Звягин узнал Каппадокию - горный район в центре Турции, лазоревое небо и пепельные камни. Они с Анной Бобровской, когда были там, спускались в подземный город, уходящий вглубь, как говори ли, на восемь этажей. Теперь он снова спускался вниз мимо синих рыб на стенах, и знал, что где-то в конце грота его ждёт Анна.
Во сне он не помнил об её измене, об олигархе, о выстреле в спину. Он любил её, как раньше, и хотел поскорее увидеть. Чувствовал себя виноватым потому, что заставил её так долго томиться неизвестностью. А она охотно изображала из себя жертву, втайне упиваясь своей властью над терминатором. Они несколько лет играли в эту игру - и доигрались.
Он спустился на те самые восемь этажей и оказался у круглого глубокого колодца. Перегнулся через каменную ограду и взглянул в чёрную далёкую воду, надеясь увидеть там своё отражение. Но увидел, что на него, снизу вверх из воды смотрит утонувшая Анна. Её открытые неживые глаза были всё ещё красивы, лицо казалось мраморным, а волосы колыхались под водой, как тина.
Владимир метнулся назад от колодца. Сам не понимал, почему поступает именно так, а не бросается вниз, чтобы вытащить свою подругу из воды. Ведь она ждала его у колодца, долго ждала, а он так и не пришёл. И она спрыгнула в воду, или её туда сбросили. Владимир так и не доказал Анне свою любовь, и она решила уйти…
Он бежал вверх, по тому же коридору, по гроту, по ступеням. Но когда достиг входа в пещеру, понял, что погиб. Вход бы намертво завален огромным валуном, который человек в одиночку не мог сдвинуть и на миллиметр. Помощи ждать было неоткуда, не от кого - Владимир в подземном городе был один. Один, если не считать утонувшую в колодце Анну.
Он проснулся весь в поту, и долго лежал на тахте, не в силах успокоить взбесившееся сердце. За окном бурлила Москва, неугомонная даже ночью. Часы показывали без пяти минут три. У ресторана, работающего круглые сутки, вовсю орали пьяные гуляки. Лаяла у соседей за стеной маленькая надоедливая собачонка породы бельгийский гриффон.
Звягина так трясло, что он встал, натянул спортивный костюм и отправился на кухню варить грог; но и после двух больших стаканов не смог согреться. Сварил бы ещё, да не осталось больше рома, и закончился мускатный орех. Можно было сбегать в супермаркет, но Звягину не хотелось ни умываться, ни одеваться по-зимнему. Он не нашёл ничего лучше, как позвонить в контору "Секс по телефону" и долго говорить пошлости какой-то дамочке с тонким противным голосом.
Владимир хотел забыть свой сон и мёртвые глаза Ани под водой, её колышущиеся волосы и белое светящееся платье. Звягин пытался забыть Анну, но против воли она вставала перед ним - улыбалась, показывая мелкие зубки, облизывала пухлые губы розовым влажным язычком. Теперь она была более чем живая - загорелая, с блестящей от солнцезащитного крема кожей. Её ухоженное тело без белых пятен от купальника можно было смело показать кому угодно в любой момент. Аня скидывала бикини и эффектно входила в пенные волны…
Звягин, закончив болтать с дамочкой, принялся жарить яичницу с репчатым луком, куриным жиром и зелёным салатом. Этому рецепту он научился от бабы Дуни, а она - от своей свекрови. Он думал, что нужно поскорее кончать Хуторова и возвращаться в психушку - пусть подлечат. Иначе будет не заснуть - ни в гостинице, ни на съёмной квартире.
Аня снова была с ним - и во сне, и наяву. Она вытряхивала песок из мобильного телефона, что-то высматривала на дисплее, загадочно усмехаясь. Потом прятала "трубу" в непромокаемый чехол и укладывалась на топчан, подставляя яростному солнцу своё совершенное тело.
А Владимир смотрел на Анну и пытался представить её своей женой, а не любовницей, хозяйкой, хранительницей очага, матерью детей - и не мог. Эти сомнения, наряду с протестами Евдокии Николаевны, заставляли его колебаться, держать Аню на расстоянии, не отдавать ей себя в собственность, в распоряжение. Казалось, что она - не тот человек. Не сможет Нетти создать желанный дом, тёплый и уютный, крепкий и надёжный, о котором долгие годы мечтал Звягин.
