Иногда ей казалось, что он любит ее. Не только в постели, когда он утолял свою страсть, но и в другое время. Иногда, когда он внимательно смотрел на нее, она ждала, что он скажет ей об этом. А сама когда говорила ему о любви, то всегда улыбалась, чтобы его не испугать. После того как они впервые провели ночь вместе, у него был такой странный вид, что она сказала:
- Послушай, у меня уже были священники - из Руанды, из Франции. Тут для меня нет ничего нового. Ты думаешь, люди станут судачить, если мы будем спать вместе?
Она открыла глаза и повернула голову на подушке. Его не было. Тогда она придвинулась к своему краю кровати, собираясь встать. И, взглянув на прикроватный столик, увидела, что пистолет исчез.
6
Ему понадобилось три часа, чтобы проехать сотню миль из Арисимби до коммерческого банка и билетного агентства "Сабена" в Кигали, и три часа обратно. По таким дорогам, как в Руанде, ему не приходилось прежде ездить.
Если въехать в гору и оглядеться кругом, то повсюду можно было видеть одни только бесчисленные холмы, затянутые дымкой, ярко-зеленые холмы, возделанные, обработанные и засеянные под сенью банановых пальм. Вся эта страна, думал Терри, похожа на один гигантский огород.
Красные полоски на далеких холмах были не чем иным, как грунтовой дорогой, красные квадратики, усыпавшие склоны, - домами, строениями, церковью. Терри ехал по двухполосному шоссе, опустив все стекла на окнах старого "вольво" Тореки. Он ехал с ощущением, что сделал решительный шаг, крутой поворот в жизни.
На извилистом спуске он попал в пробку между грузовиками, груженными бананами, мешками с углем, везущими бригады рабочих. Уже много миль перед его глазами маячила желтая полуторка с надписью "Пиво "Примус"". Грузовики, люди на обочине, стоящие в ожидании автобуса и спешащие куда-то, женщины в цветастых платьях, с пластмассовыми ведрами и глиняными горшками на головах, мальчишки, толкающие тележки со сваленными в кучу пластмассовыми стульями, козы, щиплющие на обочине траву… Местные коровы с изящными рожками и жестким мясом успевали спариваться посреди всей кутерьмы… И никаких собак. Куда подевались собаки?
Придорожный щит призывал беречься от СПИДа. На рекламной вывеске кока-колы красовалась надпись: "Парикмахерский салон ИСИ". Люди как ни в чем не бывало выходили на проезжую часть дороги, и он то и дело нажимал клаксон, чего никогда не делал дома.
Перевалив, наконец, вершину, он спустился к Арисимби, которая раскинулась внизу по обе стороны дороги. Базарная площадь с палатками, дальше комендатура, а еще дальше, посреди бесконечных огородов, красные кирпичные строения: бар, пивная, здание, где размещалась комендатура Лорента, водокачка, дом угольщика, дом Томаса, торговца кукурузой, - все это напоминало красно-зеленое лоскутное одеяло, которое растянулось до белой церкви и укрытого деревьями дома священника.
Терри поставил "вольво" перед комендатурой и вошел внутрь.
Лорент Камвейя в отутюженном кителе поднял голову от единственного в комнате стола и встал со словами:
- Святой отец, я к вашим услугам.
Терри симпатизировал Лоренту, и ему хотелось думать, что тот говорит искренне.
- Вы знаете, где можно найти Бернарда?
Лорент на секунду замер. Потом повернулся вполоборота к окну с распахнутыми тяжелыми деревянными ставнями, откуда открывался вид на деревенскую улицу.
- Видите белый цветок над дверью пивной? - спросил он. - Сегодня день бананового пива, значит, он там со своими дружками. А скажите, зачем он вам?
- Есть к нему разговор, - сказал Терри. - Может быть, удастся заставить его явиться с повинной.
- Хотите убедить Бернарда Нуикизи сознаться в убийстве?
- Хочу спасти его бессмертную душу.
- Вы серьезно?
- Я попытаюсь. Вы очень заняты сейчас? - спросил Терри. - У меня к вам еще дело.
