* * *
Савенков спешил домой. Это было то, что он всегда делал с неизменным удовольствием, трепетом, предвкушением встречи.
Он часто вспоминал изречение, что счастливый человек тот, кто утром с радостью бежит на работу, а вечером с такими же чувствами возвращается домой. При этом Савенков шутил, что бесспорно он счастливый человек только наполовину. Ему никогда не удавалось с удовольствием покидать дом. Работа – это необходимость, почетная обязанность и тяжкий крест. Правда, любое дело он старался делать по высшему разряду. Но в основе все равно лежали заботы о доме: надо чтоб тобой гордилась жена, надо больше зарабатывать, надо подавать пример детям. Дом, дом, дом! Нет, и на работе были свои радости: новая информация, общение с людьми, удачно завершенное дело, награды, звания. Но это иногда, а дома – всегда. Проще говоря, при определенных обстоятельствах он мог спокойно представить себе жизнь дома безо всякой работы, но ни при каких условиях не воспринял бы даже самую – самую работу без дома. Без его дома!
Перед самым уходом Савенков позвонил Дибичу. Кроме дружеских приветствий, он ничего не ожидал от этого звонка. Именно столько он и получил. По делу Кавторадзе следствие велось самым активным образом: разослали запросы, проверили, изучили, побеседовали… Но всю эту оперативную мишуру завершала фраза Дибича: "стопроцентный висяк". Мог бы с нее начать и больше ничего не говорить. Распушил хвост, как перед телекамерой или на ковре у министра. Привыкай, Дибич, к генеральским погонам. Это уже не офицерское звание, а чиновничья должность.
Савенков предполагал уже завершить разговор, но Дибича отвлекла вошедшая секретарша. После непродолжительной и яркой беседы с ней он все-таки выдал нечто важное:
– Игорек, ты уже все понял? Моя растяпа еще днем получила для тебя депешу и только сейчас передала. Корова! Листочек у нее не туда закололся. Я ей завтра так заколю!
– Остынь, Дибич. Нельзя так с женщинами.
– Женщина? Это в рабочее время? Пусть она приходит ко мне в полночь – заполночь. Я чай пью – садись, чувствуй себя как женщина. А тут ты сотрудник и должна быть впереди, на лихом коне. Вот я какой командир. Правильно я говорю?
– Это Василий Иванович был прав. Он "академиев" не кончал. А ты, Дибич, интеллигентный мент. У тебя же два высших образования.
– Ладно, повоспитывай еще… Слушай депешу: Телефонограмма… Ни тебе откуда, ни кто принял, ни времени. Нет, завтра же на ее место толкового лейтенанта посажу… Слушай текст… Чушь какая-то: "Жуем раков за заливом на берегу, напротив Галиной школы. Пророк".
– Понятно.
– Тебе это понятно, Савенков. Тогда я молчу… Объясни, а то я ночь спать не буду.
– Это пустяк. Спи спокойно. Потом объясню, при встрече.
Это, конечно, не пустяк. Это важно. Однако, это и урок. Надо было предупредить Дибича – не озвучивать такие послания по телефону "Совы". Не предусмотрел. А Ермолов предусмотрел. Да, как ловко зашифровал. Прежде всего подпись: Илья Пророк. Крылов его пару раз так называл. Дальше: раки. В Финляндии сейчас праздник пожирания этих тварей. Все и везде пьют пиво и крошат этих красных "вустриц", ломая им клещи и шейки. "Жуем – это, чтоб было ясно, что они вдвоем с Павленко… И для непонятливых, для тех, кто не знает о финских раковых забавах, дополнение про залив и "Галину школу". Дело в том, что Галина Савенкова окончила десятый класс в Таллинне. А напротив, за заливом, за Финским – Хельсинки или какой-нибудь меленький городок рядом. Молодец Ермолов!
… Подходя к двери, Савенков осмотрелся. На площадке пусто – значит, можно нажимать кнопку звонка. Он до мелочей знал процедуру встречи. После мелодичного перезвона первым откликнется Макс. Его хрипловатый и веселый лай – выражение преданности и восторга. Лишь только приоткроется дверь – в щель просунется его улыбающаяся физиономия, а потом выскочит он весь, огромный, черный, как Багира, пес. Он будет кружиться, загоняя тебя в квартиру, как заблудшую овцу в центр стада. Овчарка – она и здесь овчарка. Потом он будет прыгать вокруг тебя, мешать раздеваться и выражать бурную радость широкими взмахами тяжелого и упругого, как ментовская дубинка хвоста. Удары этого живого "демократизатора" не всегда приятны – они обычно приходятся ниже пояса. Савенков не раз испытал это на своем личном примере… Макс успокоится только тогда, когда шлепками своего языка покроет все лицо и другие открытые части тела.
