Она обратилась к нему по имени. Разумеется, она была ему не только экономкой. Да и кто наймет для ведения хозяйства однорукую? Шанталь была очень привлекательна, красивее даже, чем шлюхи в баре гостиницы "Коллинз", которые славились своей внешностью. Многие из них были убиты за свою красоту.
Лорент призвал себя к терпению: в конце концов, "Джонни Уолкер" никуда не денется. Надо дать священнику время смириться со смертью матери, близкого человека, пусть и жившей вдали от него. Хотя он должен был бы привыкнуть к близости смерти, обитавшей там, в этой церкви, в каких-то ста метрах отсюда. Интересно, сейчас он смотрит на церковь или просто перед собой? А может, слушает Зигги Марли, который пел теперь "Прекрасный день", и его голос парил над холмами Западной Руанды… Лорент поймал себя на том, что покачивается в такт музыке, и заставил себя замереть на месте, прежде чем священник или Шанталь это заметили.
Священник повернулся, чтобы уйти, но остановился и взглянул на Лорента.
- Вы знаете молодого парня по имени Бернард? Он хуту, ходит в зеленой рубашке в клетку, иногда носит соломенную шляпу.
Лорент несколько удивился: он полагал, что священник погружен в скорбь об умершей матери.
- Да, я его знаю. Он вернулся из Гома, из лагеря. Те, кто организует гуманитарную помощь, не умеют отличить хороших парней от плохих. Пришла ПАР, хуту бежали, а эти волонтеры теперь раздают им еду и одеяла. Да, я хорошо его знаю.
- Он и не скрывает, что принимал участие в геноциде.
Лорент кивнул:
- Здесь таких большинство.
- Он признался, что убивал людей в церкви.
- Я тоже об этом слышал.
- Почему вы его не забираете?
- В смысле, почему не арестуем? Но кто видел, как он убивал? Те, кто там лежат, - мертвы. Где свидетели, которые выступят в суде? Если солдаты из ПАР прослышат про такого, как Бернард, то захотят отвести его в кусты и там шлепнуть. Но тогда их самих арестуют. Двоих уже судили за убийство одного хуту, заподозренного в геноциде. Мы можем только присматривать за ним.
- А если кто-то, не солдат, увидит того, кто убил его семью, и отомстит? - спросил священник.
Он выжидающе замолчал, и Лорент произнес:
- Я его пойму.
- Вы его арестуете?
Лорент ответил, глядя священнику в глаза:
- Я доложу, что искал, но найти не смог.
Священник молча кивнул, потом повернулся и направился к дому, и тут Лорент вспомнил о письме.
- Святой отец! - Он достал письмо из кармана. - У меня тут еще кое-что от вашего брата.
Шанталь взяла у него конверт и протянула священнику и снова положила ладонь ему на руку. Лорент наблюдал за ними: священник бросил взгляд на конверт и, сказав что-то экономке, коснулся ее плеча. И Лорент снова отметил, что этот обмен прикосновениями был для них очень естественным делом.
3
Священник направился к дому, а Шанталь вернулась к столу.
- Он предложил вам выпить, если пожелаете.
- А он вернется?
- Он не сказал. - Голос у нее был усталый.
- Можно со льдом, - сказал Лорент, приближаясь к столу. - Он меня, честно говоря, удивил этим разговором. Мне показалось, он смотрит на церковь, что смерть матери напомнила ему о мертвецах там, внутри.
Теперь они говорили на английском, родном языке Лорента.
- Он хотел бы похоронить их, но бургомистр, тот самый, что призывал милицию хуту войти и убить их, запрещает, говорит, пусть все остается как есть, что церковь им лучший памятник. - Она протянула Лоренту бокал с виски. - Вы можете мне это объяснить?
- Он называет это памятником, - сказал Лорент. - Можно подумать, что мистер Дорогой Костюм теперь раскаивается: смотрите, люди, его мучает совесть. Но я считаю, он держит мертвецов в церкви потому, что тем самым как бы говорит с гордостью: "Глядите, это мы сделали!" Ты тогда тоже была в церкви?
