Из военного городка увезли многое, но, как оказалось, далеко не все. Алюминий, латунь, многочисленные толстые кабели, проложенные в трубах, на которые прежде не обращали никакого внимания, внезапно превратились в выгодный товар. Его с охотой покупали в Латвии, нужно было только перевезти через границу.
Бывший полковник детально изучил, в каких металлах нуждается промышленность соседней страны, знал скупщиков, которые не интересовались происхождением металла и готовы были платить наличными. Завязались нужные контакты, знакомства. Саванюка еще по советским временам хорошо знали как на этом берегу Двины, так и на другом.
Лом цветных металлов он вывозил грузовыми машинами почти открыто, тогда еще сквозь пальцы смотрели на подобные занятия. Он успел вывезти практически все, что оставалось на территории военного городка Волчьи Ямы: километры медного кабеля, дюралевый лом, латунные детали. Он запрашивал за свой товар довольно низкую цену, справедливо полагай, что выиграет на обороте.
Со временем граница понемногу закрывалась, появились таможенные службы, редкие еще погранзаставы. Теперь через Двину переправлялись в основном мелкие контрабандисты, чей груз умещался на небольших лодках. Но воротилы прежних лет, переправлявшие товары контейнерами, сохранили свои позиции. Договорились с таможенниками, как с белорусскими, так и с латышскими.
Одним из таких воротил был и полковник Саванюк. Он являлся последним звеном в переправке товаров с белорусского на латышский берег. Теперь разворованный военный городок стал для него настоящим Клондайком. Ангары, в которых раньше стояли тягачи с тактическими ракетами, превратились в склады контрабандного товара. Сюда загоняли фуры со спиртным, сигаретами, бытовой аппаратурой и компьютерами. Машины заезжали ночью, и ни одна живая душа из непосвященных не знала об этих маневрах. Затем на пару часов на границе открывалось окно, военными дорогами машины подъезжали к Двине, и понтонный паром переправлял их на другой берег.
Но аппетит, как известно, приходит во время еды. И денег никогда не бывает много. Сперва Саванюк радовался двум–трем тысячам зеленых, полученным за переправку, затем его уже не могли удовлетворить и десять тысяч. Но большего выжать из своих клиентов он не мог. Особенно его бесило то, что приходилось делиться с таможенниками, которые, как считал бывший полковник, почти ничем не рисковали.
Около двух часов ночи, когда небо было затянуто низкими грозовыми тучами, а в воздухе уже пахло близким дождем, три белых "КамАЗа" с трехосными фурами подъехали к погранзоне, проходившей в десяти километрах от самой границы. Сзади уже остался Браслав, который машины миновали пятнадцать минут тому назад.
Еще не запыленный и не выгоревший под солнцем указатель на обочине дороги извещал: "Пограничная зона. Въезд без пропуска запрещен!". Возле столбов указателя желтели свежие кучи песка. Информационные щиты ярко вспыхнули в свете фар головного "КамАЗа", и водитель притормозил, вглядываясь в дорогу. Слева от шоссе, на недавно отсыпанной площадке, вымощенной аккуратной бетонной плиткой, располагался небольшой вагончик. Притормозили и два других трейлера.
Владелец контрабандного груза москвич Виктор Иванов покосился на шофера.
- Лучше остановись совсем. Кажется, это то самое место.
- Вы же сказали, все договорено.
- Да, но я здесь впервые, а вдруг заплутали? Виктор Иванов вынул из кармана фонарик и посветил на карту, разложенную на коленях.
- Может, свет включить? - предложил шофер.
- Нет, не надо.
Иванов чувствовал себя неуютно. До этого указателя еще можно было выкрутиться, останови их милиция или таможенники, но пропусков на въезд в погранзону у него не было.
"Обещал же встретить, стервец!" - подумал он о Саванюке, с которым два дня тому назад разговаривал в Браславе.
Рисковать грузом не хотелось: три фуры пиратских компакт–дисков, аудио- и видеокассет - это целое состояние, если умело им распорядиться. Виктор Иванов истратил на их покупку все свободные деньги, которые у него имелись. Сделка обещала стать выгодной, весь товар у него оптом забирали в Даугавпилсе, а деньги переводили на счет латышского банка.
