* * *
Огромный универсам из бетона и стекла, построенный Макой Соловьевой, на месте некогда существовавшего кооператива бандита Геннадия Кащеева, открывался в девять утра. За покупками сюда приходили не только жители Глухова. На стоянке универсама парковались машины со всей области. Сюда приезжали из ближайших сел, деревень и городков. В радиусе пятидесяти километров подобной торговой точки не имелось, и универсам пользовался заслуженной популярностью.
При полном отсутствии у Маки нравственных начал, в способностях предпринимательства отказать ей не мог никто. Жадность, помноженная на амбиции и смекалку, позволила ей создать целую империю, приносившую огромный доход. Юридически империя называлась Акционерное общество закрытого типа "ПАРУС" и владела не только заводами и универсамом в Глухове, но и двумя отелями на берегу Черного моря, а так же сетью маленьких кафе с прохладительными напитками, заменившими питьевые автоматы Олега Голенева. После гибели Соловьевой, капиталами акционерного общества распоряжались трое. Главным пакетом владел сам Голенев, его супруга Ирина, получившая долю по наследству от отчима-самоубийцы и вдова из Бирюзовска Нина Петровна Нелидова. Она проживала в южном городке и еще продолжала работать в качестве директора двух отелей.
Универсамом и заводами в Глухове руководил Отто Вербер. Пожилой немец когда-то приехал сюда из Дюссельдорфа, в качестве инженера для наладки очистных сооружений, женился на русской женщине и остался тут навсегда. Вербер возглавлял совет директоров, но по существу все решения принимал сам. Способностью находить порядочных людей для руководства, Голенев тоже был обязан Маке. Но ее желание доверять ответственные посты порядочным людям, в конце карьеры и нанесло ей главный удар. Когда Мака задумала обворовать и убить своего бывшего любовника и компаньона Голенева, Отто Вербер заморозил капитал всех акционеров до разрешения их спора в суде. Соловьева больше доверяла не суду, а киллерам, за что и поплатилась. Маку застрелил доведенный до отчаяния мститель, а после смерти ее пай перешел к Голеневым и Нелидовой.
Сегодня, на месте бывшего бандитского кооператива Геннадия Кащеева, которого Мака тоже уничтожила, чтобы самой стать его хозяйкой, от первого владельца осталось два строения. Его личный коттедж и небольшая церковь. Кощеев верил в Бога, но его вера носила несколько извращенный характер. Выписав из Москвы священника, он требовал от него отпущения грехов за грабежи и убийства. А когда тот отказался, пристрелил. Церковь долго пустовала, но за год до своей гибели Мака Соловьева нашла молодого, красивого священнослужителя Отца Никодима и вручала ему ключи от церкви и от коттеджа. К тому времени она уже построила себе особняк на берегу Глуши и в коттедже Кащеева больше не нуждалась. Не нуждалась блудница и в отпущении грехов. Она совратила молодого батюшку, и тот стал ее послушным орудием не только в постели, но и в политике. Организовав избирательный штаб, она сделала Отца Никодима одним из своих главных агитаторов. Последствия этого оказались для молодого батюшки плачевными. Его отлучили от церкви.
* * *
Но молодого священника примечала не только Мака Соловьева. Немало прихожанок тайно и явно вздыхали по красивому молодому попу. И сегодня в Воскресенье, когда до открытия Универсама оставался час, возле церкви уже толпились женщины. Не дождавшись заутренней службы, несколько из них подошли к дверям коттеджа. Помявшись минут двадцать, самая смелая нажала на звонок. Через некоторое время дверь открылась, и на крыльцо вышел хозяин в роскошном бархатном халате.
- Чего вам, бабы? - Спросил он, внимательно оглядывая притихших мирянок.
- Исповедоваться, бы батюшка. - Тихим голосом откликнулась одна из грешниц.
- С какой стати? Я больше вам не батюшка. Я теперь обыкновенный мужик и зовут меня Саша, А если угодно Александр Артемьевич.