- Нет, я была в Кигали, - ответила Шанталь. - Весь тот день я слушала новости по радио. Диск-жокей призывал хуту исполнить долг, выходить на улицы и убивать. Он, например, говорил: "Тутси сейчас в офисе авиакомпании "Бурунди" на Рю де Лак Нашо. Идите и убейте их. Тутси в банке на авеню де Русумо". Словно у радио есть глаза. Я слышала, как диск-жокей говорил, что милиция нужна в таких-то и таких-то общинах за городом, и назвал эту, где жили мои родители.
- Ты, должно быть, испугалась за них.
- Конечно, но я не успела приехать вовремя.
- А священник? Он где был тогда?
- Здесь, - сказала Шанталь, наливая себе виски в бокал со льдом. - Будь вы тогда не в Уганде, а тут, то были бы мертвы или покалечены. А отец Данн был здесь. Правда, утром того дня он ездил в Кигали, в госпиталь - навестить нашего старого священника, отца Тореки, который умер через две недели после этого. Отец Тореки служил здесь сорок лет, половину своей жизни. В тот день они тоже слушали радио, которое призывало отряды хуту нападать на общины. Отец Тореки велел отцу Данну возвращаться домой и собрать всех в церкви, потому что церковь ведь всегда считалась убежищем. Вот в церкви и собралось шестьдесят или семьдесят перепуганных людей. Отец Данн как раз был в алтаре, шла самая торжественная часть мессы - освящение Даров, схождение Святого Духа. И в этот самый миг они ворвались в церковь с воплями "Убивай тараканов!", инъензи, и начали убивать всех подряд, даже малышей, пока не перебили всех до одного. Спастись не удалось никому. Кое-кого из женщин эти мясники вытащили во двор и изнасиловали, а потом все равно убили. Вы способны представить это? Отец Данн с алтаря смотрел, как убивают его прихожан!
- И он не попытался остановить их? - спросил Лорент.
- А как бы он смог их остановить? В Мокото священники ушли из монастыря, а тысячу их прихожан убили!
Лорент задумался, машинально подставив Шанталь бокал, и она налила ему еще порцию виски. Лорент все время считал, что Шанталь была искалечена здесь, в этой церкви, и сказал об этом вслух.
- Нет, это случилось по пути сюда, - ответила Шанталь. - Я до смерти испугалась за родителей и сестренку. Они жили не в самой деревне, а на ферме, выше, на холмах, где мой отец разводил коров. - Шанталь покачала головой и проговорила ровным голосом: - Их так никто и не видел и не мог сказать, где их тела. Возможно, их просто бросили в выгребную яму или зарыли у обочины. Мне кажется, что сестра, может быть, лежит в церкви. Я осмотрела все черепа, но Фелиситас это или мумия египетского фараона…
- Значит, ты поехала сюда… - напомнил ей Лорент.
- Один мой приятель довез меня, он дружил с хуту. Сказал, что проблем не будет, что замолвит за меня слово. На дороге нас задержал патруль и велел предъявить документы. Всем тутси приказали выйти из машин. Мой приятель не смог меня защитить. Меня отвели в лес, куда уже согнали остальных, многие были с детьми… - Шанталь замолчала, потом откашлялась. - Хуту, большинство из них еще недавно были обычными парнями из Кигали, но теперь они стали интерагамве, почувствовали себя сильными, и все, как один, были пьяные и не соображали, что делают… Они приблизились к нам с мачете и дубинками, утыканными гвоздями. Нам до последней минуты не верилось, что они станут убивать нас здесь, в лесу, рядом с шоссе. Люди начали умолять о пощаде, матери пытались закрыть собой детей. Хуту тоже кричали, смеялись, а потом в возбуждении накинулись на нас и принялись кромсать нас мачете, словно мы были гроздьями бананов. Я заслонилась рукой от удара… - Шанталь снова замолчала, отпила из бокала и на секунду зажмурилась. - Тот тип схватил меня за руку и рубанул по ней. Моя рука осталась у него… Я увидела близко его лицо… - Она снова замолчала. - Потом я упала, а сверху на меня падали убитые и раненые. Была ночь, они в горячке не удостоверились, все ли мы мертвы. Я долго лежала не двигаясь.
