Глава 4
Яковлев словно врос в свое кожаное кресло. Задница намертво прилипла к мягкой дорогой обивке. Он поднял голову, в глазах появилось такое затравленное выражение, что, находись рядом Артем, он бы обязательно поинтересовался, что случилось. Но Беглова в кабинете не было, и Юрий Петрович все сидел и сидел, уставясь в одну точку.
Ох, и дурак же он, таких идиотов поискать, не найдешь. Умный мужик, хватка и смекалка в финансовых делах, как у волкодава, а где-то - дурак дураком. И все из-за баб. Когда вернулся из колонии, клялся, божился сам себе, что больше не попадется на эту удочку. На эту не попался, клюнул на другую. Сам себе капкан поставил.
Напрасно Артем считал его мягкотелым интеллигентом. Он только внешне казался покладистым, добрым, слабохарактерным. Про таких раньше говорили: человек с врожденным чувством доброжелательности. Нет у него сейчас этого чувства, ни к кому нет. Зря Артем думает, что его всегда можно держать на коротком поводке. Юрий Петрович сам под бегловский хомут шею подставил. И не жалел. Пока Артем не заговорил о депутатстве. Эта затея могла обернуться для Яковлева ловушкой, волчьей ямой, из которой не выбраться. Весь вопрос в том, насколько он необходим сейчас хозяину.
Артем сказал, никакого криминала за ним быть не должно.
Яковлев судорожно вздохнул: прокололся он. Но кто же знал, что так дело повернется?
Он ни на кого по-серьезному зла не держал. Кроме одного человека. Элка! Элка Семенова. Эта сучка, что выжала его, как лимон, и смеялась в глаза, когда он загремел по статье. Юрий Петрович твердо знал, что рассчитается с ней. Когда освободился и вел нищенский образ жизни, тоже знал - рассчитается. Как, когда, об этом не думал, но верил, что время его придет. Его зациклило на этой мысли, он боялся, что свихнется, прежде чем осуществит свое намерение. Он с трудом сдерживал себя, выжидая наиболее благоприятный момент.
Решение пришло неожиданно, уже здесь, у Артема, когда он стал по сути дела управляющим его делами и сел на хозяйство "Жасмина".
Руководитель охраны Дмитрий Худобин или, как он любил себя называть, начальник службы безопасности, здоровый циничный амбал, как-то, разговаривая с Яковлевым, заглянул в глаза и в лоб спросил:
- Какие сложности, командир, скажи, поможем.
Юрий Петрович запомнил этот разговор и, все взвесив, сам подошел к охраннику.
Выслушав его, Митяй Худобин заржал, обнажив в плотоядной улыбке здоровые белые клыки:
- Понял, морду не бить, увечить тоже не будем, все под контролем, не оплошаем.
…Четверо здоровых парней во главе с начальником охраны казино два дня караулили Элку, сидя в "вольво", припаркованной напротив ее конторы.
В первый день операция была сорвана. Дамочка вышла с работы не одна, а потом нырнула в метро.
- Хорош бабец, - подал голос один из здоровяков, раздевая Элку глазами и заранее предвкушая удовольствие. - Такую телку потрахать много не покажется. Знатная добыча.
- Погоди, сглазишь, - остановил его другой.
На следующий день им повезло.
Элка вышла из конторы одна. Она не торопилась, зыркала по сторонам, разглядывая разукрашенные витрины.
"Вольво" тихо подкатила сзади.
- Вы не подскажете, отсюда есть проезд на Мясницкую, которая бывшая Кировская? - раздался вежливый голос из опущенного стекла машины.
Элка сделала несколько шагов к автомобилю.
- Скажу, - с кокетливой улыбкой мгновенно отозвалась она. - Надо на следующем перекрестке повернуть налево, а потом… - Она взмахнула рукой и повернула голову, чтобы наглядно показать, куда именно следует ехать, как вдруг какая-то неведомая сила выдернула ее с тротуара и впихнула в машину.
Элка, не успев пикнуть, оказалась в салоне "вольво".
