– В разные мы с тобой сортиры ходили.
Андрей прервался, с некоторым удивлением усваивая услышанную фразу, и – захохотал.
Улыбнулся невольно и Мороз. Это был прежний завораживающий хохот молодого Тальвинского, не откликнуться на который было невозможно.
– А что? Положим, и соглашусь, – Тальвинский оборвал смех – будто на кнопку нажал. – Тестюшка мой, конечно, зажрался. И второй его срок – этого область и впрямь не перенесет. Тут можно подумать.
Он предугадал движение Мороза.
– Но только его! Панину не трогаем. Она, если в чем и была виновна, давно свое существование оправдала. Банкует, впрыскивает деньги в промышленность. Между прочим, к сведению отсутствовавших: область – одна из немногих, где пенсии в срок выплачиваются. Короче, искусство компромисса есть движение навстречу. Я берусь свалить основного фигуранта. Ты – забываешь о Паниной. Тем паче, если помнишь: мстить женщинам – это как-то не по-офицерски. Так что? Договорились?
Андрей с залихватской решимостью протянул руку, стараясь не встретиться глазами, чтобы не выказать тревогу.
И – не напрасно. Пожать его руку Мороз не спешил.
– Обоих! – коротко произнес он.
– И на меньшее ты не согласен! – в этом, увы, Андрей не сомневался с той минуты, как распахнул дверь купе. Так что в этом смысле вся их встреча оказалась сплошным бегом на месте. Взглянув в окно, Тальвинский обнаружил, что поезд пожирает уже московское предместье.
– Пожалуй, пора, – Мороз, сообразительный никак не меньше бывшего шефа, поднялся. – Выходит, не сговорились.
– Куда ты? До вокзала еще с полчаса.
– Мы стандартными путями не ходим. Не люблю конечные остановки, – Виталий продемонстрировал отмычку от поездных дверей, потянулся к засову.
– Подожди, – Андрей положил ладонь на его плечо, не удержавшись, чтоб не сжать пальцами, – мышцы оставались такими же каменными, как и прежде.
– С кайлом тренировался, – усмехнулся Мороз. – Прощай, Тальвинский. Совсем прощай.
– Дай еще подумать.
– Сколько?
– День не много?
– Хорошо. До завтра.
– Копии можешь передать?
– Желаешь убедиться? – Мороз вытащил из-за пазухи пачку ксерокопий, бросил на столик. В дверях задержался:
– Я тебя сам найду. Или – если экстренно, вот номер пейджера. В кошачьей своей манере выскользнул в коридор.
" Все предусмотрел, – со смесью досады и восхищения подумал Андрей. – И все так же любит эффекты". Он поймал себя на том, что ему хочется догнать Мороза, остановить его. Но давно не был генерал господином своих желаний.
Андрей приподнял перевернутый стаканчик, задумчиво провел пальцем по запыленному, не тронутому коньяком ободу. Спохватившись, нащупал брошенный мобильник, не глядя, набрал номер.
– Мороз только что сошел с поезда под Москвой. Полагаю, не сегодня-завтра появится в городе. Организуйте наблюдение. Если сами работать разучились, упадите в ноги фээсбэшной "семерке". И я вам очень желаю – чтоб на этот раз без проколов!
"Жизнь, жизнь, жизнь, – в такт колесам пробормотал Андрей. – Кто бы мне объяснил, почему тянешься к одним, а оказываешься непременно среди других".
И, не теряя больше времени, нетерпеливо схватился за оставленные документы.
– Какие люди! – непривычный на Старой площади, Тальвинский, которого только что запустили в кабинет с табличкой "Заместитель Главы Администрации Президента РФ", смущенно приблизился к вышедшему из-за стола изрядно отяжелевшему, но не утратившему живости Воронкову.
– А ну-ка, повернись, сынку! – обхватив массивного Тальвинского с привычной покровительностью за плечо, Воронков покрутил его. Оценил увиденное. – Поплохел! Сколь не виделись? Года три?
– Пожалуй, и побольше.
– Меняемся, меняемся, увы. А внутри?.. Ладно, не мнись.
– Так это кабинет что – ваш? То есть..
– Ну-ну, не дури. На ты. Как были. А кабинет не мой. Приятеля. Я его пока к президенту на доклад выгнал, чтоб не мешался, – Воронков шлепнул Тальвинского по ляжке и, довольный шуткой, первым зашелся в смехе. – Ну, и – впечатление опять же производит. Я через этот кабинетик много, сказать по правде, контрактов подписал. Обстановка, знаешь, к спорам не располагает! – А твой, то есть кабинет?..
– Моего теперь нет. Чисто – в бизнесе. Да и хватит с меня административщины. Главное, вешки надежные рассставил, – Воронков значительно пошлепал по чужому столу. – Каждый на своем месте дело делать должен.