- А тебя они не насиловали?
- Меня нет, но многих других - да, словно звери.
- Ты могла истечь кровью до смерти, - сказал Лорент.
- На мне были бусы, я перетянула ими руку.
- И все же…
- Слушайте, я знаю одну женщину из Найроби, где были убиты тысячи. Она пряталась под мертвыми телами почти неделю. Ночью выбиралась, чтобы раздобыть воды и пищи, а утром возвращалась, отгоняла крыс и зарывалась в трупы. Мне повезло - мой приятель хуту нашел меня и отвез в Кигали к врачу. Врач тоже был хуту, но, как и мой приятель, он не был экстремистом. Он обработал рану и оставил меня у себя на несколько дней. Потом я пряталась в "Коллинзе", я знаю хозяина отеля, он спас сотню людей. Он прятал даже жен государственных чиновников, тех хуту, чьи жены были тутси. Когда эти трусы бежали прочь от вашей армии, я вернулась сюда, чтобы разыскать своих. - Точеные плечи Шанталь приподнялись под тонкой сорочкой. - А потом осталась, чтобы помогать священнику.
- Вести его хозяйство одной рукой, - договорил Лорент.
Она взглянула в сторону дома. Некоторое время назад музыка прекратилась, но священник больше не показывался.
- Вам нравится думать, что я сплю с ним, хотя у вас и нет никаких доказательств.
- Спишь ты или нет, мне все равно, - ответил Лорент. - Я не пойму только, что он здесь делает, зачем он остался, если не выполняет и половины своих обязанностей. Он служит мессу, только когда сам того хочет. Люди говорят, он экономит облатки потому, что монахини, которые делали их для прежнего священника, мертвы. И что он пьет церковное вино за ужином.
Он увидел, как Шанталь устало улыбнулась.
- А сами-то вы в это верите? - спросила она.
- Скажи ты, чему мне верить.
- Он всегда служит мессу на Рождество и Пасху. Он хороший человек. Играет в футбол с ребятишками, читает им сказки… Почему вы хотите в чем-то его уличить?
- Разве он здесь затем, чтобы играть с детьми?
- Вы слишком много спрашиваете. - Шанталь все так же устало покачала головой и снова взглянула в сторону дома.
- А тебе не кажется, - спросил Лорент, - что он не похож на других священников?
- Чем же он не похож?
- Он не держит дистанцию с людьми, не учит их жизни.
Она явно что-то знала и сейчас смотрела так, словно вот-вот готова была это рассказать. Но сказала только:
- Он приехал сюда, чтобы помочь старому священнику.
- И что же? - спросил Лорент.
- Теперь отец Данн сам выполняет все обязанности.
- Он их и впрямь выполняет? - спросил Лорент тоном, который ее покоробил. Она определенно не хотела распространяться о своем священнике. Но Лорент попробовал надавить снова: - Вот ты говоришь, он приехал сюда… Но разве его направил не тот же самый орден, к которому принадлежал прежний священник? Не помню, чтобы я слышал его название.
- Миссия Святого Мартина, - сказала Шанталь. - Называется так же, как эта церковь.
- Его определили сюда официально?
Она слегка поколебалась, прежде чем дать ответ.
- Какая разница, как он здесь оказался?
Лорент понял, что загнал ее в угол.
- У тебя усталый вид, - проговорил он, кивая на стул.
Они сели напротив друг друга. Шанталь прикрыла ладонью обрубок другой руки. Смеркалось, воздух наполнился жужжанием насекомых, на небе замелькали черные точки - это летучие мыши слетались на ветви эвкалипта.
- Вы с вашими вопросами больше похожи на полицейского, - сказала она. - Вот все, что я могу сказать: отец Данн приехал или был послан сюда потому, что старый священник, отец Тореки, приходился ему дядей, он - родной брат его матери, которая умерла.
- Да? - спросил Лорент. Информация его заинтересовала.