Подружка была женщиной-фейерверком, не способной молчаливо и верно обеспечивать Владимиру тыл. Сейчас она хочет замуж, но потом изменит обязательно. Ей станет скучно в роли домохозяйки. Начнутся побеги на курорты и романы с респектабельными господами, на которые ему, мужу, придётся в любом случае реагировать.
А своего дома у Володи Звягина никогда не было. Глядя через кухонное окно на светящийся силуэт Останкинской телебашни, на предутреннее ясное небо, Звягин думал то том, что прожил двадцать девять лет, как бродяга. Поймал себя на мысли, что, мучаясь сейчас на Звёздном бульваре Москвы, не имеет понятия о том, где же было свито родное гнездо Чёрного Аиста.
Всю жизнь по чужим людям, по интернатам, казармам и общагам. А после - по съёмным квартирам. Теперь вот уже по тюрьмам и психушкам… И негде приклонить голову, даже поспать без кошмарных сновидений, без запоздалых, бесполезных мук совести. "За любовь - любовью, за измену - кровью!" - таким был его девиз. А прочитала ему эти страшные и мудрые слова мама на пляже в том же Солнечном. Они были выколоты на груди разомлевшего под солнышком пожилого рецидивиста.
Звягин свернул с Садового, поехал по Мясницкой к центру, чтобы поскорее оказаться на Красной площади. Там целую неделю справляли Масленицу. О гостинице, которую нужно отыскать до ночи, Звягин старался не думать. Потом, всё потом…
Он вспоминал громадный коридор старой питерской квартиры неподалёку от Невского проспекта, их комнату с двумя окнами в тёмный и сырой двор-колодец. Там, среди вешалок, осыпавшейся лепнины и бесчисленных облупившихся дверей, жила их семья - родители и они с братишкой. Первое воспоминание Володи Звягина было об его самодельной кроватке, которая потом перешла к брату.
Папа, типографский наборщик, обожал мастерить мебель сам. Он был свято уверен, что таким образом экономит не лишние в семье деньги. И потому упрямо, не слушая ничьих возражений, сколачивал полочки, столики, табуретки. Папа был странным человеком. Бывало, что и с помойки приносил вещи; охотно принимал в подарок то, что становилось не нужным в домах друзей и знакомых. Конечно, всё ремонтировал, чистил, мыл, реставрировал, прежде чем приволочь в их гулкую затхлую комнату.
Там была даже изразцовая печь, которую, к восторгу Володи и его брата Егора, иногда топили стружками, щепками и оставшимися у папы дощечками. Аркадий Звягин собирал всякий хлам даже не для коллекции, а просто так - трубки, табакерки, всевозможные пуговицы, нашивки, шевроны, награды. Мама очень ругала его за это, но выбрасывать барахло не решалась, потому что в этом случае папа переставал с ней разговаривать. Володя запомнил даже не самого отца, а его тёмные от типографской краски руки, сжимавшие молоток, отвёртку, напильник или промасленную тряпку.
После папиной смерти у мамы начали появляться мужчины - то один, то другой. Детей они не обижали, приносили им шоколадки и игрушки, но надолго не задерживались. Бабушка Дуня, в конце концов, устроила маме скандал и забрала Володю в Солнечное. Егорку очень быстро после этого сплавили в интернат.
Братья Звягины были погодками и вместе оказались в Грозном во время первой чеченской войны. Они носили выцветший камуфляж и платки защитного цвета на головах, повязанные особым образом, - так называемые "косынки федералов". Курили "косяки" с анашой, пили спирт и чачу, едва не подсели на промедол. После того, как Егор погиб в горах весной девяносто шестого, мать ушла в монастырь, и больше Владимир её не видел. Он, в одну ночь повзрослев на десять лет, решил посвятить себя борьбе со всякой мразью, которая угрожает Родине в столь трудный час.