– Это точно. Было бы дело.
– Будет. Я ведь с прежним-то почему разбежался? Окружил себя ворьем. Растащили полдержавы. Добро бы еще с пользой. А то все по карманам. Но теперь, дай Бог, поднимать начнем.
Бесцеремонно залез в чужой бар, выудил бутылку коньяка, разлил по стопке:
– Ну, за встречу…! – выпил, не закончив фразу и тем оставив Тальвинского в сладком предчувствии. – Ты сколько лет на одном месте-то ишачишь? Дай Бог памяти…
– Девять.
– И не обрыдло?
– Не мне решать. Где Родина прикажет, там мы – все как один.
– Родина! Дождешься от нее, как же. Родине тоже подсказать иногда не мешает. Большие дела задумываются. Надежные люди нужны. Пора тебе расти над собой. Как полагаешь?
Андрей поднялся. – Всюду, где я тебе буду полезен, – буду полезен.
– Хорошо сказано, – расшифровал заковыристую фразу Воронков. – Есть мыслишка на большую воду тебя вывести. Как специалист, сомнений не вызываешь. Ну, и – здесь предварительно проговорил. Думаем попробовать тебя для начала на замминистра. Чтоб немножко обуркался, себя перед нужными людьми проявил. Заодно и вашего министра подстимулируем. Спорен стал. Не за ту команду играет. Понял, нет?
Андрей поспешно отвел глаза, боясь выдать вспыхнувшую в них безудержную радость.
– Понимаю, – по-своему оценил его волнение Воронков. – Решение масштабное. Так что раскинь мозгами. Время есть. Для начала закончим несколько делишек по нынешней твоей функциональности. Как полагаешь, тесть твой себя самого еще не пересидел? Хотим другого человечка на губернаторство поставить. Хватит коммунякам в средней полосе жировать. Что скажешь?
– Так… как и ты. Он хоть мне и тесть, но если по совести…
– Вот по совести и решим. Значит, здесь у нас противопоказаний не имеется?
– Да без вопросов. Дело есть дело.
– Это хорошо, – несколько озадаченно протянул Воронков.
"Поторопился согласиться", – понял свою оплошность Андрей.
– Но Кравец – это как раз вопрос решенный. Он теперь так и так непроходной. Есть более важная проблема. С тем и пригласил.
Предчувствуя недоброе, Тальвинский насторожился.
– Ты знаешь, я всегда был за то, чтоб вкладываться в собственное производство. Из-за этого кредо и с прежней президентской командой рассорился. Но – нынешний как будто адекватен. Да и времени оттягивать решение нам не отпущено. Свое производство налаживать надо. Как полагаешь?
– Мысль бесспорная. У нас по области половина предприятий в простое, чуть не треть населения фактически безработные.
– И мне область не чужая. Потому – решил химкомбинат поднимать. Очень он в мой холдинг впишется.
– Но контрольный пакет комбината, насколько я знаю…
– Именно что. Я ведь недавно у САМОГО на аудиенции был. Вот и взял, понимаешь, встречное обязательство поднять нашу область и тем доказать, что может Россия своими силами выжить. Без внешних инъекций. Ну, и чтоб от мафии очистить. У нынешнего это, слышал, наверное, – пунктик. – Большому кораблю большое плаванье.
– Подстава большая. Получил карт-бланш. А, взявши, как говорят, за гуж, – средств выбирать не станем. Потому как или мы через пару лет отрапортуем, или нас, как водится. Ставка, сам понимаешь, такая, что жалеть тех, кто под ногами, не приходится, – Воронков сделал паузу и, не отводя от Тальвинского пристального взгляда, размеренно произнес. – Будем отбирать комбинат у Паниной.
Как ни готовился Андрей к подвоху, но удержать себя в руках не сумел.
– С Паниной можно договориться и сделать из нее союзника. Я берусь…
– Не надо. Слишком много помельтешила баба. Засветилась еще когда коммунистов поддерживала. А это помнится.
– Но у нее сильный банк. – На силу всегда сила найдется, – Воронков посмотрел значительно, напоминая, откуда запомнилась ему эта фраза. – Через пару дней начнет проверку налоговая полиция. Уголовное дело под это уже приготовили. Поизымаем в центральном офисе все компьютеры и – через недельку, глядишь, сама в ноги бухнется. Дело апробированное. Но потребуется силовая поддержка на месте. Так – ты готов? Только сразу!
– Мы с Паниной тесно работали.
– То есть, нет?
– Сам посуди! Большая бы мне цена была, если б вот так резво умел от тех, кто рядом, отступаться?
– Да или нет?!
– Ты сам, я знаю, человек слова. Должен понять.
– Жаль, не узнаю прежней реакции. И впрямь постарел, что ли? Андрей Иванович! У тебя деньги есть?