После того как деньги поступят на счет, Иванов задерживаться ни в России, ни в Беларуси не собирался. Он уже спинным мозгом чувствовал: приближаются худшие времена, которые лучше переждать за границей.
Иванов впервые вез товар по этому маршруту и поэтому волновался. Особой подстраховки у него не было, о Саванюке он узнал от одного из своих знакомых, который регулярно переправлял компьютеры "желтой" сборки в Латвию. Делиться деньгами Виктор Иванов ни с кем не захотел и самостоятельно отыскал Саванюка, действуя на свой страх и риск.
"Где же он? - недоумевал Иванов. - Может, случилось что?"
Он до боли в глазах вглядывался в вагончик, за окнами которого не наблюдалось никакой жизни - ни звуков, ни света. Выходить из машины боялся, так и хотелось попросить об этом шофера. Но следовало сохранять субординацию: владелец груза - главный, он и должен улаживать конфликты.
Дрожащими руками Иванов сложил карту. Больше всего он боялся встретить рассвет в приграничной зоне.
"Может, зря я пожалел сразу денег Саванюку дать?" - с досадой подумал Виктор и погасил фонарь.
Когда дверца распахнулась, в теплую кабину тут же пахнуло ночным холодом. Поежившись, запахнув куртку, Иванов бросил шоферу:
- Подожди, - как будто бы тот собирался куда‑то ехать, и неумело спустился с высокой подножки опостылевшего ему за долгую дорогу грузовика.
Ветер тут же задрал капюшон, бросив его на голову. В ярком свете фар Иванов чувствовал себя неуютно.
"Хорошо, хоть погода портится", - подумал он, взглянув на беспросветно–черное небо, в котором угадывалась приближающаяся гроза.
Дорога словно вымерла, даже вдалеке не виднелось ни одной машины. Больше всего Иванов боялся увидеть на двери вагончика тяжелый навесной замок, тогда бы он не знал, что и предпринять. Не заночуешь же с опасным грузом в чистом поле, утром не объяснишь милиции и таможенникам, почему не разгрузился в Браславе, а поехал в сторону границы?
Замка на двери не оказалось. Иванов коснулся холодной влажной ручки и потянул на себя дверь. Та подалась с трудом, скрипнув на ржавых завесах.
- Эй, - негромко сказал Иванов, боясь переступить порог, - есть тут кто‑нибудь?
Из умывальника мерно капала вода в широкий алюминиевый таз, заполненный грязной водой, в которой плавали пара окурков и раскисшая банановая кожура. Половина вагончика тонула во мраке, половину освещали фары головного "КамАЗа", бившие прямо в окно. Нащупав выключатель, Иванов щелкнул клавишей.
Теплый желтый свет лампочки накаливания, укрепленной на стене, залил вагончик, И только теперь Виктор Иванов увидел человека, лежавшего на обтянутом дерматином топчане. Сперва Иванову показалось, что человек мертв, такой неестественной была поза; поэтому он вздрогнул, когда "мертвец" зашевелился и сел на топчане, усиленно протирая заспанные глаза кулаками.
- Какого хрена? - пробормотал Саванюк, поплевав на ладони и пригладив взъерошенные за время спанья волосы. - А, это ты? - проговорил он, поднимаясь навстречу гостю.
- Машины стоят, ждем. Саванюк взглянул на часы.
- Мы когда договаривались встретиться? - позевывая, спросил он.
- В час ночи.
- А сейчас сколько?
- Два.
- Тебе еще повезло, что я спать прилег, - рискуя разодрать рот в зевоте, сказал Саванюк. - Обычно я больше двадцати минут клиентов не жду, а тут вздремнул, - ладонь Саванюка показалась Виктору Иванову прямо‑таки раскаленной после сна. - Посмотрим, что ты там привез.
Полковник подошел к столу и, запрокинув голову, влил в широко раскрытый рот четверть графина немного мутной, застоявшейся воды. Он пил жадно, не отрываясь, а затем перевел дыхание и промокнул губы рукавом камуфляжной куртки.