Заворачивая в переулок неподалёку от Красной площади, Звягин пытался вспомнить, куда же подевалась их комната на Невском, и не смог. Кажется, баба Дуня обронила, что Надька продала комнату, а деньги пожертвовала в обитель. Теперь у матери какое-то другое, неизвестное имя. Не найти её, да и не хочется искать.
Всегда находились дела поважнее - надо было зарабатывать на новую квартиру, на достойную жизнь. В Центр элитной медицины Владимира направили после возвращения со второй чеченской, где он воевал по контракту. Но ещё раньше Звягин едва не пал жертвой гэмблинга - болезненной страсти к игре. Около рулетки, блэк-джека, "однорукого бандита" он проводил дни и ночи. Всё, что удавалось заработать, спускал в зале игровых автоматов, потому что именно там чувствовал себя лучше. Потом узнал, что гэмблинг или, иначе говоря, лудомания, чаще всего скручивает тех, кому кроме игры нечем заняться.
Однажды Владимир взял в долг деньги и не отдал. Думал, что его замочат или изуродуют, но кредитор велел долг отработать. Нанял кем-то вроде охранника или курьера для перевозки наркотиков. Однажды захватил с собой на секретный пейнтбол - пострелять шариками с краской в голых красоток.
Там впервые Звягин увидел то самое потрясающее тело - гибкое, золотистое, бархатное на ощупь, желанное и поначалу недоступное. Сперва он увидел именно тело, ноги. Потом - бирюзовые глаза с изогнутыми ресницами под тёмными тонкими бровями. И ещё - водопад пшеничных вьющихся волос. Тогда Звягин ещё не знал её имени, но поклялся себе выиграть эту нимфу, которая так легко бегала, будто летала над буреломом.
Володя заляпал красавицу краской из шариков, даже не подозревая, что через несколько лет всадит в эту горячую, трепетно-призывную плоть свинцовую пулю. В страшном сне ему не приснилось бы такое, когда они стонали от страсти под кустами, в волчьих ямах, в заброшенных сторожках. Он выиграл час любовных утех, а когда этот час минул, скрипел зубами от злости, воображая, что Аньку трахает кто-то другой. И Володя понял, что не может насытиться Анькой, и его влечёт к ней, как в своё время к рулетке.
К тому времени у него было уже много женщин, самых разных - от пэтэушниц и санитарок военных госпиталей до весьма презентабельных завсегдатаек игорных залов и ночных клубов. Володя Звягин всегда пользовался у девчонок успехом, умел с ними обращаться, хотя этому его никто специально не учил. Он нутром чувствовал, с кем нужно поговорить о возвышенном, а кому можно сразу задрать подол.
Мужчиной он стал в четырнадцать лет. В Солнечном его соблазнила соседка бабы Дуни по имени Лариса. Ей было двадцать, её сожитель повесился по пьянке, в доме лежал парализованный отец, и радостей в жизни явно не хватало. Володька понимал, что парня украшает опыт, и потому старался приобрести этот опыт как можно скорее.
Через его постель прошло большое количество всевозможных девиц, но ни одна не покорила его ожесточённого сердца. Володя Звягин не знал проблем с прекрасным полом. Как другие, отверженные и обиженные парни, он сразу же извещал свою пассию о том, что жениться пока ни на ком не намерен. Ему не требовалось демонстрировать свою крутость - бабы и так всё понимали. Подолгу возле одной партнёрши он не задерживался. Его не допекали слезами и абортами, и даже венерические заболевания как-то не особенно цеплялись к нему. Такая беззаботная жизнь продолжалась до девяносто седьмого, до той самой встречи с лесу под Питером, когда стрела Эрота ударила прямиком в сердце Звягина и разбила ледяной панцирь.
Владимир метался, будто одержимый, не зная, как поступить, что делать с Анькой Бобровской. Он мог жениться тотчас же, но считал, что нужно накопить денег. Баба Дуня немедленно воспротивилась планам внука. Невестка Надежда, которая умудрилась выписать из комнаты живого старшего сына и загнать площадь в центре Питера, мерещилась ей в каждом углу. Принимать в дом новую стерву старушка не желала, и потому отказала внуку в благословлении.