- Спокойно, мадам, - произнес грубый мужской голос, не тот, что несколько секунд назад спрашивал у нее дорогу, - все сядем.
Лицо Элки накрыли темной тряпкой, и в нос ударил мерзкий запах, от которого потеряла сознание.
Очнулась она в помещении, слабо освещенном боковым светом. Она была голой, а широко раскинутые руки были прочно привязаны к кровати, на которой лежала.
Элка слабо застонала, пытаясь припомнить, что с ней произошло. На ее стон из соседней комнаты вышел полураздетый здоровый парень. Он взглянул на нее и стал молча стаскивать с себя брюки.
Следом за ним из комнаты вышли еще трое молодцов со стаканами в руках.
- Ну, ты у нас эстет, - громко заржал один из них, завидя очнувшуюся женщину, - в отключке клиента трахать не любишь. - В теле телка, что надо. - Он жадно разглядывал голую Элкину грудь. - Такую отодрать - мечта идиота. У мертвого поднимется.
От таких слов у Элки волосы встали дыбом, она зашлась в крике, забилась на постели, пытаясь освободиться, но это было невозможно.
- Заткнись! - остановил ее раздетый парень. - Будешь орать покалечу. Игнат, водки ей, - приказал он.
Элка, неловко приподняв голову, задыхаясь, глотала мерзкую водку и молчала, тихо всхлипывая.
Парень насиловал ее долго и умело. Она выполняла все его приказы. Поднимала высоко ноги, опускала их, сдвигала, потом опять задирала так высоко, как могла.
Ее развязали.
Она, извиваясь, ползала на животе, становилась на колени, а парень продолжал насиловать ее, не отпуская ни на миг. Ее не били, и это было хорошо. Своим развращенным умом Элка понимала, что, перестань она выполнять приказы, ее ждет суровое наказание. Она боялась этого, и сама старалась угадать желание сопевшего рядом от возбуждения мужика.
Если сейчас все закончится, цинично подумала она, то это не самый противный партнер на свете. Были у нее варианты и похуже.
- Вот умная девка, - похвалил ее за послушание парень, подставляешься хорошо, а то лежала мертвая, как консервная банка, только задница теплая. - Он больно ущипнул ее за ягодицы, и Элка непроизвольно дернулась под ним. Парню это понравилось. - Вот хорошо, - приговаривал он и опять с особым сладострастием своими огромными ручищами - всей пятерней - с выкрутом ущипнул ее, да так, что Элка, взвыв от боли, рванулась под ним всем телом.
Ее крик еще больше подхлестнул насильника.
- У-ух! - хрякнул он от удовольствия и с силой резко вошел в нее. - Сладкая девка, ух, сладкая!
Элка почувствовала, что у нее внутри что-то лопнуло, боль пронзила низ живота, а здоровяк, ослабив на секунду напор, еще раз, замычав от сладострастия, повторил этот же номер.
Громадный чужой организм разрывал внутренности, женщина, корчась от никогда не изведанной дотоле боли, боялась шевельнуться. Слезы градом катились по щекам, а парень продолжал свое дело.
- Чего воешь, дура! - грубо прикрикнул он. - Мужика, видать, настоящего не пробовала. Мы еще не начинали, это только разминка.
Он качался на ней, как огромный насос, ритмично повторяя все снова и снова. Когда казалось, что она недостаточно активна, он щипал ее за широко раздвинутые ляжки, пока кожа на этих местах не превратилась в сплошное красное пятно. Парень бесновался на ней до тех пор, пока Элка продолжала реагировать на боль. Ее красивое налитое тело, распластанное под здоровым бугаем, было податливо.
Элка закрывала в изнеможении глаза, а когда открывала, видела похотливые рожи трех других парней, которые с жадным любопытством смотрели на происходящее и перетаптывались от нетерпения. Они ждали, когда вожак насытится, чтобы наброситься на жертву, как стая голодных шакалов.
- Классный бабец, здорово Митяй ее отодрал, - переговаривались они между собой. - Давай, хорош, а то нам ничего не достанется, будет, как подстилка, неживая.
