Я встал, подошел к столу, надел перчатки и достал из принесенного с собой "дипломата" пачку дешевой писчей бумаги, купленной в магазине.
Одетт села за стол. Я стоял сзади и наблюдал, как она переписывает текст. Затем я попросил ее вложить письмо в конверт, заклеить его и надписать адрес, после чего убрал конверт в "дипломат".
- Вот это, - я протянул ей несколько листков, - вы возьмете с собой и заучите все, что там написано. Приходите сюда завтра вечером и я проверю, как вы подготовились к похищению.
Одетт положила бумаги в сумочку.
- Прежде чем вы уйдете, я хочу взглянуть на ваше платье и парик.
Она открыла чемодан и достала дешевое платье из бело-синего ситчика, белые тапочки и рыжий парик.
Я кивнул в сторону спальни:
- Идите туда и переоденьтесь. Посмотрим, как вы будете выглядеть.
- Похоже, ты знаешь, как командовать, - сказала она, подхватывая платье.
- Если вам не нравится…
- Наоборот! Это так необычно, - она опустила глаза. - Мне нравятся мужчины старше меня.
- Этим вы обеспечиваете себе широкий выбор. Поторопитесь. Мне пора домой.
Она фыркнула, прошла в спальню и захлопнула дверь.
Только тут со всей отчетливостью я понял, что в кабинке мы одни. Со свадьбы я не изменял Нине и не собирался менять заведенного порядка, хотя и видел, что эта девушка не ответит отказом. Стоило только намекнуть, и она…
Я нетерпеливо вышагивал взад-вперед, когда она вышла из спальни. Рыжий парик резко изменил внешность Одетт. Я едва узнал ее. Обеими руками она прижимала платье к груди.
- Чертова "молния", - она повернулась ко мне обнаженной спиной. - Застегни ее, а? Я не могу дотянуться.
Я взялся за застежку. Руки дрожали. Пальцы коснулись прохладной кожи. Одетт посмотрела на меня через плечо. Я отвел взгляд и застегнул "молнию". Сердце учащенно забилось. Она повернулась и прижалась ко мне, обвив шею руками.
На какое-то мгновение я разомлел, а затем усилием воли заставил себя оттолкнуть ее.
- Давайте обойдемся без этого. Сохраним чисто деловые отношения.
Она чуть наклонила голову, не сводя с меня взгляда.
- Я тебе не нравлюсь?
- Вы очень милы. И хватит об этом.
Она усмехнулась и отошла на несколько шагов.
- Ну? Как я тебе?
- Все отлично. Если вы наденете солнцезащитные очки, вас вообще никто не узнает, - вытащив из кармана носовой платок, я вытер вспотевшие ладони. - Оставьте платье и парик здесь. Встретимся послезавтра, в девять вечера.
Она кивнула и прошла в спальню, оставив дверь полуоткрытой.
Я закурил и присел на краешек стола.
Затем она позвала.
- Гарри… Я не могу расстегнуть "молнию".
Я вдавил сигарету в пепельницу, но не двинулся с места. Лишь гулко стучало сердце.
- Гарри…
Я встал, подошел к двери, запер ее на ключ. Затем выключил свет и направился в спальню.
У нашего бунгало стоял "бьюик" Реника, поэтому через открытые ворота я проехал прямо в гараж.
Меня словно ударило током, когда я увидел "бьюик". Я не встречался с Реником с тех пор, как он подвез меня от тюрьмы, и забыл даже думать о нем.
Зачем он приехал?
И тут кровь бросилась мне в лицо. Нина, должно быть, сказала ему, что я по ночам считаю машины. Он мог без труда выяснить, что я лгу. А мне не хотелось связываться со служителями закона, особенно теперь, в преддверье похищения.
Кроме того, меня мучила совесть. Я сожалел о том, что поддался чарам Одетт. Наша близость не доставила радости. Она отдалась лишь для того, чтобы показать свою власть надо мной и презрение к мужчинам.
- Увидимся послезавтра, - сказала она на прощание из темноты. - Счастливо, - и ушла, оставив меня в постели, клянущего весь свет, ее, но в первую очередь себя.