И тогда наступит очередь серебристой пуделихи Джины. До сих пор она трепетно ожидала своего момента чуть в стороне, опасаясь прыжков этого черного теленка с мятущимся хвостом. Чувства ее столь же глубоки, но нежны и проникновенны. Меньше топота и грохота, совсем не опасен вертлявый помпончик короткого хвоста и короткий язычок резко достигает поставленной цели – твоего носа, подбородка, щек.
Третьей скромно выразит свои чувства жена. Скромно, не потому, что меньше любит, а потому, что человек. А все мы, испорченные цивилизацией люди, умеем сдерживать свои эмоции. Научились "властвовать собой". Иногда это и правильно. Но в данном случае… Жаль!
… Савенков был готов к приему очередной порции информации, скопившейся за день: кто звонил, что интересненького "по ящику" передавали, какую мебель и куда следует переставить. Так было всегда, каждый день. Галина сообщала ему эти мелочи с жаром, с интересом и с обидой, если это выслушивалось без внимания.
Но сегодня она сказала только одну фразу. Было ясно, что за этим стоит что-то важное, какой-то план, интрига:
– Игорь, а давай всех твоих пригласим.
– Давай, но потом, позже. Сейчас никого не собрать. Павленко с Ильей… далеко, раков кушают. Варвару я в Сочи отправил…
– А Олег. Главное, Крылова Олега и его Настю. Можно только их.
– Понятно, решила немного свахой поработать.
– А что?! Ты, Игорь, какой-то… черствый. Мы с тобой уже сколько лет живем? Двадцать пять. И хорошо?
– Отлично.
– Вот! Я и хочу, чтоб у них так же было.
– Так же – не получится. Таких, как мы, больше нет. Ты вообще – единственная и неповторимая. Да и я, в своем роде – уникум для семейной жизни.
– Это все так, но… да все ты понимаешь. Здесь не до шуток, Игорь. Олегу уже тридцать, а он очень несерьезный. Ловелас он.
– Галина! Грубо и несправедливо. Олег уже год как остепенился… Ты хоть знаешь, кто такой Ловелас?
– Нет.
– Герой писателя Ричардсона. Знаешь такого?
– Это, которого Татьяна Ларина в "Онегине" читала.
– Верно, тогда не было мыльных опер и Александры Марининой. Вот Татьяне и приходилось и Ричардсона и Руссо читать. Так этот Ловелас по нынешним временам – вполне благопристойный мальчик.
– Не уводи в сторону, Игорь. Просто мне Настю жалко.
– Ей всего-то двадцать три.
– Самое время. И потом, Игорь, она же одна в Москве. И учится, и работает… Она из Саратова?
– Да, "мы люди не здешние". Она полтора года назад приехала.
– Игорь, а где она сейчас живет?
– На Проспекте Мира, одна в шикарной квартире, в Елагинской. Помнишь это дело?
– Помню. Ее так и не нашли?
– Да, Евгения Елагина – в бегах. Возможно уже год, как "за рубежами нашей великой родины". А Настя, похоже, терзается. Олег прямо мне сказал: "У нее развивается комплекс Павлика Морозова".
– Объясни, Игорь…
– Елагина была ее дальней родственницей. Пригрела, прописала у себя. А Настя вдруг помогает Олегу разоблачить эту… стерву.
– Но, Игорь, там же убийства были, вы даже спасли кого-то. И наворовала эта Елагина на сто таких квартир.
– Я считал – на пятьсот хватит… Не в этом дело, Галя. Ты представь – есть моральные принципы. Общечеловеческие, так сказать… Доносить – нехорошо, гнусно это. Так?
– Да, бесспорно.
– Вот, даже – бесспорно. Вот представь, что ты самый благородный демократ – Ковалев или Старовойтова.
– Не дай бог.
– Нет, Галя, ты представь. И ты убеждена, что стукачество – это грех. Лучше язык себе оторвать… И вот ты случайно узнаешь – твой знакомый готовит бомбу и завтра взорвет… самолет. Что будешь делать? Будешь убеждать его, что убивать нехорошо?
– Нет, это глупо. А ты бы что сделал?
– Позвонил бы в ФСБ. Пусть готовят группу захвата, минеров-саперов, оцепление. Они – специалисты. А я бы настучал и не комплексовал при этом, а радовался. Я же сто человек спас и преступника наказал. Но стал доносчиком. И благородный человек мне может и руки не подать.
– А Павлик Морозов? Он же на отца донес?
– Не успел. Благородные люди предотвратили его моральное падение. Топором… Что-то мы далеко зашли. Давай вернемся к нашим баранам.
– Это к Олегу и Насте?