- На всех хватит, - сцепив зубы, сопел Митяй и, ухватив Элку за сосок, резко дернул к себе. - Шевелись, стерва!
Элка с мольбой смотрела на вожака: может, он не отдаст ее этим…
- Да, в натуре - это тебе не по видюшнику… - сглатывая слюну, сказал один из троицы, ожидавшей своей очереди, и протянул руки к Элкиным грудям.
- Не суетись, успеешь позабавиться, - остановил его Митяй и повернул Элку на бок.
Она почувствовала прикосновение грубых пальцев и, не взвидя белого света, завопила: Митяй стал насиловать ее в зад.
- Не привыкла ты, значит, к этому. Ничего, никто не умер, потом понравится, - приговаривал он и продолжал делать свое дело.
На Элкины взвизги ему было наплевать. От этого он получал еще большее удовольствие. Она услышала яростный животный стон, и Митяй, со всхлипом втянув в себя воздух, быстро-быстро задвигался сзади.
- Все, мужики, - Митяй Худобин, наконец, отпустил ее тело и сполз на пол. Он напоминал сытое животное, получившее обильную пайку. - На месяц охоту сбил. Теперь ваша очередь. Только сначала водки ей еще дайте, пусть очухается немного. Мы не звери.
Вожак прошел в ванную, а трое парней, дрожа от нетерпенья, набулькали полный стакан водки.
Элка пила, не сопротивляясь, а потом…
- Только без членовредительства, - услышала она голос вожака и провалилась в темноту.
Очнулась от того, что один из троицы пытался затолкнуть ей в рот свой огромный член. Элку затошнило.
- Бери, сука, а то жизни не рада будешь, шкуру попорчу. Волосатое чудовище уперлось в плотно сжатые губы. - Это тебе не стариков лизать, ну! - Прикрикнули на нее, и она подчинилась.
Они, меняясь, поочередно насиловали ее. Иногда это делали сразу двое, а третий, пристроившись сбоку, лапал грудь. В нее опять вливали водку, и она глотала, глотала все, что ей приносили, потеряв счет времени. Замутненное крепким алкоголем сознание слабо реагировало на происходящее.
Все было мерзко, ее превратили в животное и трепали, как тряпичную куклу, пока не раздался приказ:
- Все, хорош!
- Шеф, еще разок, только во вкус вошел. Класс… - захлебнулся слюной один из парней, особенно активно насилующий Элку.
Гаденько улыбаясь, он щипал ее за соски, чтобы активнее сосала его. Двое других, удовлетворенные, наблюдали за сценой издали.
- Нормалек, - взвизгнул один из них, причмокнув языком. Посмотришь, и еще захочется.
- Заканчивайте, я сказал, - повторил вожак, и Элка закашляла, захлебнувшись липкой спермой.
Ей швырнули узел с одеждой.
- Вставай, раскорячилась тут, отодрали, и будет, хорошенького помаленьку.
- На сегодня прием окончен, - гоготал при виде ее унижения, мерзко улыбаясь, один из насильников.
Она не помнит, как одевалась под гогот парней, как шла вверх по каким-то ступенькам, с трудом переставляя ноги. Она не могла сдвинуть их вместе - казалось, внутри до сих пор торчало огромное, как бревно, инородное тело.
Хлопнула дверь, и Элка очутилась на улице. Свежий воздух немного оживил ее, и измученная женщина подняла голову.
Она стояла в незнакомом переулке напротив светло-бирюзового здания с колоннами, окруженного красивой чугунной решеткой.
По ту сторону ограды она увидела человека, которого хорошо знала раньше.
Юрий Петрович Яковлев. Он, не мигая, смотрел на нетвердо стоящую на ногах женщину, и в глазах его была издевка.
Элка поняла, что он знает обо всем, что с ней произошло. Она замычала от бессилья и, сгорбившись, поплелась прочь.