Когда за ней захлопнулась входная дверь, я встал, достал диктофон, снял кассету с пленкой. Потом принял душ, прошел в гостиную и один за другим выпил два стаканчика виски. Но ни душ, ни виски не заглушили чувства вины. Я предал Нину, а она изо дня в день гнула спину, чтобы удержать нас на плаву.
По дорожке я медленно подошел к бунгало, достал ключ, открыл дверь. Часы в холле показывали без десяти одиннадцать. Я услышал голос Реника и ответный смех Нины.
Я стоял, не решаясь зайти в комнату.
С Реником мы дружили двадцать лет. Мы вместе учились в школе. Он был хорошим, честным полицейским, а теперь начал работать у окружного прокурора, занял важное положение в этом городе, получил хорошее жалованье. Если бы наш план похищения рухнул, расследованием занялся бы он, а я знал, что Реник далеко не дурак, а, наоборот, блестящий специалист. Работая в газете, мне приходилось частенько сталкиваться с полицейскими. Реник мог. дать фору каждому из них. Возьмись он за расследование, и меня ждали бы крупные неприятности.
Я собрался с духом и открыл дверь.
Нина раскрашивала большую садовую вазу, стоящую на ее верстаке. Реник, с сигаретой в руке, сидел в кресле.
Увидев меня, Нина бросила кисточку, подбежала ко мне, обняла и поцеловала. От прикосновения ее губ меня чуть не передернуло. Я еще помнил горячие, животные ласки Одетт. Я осторожно отстранил ее, обнял за талию и попытался улыбнуться поднимающемуся из кресла Ренику.
- О, привет, Джон, - я протянул руку. - Куда ты запропастился?
Полицейский всегда оставался полицейским. По его недоуменному взгляду я понял, что он почувствовал что-то неладное. Но пожал мне руку и тоже улыбнулся.
- Это не моя вина, Гарри, - ответил он. - Меня на целый месяц загнали в Вашингтон. Я только что вернулся. Как ты? Я слышал, ты нашел работу?
- Если ее можно так назвать. Впрочем, и это лучше, чем ничего.
Я плюхнулся в кресло, Нина примостилась на ручке, сел и Реник. Его изучающий взгляд не покидал моего лица.
- Послушай, Гарри, так дальше нельзя. Прибивайся к берегу. Думаю, я смогу договориться с Мидоусом, если ты согласишься.
Я удивленно посмотрел на него:
- С каким Мидоусом? О чем ты?
- Это мой босс. Я говорил тебе. Нам нужен хороший специалист по контактам с прессой. Ты просто создан для этой работы.
- Правда? Ну, я придерживаюсь другого мнения. После того что сделали со мной эти мерзавцы, я не буду сотрудничать с городской администрацией ни за какие коврижки.
Рука Нины сжала мою.
- Ради бога, Гарри, будь благоразумен! - воскликнул Реник. - Прежней банды больше нет. Нельзя упускать такую возможность. Мы еще не знаем, сколько будем тебе платить: но думаю, что неплохо. Мидоус в курсе и твоего дела, и твоих репортерских заслуг. Если мы сможем выбить фонды, а я почти уверен, что нам это удастся, считай, что ты принят на работу.
У меня мелькнула мысль, что еще можно отказаться от похищения, но пятьдесят тысяч долларов не выходили из головы. С такими деньгами я бы уже ни от кого не зависел.
- Я подумаю об этом, - ответил я. - Возможно, прежней банды уже нет, но я еще не готов работать на город. Я подумаю.
- Неужели ты можешь отказаться? - озабоченно спросила Нина. - Такая работа тебе нравится, и ты…
- Я сказал, что подумаю, - обрубил я.
Лицо Реника разочарованно вытянулось.
- Ну, хорошо. Конечно, нельзя гарантировать, что нам выделят фонды, но, если это произойдет, решать придется немедля. Есть еще пара желающих.
- Они есть всегда, - кивнул я. - Благодарю за предложение, Джон. Я дам тебе знать.
Он пожал плечами и встал.
- Мне пора трогаться. Я заехал, чтобы сказать тебе об этом. Как решишь, позвони.
- Ты же не собираешься отказаться, не так ли, Гарри? - спросила Нина, когда он ушел. - Ты понимаешь…
- Я обдумаю его предложение. А теперь нам пора спать.