- Для нас ты все равно батюшка. - Продолжали настаивать его бывшие прихожанки. Александр Артемьевич еще раз оглядел каждую, отметил тех, что помоложе и глазу приятнее. После чего, ткнул перстом в приглянувшихся почитательниц.
- Ладно, рабы Божьи… Ты… Ты… и ты.
Три счастливицы быстро шмыгнули в приоткрытую парадную дверь, Александр Артемьевич, ухмыльнулся и вошел за ними. Остальные постояли еще некоторое время и понуро разошлись.
- Так, рабы Божьи, тряпки с себя снимаем, идем в душ, а после ко мне в спальню. Там и поговорим. - Приказал хозяин и, не дожидаясь реакции, удалился в глубины своего жилища. Женщины переглянулись, немного потоптались в прихожей и начали раздеваться. Видно расположения комнат им было знакомо, и, ванную они отыскали быстро. Приготовив себя к беседе с кумиром, гуськом проследовали в спальню. Александр Артемьевич возлежал на широкой постели в чем мать родила, а в кресле у окна сидел другой молодой мужчина, в длинных синих трусах.
- Чего смотришь брат? Бери, душа моя, какая приглянулась. - Улыбнулся ему наставник, приподнялся и каждую женщину похлопал по бедрам: - Нормальные телки. При твоем недельном воздержании, голубь, самое оно. - И заметив, что его гость продолжает раздумывать, подпихнув к нему самую полненькую из троицы: - Смотри, обрат, какая пышечка, засунь ей по самую душу, а я пока побалуюсь с этими двумя. Потом можем махнуться - И, взяв оставшихся дам за руки, потянул к постели.
Глава 5
За утренним кофе, кроме Юлика и Кристины, собрались все члены семейства Голенева и грузинские гости. Ира сразу поняла по взглядам Нино и Леонида, что со вчерашнего дня в их отношениях произошли серьезные перемены. Оставив это наблюдение при себе, она спросила Олега, когда вернулся Юлик?
- В восемь утра наш мэр уже был в постели.
- А кто его кормил завтраком?
- Не знаю. Когда я вышел в столовую, ни Кристины, ни Юлика здесь уже не было.
Лена проснулась раньше и приход молодого мэра застала:
- Кристина ждала у порога, как подобает рыбачке, ждать милого у моря. Они и накормила.
- И похоже, не только завтраком. - Добавил Леня и подмигнул Нино.
Резо, для которого немой разговор дочери с молодым человеком остался незамеченным, Леню пристыдил:
- Зачем, дорогой, акцентировать. Все и так все поняли. И пусть им будет хорошо.
Леонид решил не продолжать дискуссию, а обратился к Олегу:
- Отец, как ты думаешь, где у нас можно купить детские квадрациклы с настоящим бензиновым движком? Те, что в Англии называются ATV.
- Естественно, в магазине господина Голенева. - Раньше отца нашелся Саша.
- Наверное, сынок. Но чем там торгуют я, естественно, не знаю. Можешь спросить у Отто Максовича. Он-то знает все.
- Хорошо, я так и сделаю. Но ты ему позвони, чтобы он нашел для меня минутку. Он дедушка занятой.
- Ну, спасибо, дорогие хозяева. Нам пора на рынок, а то мандарины завянут. - Улыбнулся Резо и поднялся. Нино поднялась за ним:
- Нам было у вас очень хорошо. Просто, как дома.
- Подождите, друзья. - Остановила их хозяйка: - Сколько у вас осталось этих мандарин?
- Пять ящиков, Елена Ивановна. - Ответил Резо: - Надеюсь сегодня-завтра мы с ними покончим.
- Сколько стоит килограмм?
- Тридцать рублей. Дешевле нам нет смысла. Слишком много расходов на дорогу.
- А сколько килограммов в ящике? - Продолжала допытываться женщина.
- Десять, или немного больше. А почему вы спрашиваете. Вам нужны мандарины, ящик ваш. Мы выберем для вас лучшие, кушайте на здоровье. При чем тут цена? Мы с друзей денег не берем.