- Пожалуйста… - Лорент сделал приглашающий жест над столом, на котором не было ничего, кроме доски с зажимом и нескольких бумажек на ней. Кирпичные стены конторы были так же пусты, как стол. Пол покрывал плетеный коврик. Комната всегда выглядела временным пристанищем. Лорент с любопытством наблюдал, как Терри сунул руку в карман своей белой сутаны и достал франки, десять пятитысячных купюр, новеньких, с изображенными на ними народными танцами, и положил деньги на стол.
- Здесь пятьдесят тысяч франков, - проговорил Терри. - Сделайте мне одолжение. На половину суммы наймите рабочих, чтобы они вырыли на церковном дворе могилы. Сорок семь могил.
- У вас есть разрешение бургомистра?
- Плевать на бургомистра, это частное владение, государство тут ни при чем.
Лорент колебался.
- Почему вы обратились ко мне? Вы сами можете все организовать.
- Я уезжаю. Возвращаюсь домой.
- Навсегда?
- Не знаю. Самолет сегодня вечером.
- На ваше место назначен кто-то другой?
- Это не мое дело, спросите епископа.
- Но вы по-прежнему останетесь священником?
Терри помешкал.
- Почему вы спрашиваете?
- Вы не похожи на остальных священников. Я говорю это как комплимент. - Лорент сделал паузу, еще надеясь, что Терри ответит на его вопрос. Но он не ответил, и тогда Лорент сказал: - Двадцать пять тысяч на то, чтобы выкопать могилы, - это очень щедро.
- Обычная плата - доллар с половиной? - Терри взял пять купюр и придвинул их ближе к стоявшему с другой стороны стола Лоренту. - Это за другое одолжение. Мне надо добраться до аэропорта.
- Поезжайте автобусом, - предложил Лорент. - Это обойдется куда дешевле.
- Я хотел вас попросить, - сказал Терри, - отвезти меня на "вольво". Потом вы вернетесь на нем назад и оставите у Шанталь или продадите его в Кигали, а деньги отдадите ей.
- Мне придется повторить вопрос, - сказал Лорент. - Почему вы хотите, чтобы все это сделал именно я?
- Потому, что вы - человек порядочный, - ответил Терри. - Может быть, вы на мой счет и сомневаетесь, но я на ваш - нет. Если я ошибся и вы возьмете деньги и машину себе, Шанталь останется ни с чем. Решать вам, старина. - Пусть поразмыслит. Уже у двери Терри оглянулся. - Я не задержусь. - Он помедлил, словно что-то припоминая, и спросил: - А куда подевались собаки? Я давно хотел узнать.
- Люди больше не хотят держать собак, - сказал Лорент. - Собаки сожрали слишком много трупов.
Единственная разница между пивной и баром - оба были из красного кирпича и с железными крышами - состояла в том, что хозяйка пивной сама варила свое банановое пиво - урвагва, - разливала его в пустые литровые бутылки из-под пива "Примус" и продавала с тростниковой трубочкой по цене от пяти до пятнадцати центов в зависимости от активности спроса.
Пивная предлагала и коммерческие сорта: "Примус", например, приготовляемый из сорго, и "Мюзиг". Терри изредка пил его. Он вошел в пивную, дыша через рот. Здесь разило перезрелыми бананами и по́том. Внутренность помещения с голыми кирпичными стенами напоминала тюремную камеру.
Бернард в своей зеленой рубашке и с ним его приятель сидели у стены за фанерным столиком и сосали тростниковые трубочки, опущенные в коричневые литровые бутыли с потертыми этикетками "Примус". Еще один парень сидел слева от Бернарда на табурете и раскачивался, свесив босые ноги. Четвертый как раз шел к столу из глубины помещения.
Терри подождал, когда он войдет в зал, - эти четверо были вместе в тот день на ярмарке. Все они сейчас пристально смотрели на него. Бернард что-то сказал им на киньяруанда. Хозяйки не было видно. Терри спросил, обращаясь к Бернарду:
- Не было ли новых видений?
- Я вам уже говорил на исповеди, - напомнил Бернард, - о том, что случится очень скоро. - Он не выпускал трубочку изо рта и прижимал бутылку к груди. - А здесь я не рассказываю о своих видениях.