Она положила мне руку на плечо:
- Если они получат фонды, я хочу, чтобы ты согласился. Так дальше продолжаться не может. Тебе надо работать.
- Позволь мне самому распоряжаться своей жизнью, - отрезал я. - Я сказал, что подумаю, и намерен заняться именно этим.
В спальне я положил кассету на полку и разделся.
Я слышал, как Нина возится на кухне.
Улегшись в постель, я вновь сравнил предложение Реника с пятьюдесятью тысячами Реи. Им могли не выделить фонды. Но мог лопнуть и план похищения. Я решил выжидать. Тогда, при удаче, я мог получить и работу у окружного прокурора, и деньги Реи.
Вошла Нина. Я притворился, что засыпаю. Прикрыв глаза, я наблюдал, как она раздевается. Наконец, она легла и погасила свет. Когда она прижалась ко мне, я отодвинулся. Я чувствовал себя таким мерзавцем, что не мог вынести ее прикосновения.
Утром Нина взяла машину, чтобы отвезти в магазин несколько ваз. Я томился от безделья, слонялся по комнатам и думал об Одетт.
Чувство вины понемногу притуплялось. Прошлым вечером, по дороге домой, я давал себе слово, что при наших последующих встречах ничего такого больше не повторится, но утром в голову полезли совсем иные мысли.
Теперь я говорил себе, что Нине не убудет от моего романа с Одетт. Надо было останавливаться сразу. А так… какая разница, один раз или два? Сделанного уже не вернешь. Я даже сумел внушить себе, что мне понравились неуклюжие объятья Одетт, и уже с нетерпением ждал следующего вечера.
А пока я сходил в банк, положил вторую кассету рядом с первой и провел остаток дня на пляже, купаясь и загорая…
- Что ты решил ответить Джону? - спросила Нина за завтраком.
- Пока не знаю. Я все еще думаю.
Она смотрела мне прямо в глаза, и мне пришлось отвести взгляд.
- Ну, пока ты думаешь, у нас не оплачены три счета. Денег у меня нет, - она бросила счета на стол. - Хозяин гаража не даст нам горючего, пока мы не вернем долг. Если не заплатить за электричество, нам отключат свет. Да и бакалейщик больше не хочет отпускать товар в кредит.
У меня оставалось еще шестьдесят долларов из сотни, полученной от Реи. По крайней мере, я мог заплатить за бакалею и электричество.
- По этим счетам я все улажу, а хозяину гаража придется подождать. У нас много горючего?
- Примерно полбака.
- Будем по возможности пользоваться автобусом.
- Мне завтра надо отдать четыре вазы. Я не могу везти их на автобусе.
В голосе Нины проскочила нотка раздражения. Ее глаза почернели от злости. Рассердился и я.
- Я не говорил, что ты не можешь взять машину. Я лишь сказал, что по возможности нам надо пользоваться автобусом.
- Я тебя слышала.
- Вот и отлично.
Нина замялась. Ей хотелось сказать что-то еще, но вместо этого она развернулась и вышла из комнаты.
На душе у меня остался неприятный осадок. Впервые мы вплотную приблизились к ссоре. Из бунгало я направился к автобусной остановке. На оплату счетов ушло сорок пять долларов. В конце недели мне предстояло рассчитаться с Биллом Холденом за аренду кабинки, но к тому времени, при удаче, я надеялся стать богаче на пятьдесят тысяч.
Потом я поехал на пляж, загорал, купался и постоянно поглядывал на часы, с нетерпением ожидая, когда же Одетт появится на ступеньках веранды.
К половине девятого пляж, как обычно, опустел. Я сидел на веранде, волнуясь, словно школьник, пришедший на первое свидание.
Она возникла из темноты в начале десятого. Увидев Одетт, я с гулко бьющимся сердцем вылетел из кресла. Когда девушка поднялась по ступенькам, я схватил ее за руки, потянул на себя.
Она уперлась руками мне в грудь и с силой оттолкнула меня.
- Убери лапы, - от ее голоса веяло могильным холодом. - Если я захочу, чтобы ты обнимал меня, то скажу об этом, - и она прошла в кабинку.
