. Книжку эту она купила из желания узнать подробности, когда по телевизору показывали фильм о бывшем Верховном правителе России.
Когда Наташа ушла, Ирина Романовна, с трудом вышла из пелены розовых мечтаний. Она накапала себе валерьянки и стала сетовать в душе на свою несчастную женскую судьбу. Потом набрала в ванну горячей воды и с трудом втиснулась в узковатое для ее тела эмалированное пространство. Мысли потекли более приятные, и в голове стал устанавливаться прежний порядок.
Что же это за почтальоны такие, думала она, да и в самом ли деле они письмоносцы? Обычно на почте подрабатывают девчонки. Что ж, можно, однако, допустить, что преступники специально устроились на эту работу, чтобы заниматься своим грабительским промыслом. После окончания юридического факультета в университете Ирина Романовна работала следователем, а когда стала судьей, всегда понимала, когда следствие проведено поверхностно, и в этих случаях отсылала дела на доследование. И порой ей удавалось самой докопаться до истины, работая со свидетелями. Опыт у нее был богатый. Вот уже без малого двадцать лет она сидит в судейском кресле. Ирина Романовна стала перебирать в голове аналогичные преступления, с какими она сталкивалась в суде, и, действительно, похожее дело вспомнилось.
И причем недавнее. Обвинялся молодой человек, и тоже студент. Ему пришлось вынести оправдательный приговор, потому что улик было мало, свидетели путались, а пострадавшая отказалась признать в обвиняемом грабителя. А с нее в темном переулке сняли кольцо с бриллиантом, золотой медальон и отобрали кошелек с тысячей долларов. На следствии она говорила, что грабителей было двое, а на суде заявила, что был один, но вовсе не тот, кто сидел на скамье подсудимых. Надо будет посмотреть в архиве это дело. По описаниям Натальи Сергеевны этот молодой человек напоминает того, кого пришлось оправдать.
На другой день Ирина Романовна затребовала из архива это дело и углубилась в его изучение. Пострадавшей была некая Маргарита Михайловна Бристоль, жена владельца сети магазинов, и Ирина Романовна ее хорошо помнила: холеная белокожая блондинка с невинным выражением красивых карих глаз. А обвиняемого звали Михаилом Древяскиным. Надо бы выяснить, не тот ли это самый, не любовник ли Натальи Сергеевны?
Она позвонила ей и спросила имя обидчика, и соседка сказала, что мальчики себя назвали Осей и Кисой. Ирина Романовна хмыкнула в трубку. Ей казалось просто поразительным такое невежество. Это надо же! Подруга даже не знает, что это имена главных персонажей "Двенадцати стульев" Ильфа и Петрова. Она набрала номер начальника уголовного розыска. Трубку сняла секретарша и стала врать про совещание и про то, что сразу после совещания Евгений Николаевич уезжает. Но после резких слов Ирины Романовны (а она умела это делать), в трубке появился мягкий баритон. Шеф "угро" узнал ее голос сразу и сказал, что в курсе, и что этим делом занимается группа майора Макарова.