- Резо, вы меня не поняли. Я работаю директором детского дома и с удовольствием куплю все ваши мандарины для своих детей. У нас есть для этого графа расхода.
- Это было бы для нас очень хорошо. Не пришлось бы торчать еще два дня на рынке.
Леня снова подмигнул Нино и обратился к хозяйке:
- Тетя Лена, но вы забыли поставить им условие.
- Какое еще условие? - Удивилась она.
- Бизнес, есть бизнес. Мы им делаем одолжение, покупая оптом и по розничной цене их цитрусы, а они делают нам одолжение и остаются еще погостить?
- Как я могла забыть?! - Рассмеялась Елена: - Конечно, только на таких условиях.
- Генацвале, мы бы с удовольствием. Но дома у меня еще две дочки и старуха мать. Им может не хватить денег, что мы с Нино оставили. Надо ехать.
Леонид не собирался сдаваться:
- Хорошо, условия смягчаются. Вы летите к родственникам, а ваша красавица на недельку остается у нас.
Резо смотрел на дочь, ожидая ее реакции. А Нино смотрела в опустевшую чашку с остатками кофе и молчала.
Ира пришла Леониду на помощь:
- Не беспокойтесь, Резо, вашего ребенка никто здесь в обиду не даст и на самолет посадят.
- Отец, я бы осталась. - Наконец, подала голос сама девушка. Резо быстро и горячо заговорил с дочкой по-грузински. Она ему так же горячо ответила. После чего он перешел на русский:
- Хорошо, пусть остается. Я не возражаю. И простите меня, но я должен был сказать дочери несколько слов, понятных только членам нашей семьи. Другим это неинтересно.
Все заговорили разом, объясняя, что никто на грузина не обиделся. Кавказец прижал руку к сердцу:
- Спасибо, что вы меня поняли. Если наш договор остается в силе, надо ехать на рынок.
Голенев, молчавший до сих пор, внимательно посмотрел на Леню и высказался:
- Значит так, сынок. Раз ты больше всех хлопотал за наших гостей, сейчас и поедешь с ними решать проблему с мандаринами. И учти, развлекать Нино будем мы с Ирой. У тебя трудная неделя, и отвлекаться в рабочее время тебе нельзя.
- Я все понимаю, отец. Но поработать шофером, грузчиком и кассиром могут Тема с Митей и Сашей. Нино им для этого не нужна. Вместе с Резо они прекрасно управятся. А мне необходимо встретиться с Вербером. Ты не забыл о моей просьбе?
- Хорошо, я ему сейчас позвоню. Но сегодня воскресенье. Стоит ли беспокоить пожилого человека в выходной день?
- Это важно, отец.
- Ты мне расскажешь, в чем проблема?
Леня кивнул и обратился к братьям:
- А вы чего сидите?
- А почему мы? - возмутился Тема.
- Не гундось, нам нетрудно, - примирительно заметил Саша, и вопрос был решен. Мнение Мити братьев не интересовало. Мечтательный гуманитарий обычно им уступал.
* * *
Отто Максович Вербер не смотря на выходной, звонку Голенева обрадовался. Но узнав, что тот просит уделить внимание сыну, обратился с встречной просьбой.
- Олег Николаевич, у меня давно есть к вам разговор. Буду иметь благодарность, если вместе с сыном и вы нас навестите. И супруга моя тоже будет иметь радость вас видеть.
Голеневу ничего не оставалось, как согласиться.
Получая огромное, по российским меркам жалование, и не только по российским, Отто Вербер продолжал жить в квартире своей супруги Марфы Григорьевны, племянницы бывшего первого секретаря городского комитета партии. При советах его должность означала куда больше чем должность мэра. Будучи дисциплинированным большевиком, дядя родственникам хоромы не раздавал. Но первый муж Марфы Григорьевны сам служил в городском комитете, поэтому квартиру оставил своей вдове вполне приличную, естественно, по меркам "совкового царства-государства". Теперь немец на свои деньги вполне мог бы построить трехэтажный особняк с бассейнами и теннисным кортом. Но супругам менять жизненный уклад не хотелось, и они продолжали жить по старому.