Меня словно окатили ведром ледяной воды. Я чувствовал себя полнейшим ничтожеством. Постояв, я поплелся следом за Одетт и закрыл дверь.
В этот вечер она пришла в брючках зеленовато-голубого цвета и белой плиссированной блузке. Ее черные волосы были забраны белой лентой. Свернувшись калачиком на софе, она выглядела очень соблазнительно.
- Ты слишком торопишься с выводами, - улыбнулась Одетт. - Женщины непостоянны. Вчера ты забавлял меня, сегодня - нет.
Кипя от ярости, я сел, дрожащей рукой зажег сигарету.
- Как хорошо, что я не твой отец, - сказал я. - Слава богу, что я не твой отец.
Одетт хихикнула, глубоко затянулась, выпустила через нос две струйки дыма.
- При чем тут мой отец? Ты злишься, потому что я оказалась не столь доступной, как тебе хотелось бы. Мужчины все одинаковы, глупые и сексуально озабоченные, - она пригладила волосы и насмешливо усмехнулась. - Теперь, раз мы поняли друг друга, давай перейдем к делу.
Как же я ненавидел ее в те минуты.
С трудом мне удалось открыть "дипломат" и достать приготовленный вопросник.
- Я буду задавать вопросы, - едва сдерживаясь, процедил я, - а вы - отвечать.
- Не расстраивайся, - хмыкнула Одетт. - Тебе же хорошо заплатят.
- Заткнись! - рявкнул я. - Оставь при себе эти глупые шуточки. Как вы попали в "Пиратскую хижину"? Опишите комнату, в которой вас держали? Как выглядела женщина, которая приносила вам еду? Видели ли вы на ферме кого-то еще, кроме этой женщины? - И так далее, и так далее.
Ее ответы были кратки и точны. Ни разу она не запнулась и не ошиблась.
Допрос продолжался два часа. Она с честью выдержала его.
Наконец, я сдался.
- Все хорошо. Если вы не отойдете от этой версии и будете избегать ловушек, они вас не поймают.
Она улыбнулась:
- Я постараюсь… Гарри.
Я встал:
- Ладно, считаем, что к субботе мы готовы. Я буду в "Пиратской хижине" в четверть десятого. Вы помните, что надо делать?
Она слезла с софы:
- Да, я все помню.
Мы посмотрели друг на друга, затем она улыбнулась и шагнула ко мне.
- Бедняжка. Обними меня, если хочешь. Я не возражаю.
Я подождал, пока она подойдет, а затем влепил ей крепкую затрещину. Ее голова дернулась в одну сторону. Тогда я ударил ее снова.
Она отступила назад, ее лицо зарделось, глаза зло сверкнули.
- Мерзавец! - взвизгнула она. - Я тебе это припомню. Мерзавец!
- Убирайся! - рявкнул я. - Пока я тебя не прибил.
Она двинулась к двери, нарочито виляя бедрами. На пороге она обернулась.
- Как хорошо, что я не твоя жена. Слава богу, что я не твоя жена, - она хихикнула и сбежала по ступенькам.
Глава 5
Когда я проснулся в субботу утром, в воздухе чувствовалось приближение дождя. Я нервничал. В голову лезли нехорошие мысли. Меня сдерживали лишь обещанные пятьдесят тысяч.
Я вернусь поздно, - предупредил я Нину за завтраком. - Сегодня последняя ночь по учету транспорта.
Она озабоченно взглянула на меня:
- Ты собираешься заглянуть к Джону?
- Я заеду к нему в понедельник. Он бы позвонил, если б мог сказать что-нибудь новенькое.
- Ты согласишься на эту работу? - помявшись, спросила она.
- Думаю, что да. Все будет зависеть от того, сколько они будут платить.
- Джон обещал, что жалованье будет высоким, - Нина улыбнулась. - Я так рада. Я очень волновалась из-за тебя.
- Я волновался сам, - мягко ответил я. - Вечером я возьму машину. Похоже, пойдет дождь.
- Бензина совсем мало, Гарри.
- Ничего страшного. Я позабочусь об этом.
После завтрака я отправился на пляж. Едва я надел плавки, как на пороге кабинки возник Билл Холден.
- Привет, мистер Барбер. Вы оставляете кабинку еще на неделю?