- Не важно, - ответил Терри. - На ярмарке ты говорил всем, что видел меня, а я видел тебя. Ты имел в виду тот день, когда ворвался в церковь с мачете. Это твои слова: "Я видел его, а он меня". Так? Я видел, как ты зарубил четверых, и не остановил тебя. Теперь ты обещаешь, что все повторишь. Укоротишь кого-нибудь, чей рост тебя не устраивает, включая меня. Да? Ты ведь это говорил?
- Здесь я разговариваю только с друзьями, - сказал Бернард, по-прежнему не выпуская изо рта трубочку. - В нашей компании вы лишний. Зачем вы сюда пришли?
- Чтобы предложить тебе сдаться. Расскажи Лоренту Камвейя, что ты сделал в церкви.
Бернард усмехнулся.
- Вы никак спятили? - Он сказал своим приятелям что-то на киньяруанда, и те тоже заулыбались.
- В тот день они были вместе с тобой? - спросил Терри.
- И они, и многие другие. Мы выполняли наш долг. Мы называем это "Тугире гукора акази": "Пора за работу". И мы ее сделали. Ступайте, вам нечего здесь делать.
- Только сперва наложу на тебя епитимью, - проговорил Терри.
Он выхватил из-под сутаны пистолет Шанталь и выстрелил в Бернарда. Бутылка, которую тот прижимал к груди, разлетелась вдребезги. Затем выстрелил в того парня, который сидел рядом между стеной и столом, - он как раз попытался вскочить на ноги. Затем в того, который раскачивался на табурете. И наконец, в того, который последним подошел к столу. За секунду до выстрела этот последний успел выхватить из-за пояса мачете. На солнце, светившем в распахнутую входную дверь, клинок ослепительно сверкнул, и Терри выстрелил еще раз.
Выстрелы гулким эхом прокатились по помещению. Терри поднял пистолет на вытянутой руке на уровень глаз - русский "Токарев" напоминал старую модель кольта сорок пятого калибра, такой же тяжелый и большой - и перекрестил им убитых. Сказав: "Покойтесь с миром, подонки", - он повернулся, вышел из пивной и встал у дороги.
Очень скоро из-за здания комендатуры выехал желтый "вольво".
Они стояли на кухне в доме священника, и Шанталь смотрела, как Лорент достает из глубоких карманов солдатских штанов разные предметы, а за окном быстро сгущались сумерки.
- Это ключи от "вольво", от дома и, я полагаю, от церкви. - Он положил их на кухонный стол. - Твой пистолет. Я могу достать тебе другой, в котором вдвое больше зарядов. Здесь осталось только две пули. - Он положил на стол "Токарев". - Четверых пятью пулями. Он хорошо сконцентрировался, этот твой священник. Понимал, что промахиваться не стоит.
- Как вы доложили?
- Неизвестный убийца.
- А если кто-то усомнится?
- Все свидетели мертвы. Как всегда. - Лорент опустил руку в нагрудный карман кителя. - Он просил передать тебе билет авиакомпании "Сабена". Я сказал ему, что даже бельгийский посол не летает рейсом этой компании. Я отвез твоего священника в Гома и свел его с одним человеком, командиром подразделения из Конго. Он доставит его в Момбасу. Оттуда он долетит до Найроби и потом на британском самолете до дома.
- Он мог поменять билеты, - сказала Шанталь.
- Он хотел, чтобы ты взяла их, получила за них деньги или слетала в Брюссель на выходные. Почему бы и нет?
- Он всегда отличался щедростью, - сказала Шанталь, - когда давал деньги на расходы.
- Он же священник, - заметил Лорент. - Они дают обеты подражать святым. Но может быть, он забыл их дать? Я всегда говорил, он не похож на остальных священников.
Шанталь вроде бы хотела что-то сказать, возможно, поделиться мнением, защитить своего священника, но нет - она только дернула шнур, чтобы зажечь свет, потом принесла непочатую бутылку "Джонни Уолкера" с черной, а не красной этикеткой, достала из холодильника лед. Когда она снова заговорила, священник исчез. Она спросила Лорента:
- Вы ужинали?
7
- Привет! Все настроены повеселиться? Ну что же, давайте послушаем. Никакой халтуры и самодеятельности. Юмор самой высшей пробы.