Не смотря на выходной, Вербер встретил гостей выбритым и подтянутым. Единственной вольностью воскресного дня можно было назвать его костюм, состоящий из свободных холщовых брюк и мягкой вельветовой куртки. На работу генеральный директор всегда являлся в темной тройке и при галстуке. Препроводив гостей в кабинет, хозяин усадил их в кресла и осведомился, завтракали ли мужчины. Голенев заверил хозяина, что они только от стола. Но Марфа Григорьевна все же внесла в кабинет поднос с пивом и соленую рыбку, нарезанную тонкими прозрачными ломтиками.
- И так, я вас готов слушать, господа. - Улыбнулся немец, разливая пиво в бокалы. Голенев взял бокал в руки, и дождавшись, пока пена мягко осядет в стеклянных берегах, сказал:
- Как вам известно, Отто Максович, мой сын работает советником мэра города по криминалу.
- Известно. - улыбнулся старик: - Я же имел быть на первом собрании городского актива и мы получили знакомство.
- В связи с последними трагическими событиями, связанными с убийствами на рынке и милиции, у него к вам есть несколько вопросов. Пусть он сам их вам и выскажет.
- Да, я готов быть внимательным. - Ответил Отто, и улыбка с его лица исчезла. Узнав, что Леонида интересует продажа крупной партии АТВ, он на минуту задумался:
- Без документов, точного ответа я давать сейчас не готов. Возраст меняет память на худшую. Но, что месяц назад имел место некоторый бум продаж этого ассортимента, помню. Это есть дорогой товар для наших жителей, и столь активный спрос на него, меня делал удивленным.
Глаза у Лени загорелись:
- А сколько вы их продали?
- Я осторожный коммерсант, поэтому первая пробная партия не могла превышать тридцати. Ее закончили раскупать не больше недели. Заведующий отделом стал давать мне заявку на сто машин. Я подписал на пятьдесят. Их тоже купили за две недели. В пятницу я подписал заявку на семьдесят, потому что на складе есть только пять.
- А еще жалуетесь на память!? - Рассмеялся Голенев: - Вам говорить о возрасте стыдно.
- Да, старость есть стыдно, но именно об этом я и хотел иметь с вами, Олег Николаевич, серьезный разговор. Хочу немного отдохнуть перед тем, как уходить к Господу.
- Вы о пенсии?
- Насчет пенсии решать вам, акционерам. Денег мне до смерти хватит. Но в знак, что моя работа была усердной, был бы рад ее получить.
- Ваша работа была больше, чем усердной. Вы очень много сделали для компании и меня лично. Вопрос о пенсии не стоит. Она будет такой, какой вы сами сочтете нужным. Но отпускать я вас не хочу. Вы еще можете работать, а с вашим характером, без работы с Господом встретитесь куда скорее.
Ответ владельца основного пакета акций Вербера тронул. Чтобы скрыть свои чувства, он прибег к пиву и закуске. Голенев решил развивать успех:
- Я вас лично, очень прошу не торопиться. Уверен, что такого же мнения и мои компаньоны. Не огорчайте нас.
Вербер поставил бокал на поднос, вытер белоснежным платком губы, и, подумав, сказал:
- Не беспокойтесь. Просто так я компанию не оставлю. Здесь нужен хороший работник, иначе акционеры станут иметь проблемы. Но такого работника я имел уже видеть. Это ваш сын Александр Коленев. Я слышал его выступление в кабинете мэра. Он есть очень грамотный мальчик и быстро получит рост выше меня. Для дела так есть лучше. Квартал я бы с ним делал работу вместе. Что вы на это думаете?
Подобного Голенев не ожидал, и соображение немца застало его врасплох.