Вот о чем вспомнил сейчас Яковлев. И сразу же подумал о кассете, запрятанной в тайник. Он старательно запечатлел сцены в подвале, иногда просматривал их, как захватывающий порнографический фильм. Это горячило кровь и проносило удовлетворение. Пусть его считают кем угодно: извращенцем, негодяем. Он знал, что отомстит этой сучке, накажет ее. И отомстил, как мог. Верно говорят, что месть сладка, а уж хлеще того, что он сотворил с Элкой, и быть не может.
Яковлев помрачнел. Сладка-то сладка, да узнает обо всем Артем, в единый миг яйца открутит, а то и еще чего похуже. Затея с депутатством казалась сейчас Юрию Петровичу ненужным и опасным мероприятием. Сердце заныло в предчувствие беды.
Глава 5
А Беглов, отъехав от казино в своем роскошном "мерседесе", задумался. Что-то не сильно обрадовался Петрович хорошей перспективе, не в ту сторону загрустил.
Гребень и Вадим-самбист, видя, что хозяин молчит, тоже не открывали рта.
- Завтра свяжешься с Тихарем, - повернувшись к Гребню, заговорил Артем, - привезешь его ко мне.
Он опять замолчал, погрузившись в свои мысли.
Алексей Иванович Тихарев, старый вор в законе Леха Тихарь, вместе с Михаилом Болтневым, который был известен под кличкой Болт, держали воровской общак.
Болт вторую неделю медленно умирал в городской больнице. Последние дни находился без сознания. При таком раскладе разговор с Тихарем был неизбежен.
Артем, оттягивая этот момент насколько возможно, понимал, что ждать больше нельзя. При этой мысли в его груди шевельнулось что-то, похожее на сожаление. Считалось, что таких чувств он испытывать не должен. Ни привязанности, ни любви, ни жалости, потому что он - вор в законе.
И все же этот разговор он отложил бы еще на некоторое время, будь у него такая возможность.
Тихарь - патриарх в воровской иерархии, старый законник, чтущий воровские правила. Он с самим Крестом начинал, когда еще совсем пацаном был, а про того в их среде ходили легенды. Крест кого попало в дело не возьмет. В свое время от Тихаря многое зависело, он помог Артему получить статус вора в законе. Такие вещи не забываются. Они встретились на воле, когда Артем сколачивал свою команду. Тихарь, признавая напор, силу молодого вора, согласился быть на вторых ролях. Он вместе с Болтом стал держателем котла - общей кассы.
В новых кланах порядки были другие, но Беглов придерживался старых традиций. Он уважал Тихаря и верил в него, как в талисман: пока тот рядом, ему ничего не грозит. Вор старой закалки, ему все на свете доверить можно. Не сдаст. Пока жив.
Артем вздохнул. Вот именно - пока жив. Тихарь умный, сам все понимать должен. Болт одной ногой в могиле, а Тихарь стар и болен. Случись что… Надо, надо менять хранителя общака или хотя бы подстраховаться на всякий случай. Тихарь на него за это обиды держать не должен.
Артем мрачно смотрел на огни, несущиеся навстречу "мерседесу". Болт тоже помирать не собирался, а вон как получилось.
Серые глаза Артема приобрели стальной оттенок. Завтра вопрос с казной надо решать. Поговорит по-хорошему, уважительно. Называть никого не будет, пусть Тихарь сам замену предложит, чтобы без обиды все.
Приняв решение, Артем расслабленно откинул голову на высокую спинку сиденья. Мысли потекли совсем в другом направлении.
Лера, Валерия…
Перед глазами предстала миловидная молодая женщина с копной каштановых волос, с большой для ее тоненькой фигуры грудью и недоверчивыми карими глазами, - такой он ее увидел впервые полгода назад. И голос: чуть хрипловатый, душевный, сильный голос, который очаровывал, творил чудеса.
Когда Валерия пела, ее лицо преображалось, она превращалась в настоящую красавицу. Огромные карие глаза оживали, как будто оттаивали, они заглядывали в самую душу. Эта маленькая женщина не просто пела, она выкладывалась, жила в своих песнях. Ее голос затрагивал такие струны внутри человека, о которых тот и сам давно перестал подозревать, живя однодневными заботами: день прошел, и ладно. Самый циничный, грубый мужик, привыкший все измерять на торгашеский аршин, отрешался на мгновенье от самых неотложных дел и чувствовал, что есть на свете и еще что-то ценное, кроме денег, чего ни купить, ни украсть нельзя.