Конферансье комического шоу в бейсболке с огромным козырьком пользовался большим успехом. Сегодня вечером половина столиков большого зала с приглушенным освещением была заполнена, что совсем неплохо для открытия.
- Сейчас я имею удовольствие приветствовать возвращение во Дворец комедии Марка Рибли малышки, которая смешит так лихо, что я спросил себя: "Рич, почему такая потрясающая малышка, как Дебби, снисходит к нам со своим выступлением?" И в моем усталом мозгу молнией блеснул ответ: "Да потому, что она чудачка, паренек". Эта малютка быстро набирает популярность. Вы все еще с нами? Да? Итак. Смотрите и слушайте! Дебби Дьюи из Детройта!
Она появилась из двери посередине сцены в своем серо-зеленом тюремном наряде, рабочих башмаках до щиколотки и белых носочках. Ее костюм был встречен аплодисментами. Сейчас следовало бы указать на конферансье в бейсболке, который покидал сцену, и прокричать, перекрывая шум: "Ричи Барон! Да! Сейчас он кое-что услышит!"
Но она не стала кричать. Когда зал успокоился, она сказала:
- Привет. Да, я Дебби Дьюи. - И повернулась, демонстрируя себя в профиль. - Восемь - девять - пять. Три - два - девять. - И снова обратилась лицом к публике. - Это был мой номер в исправительной колонии, где я отбывала срок за вооруженное нападение при отягчающих обстоятельствах. Истинная правда. Я навещала маму во Флориде и натолкнулась на бывшего мужа… своим "бьюиком-ривьера".
Она замолчала, пережидая оживление в зале.
- Он был взят напрокат, но свое дело сделал.
Аудитория смехом подзадоривала ее продолжать. Но Дебби не слишком спешила.
- Я остановилась у светофора на Коллинз-авеню, в Майами, когда дорогу начал переходить Рэнди, мистер Великолепие, в солнечных очках и белой яхтсменке. Тут как раз передо мной загорелся зеленый. - Кое-кто засмеялся в радостном предвкушении. - Полицейскому, который меня арестовал, я сказала: "Я имела полное право ехать на зеленый". - Снова раздался смех, и она покачала головой. - Рэнди - это особый случай. Он казался этаким обаятельным, веселым, истинным духом свободы. Много вы знаете людей, у которых живет и свободно летает по дому летучая мышь? - Дебби вскинула плечи, втянула голову и замахала в воздухе руками. Затем подняла глаза, замерла в настороженной позе и снова встряхнула головой. - После того как летучая мышь вдруг пропала, я стала подозревать, что Рэнди - змея. Были и другие факты… Например, старая змеиная кожа, которая валялась на полу в ванной. Словом, когда я поняла, что летучей мыши больше нет с нами, я подумала: "Боже ты мой, он же сожрал ее".
Раздался сдержанный смех, но не настолько единодушный, как она рассчитывала.
- Но привычка линять - еще полбеды. - Дебби подождала, пока отсмеются те, кто знал другое значение этого слова. - Потом я узнала, что одновременно со мной у него есть еще одна жена, и это меня не слишком устроило. Как и то, что он пользовался моими кредитными карточками и, прежде чем сбежать, обобрал меня дочиста. Так что когда я увидела, как он переходит дорогу… я подумала, эх, полуторку бы мне. Груженную металлоломом. Чтобы сделать все как следует. Действовать лучше наверняка. Или повторить попытку - я потом над этим думала, - как только Рэнди избавится от гипса. Но меня осудили, приговорили, и я стала одной из шестисот леди, составлявших контингент женской исправительной колонии. За двойным забором с колючей проволокой.
Дебби приподняла край своей юбки, словно собралась присесть в реверансе.
- Это последняя тюремная модель. Вы можете себе представить шестьсот женщин, носящих одинаковые платья? Еще нам выдали джинсовый комплект - рубашку, пиджак и штаны с белым кантом. Можно носить пиджак с платьем, если нравится такое сочетание. Еще нам выдали белье и два безразмерных лифчика… Я не шучу. Чтобы лифчик хоть как-то держался, приходилось завязывать лямки узлом, и так до самого освобождения.