- Раз в пять лет, - продолжала Шанталь, - отец Тореки отправлялся домой, в Америку, чтобы чтением проповедей заработать денег для своей миссии. И всякий раз он останавливался у родителей отца Данна, с тех пор как Терри был еще ребенком.
- И за время этих визитов старик, видимо, хорошенько промыл мальчонке мозги рассказами об АФРИКЕ, о том, как живет там среди дикарей, которые раскрашивают себе лица и закалывают львов копьями, - заметил Лорент.
- Вы хотите говорить или слушать? - спросила Шанталь.
Лорент приглашающим жестом махнул в воздухе бокалом.
- Продолжай.
- За эти годы, - сказала Шанталь, - он и отец Тореки очень сблизились и начали активно переписываться. Никто не промывал Терри мозги. Просто отец Тореки научил мальчика быть таким же, каким был он сам, - заботиться о людях. - Лорент кивнул, поджав губы. - Отец Данн сказал, что это мать убедила его стать священником. Говорила, как она будет гордиться им, и все такое.
Лорент снова кивнул:
- Это понятно, за матерями такое водится.
- Его мать, - продолжала Шанталь, - каждое утро в течение всей жизни вставала в шесть часов и шла к мессе и причастию. Она и отца Данна привела в церковь - как только он подрос, стал служить алтарным мальчиком. Отец Данн говорил, что его мать была очень религиозной, каждый день молилась, чтобы он стал священником.
Лорент наблюдал, как экономка подносит свой бокал к губам, чтобы отпить виски, видимо обдумывая, что сказать дальше. Наступила пауза. Лорент нарушил ее:
- Вот он им и стал, когда вырос.
Он ждал, но экономка, видно, слишком глубоко ушла в свои мысли, поглаживая пальцами обрубок руки. Но вот она заговорила снова:
- Да, пришло время, и он поступил в семинарию в Калифорнии. Братство Святого Дисмаса. Я видела это название на его бумагах. Святой Дисмас был африканец, его распяли вместе с Господом. Не успел отец Данн приехать сюда, как недели через две здесь началась резня.
На этот раз задумался Лорент, осмысливая услышанное.
- Ты уверена, что он учился на священника?
- Он мне сам так сказал. - Лорент продолжал смотреть на нее молча, и она добавила: - Он мне не лжет, если вы подумали об этом. Ему просто незачем. Кто я ему? Я не причиню ему неприятностей, даже если бы и могла.
Интересно все же, какого рода отношения связывают священника и его экономку? Похоже, тут что-то большее, чем просто общая постель, если даже это и само по себе правда.
- Вы с ним беседуете? - спросил он.
- Разумеется.
- А мыслями своими он делится?
- Он говорит, я слушаю, - сказала Шанталь уклончиво.
- А ты даешь ему советы?
- Я стараюсь его защитить.
- От чего?
Она ответила помедлив:
- От его собственных мыслей.
- Я полагал, для этого у него есть "мистер Уолкер".
- Он пьет не потому, что он здесь. Он пьет ради удовольствия. Он объяснил мне, почему он не алкоголик, его никогда не тянет отведать бананового пива.
- Он говорил тебе, что у тебя красивые глаза?
- Он говорил, что в Руенджери недавно нашли изрубленные в куски трупы, на этот раз туристов, которые приехали взглянуть на горилл. Геноцид начинается снова.
- Они остановились в отеле "Мугабура" и пошли прогуляться, - сказал Лорент. - Ты права, они были просто туристы, гости. Это не то, что называют геноцидом.
- Но все начинается снова!
- Можно сказать, что по-прежнему имеют место случаи неоправданной жестокости.
- Как это ни называйте, - сказала Шанталь, - скоро все повторится здесь, в деревне.
- Откуда ты знаешь?
- Он мне сам сказал.
- А он откуда узнал?
- Ему сказали об этом на исповеди.
4
Брат Терри, Фрэнсис, служил адвокатом в Детройте, специализировался на оскорблениях действием. Он имел дело с врачами, крупными корпорациями и страховыми компаниями. Зиму и унылые весенние месяцы Фрэн любил проводить во Флориде - поиграть в гольф и присмотреть кое-какую недвижимость.