Затем, словно бы забыв о существовании Иванова, вышел на дорогу и, приложив ладонь ко лбу, всмотрелся в "КамАЗы".
- Чего они у тебя свет зря жгут? Еще, чего доброго, милиция заметит.
- А что, с милицией какие‑нибудь проблемы? - испуганно сказал Иванов, покосившись на Саванюка.
- Не было бы проблем, ты ко мне не обращался бы, - рассмеялся полковник, подходя к дверце водителя. - Ты только подфарники оставь, а фары выключи.
Он прошел и к двум другим машинам, заглядывая в кабины, пытаясь определить, нет ли там лишних людей, и остался доволен. Всего четверо - три шофера без сменщиков и хозяин груза.
- Значит, четверо, - пробормотал он.
- Что вы сказали? - Иванов никак не мог побороть в себе желание называть Саванюка на "вы", хотя тот обращался к нему исключительно на "ты". Все‑таки служба в армии, должность полковника позволяли Саванюку держаться с достоинством, на расстоянии. Он умел дать почувствовать людям, что те зависят от него, умело держал дистанцию.
Когда фары погасли, дорога перед машинами стала видна всего на каких‑нибудь десять метров.
- Мы с тобой в головную машину сядем, а те ребята пусть не отстают. Потеряются, хрен потом дорогу без меня найдут.
Иванов первым залез в кабину "КамАЗа", сидеть ему пришлось на раскаленном, подрагивающем капоте, пыльном и грязном.
- Трогай, - сказал Саванюк. Выглядел он спокойно, уверенно.
"КамАЗ" дернулся и медленно пополз по дороге. Водитель боялся зазеваться и съехать на обочину.
- В Браславе вас никто не останавливал, документы не спрашивал? - глядя мимо Иванова в лобовое стекло, интересовался Саванюк.
- Нет, - растерянно отвечал бизнесмен, - мы проехали город без приключений. Пусто у вас, такое впечатление, что все умерли.
Саванюк негромко рассмеялся.
- Это ты точно подметил, у нас в городе по ночам зря не шастают. Но вот менты иногда на охоту выезжают.
- Разве вы с ними не договорились?
- Если бы вас останавливали, пришлось бы договариваться, а так зачем лишние траты?
Иванов вспомнил, с каким оптимизмом он смотрел в будущее, когда еще ехал по России, после первого разговора с Саванюком. Тогда ему казалось, что у бывшего полковника все схвачено, все договорено, что встреченные милиционеры будут отдавать "КамАЗам" честь и пропускать фуры без всяких задержек.
- Боишься? - Саванюк локтем ткнул в бок загрустившего бизнесмена. - И правильно делаешь. В наше время никому доверять нельзя. Эй, приятель, - Саванюк, перегнувшись через капот, тронул за плечо водителя, - метров через триста поворот направо будет, смотри не прозевай, а то со своей фурой хрен ты на дороге развернешься.
Машина ехала так медленно, что из кабины не успевал выветриваться едкий дым, пробивавшийся сквозь дырявый капот.
- Теперь направо. Да не бойся, я тоже в кабине сижу, в кювете очутиться не хочется.
Перед лобовым стеклом машины мелькнули густые еловые лапки, ударили в стекло. Дорога была узкой, деревья подступали со всех сторон.
- Разрослись, - задумчиво проговорил Саванюк. - Раньше, когда здесь тягачи с ракетами ездили, настоящий зеленый туннель был. Можешь фары включить, теперь их никто не увидит, разве что кому‑нибудь придет в голову ночью по лесу прогуляться.
Ломая ветки, машины продирались сквозь чашу по старой военной дороге, усыпанной щебнем и гравием, сквозь которые давно проросла густая трава и папоротник. Чем дальше забирались "КамАЗы" в глубь леса, тем спокойнее становилось на душе у Иванова. Чаща тут была такая, что появление человека на дороге казалось делом абсолютно невероятным.
