- Какой сюрприз? - голос Карася неожиданно дрогнул от смутного предчувствия беды.
Колян обожал сюрпризы, только вот все они были недобрыми - этакий злодейский факир, у которого в репертуаре сплошь номера с печальным финалом.
- Что ты вдруг так напрягся? - с наигранной лаской поинтересовался Николай. - Расслабься! А ты ведь хитрец, - ласково погрозил он Карасю пальцем, - ты ведь и сам обожаешь сюрпризы.
Метрах в тридцати маячили две фигуры с укороченными АКМ - это пехота оберегала развлечения бригадира. Незаметно за разговором вышли на поляну с мишенями.
- Не понимаю, о чем ты, Колян?
- О чем, говоришь? - Радченко убрал с плеча Карася руку. Походило на то, что дружеские объятия закончились. - Да о твоих стволах, которые дали осечку. А ты, видно, и вправду большой шутник. Неужели ты думал, что я смогу позабыть об этом? А может, ты думал, что раз накормил меня шашлыками, так я о них и не вспомню? Валек, дай-ка мне ствол.
Крашеный блондин протянул Коляну "узи". Николай дернул затвор и одобрительно качнул головой.
- Та-ак, патрон уже сидит. Здесь полный магазин, это хорошо. Ну, чего застыл? - остановил Колян жесткий взгляд на Карасе. - Иди к мишеням. Там твое место.
- Колян, да ты что… да я ведь…
- Ты не дрейфь, Карась, глупости все это. Наши автоматы ведь не стреляют. Помнишь, вчера выехали на стрелку и у Хорька осечка была? Так вот и сейчас ничего не получится. Ну чего ты застыл? Топай к мишеням. Быстрее! - скомандовал Колян и направил короткий ствол прямо в лицо Карасю.
- Колян, ты чего это?.. Колян, да свои же, - пятясь, бормотал Карась.
- Иди, иди! Твои автоматы все равно не стреляют. Так что не волнуйся!..
Кто-то рядом заржал. Колян скосил глаза - это был Хорек. Он с готовностью откликался на всякую потеху, особенно на "шутки" бригадира. Чуть в стороне стояли близнецы Спиридоновы. Даже на их вечно сумрачных лицах появилось выражение злорадного удовольствия от придуманного шефом зловещего аттракциона.
Колян держал "узи" на вытянутой руке. Сильная рука не дрожала, а Карась отступал все дальше.
- Достаточно, - сказал Николай, качнув стволом. - Вот здесь твое место… Между покойным Лукой и Матвеем, - показал атаман стволом на две соседние мишени
- Колян, ты бы не…
Карась не договорил - пороховые газы яростно выплюнули из дула короткую очередь.
Бригадир не спеша подошел к лежащему навзничь убитому, брезгливо поморщился, взглянув на искаженное болью лицо, и процедил:
- Никогда не любил покойников. Закопайте его, да поглубже. А мне нужно идти, дочка дожидается. Я обещал насобирать ей земляники.
Колян швырнул пропахший пороховой гарью "узи" на землю и добавил:
- А осечки-то, оказывается, не всегда бывают. Вот она какая, жизнь: строишь планы, о чем-то думаешь, загадываешь, а смерть ходит где-то рядом. Что-то не везет нам с этими оружейниками. А мишени он смастерил неплохие. Постреляйте, ребята, не портить же себе праздник.
Глава 25
- Я хочу предложить тебе конкретную работу, Николай. Ты будешь моей тенью, будешь сопровождать меня со своими ребятами повсюду. Мы доросли до больших дел, и сейчас настало время, чтобы перевернуть мир.
Павел Несторович выглядел очень возбужденным. Его дела складывались на редкость удачно. Уже минул месяц как он переехал в новый офис и теперь больше смахивал на удачливого предпринимателя, чем на лидера центристской партии. На пожертвованные деньги он купил ярко-красный "ауди", нанял шофера, а обслуга теперь состояла из двух десятков человек. Это в совковые времена он выстаивал очереди, чтобы поесть пельмешек в стеклянной забегаловке. Сейчас Павел Несторович предпочитал только самое лучшее, и двое посыльных доставляли ему в офис обеды из дорогих ресторанов города.