– Верно! Ты права, Галинка. Давай мы их пригласим, проведем душеспасительную беседу и поженим. Будем им свой опыт передавать. Хорошо!.. Но через пару недель. Крылов сейчас… вроде как на нелегальном положении. Ему лучше не светиться. Вот выйдет из подполья – будем сватать… Я пойду, поработаю немного.
Макс, все время с сонным видом лежавший на ковре, при словах о работе вскочил и шустро побежал в дальнюю комнату к письменному столу – он очень любил помогать хозяину… Это только дремучие дураки считают, что собаки не говорят, не мыслят, не чувствуют. У них просто свой язык, свои размышления, своя мораль, свои принципы. И трудно иногда сказать, кто из нас благородней, честней, преданней, умней…
Савенков положил перед собой чистый лист бумаги. Эти схемы он рисовал каждый день. Толку в них было мало, но они помогали думать. Он разделил лист на две части и подписал их: "подозреваемые", "мотивы":
Маруева В.П. – свобода от мужа, наследство.
Жидков Л.П. – деньги через любовницу, наркотики.
Ферапонтов И.В. – власть над фирмой.
Лазутин Д.И.; Чикин Ю.А.; Брайнин И.И. – должники. Нет Маруева, нет и долга.
Савенков собирался написать очередную фамилию, но понял, что с мотивами здесь пока не вытанцовывается. Тогда он провел горизонтальную линию и написал: "Связи":
Карин Ю.И. – спортивный клуб.
Павленко С.С. – друг.
Коротков П.Ю. – убит в лесу за месяц до Маруева.
Кавторадзе И.С. – убит через пять дней после Маруева.
Савенков оценил схему, приписал фамилию Лазутина – уточнением – "убит вчера", и стал цветным карандашами устанавливать связи. В центре этой паутины оказался Павленко – он знал почти всех.
Затем Савенков нарисовал в разных углах схемы несколько кружочков и вписал туда очередные фамилии: себя, Крылова, Варвару, Илью Ермолова, Дибича, следователя Борко. От них пошли линии другого цвета – кто кого опекает.
Схема получилась яркая, витиеватая, как салют, калейдоскоп, как лабиринт…
Это даже хорошо, что все так сложно. Скучно, когда один подозреваемый. Попробуй здесь разобраться, если ты сыщик!
Савенков скомкал свое произведение и забросил его в дальний угол комнаты.
Макс оценил этот жест. Он навострил уши и одарил хозяина удивленным и сочувствующим взглядом.
Глава 5
Повезло! Так подфартило, что хоть пляши. Сто баксов за пустяшную работу. Делов-то на два часа – и месячный оклад. Даже больше… Это гаишник бы какой-то не так радовался. У него постоянный, стабильный приработок. А у участковых? Спальный район. До метро далеко. Ни тебе коммерческих палаток, ни незаконной торговли… Регистрацию иногородних ввели. Очень выгодное дело. Но где их отлавливать, этих нелегально находящихся в Москве лиц – опять у метро. А там не твой участок. Не лезь, не конфликтуй.
Равиль остановился, открыл полевую сумку и прежде всего проверил задаток: три десятидолларовые бумажки спокойно лежали в одном из отделений. Он вытащил записную книжку с вопросами и фотографией объекта.
Этот парень был знаком Равилю. Более того – когда-то они учились в одном классе. В пятом. И всего один год. Потом построили новую школу и все классы переформировали. Равиль остался, а Олег Крылов ушел Они после этого встречались, но случайно, на улице и не чаще, чем раз в год. Все общение сводилось к обычным фразам: "Привет… Как дела?.. Нормально…"
Равиль был человек дотошный и еще раз перечитал вопросы, которые перед ним поставил щедрый заказчик. Зачем? Он и так хорошо представлял, что должен сделать обычную установку: паспортные данные, квартира, семья, работа, компания, соседи, алкоголь… Все, что можно добыть с позиции участкового.
Заказчик назвался Василием и подозрений не вызывал. Он, якобы, кадровик крупной фирмы, куда собирается поступать Крылов. Деньги они платят большие и должны быть уверены в сотрудниках… Нормально, их право.
Паспортный стол дал основную информацию. Начало сводки положено. Есть даже место работы пятилетней давности, какой-то "Промстрой". Что это? Банк, завод, НИИ? Лучше не углубляться.
Опрос соседей дал кое-какую информацию: хороший парень, музыку громко не включает, живет с мамой, не женат, пьяным не видели… Мало!
Равиль направился в свой "опорный пункт". Он заперся изнутри и первым делом смахнул пыль со стола и скрипучего стула – здесь он не был уже две недели. Затем на столе появились "амбарная" тетрадь со словом "Актив". Это не бухгалтерский термин. Не то, что – "актив-пассив". Это – нужные люди: дворники, бывшие сотрудники, информаторы. Одним словом – активисты… Вот она – старшая по подъезду. Равиль пододвинул к себе телефон и сдул с него пыль.