- Здесь только хуторяне ходят, - приговаривал Саванюк, - да и то редко. Днем за грибами, за ягодами в лес выбираются. Места тут топкие, четыре метра торфа экскаваторами выбирали, песком засыпали, когда дорогу делали, - комментировал бывший полковник. - Вон смотри, как деревья трясутся. Один козел,- продолжал полковник, - на этом самом месте, - он показал рукой, и Иванов увидел две глубокие колеи, уходящие влево, - с дороги съехал. Два дня его машина тут торчала, пока мы гусеничный трактор пригнали. Насилу вытащили, два троса порвали.
Через полчаса машины остановились перед ржавыми воротами военной части, на которых еще виднелись выведенные красной краской пятиконечные звезды.
- Пошли, вместе отворим. Ворота тяжелые, одному не справиться.
По густой траве Саванюк с Ивановым добрались до ворот и что было сил навалились на скрипучую створку.
- Специально не крашу, не смазываю, - говорил полковник, упершись плечом в ржавую трубу, - незачем другим знать, что машины тут ездят.
- Правильно, - поддакнул Иванов, вытирая со лба выступившие капельки пота.
Машины стояли в высокой траве, доходящей до самых бамперов.
- Пошел! Пошел! - - закричал Саванюк, махая рукой.
Когда все три машины миновали ворота, бросился закрывать створки.
- Куда теперь? - спросил Иванов, забираясь
в кабину.
- Тут уже недалеко, покажу тебе свое секретное хозяйство.
Иванову и водителям казалось, что они из реального мира переместились в декорации, специально возведенные для кино. Здесь вполне можно было снять фильм о жизни на земле после ядерной катастрофы. Высились мрачные стены казарм, на плоских крышах которых уже росли маленькие березки, осины, тополя.
В стенах зияли провалы, ни одного целого окна, ни одного целого проема. Обсыпавшаяся с фасадов облицовочная плитка, ржавые остовы брошенной техники. Местами еще виднелись выведенные черной краской на бетонных стенах предупреждения о том, что объект охраняется часовым и приближаться к нему ближе чем на пятьдесят метров запрещено.
- Большое хозяйство было, - вздохнул бывший полковник Саванюк.
- Да уж, - ответил бизнесмен Иванов, - если бы столько недвижимости не в лесу, а в городе, ей бы цены не было.
- Ей и тут цены нет, - усмехнулся бывший полковник, - а то, что все развалено, так это нам только на руку. Больше здесь грабить нечего, шифер посрывали, стропила разобрали, бетонные плиты сняли. Одни коробки остались, как после войны. Раньше меня название этого болотного острова раздражало - Волчьи Ямы, а теперь оно и оправдалось. Одни ямы остались да волчьи норы.
Фары машины выхватили из темноты нечто вроде большого кургана.Сразу было понятно, что он насыпной, а не природный. В нем чернел неровный, местами обвалившийся арочный проем.
- Туда, - скомандовал Саванюк. Переваливаясь на обломках кирпичей, машины
вползли в какое‑то подобие огромной пещеры. Когда Иванов спрыгнул с подножки, то сразу ощутил холод и влагу. Над ним простирался еле угадывающийся в сумерках огромный бетонный цилиндрический свод. Три "КамАЗа" с большими фурами казались игрушками, так тут было просторно. Пахло землей, влагой, плесенью.
- Пахнет, как в могиле, - хохотнул Саванюк, хлопнув Иванова по плечу, чтобы подбодрить. - Тем и хорошо, ни одна сволочь сюда не сунется. Для темных дел нужно мрачные места выбирать. - Пошли, ребята! - обратился он к шоферам.
Пятеро мужчин оказались на открытом пространстве перед курганом, таившим в своих недрах огромные ангары для ракет. Саванюк отвязал от загнутого ржавого прута арматуры две веревки и, умело манипулируя ими, опустил маскировочную сеть, прикрывшую въезд в ангар.
- Теперь даже днем ни одна сволочь ничего не увидит, если только вплотную не подберется. А до завтра у нас время есть. Пошли, я угощаю.
Иванову после дальней дороги хотелось спать. Его укачало, даже немного подташнивало, но отказаться от угощения он не смел, настолько властным было поведение Саванюка.