Численность его партии за последние несколько месяцев увеличилась вдвое, а финансовые вклады текли рекой. Кроме вездесущих пенсионеров, с которых можно было выжать только пятак на предвыборную кампанию, ему удалось привлечь в свои ряды нескольких крупных предпринимателей, согласившихся ежемесячно переводить на его счета весьма солидные суммы. Особым трофеем, потешавшим его самолюбие, был генеральный директор совместного немецко-российского банка, едва ли не самый состоятельный человек в регионе. Благодаря его пожертвованиям партийная касса значительно пополнилась, да и сам Павел Несторович сумел нагулять некоторый жирок, открыв валютный счет в Германии.
- Ты все сказал? - хмуро поинтересовался Николай.
Бригадир Николай Радченко сидел почти у самого входа, с торца длинного стола, покрытого темно-зеленым сукном. Его несказанно раздражала байская привычка Павла Несторовича держать гостей не ближе пяти метров от себя. Можно было подумать, что партийный лидер опасается подцепить какую-то смертельную бациллу.
- Ты что?! - изумленно вскинулся на Радченко лидер местных центристов.
С самого начала знакомства Гордеев обращался к Николаю покровительственным тоном, а не так давно вообще перешел на "ты", полагая, что в лице Радченко приобрел верного и безропотного соратника, способного жертвовать свои деньги не только на мифическое обустройство России, но и на конкретное повышение благосостояния самого вождя. В отличие от Павла Несторовича Николай Радченко ранее всегда был деликатен в общении и никогда не переступал той черты, за которой начиналось панибратство.
- Павлуша, ты меня, видно, за фраера держишь, - поднялся Николай со своего места, с шумом отодвинув громоздкий стул. - Ты мне все о деньгах талдычишь, асам никогда не задавал вопроса, откуда же все-таки баксы берутся? Или доллары не пахнут?
Николай уверенно приближался, резко отодвигая с дороги стулья.
- О чем ты?! - В глазах Гордеева появился неподдельный страх.
Николаю приходилось видеть Павла Несторовича надутым, словно мыльный пузырь, и тогда создавалось впечатление, что достаточно к нему притронуться, как он взорвется бесчисленным количеством едких брызг. Бывал Павел Несторович цинично-рассудительным, и тогда его слова напоминали кислоту, способную разъесть крепчайший металл. Но сейчас
Гордеев откровенно трусил, и его лицо по цвету ничем не отличалось от самой обыкновенной штукатурки.
- А то, что денежки ты брал паленые, пернатый ты мой! И достаточно мне будет шепнуть кое-кому кое- что, и твоя долбаная партия вместе с ее лидером лет на пятнадцать заляжет на нары.
- О чем ты, Коля?!
- К твоему сведению, драгоценный ты мой, я не бизнесмен, а бандит. И ты получишь не политическую статью, а самую что ни на есть уголовную. За сотрудничество и пособничество. Тебя устраивает такая перспектива? Ближайшие пять лет твое место будет не в Государственной Думе, а у параши, рядом с лагерными "петухами"!
- Чего ты от меня хочешь?
Гордеев поднялся. Выглядел он подавленно.
Колян ухмыльнулся:
- Расслабься, Павлуша. Позволишь мне так тебя называть?
- Изволь, если это тебе доставляет удовольствие, - поморщился, словно от зубной боли, Гордеев.
Колян сделал вид, что не заметил сарказма Павла Несторовича.
- Для начала давай все-таки присядем. Хочу тебе признаться: надоело мне сидеть в самом конце стола. Мое место здесь, - он уверенно оттеснил Гордеева в сторону, оставив ему местечко по правую руку от себя. - Вот так-то будет справедливее. А ты присаживайся, Павел Несторович, чего застыл верстовым столбом? Сел?.. Вот так-то оно лучше будет. Так вот, хочу тебе сказать: как только я вхожу в этот кабинет, ты должен освобождать мне стул. Деньги, на которые ты пьешь, жрешь, шикуешь с бабами, мои! А следовательно, и весь этот кабинет со всеми потрохами принадлежит мне. Усек?.. Это первое! Второе: я предлагаю оставить все так, как есть. Ты будешь получать мои деньги, по-прежнему будешь устраивать свои политические тусовки, точить на них лясы… Будешь сорить долларами в кабаках, тратить их на баб…
- Послушай…
Щеки Павла Несторовича слегка порозовели - он понемногу приходил в себя и готовился к отпору.