На этот раз, в первое утро после приезда, он сказал Мэри Пэт, что хочет взглянуть на территорию новой застройки, и поехал из Боса-Рейтон в Форт-Лодердейл, после чего, удалившись миль на тридцать от океана, достиг лесопильного завода, служившего исправительной колонией для женщин. Фрэн собирался повидать молодую женщину по имени Дебби Дьюи, у которой подходил к концу трехлетний срок исправительных работ, полученный ею за "вооруженное нападение с угрозой для жизни при отягчающих обстоятельствах".
До того как сесть в тюрьму, Дебби занималась изысканиями юридического характера, делала кое-какую работу и для Фрэна. Так, она проверяла потерпевших, которые обращались к Фрэну, выясняла, насколько правомерны были их притязания, а также их собственные действия, прежде чем с ними произошла неприятность. Проверяла также послужные списки врачей, которых обвиняли в постановке ошибочного диагноза и неправильном лечении.
На Дебби была серо-зеленая мешковатая тюремная форма, которую она ушила в боках и укоротила. Фрэн сказал, что она выглядит очень мило и что короткая стрижка ей весьма к лицу. Ее светлые волосы сейчас были каштановыми. Дебби провела пальцами по волосам и встряхнула головой, демонстрируя Фрэну их пышность. Она ответила, что ей тоже так больше нравится, и назвала стрижку "лесопильным каре". Они присели за пластмассовый столик во дворе для посетителей, огороженном двойным забором с колючей проволокой наверху. За соседними столиками сидели другие заключенные с родителями, мужьями, любовниками. Кое-кто из посетителей взял с собой детей, чтобы они повидались с мамочками.
- Как твои дела? - спросил он.
- Лишний вопрос. Мэри Пэт и девочки здесь с тобой?
- Они на квартире. Мэри Пэт проверяет, как горничные пылесосят, отодвигают ли мебель или нет. А девочки сидят и ждут. Черт, не помню, что именно сказал жене - то ли поехал посмотреть недвижимость, то ли поиграть в гольф. Если в гольф, то по пути назад надо заехать в клуб и переодеться. А если смотрел дом, то почему вернулся в другой одежде?
- Мне бы твои проблемы!
- Когда тебя освободят?
- Если не прирежу охранницу, то в следующую пятницу.
- Вернешься в Детройт?
- Наверное. Ты знаешь, что я придумала? Снова попытаюсь выступать. Надеюсь, мне поможет материал, который я собрала здесь, и накопленный опыт.
- Ты шутишь! Что за тюремный юмор? И что за материал?
Дебби встала из-за стола и приподняла юбку за края.
- Я выйду в этом самом платье, только размеров на пять больше. В белых носочках и этих говнодавах. Поговорю о тюремной моде. Потом пойдет кусочек о бесконечном стоянии в очередях. Еще о нападении в душе, например. Я вся голая, а эта сексуально озабоченная Рубелла тут как тут. В общем, серые тюремные будни.
- И о том, как ты пыталась убить Рэнди?
- Да, я упомяну об этом в самом начале, как причину, по которой оказалась здесь. - Снова усевшись на место, она спросила: - Как он, кстати, ничего нового не затевает?
- Ну, - протянул Фрэн, - вряд ли мы опять прочтем о нем в колонках светской хроники. - Она заинтересованно оживилась. - Жена с ним развелась и выставила его из дома.
Малышка Дебби выпрямилась, и глаза ее заблестели.
- Я так и думала. Когда?
- Да вот совсем недавно.
- Сколько они прожили, год?
- Побольше. Они составляли контракт, так что ее состояние останется почти целиком при ней. Рэнди получил отступные и ресторан.
- Все-таки ресторан достался ему! - На лице Дебби отразилось негодование.
- Да, в деловом районе Детройта, на Ларнид.
- Вот сукин сын. А почему ты мне об этом не говорил?
- Процесс завершился лишь пару дней назад.
- Я говорю о ресторане. Как он называется?
- "У Рэнди", разумеется. Он купил бар и вложил в него кучу денег - денег жены, конечно.
- Почему же ресторан оставили ему?