- Выпьете с дороги немного, перекусите, и можно поспать. Хоромы здесь, конечно, не ахти какие, не отель "Хилтон", но кровати и чистое белье я вам найду. Электричества только у меня нет, но это даже интересно. Небось ты давно при керосиновой лампе за столом не сиживал?
- Вообще никогда не приходилось при керосиновой лампе сиживать.
Иванов чувствовал полную зависимость от Саванюка. Отойди тот на минутку в сторону, и будет непонятно, что дальше делать, куда идти, как выбраться с этого острова посреди болот и густого мрачного леса. Виктору Иванову казалось, что солнце уже никогда не взойдет, что темнота будет вечной. В память врезалась глупая фраза, как бы случайно оброненная Саванюком в ангаре, - насчет запаха, как в могиле.
- Выпьешь, повеселеешь, - подбодрил Иванова Саванюк.
Он не стал пропускать гостей впереди себя, шагнул в черный, как бархат, проем в стене. Затем скрипнула дверь, щелкнула зажигалка. Одну за другой Саванюк зажег четыре керосиновые лампы, подвешенные к низкой балке. Тут, у стены, стояли четыре кровати, простыни и одеяла лежали на свернутых в трубку матрасах. Посередине комнаты стоял сколоченный из грубых досок стол и четыре табурета.
- Тут пусть ребята располагаются, а мы пойдем ко мне.
За следующей дверью оказалась вполне приличная комнатка, небольшая, с одной кроватью и квадратным журнальным столиком.
- Сейчас, только шоферам угощение отдам, - Саванюк залез куда‑то в угол, за старые агитационные щиты, на которых красовались облезшие бравые солдаты, отдающие честь, с дурацкой подписью "Красив в строю, хорош в бою", и вытащил оттуда брезентовый мешок с ручками, внутри которого призывно звякнули бутылки.
Саванюк, не говоря ни слова, выставил мешок за дверь - водителям - и тут же затворил ее. Затем потер сухие ладони в предвкушении выпивки.
- А мы с тобой, Виктор, выпьем не просто водочки, а нормального коньяка.
- Можно.
Саванюк ловко стал подавать из‑за щитов угощение: бутылку молдавского коньяка "Белый аист", зелень в пучках, помидоры, огурцы, деревенские копчености и буханку хлеба. Не успел Иванов и глазом моргнуть, как весь журнальный столик был заставлен снедью. Завершением натюрморта явилась большая полуторалитровая бутылка английского тоника.
- Садись, в ногах правды нет, - распорядился Саванюк, подвигая ногой пластмассовый ящик из‑под бутылок и бросая на него вытертую, сшитую из гобеленовой ткани подушку. Сам же уселся в старое кресло, обитое вместо натуральной кожи грубым брезентом, из‑под которого торчали клочья новенького поролона. - Вот так и живем.
Саванюк плеснул коньяк на дно стаканов, и его глаза весело заискрились.
- Первый раз со мной работаешь, Виктор, и, надеюсь, не последний. За сотрудничество! - он донышком своего стакана ударил по верху еще стоявшего на столе стакана бизнесмена и залпом выпил.
- Да–да…
Тут же Саванюк захрустел зеленью, запихивая в рот стеблей по десять за раз. Он даже не удосуживался руками подправлять листья петрушки, веточки укропа, а ел, как корова, ухватившая клок свежескошенной травы, подбирая ее языком постепенно, по мере прожевывания.
- Так значит, точно, вас никто не останавливал? - наконец с усилием проглотив плохо прожеванную зелень, осведомился он.
- Нет, все спокойно.
- Смотри, а то проблемы могут возникнуть, - Саванюк пытливо уставился на бизнесмена. - Везешь, как и договаривались, компакты и кассеты?
- Только их.
- Смотри, - покачал головой полковник, - а то был один такой умник, хотел, чтобы я его машину в Латвию переправил. Сказал, что везет сахар с подсолнечным маслом, а когда его машину проверили, оказалось, он туда умудрился два ящика пластита засунуть.
- Пластита?
Иванов пожал плечами. Сам он в молодости от армии благополучно "закосил", и это слово для него мало что значило.