Дебби сунула руку за ворот платья, чтобы подтянуть лямки, и почувствовала, что аудитория на ее стороне. Особенно женская часть.
- Я хотела подложить что-нибудь в чашечки, но нам выдавали только по четыре пары носков. Платья все-таки были нескольких размеров - маленькие, средние, большие и экстра. - Она снова приподняла края юбки. - Это - маленькое. Я как-то сказала интенданту, славному такому парню: "Почему бы вам не выдавать побольше маленьких размеров, даже миниатюрных, а особо крупных женщин не селить в мужском блоке?" Как вы догадываетесь, крупные дамы любят устанавливать свои порядки. Например, может случиться такое…
Дебби запрокинула лицо, зажмурилась, начала гладить ладонями грудь и плечи.
- Представьте, что блаженствуете в душе… намыливаетесь с головы до ног хозяйственным мылом… Вода успокаивает, уносит весь негатив, и тут вы слышите голос: "М-м-м, до чего ты хорошенькая, с головы до ног". И вы моментально догадываетесь, что увидите перед собой, открыв глаза.
Дебби повернула голову и посмотрела вверх, словно глядя на человека ростом по меньшей мере футов семь.
- "Привет, Рубелла, как дела, девочка?" Рубелле приходилось напоминать о том, что она девочка. "Хочешь, угощу тебя коктейлем? У меня есть немного лака для волос, а у тебя не осталось, случайно, "сэвен-ап"?" Или: "Хочешь, чтобы я сделала тебе прическу? Дай мне дюжину шнурков для ботинок, и я наращу тебе волосы".
Дебби с робкой надеждой посмотрела вверх. Затем обвела зал серьезным взглядом.
- А если вы не смогли придумать, как отвлечь трехсотфунтовую сексуальную хищницу, вас поимеют. Буквально. Любым способом, каким вздумается Рубелле.
Кажется, у нее получалось, и она почувствовала себя более свободно. Публика смеялась и ждала продолжения.
- На самом деле пристают и насилуют не так уж часто. Знаете эти фильмы о женских тюрьмах, такие как "Шикарные девчонки в тюряге", где заключенные ходят в этаких хорошеньких костюмчиках? На самом деле ничего похожего. В женских тюрьмах образуются семейные группы. Старшие дамы, сидящие обычно за убийство, они - матери. Да, именно так. Роль отца берет на себя какая-нибудь мужеподобная аборигенша. Есть сестры и, так сказать, братья. И конечно же парочки. Даже в тюрьме любовь носится в воздухе. Если кто-то из цыпочек находил меня привлекательной, я говорила: "Я бы не прочь, милая, но должна признаться, что у меня положительная реакция на СПИД". И это действует до тех пор, пока какая-нибудь птичка не улыбнется в ответ и не скажет: "И у меня тоже, лапочка". Нет, моя главная проблема в тюрьме была… Как вы думаете какая?
- Жратва! - выкрикнул мужской голос.
- Жратва - это отдельный разговор, - отозвалась Дебби. - Но все же это не ужас номер один.
- Очереди, - произнес другой мужской голос.
Дебби с улыбкой поднесла ладонь к глазам и всмотрелась в аудиторию.
- Вы тоже побывали там? Вы знаете про очереди! И что делают с теми, кто пытается пролезть не в свой черед… Место в очереди можно купить, в столовой достаточно пары сигарет, - и она выходит, а ты занимаешь ее место, это в порядке вещей. Но если кто-то попытается пройти вперед просто так… Знаете, с той поры как я вернулась домой, я все свои покупки делаю ночью, чтобы не стоять в очереди. Если приходится покупать что-то днем, то я беру ровно столько предметов, чтобы пройти через экспресс-кассу, - не больше десяти. Я слежу, как впередистоящая женщина выгружает тележку, и считаю ее покупки. Если у нее их больше десяти, даже на одну, я прихожу в неистовство, уличаю ее громогласно, требую, чтобы ее поставили в очередь в обычную кассу. Я знаю свои права. Если эта нахалка взяла сверх положенного один "тик-так" или упаковочку "джуси фрут", она вылетит из очереди, даже если мне придется выпихнуть ее самой.
Дебби приняла вызывающую позу. Она на мгновение расслабилась, но тут же снова напряглась.