В принципе, Звягин мог обойтись и без этих пережитков старины. Но огорчать бабушку не хотел и тянул время, надеясь, что всё как-то разрешится. Анька сносила всё кротко, обещая ждать Владимира хоть с войны, хоть из командировки. Со второй чеченской дождалась, а вот из Швейцарии - нет…
Он шёл мимо храма Василия Блаженного, жадно вдыхая морозный воздух, слушал писк "мобил" собравшихся на праздник людей. Рассматривал их с каким-то странным, почти детским интересом - будто хотел запомнить. Звягину было жарко, и снежинки таяли у его лица.
Юркие пацаны, медлительные старухи, пахнущие дорогими духами дамы в длинных шубах, металлоискатели и менты-патрульные - всё это проплывало мимо Звягина, будто новый, но уже не страшный сон. Он палаток пахло блинами, дворники выметали из-под ног гуляющих пластиковые стаканчики. Звягин с удивлением смотрел на Кремлёвскую стену, на Мавзолей, на строгие голубые ели, перед которыми он трепетал по сохранившейся с детства привычке. Потом переводил взгляд на баскетбольную сетку, куда визжащие школьники кидали мяч, на развешанные там-сям игрушки-призы, на группу девушек, которые спихивали друг друга со стульев и при этом хохотали, как ненормальные.
Владимир вспомнил, как в позапрошлую Масленицу они с Анькой дурачились где-то в парке на окраине Москвы, и там тоже мельтешил надоедливый Балаганный Дед. Но, наверное, счастливым легче выносить идиотские приколы, потому что тогда Звягин радостно и воодушевлённо жевал блины. В парке звенели бубенцы под дугами лошадей, запряжённых в сани, гудели дудки, тренькали балалайки. И уже пахло весной…
А сейчас он бродил по Красной площади только для того, чтобы не оставаться в одиночестве. Натыкался на скоморохов, скользил на грязном снегу, морщился от речёвок, выкрикиваемых в мегафон, и пытался хоть на какое-то время забыться.
- Милые мои, добрые! - надрывался Балаганный Дед, зазывая желающих перетягивать канат. - Русские люди! Дружите крепко, с открытой душой! И ходите гурьбой с супермаркет за товарами компании "Тефаль"!
Владимир смотрел на чучело Кикиморы, на расписные полушалки и звенящие бубенцы, и уворачивался от желающих схватить его за нос. Все во что-то играли, сражались за какой-то приз. А Звягин разрывался от желания поскорее убраться отсюда. Но после вспоминал, что идти ему некуда, и чувствовал звериную тоску.
Розовые воздушные шарики с надписью "Гуляй, Златоглавая!" плыли над толпой. Звягин поднял глаза к небу и увидел серые тучи, шары, Кремлёвские звёзды и двуглавых орлов.
Рядом с Владимиром мелькали поролоновые заячьи уши. Он не помнил, когда и как в его руках оказалась бутылка растительного масла. Вроде бы, он куда-то кидал дротик и, разумеется, попал точно в цель. Выигранную бутылку Звягин отдал какой-то тётке, за что та едва не грохнулась ему в ноги. Самому Володе масло не требовалось. У него не было дома, его не ждала жена, которой могло быть нужно это масло. Звягина сейчас интересовала только одна маслёнка - из которой он смазывал пистолет.
Он сбежал на вторую чеченскую от своего хозяина, который так и не счёл долг отработанным. После, валяясь в ростовском госпитале с не опасной для жизни раной, Владимир решил сменить "синюю" крышу на "красную", сообразуясь с веяниями времени. После обучения в Центре элитной медицины он откликнулся на лестное предложение одного из вербовщиков. Тот набирал надёжных ребят в подразделение вроде мифической "Белой Стрелы", о которой Звягин много слышал и читал.
Ещё тогда он жалел, что не может войти в ту группу и расстреливать паханов, раз уж не получается упечь их по закону. Через несколько лет мечта сбылась.
Звягин вскоре выполнил первое задание. Одевшись под охотника, из обычной двустволки он завалил хозяина закрытой порностудии, занимающейся предоставлением секс-услуг, в том числе и по Интернету. Женат делец был на одной из своих улыбчивых и грудастых моделей, что не мешало ей услаждать своими прелестями взоры посетителей порносайта.