- Нет уж, я долго слушал твою болтовню, теперь ты слушай меня. Ты находишься у меня вот здесь, - сжал Николай кулак. - Мне нравятся твои честолюбивые замашки, только давай не будем пока рваться в Москву. Широко шагаешь - штаны порвешь. Всему свое время. Столица далеко, а ты мне нужен здесь. У тебя очень неплохо подвешен язык, ты умеешь вешать лапшу на уши толпе, в городе у тебя наберется немало сторонников… Поэтому для начала тебе нужно будет баллотироваться в мэры.
Никогда не знаешь, где найдёшь, а где потеряешь. Кто бы мог подумать, что под маской простодушного парня, сущего лоха, прячется такой монстр! Вот метаморфоза!
- Но ведь мэра никто не снимал. А выборы еще не скоро… - начал оправляться от шока Гордеев. Теперь он мог смотреть в глаза Радченко, не отводя взгляда.
- Снимут! - серьезно сказал Николай. - Указ уже. подписан.
- И кем же, позволь спросить?
- Мной. Его "снимут" через восемь минут, - посмотрел Николай на часы, - из снайперской винтовки на пересечении улиц Краснококшайской и Симоновской. Ну так как, даешь согласие, Павел Несторович?"
- Ты сущий дьявол!
- Это слишком лестная для меня характеристика, - улыбнулся Николай Радченко. - Я немного пониже чином. Со своей стороны я обещаю сделать все, чтобы в кресло мэра сел именно ты. Жизнь - штука длинная, если сознательно ее не укорачивать… Когда-нибудь вернешь должок…
Послышалась приглушенная трель. Николай сунул руку в карман кожаной куртки и выудил из него мобильный телефон.
- Слушаю… Уже? Вот как… Хорошо…
Не прощаясь, он отключил аппарат.
- Вот видишь, Павлуша, я не пророк, но получилось все именно так, как я и предсказывал. Теперь у нашего бывшего мэра большая дыра во лбу, она сильно попортила его внешность. Ну а ты давай готовься к выборам.
Радченко поднялся и направился к двери, однако у самого порога неожиданно обернулся:
- И еще вот что! Программа должна быть понятной всем. Пиши ее попроще. И не забудь вставить туда такой актуальный пунктик, как борьба с организованными преступными группировками. Это тебе добавит голосов. А то, знаешь ли, в последнее время в нашем городе чертте что творится. Дня не проходит, чтобы кого-нибудь не грохнули. А теперь вот мэра застрелили… А насчет того, чтобы стать твоим телохранителем, так я согласен. Ну ладно, ты здесь извилинами пока шевели, а я к тебе на днях заеду.
Дверь мягко закрылась, но Павел Несторович еще долго смотрел на нее невидящим взглядом.
Глава 26
Глухарь вышел из повиновения. Сей прискорбный факт следовало признать. Радченко и раньше испытывал тягу к самостоятельности - приходилось прилагать массу усилий, чтобы за очередной, мягко говоря, проступок его не отправили лет на пятнадцать куда- нибудь в заполярные широты.
Майор Громовский предполагал, что подслушивающие устройства, закупленные, кстати, в Англии, Глухарь использует не только для того, чтобы знать, о чем Гордеев треплется по телефону со своими соратниками, но и для того, чтобы быть в курсе разговоров самого Громовского с московским начальством. Во всяком случае, майор уже дважды слышал в телефонной трубке какие-то очень подозрительные щелчки. Он вживил в телефон противоподслушивающее устройство, но даже после этого не ощутил твердой уверенности в том, что надежно защищен от подслушки.
Накануне из центра он получил конкретный приказ - убрать Глухаря. Глухарь уже выполнил свою миссию - так замарал Гордеева, что тому была уготована прямая дорога не в депутатское кресло, а на скамью подсудимых. В дальнейшем им можно будет манипулировать в зависимости от политической конъюнктуры.