Артем просидел некоторое время, прикрыв глаза. Валерия была для него как отдых, как награда, и он никому ее не отдаст. Но сейчас Валерия была далеко, а дела, каждодневные, цепляющиеся одно за другое, вот они - рядом. И отмахнуться от них нельзя.
Он усмехнулся. Ему удалось создать сильную команду, но его участие требовалось постоянно. Принять решение, быстро сориентироваться, не дать другим обойти себя. Силой, угрозой, хитростью - как угодно. Иногда приходилось применять физическую расправу. Если почивать на лаврах, то рано или поздно отыщутся те, кто сильнее. У авторитетов жизнь короткая, корона упадет - и хана. А он, пахан, свое место уступать никому не собирается.
Времена сейчас другие наступили, это верно. Артем предстоящие перемены нюхом почувствовал.
Где они сейчас, староблатные, патриархи криминального мира? Вот то-то и оно - где… Хорошо, если не растеряли остатков былого величия и тихо-мирно доживают свои дни. В зоне - лучше, чем на свободе. Потерялись, не приняли, не сумели вовремя переориентироваться. Некоторые влились в команды к новым авторитетам, которые свой титул за деньги купили, а теперь жируют, уверовав в полную безнаказанность. Этим, потерянным, что у скороспелых паханов служат, кажется, что они по-прежнему в силе. Нет! Хозяин в доме всегда один.
Артем знает, как расправляются с теми, кто идет против воли старшего в команде. "Я - вор в законе, а ты кто?" - запоздало вскинулся один старый законник, вспомнив былое величие. А никто! Тебя взяли, чтобы престижу побольше было, а глянул не в ту сторону и аукнуть не успеешь. В зоне проще: шаг влево, шаг вправо, стреляю, как при попытке к побегу. Там все ясно и понятно. С купленым титулом парашу лизать заставят. А здесь? Здесь крутые и подкрученные в силе, и с этим надо считаться.
Артем в силу обстоятельств поддерживал с ними нормальные отношения, зная, что шаткое перемирие может нарушиться в любой момент. И тогда выиграет тот, кто сильнее. Или хитрее. Прав тот, кто остается в живых.
Договаривался Артем лишь с теми, с кем можно договориться, кто придерживался воровских традиций. С теми, кто создавал видимость, что чтит воровские законы, Артему тоже удавалось обходиться без трупов. Ненавидел он отморозков. Их все ненавидели. Этим он не давал спуска, уничтожал сразу, если кто-то вставал на его пути. Нынче времена такие: масти перетусовались, и какой-нибудь фрей вонючий, не сделавший в зону ни одной ходки, со своим активом два района города в страхе держит. Эти, как шакалы, затаившись, ждали, чтобы прорваться на чужую территорию и урвать, выхватить друг у друга еще дымящийся кусок свежатинки. С такими Артем был беспощаден: если играешь против правил, будь готов, что так же поступят и с тобой.
У Беглова были очень хорошие учителя: детский дом, где он научился бороться и выживать, колония для несовершеннолетних, зона и снова тюрьма. Он стал умным и хитрым, потому и короновали его под Омском рановато для того времени - в тридцать пять лет, а свой авторитет он нарабатывал всю последующую жизнь. Его слушались и боялись, его слово считалось законом.
Артем, подъехав к зданию собственной гостиницы "Столешники", где занимал просторные аппартаменты на третьем этаже, окончательно утвердился в своем решении: с Тихарем надо решать завтра.
Но в этот момент умный, умеющий рассчитывать на несколько ходов вперед Беглов не знал, что обстоятельства уже сложились не в его пользу. Не мог он предвидеть и того, что с патриархом воровского мира Тихарем переговорить не удастся. Ни завтра, ни послезавтра, - никогда. И это доставит ему и его людям много хлопот и принесет такие мытарства, что врагу не пожелаешь.