Владимира не интересовало, почему ментам потребовалось его руками убрать растлителя малолетних. На это обстоятельство особо указывали заказчики, потому что взрослые отвечали сами за себя и добровольно выбирали сомнительный путь. Детей же вовлекали в бизнес насильно или обманом. Но мерзавец пользовался высоким покровительством и постоянно выходил сухим из воды. Тогда менты и порешили избавиться от этой головной боли раз и навсегда. Из идейных соображений или потому, что барыга не захотел делиться, - какая разница? Звягин понял, что он отныне призван выдёргивать сорную траву с общественного поля.
Хозяин порностудии слыл заядлым охотником - ходил на глухарей, тетеревов и рябчиков. Немного браконьерствовал, используя для приманки птиц магнитофон. Между делом добывал запрещённых к отстрелу казарок, куропаток и кроншнепов. Порноделец охотился на птиц, а Звягин выслеживал его и получил куда больше удовольствия. Охотиться вот так, в непромокаемых валенках, в камуфляжной куртке, в жилете с патронташем, да ещё зная, что твоя "крыша" тебя не сдаст, - сплошной кайф. Звягин пальнул дуплетом прямо в затылок своему объекту, а потом прочитал в газетах, что хозяина порносайта застрелил на охоте по неосторожности его приятель.
Воевать в лесах под Питером было так же легко, как в Чечне. Вернее, даже легче, потому что там можно было ненароком накрыть огнём мирных граждан, даже детей. Другие не обращали на это особого внимания, чохом считая всех местных бандитами, а Звягин всегда переживал, правда, про себя.
Теперь же Владимир уничтожал только тех, кто, безусловно, заслужил пулю. Тогда же он взял себе кличку "Чёрный Аист". Для того чтобы качественно выполнять задания, Владимир должен был верить в собственную правоту.
Он несколько раз ударил тяжёлым молотом в кувалду, словно желая проверить свою силу. Кругом бесились клоунессы в рыжих париках. Одна из них торжественно вручила Звягину приз - плюшевую мышь. Он тут же подарил игрушку какому-то карапузу и пошёл дальше. Оказалось, что Володя на ярмарке - самый сильный; до сих пор никто не мог взять этот молот в руки.
Дети, бабки, пьяные мужики, раскрашенные девицы играли в "ручеёк"; туда же затащили и Звягина. Он уже плохо соображал и потому вёл себя по-идиотски, как все. Кто-то поднёс ему кружку московского сбитня с патокой и пряностями, другой мужик сунул банку пива.
Звягин принял угощение. Ему уже не казалась дикой сцена, когда беззубая обтрёпанная старуха плясала, зажав между сморщенными пальцами кружевной платочек. А вокруг неё, изображая кавалера, выкидывала коленца молодая высоченная особа с рюкзаком за плечами.
И похмелимся гурьбой,
И покаемся толпой!..
орали хором все, кто играл в "ручеёк".
Звягин вздрогнул. Успеет ли он покаяться? Наверное, успеет. Остаётся одна неделя Великого Поста до дня "Х". А покается ли Анька? Она ведь обещала ждать его…
Не целуй меня в сенях -
Целуй на Масленой в санях!
пели на сцене под балалайки и дудки.
Два года назад они целовались в санях с Анькой Бобровской, когда катались на тройках по заснеженным аллеям парка. Володя умолял её подождать со свадьбой ещё годик - чтобы успеть прилично заработать. Годик прошёл. И на следующую Масленицу он выстрелил Аньке в спину. А надо было - себе в рот, в живот, куда угодно, потому что виноват был он.
Анька перестала ему верить. Он вернулся с Женевской "ярмарки тщеславия", с удовлетворением вспоминая, как перебежчик рухнул замертво прямо под колёса сверкающего кабриолета. На капоте восседала очень похожая на Аньку чаровница и откровенно соблазняла шатающихся на залу богачей. На Женевской выставке их всегда собиралось больше, чем на любой другой, и многие любительницы сладкой жизни искали там себе спонсоров.
А вот Анька подцепила миллиардера прямо в Москве, о чём Владимир узнал сразу же по триумфальном возвращении из Швейцарии. Нашла и, как впоследствии выяснилось, уже успела от него забеременеть…