Конечно, Глухаря можно было сдать ментам, уличив его во многих мокрых делах, к которым он стал в последнее время испытывать прямо-таки патологическую слабость, но майор Громовский опасался, что в этом случае ненароком может всплыть и его имя и тогда откроется, что Радченко действовал под крышей ФСБ. Разве он может позволить себе бросить тень на "контору"! Целесообразно расправиться с непокорным Глухарем втихую, где-нибудь в лесу, изуродовав при этом его труп до неузнаваемости.
Подумав, Громовский выбрал для предстоящей акции укромное местечко далеко за городом, где в лесах после давнишних деяний горе-мелиораторов осталось множество всяких траншей, канав и ям. Любая из них вполне годилась для могилы Глухаря.
Майор снял трубку и набрал номер мобильного телефона Радченко.
- У меня к тебе есть неотложное дело, - начал Громовский без предисловий.
- Слушаю.
В голосе Глухаря слышались властно-пренебрежительные нотки. Майор в который раз отметил значительную перемену в поведении своего подопечного. Совсем зарвался, падла!
- Знаешь небольшой лесок у Беломорского шоссе?
- Еще бы! В свое время я там впервые бабу трахнул.
- Отлично! Я тебя жду там сегодня в семь часов вечера. Заодно предашься приятным воспоминаниям. И не тащи ты, ради Бога, свою охрану! Она совершенно не нужна. Разговор предстоит приватный. Я на днях уезжаю и хочу без свидетелей познакомить тебя с человеком, с которым ты будешь работать дальше.
- Надолго уезжаешь?
- Нет. Месяца на три… Ну максимум на четыре, - добавил майор как можно более убедительным тоном.
- Хорошо, буду, - безмятежно сказал Колян. - У тебя есть ко мне еще что-нибудь?
- Обо всем прочем переговорим при встрече…
Майор достал табельный ПМ, повертел его в руках
и благоразумно решил, что для устранения Глухаря подобная штуковина непригодна. Наверняка где-то в милицейских фондах хранятся отстрелянные пули из его пистолета, а по ним легко выйти и на хозяина. Конечно, большими неприятностями подобная "засветка" не обернется, но кому приятно в свободное время писать объяснительные, заполнять ненужные бумаги, когда вечер можно провести с красивой женщиной, сидя где-нибудь в полумраке уютного ресторана с бутылкой хорошего вина. Для устранения Глухаря подойдет обыкновенный наган. Главное его преимущество состоит в том, что он не выбрасывает гильз; второе - что не дает осечек, и оттого в оружейной коллекции майора их было целых четыре.
Громовский выдвинул ящик шкафа. Здесь, на самом дне, завернутые в бархатные тряпицы, пропахшие оружейной смазкой, лежали четыре нагана. Майор остановил свой выбор на нагане образца 1895 года. Рукоятка револьвера была изрядно потерта, но работал он по- прежнему безотказно. Можно было не сомневаться в том, что эта "игрушка" сменила многих хозяев. Будь металл более разговорчивым, он наверняка поведал бы немало забавных историй времен гражданской войны.
"Сегодня тебе тоже придется послужить, дружок", - пробурчал Громовский. Он разобрал наган, оторвал кусок ветоши и принялся аккуратно протирать каждую деталь.
Негромкой соловьиной трелью прозвучал дверной звонок. У порога был чужой. Громовский никого не ждал, он вообще терпеть не мог гостей, даже званых, к каждому из них относясь почти как к неприятелю, совершившему дерзкое вторжение в его домашнюю твердыню.
Майор положил наган на место и задвинул ящик. В квартире было две двери. Первая, внешняя, - стальная, способная противостоять даже гранатомету, вторая, внутренняя, - полегче, но тоже прочная, из крепкого дуба, поэтому взломов и налетов Петр Иванович не боялся.
Отомкнув первую дверь, Громовский посмотрел в глазок. На пороге стоял милиционер с сержантскими лычками, очень высокого роста - этакий дядя Степа из знаменитой детской книжки Сергея Михалкова. Милиционер посмотрел на часы и вновь нетерпеливо надавил на звонок. В этот раз соловьиная трель была более продолжительной.