– Софья Петровна?
– Да, я это Семен?
– Нет.
– Ой, Илья Маркович?
– Да нет. Это Гимаев, участковый ваш.
– Наконец-то. Вы бежите прямо на ловца. Я давно имела ввиду вас поймать. Прошу вас, положите ему конец!
– Кому?
– Этому безобразию. Вы видали мой почтовый ящик. Они его весь перекорежили. Они на нем свое каратэ тренируют. А моя корреспонденция была сегодня в лифте. На полу. Прямо в луже.
– Понял, Софья Петровна. Приму меры. Есть у меня маленький вопросик. Вы Крылова с седьмого этажа знаете.
– Я всех в своем подъезде знаю. Сколько ему лет? Он брюнет?
– Вроде – блондин. Спортивный такой.
– Знаю! Я все о нем знаю. Он с мамашей живет.
– Точно. А еще?
– Очень вежливый мальчик. Он всегда здоровается, и всегда – первый.
– Это все?
– Не знаю, как вам сказать. Я обладаю очень деликатной информацией… Вы мне почтовый ящик почините?
– Починю, Софья Петровна. Говорите.
– Два года назад я видела, как он с чемоданом провожал свою мамашу… А на следующий день в лифте он поднимался в лифте с девицей. И у нас были весьма игривые глаза.
– Ну и что?
– Это вы меня спрашиваете? Это я хочу вас спросить: они что, Моцарта собирались слушать, когда мамы нет дома? Так когда вы мне почините ящик?
Равиль буркнул что-то успокоительное и повесил трубку… Сводка пока не клеилась. Нет, для обычного, служебного запроса – все нормально. Но заказчик хочет подробностей. С такой установкой этот Василий не только оставшиеся семьдесят баксов не отдаст, но и задаток отнимет.
Покопавшись в столе, Равиль извлек на свет божий пухлую папку с надписью "Телефоны". Здесь была довольно старая распечатка с узла связи – только дома, квартиры и номера телефонов. Найдя нужный номер, он решительно набрал его, придерживая готовый оторваться от аппарата разболтанный грязный диск.
– Олег? Это Равиль, участковый. Помнишь, Учились вместе… Да, и тебе привет. Есть, знаешь, дело к тебе. Срочное. И в твоих интересах… Через пять минут забегу.
Олег встретил его в очень домашней форме, в плавках. Несколько пояснили ситуацию валявшиеся посреди комнаты гантели.
Квартира была богатая, чистая, уютная. Особенно удивило Равиля обилие книжный шкафов. Чаще ему приходилось бывать в других квартирах, полупустых, вонючих, с пятнами борща на облезлых обоях…
Топтать ковры Равиль не стал и скромно расположился на кухне.
– Олег, решил работу сменить?
– … Тебе виднее.
– Ладно тебе секретиться. Кадровики твои новые копают. Мне надо тебя подсветить, а информашки – кот наплакал. Помогай. Для тебя стараюсь.
Олег жестом волшебника извлек откуда-то несколько листов бумаги и положил их перед Равилем.
– Пиши… Ты соседей опросил?
– Да.
– А в паспортном все взял?
– Взял.
– Итак… Крылов после школы окончил какой-то технический институт и три года работал референтом в НИИ.
– В "Промстрое"?
– Именно. Соседка из двадцать шестой квартиры сообщила, что четыре года назад Крылов занялся бизнесом, часто уезжал на Украину. Вероятно, он торговал спиртным, так как часто угощал ее Крымскими винами… Написал? Дальше: последнее время он стал хмурым и озабоченным. Соседка слышала его фразу: "Все надоело!"
– А это тебе зачем? Это тебя не так красит. Не возьмут еще…
– Пиши, Равиль. Правду пиши… Далее: соседка из двадцать пятой квартиры сообщила, что не любит Крылова, так как он недорезанный буржуй, кровосос и кровопийца. Он приезжает домой на иномарках, купил стиральную машину и провел в свою квартиру четыре телевизионных антенны. Три из них соседка периодически рвет, а Крылов издевается над ней, постоянно восстанавливая проводку.
– Здоров, Олег! Ты будто всю жизнь такие сводки писал.
– Нет, я по технической части… Пиши: старшая по подъезду заявила, что раньше Крылов водил в квартиру сомнительных девиц…
– А ты откуда знаешь?
– Знаю… Водил, но в последнее время осталась лишь одна по имени Анастасия, а сам он выглядит вяло и апатично.
– Через два "П"?
Пиши, Равиль, через два. Больше доверия к документу будет.