- Пожалуй, - кивнул я. - Возможно, не на всю неделю, но, по меньшей мере, до вторника.
- Не могли бы вы рассчитаться за эту неделю?
- Я заплачу завтра. Оставил бумажник дома.
- Хорошо, мистер Барбер, завтра так завтра.
Я оглядел серое, затянутое тяжелыми облаками небо.
- Похоже, сейчас хлынет. Успеть бы искупаться до дождя.
Холден уверил меня, что времени мне хватит, но ошибся. Тяжелые капли забарабанили по песку, как только я вышел из моря.
Я устроился на софе с книгой. На пляже никого не было. Вот и хорошо, подумал я, пусть льет до вечера.
В час дня я съездил в ресторан, съел гамбургер, выпил пива и вернулся в кабинку. Тут же зазвонил телефон.
- Слушаю?
- Все в порядке? - раздался в трубке озабоченный голос Реи.
- С моей стороны, да, - ответил я. - У меня все готово. Остальное зависит от Одетт.
- Вы можете положиться на нее.
- Отлично. Без четверти девять начинаю действовать.
- Я позвоню вам завтра в одиннадцать утра.
- Мне нужны деньги, - заметил я. - Надо оплатить аренду кабинки. Может, вам лучше прийти сюда? Я буду вас ждать.
- Я приду, - коротко ответила она и положила трубку.
До вечера я просидел в кабинке. Дождь не прекращался. Море посерело. Я попытался сосредоточиться на содержании книги, но буквы прыгали у меня перед глазами.
Наконец, я поднялся с софы и принялся мерять гостиную шагами, останавливаясь лишь для того, чтобы бросить окурок в пепельницу и зажечь новую сигарету.
В половине девятого я вышел из кабинки и по мокрому песку побежал к "паккарду". Дождь ослабел, но все еще сыпал мелкими каплями. Я поехал к универсаму на Главной улице Палм-Сити. Когда, поставив машину на стоянку, я вошел в магазин, часы показывали сорок три минуты девятого.
Я набрал номер Марло.
Трубку сняли после первого звонка.
- Резиденция мистера Марло, - ответил мужской голос с чистым английским произношением. - Простите, с кем я говорю?
- Позовите, пожалуйста, мисс Марло, - попросил я. - Это Джерри Уильямс.
- Одну минуту, мистер Уильямс. Я только узнаю, может ли мисс Марло подойти к телефону.
Я ждал, затаив дыхание.
- Да? - послышался в трубке голос Одетт.
- Нас никто не подслушивает?
- Нет. Все в порядке. Привет, Гарри, - беззаботно защебетала она. - Ты единственный мужчина, который посмел ударить меня. У тебя железный характер.
- Я знаю. Смотри, чтобы этого больше не повторилось. Вы помните, что надо делать? Я подъеду к "Пиратской хижине" через двадцать минут. "Паккард" я поставлю в крайнем правом ряду. Платье будет на заднем сиденье. Вы ничего не забыли?
- Все помню.
- Тогда в путь. Я вас жду, - и я повесил трубку.
До "Пиратской хижины" я добрался за четверть часа. На стоянке было много машин, но мне удалось поставить "паккард" в крайний правый ряд, как я обещал Одетт. К счастью, ресторан не держал на стоянке служителя. В зале кто-то играл на пианино и пел. Сквозь окна я видел, что в баре полно народа.
Я сидел в "паккарде" и ждал, вздрагивая при появлении каждой новой машины. Наконец, в двадцать пять десятого я увидел белую "T. R.3". Она въехала на стоянку и остановилась в двадцати ярдах от моего "паккарда".
Одетт вылезла из кабины, в белой курточке поверх алого платья, и огляделась.
Я высунулся из окна и помахал ей рукой. Дождь усилился. Она махнула мне в ответ и быстрым шагом направилась к ресторану.
Я открыл дверцу, выбрался из "паккарда" и подошел к ее машине. На сиденье лежал чемодан. Я посмотрел направо, налево, убедился, что никого нет, затем взял чемодан и отнес его в "паккард".
Одетт тем временем прошла в бар, что-то сказала бармену. Тот покачал головой, и она отошла от стойки.