- Чего надо? - недружелюбно поинтересовался майор.
- Здесь живет Громовский Петр Иванович?
- Здесь… В чем дело?
- А дело в том, что вы уже почти целый год не платите за квартиру, и РЭУ подало на выселение, - строго объявил сержант.
По его решительному тону чувствовалось, что он готов немедленно приступить к штурму квартиры, чтобы выкурить из-за крепких дверей злостного неплательщика.
Глупость ситуации заключалась в том, что все, о чем говорил сержант, могло оказаться правдой. Квартира, в которой проживал майор, находилась на балансе ФСБ, но об этом не знал даже начальник домоуправления. Деньги на оплату жилья шли как бы с личного счета майора в банке, но частенько по вине бухгалтерии ФСБ случались задержки с перечислением. Не исключено, что досадная оплошность произошла и на этот раз. Громовский открыл один замок, второй.
- Послушайте, я вам сейчас все объясню, - сказал он, приоткрыв дверь.
Он успел заметить, как левая рука сержанта взметнулась вверх. В лицо майору ударил горький запах, пол под его ногами накренился, он зашатался и повалился навзничь.
Петр Громовский открыл глаза и первое, что увидел, была довольно расплывшаяся физиономия Николая Радченко по кличке Глухарь. Здесь же, в комнате, вольготно развалившись на диване, сидел уже знакомый сержант милиции.
- А ты ведь сука, майор, - радостно сообщил Глухарь.
Голова была неимоверно тяжелой, казалось, повернуть ее невозможно. Громовский попробовал пошевелить рукой, но ничего не получилось. Через секунду он осознал, что привязан к креслу крепкой бечевой.
- Почему так сурово? - спросил майор.
- А потому что угробить меня хотел. На свиданьице вызывал, а сам девять граммов свинца готовил. И после всего этого ты хочешь сказать, что ты не сука?
- С чего ты взял, что я хотел тебя убрать?! Развяжи наконец руки!
- И он еще спрашивает? - укоризненно покачал головой Радченко, обращаясь к сержанту, который равнодушно взирал на пленника. - Кому же ты тогда вчера дал согласие убрать меня? Кажется, звоночек был из Москвы? А ты болван и олух, майор, я переиграл тебя. Знаешь, в чем твоя ошибка? Ты позабыл, откуда меня выдернул. Так я тебе напомню: из специальной школы МВД! А нас там учили разным хитростям, и, знаешь, весьма толково учили. Вот, посмотри на эту штучку. - Двумя пальцами Николай держал маленький микрофон. - Он был вмонтирован в твой телефон, несколько таких игрушек находятся еще в комнатах, в сортире и даже на балконе. Это на случай, если к тебе придут нужные гости и ты решишь покурить на свежем воздухе, а заодно и поговорить о делишках. А что в этой руке, как ты думаешь? - показал Николай кулак.
- Я не гадалка!
- А в ней пленка. Угрюмый, включи.
"Сержант" поднялся, взял с ладони босса кассеты и
вставил их в портативный магнитофон.
"Петруша, - раздался уверенный мужской голос, - ты не находишь, что твои питомцы чересчур расшалились? Скоро о них будут говорить даже в Москве. Если ты не хочешь неприятностей лично для себя, то ты должен избавиться от их главного… Глухаря, кажется?" - "Да, это его оперативная кличка".
Майор узнал собственный голос, попробовал пошевелиться, но напрасно: путы связали его, как кокон - гусеницу.
"Он уже выполнил свою задачу, извалял Гордеева в дерьме по уши, так что тому и через двадцать лет не отмыться. Надеюсь, когда я тебе позвоню в следующий раз, по Глухарю уже пропоют заупокойную. Ты меня хорошо понял, Петруша?" - "Так точно". - "Вот и действуй".
"Сержант" выключил магнитофон.
- Что ты скажешь на это, Петруша?
На лбу майора выступили крупные капли пота.
- Это недоразумение, Николай. Я хотел с тобой просто переговорить…