- Но Саша прирожденный банкир. Мне о нем так говорили в университете. А здесь целый арсенал бизнеса. Боюсь, вы переоценили сына.
- Давай у Сашки спросим - предложил Леонид: - Что мы за него решаем? Он уже мальчик взрослый.
Отто улыбнулся:
- Иногда молодой человек нуждается, чтобы его учили плавать, если бы он был щенок. Это значит, бросать щенка в воду. Или тонет, или перед ним имеет место большая жизнь.
Олег не спешил с решением:
- Давайте, Отто Максович, не будем торопиться. Я поговорю с сыном. В вашем предложении явно что-то есть. Но у меня созрело и встречное предложение. Мы ищем нового генерального директора, а вы остаетесь нашим пожизненным консультантом и продолжаете получать ту же зарплату, что и сегодня.
- Я должен иметь совет с Марфой. Мы очень хотим взять пароход и делать большое путешествие вокруг света. Жена дальше Москвы никуда не имела возможность получать вояж.
- Советуйтесь. - Улыбнулся Олег: - А против вашего кругосветного турне никто не возражает. Вы давно заработали хороший продолжительный отпуск.
- Должен возражать я. Кресло генерального директора оставлять дольше чем неделя есть катастрофа. Можно назвать, как преступление перед акционерами. А я не преступник.
Голенев оценил слова немца:
- Вы очень ответственный и честный человек. Еще раз спасибо.
Когда мужчины поднялись, Леня вернулся к своему вопросу:
- Отто Максович, меня еще интересует одна деталь. Эти игрушки покупали поштучно, или большими партиями?
- Подобную информация я вам буду выдавать завтра, когда сяду в свой кабинет. - Ответил Вербер. Мужчины пожали друг другу руки и распрощались. В машине Голенев спросил сына:
- Ты удовлетворен визитом?
- Вполне. Сейчас, отец, отвези меня к Белянчикову, я знаю, что он сегодня на работе, и проводи Резо, если сможешь.
- Смогу. Но тебя хочу предупредить - Нино девушка очень приятная, и заманить ее в дом, использовать и бросить, пахнет дурно. Я не возражаю против твоего повышенного интереса к прекрасному полу, но тут другой случай. Ты меня понял?
- Отец, не надо делать из меня подонка. Я все понимаю.
- Вот и прекрасно. А теперь поехали к твоим милиционерам.
До городского отдела МВД отец и сын ехали молча. Голенев подрулил к парадному, остановился, но Леонид продолжал сидеть в машине.
- Мы приехали сынок. - Напомнил Голенев.
- Папа, а она тебе правда, нравится? - Леонид посмотрел Олегу в глаза и напряженно ждал ответа.
- Ты о Нино?
- Да.
- Я уже сказал. Она очень приятная девушка.
- И ты бы не стал возражать? Ну, сам понимаешь….
- Почему я должен возражать?
- Она же грузинка и все такое…
- Ты когда-нибудь у нас в доме слышал чтобы людей различали по породам, как собак?
- Нет, никогда?
- Тогда к чему этот дурацкий вопрос? Женись, если хочешь. Только подумай хорошенько.
- Знаешь, отец, я тебя сразу полюбил, кода ты к нам в детдом первый раз пришел. Помнишь, мы махнулись, я тебе ножик, а ты мне звездочку?
- Конечно, помню. Твой ножичек мне жизнь однажды спас.
- Так вот, я всегда знал, а сейчас тем более, что ты самый классный на свете.
Голенев вытащил расческу и причесал седеющую челку. Он всегда это делал, когда хотел скрыть смущение:
- Хватит подхалимничать, иди работай. А о женитьбе хорошенько подумай. Я не за тебя волнуюсь, а за нее. Нино тоже потеряла мать. Обижать такую девушку нельзя. Предупреждаю, Ленька, если женишься и бросишь, нашей дружбе конец.
- Я подумаю, папа. - Ответил сын и выскочил из машины. Олег проследил, как он скрылся в дверях горотдела и только после этого тронул с места.