– Так… Сколько нужно? – Андрей сунулся в бумажник, но по хохотку Воронкова сообразил, что в очередной раз "сморозил" глупость. – Да есть кое-что.
– В Панинском банке?
– Он у нас самый надежный.
– И – сколько?
– Я не пом… Тысяч шестьдесят.
– В долларах? Неплохо. Это как же надо было экономить, во всем отказывать, чтоб с зарплаты начальника УВД накопить. Жена-то, помнится, не работает.
Пунцовый Андрей обреченно мотнул головой.
– А еще?
– Что?!
– Еще, спрашиваю, где есть накопления?
– Нет. На меня больше ничего нет.
– А не на тебя, но для тебя?
Андрей вскинулся было возмущенно. Но Воронков сидел на столе, с любопытством разглядывая какого-то сувенирного чертика. Что-то в этой "расслабухе" было неестественное. Какое-то особое ожидание.
– Да! – решился Андрей. – В офшоре.
– И – сколько?
– Где-то семьсот тысяч, – выдохнул он и с содроганием заметил удивленные глаза. "Значит, все-таки не знал. Просто взял на понт. И я – как пацан "раскололся"!".
– Не густо. А еще?
– Всё.
– И на чем она тебя повязала? На криминале?
– Нет! Что..вы? – Тальвинский и впрямь возмутился. – Этого я себе не позволял. Я офицер!..Так, отдельные преференции. Но – все в рамках!
Поняв неуместность своего возмущения и ту безудержную власть, в которую сам только что отдал себя этому человеку, Андрей замолчал угрюмо и, не спрашивая разрешения, потянулся к коньяку.
Воронков, по-прежнему сидя на столе, меж тем разглядывал его с холодным интересом, не переставая болтать ножками.
– М-да, жизнь нас забрасывает. Это хорошо, – неожиданно произнес он.
– Что хорошо?
– Все. Что разговор у нас честный получился. Не во всем, конечно. Слышал, что еще порядка четырехсот тысяч у тебя на Багамах "зарыто".
– Но!..
– Но – в целом признался. Стало быть, основа для доверия налицо. Так я понимаю?
– Да вообще-то…
– А главное, хорошо, что деньги эти у тебя есть.
– Я, пожалуй, сяду. Что-то меня от всего этого повело.
– Нет, это и впрямь замечательно, – Воронков развеселился. – Ну, сам подумай, как ненадежно иметь в союзниках безупречного человека. За которым ничего нет. Это ведь как голый на борцовском ковре – ухватиться не за что. Как такому довериться? А когда компромат на соратника имеешь, и – работается легче. И – что важно – по человечески понятней. Понял? Нет?
– Как скажешь.
– Вот так и скажу. Так что – берем панинский комбинат? Только живо…
– Да.
– Хорошо. Ты пока на втором плане будешь. Основная нагрузка на первом этапе ляжет на налоговиков.
– Но Панина! Она-то всей информацией владеет. И не только на меня.
– Это само собой. Не дура! А потому – очень бы кстати получилось, если б и у тебя на нее серьезная встречная компра нашлась. И для тебя важно. И для меня. Мне ведь с ней так и так насчет комбината торговаться придется. А с "увесистой" компрой всегда легче договариваться – глядишь, дешевле сольет. Но если нет…
– Есть! – вскричал Андрей. – И еще как есть!
– Да? Вот и хорошо. Вот и удачно.
– Конечно же! Виталий!
– Ви?.. Мороз? Так он, слышал, в заключении.
– Освободился. Ты историю с убийством Котовцева помнишь?!
– Еще бы.
– Так вот Мороз нашел и сберег документы, подтверждающие, во-первых, факты преступной деятельности и Паниной, и Кравца, и, во-вторых, что именно Панина организовала убийство Котовцева! Как тебе?
– Да это!.. Выше крыши. Только не блеф ли? – А сам оцени, – Тальвинский извлек из кейса полученные перед тем материалы, с показной небрежностью протянул Воронкову. Тот с недоверчивым видом поднес к глазам. Но очень скоро принялся нетерпеливо перебирать, то и дело присвистывая.
– Да. Спасибо за гостинчик. На такой компре я у нее не только комбинат задаром, но – еще и банк впридачу подгребу, – азартно объявил он. И тут же забеспокоился. – А Мороз – отдаст подлинники?
– Мне-то?!.. Разреши воспользоваться? – Тальвинский выудил из кармана оставленную Морозом записку, набрал телефон. – Пожалуйста, информация для абонента шестнадцать восемьсот пядьдесят два – "Ты прав, Виташа! Дружба превыше всего. Но пассаран! Немедленно жду твоего звонка на телефоне.." – он обнаружил надписанный на аппарате номер, продиктовал диспетчеру пейджинговой связи.
Повесил трубку:
– Ждем-с!
Патетическое послание заставило Воронкова поморщиться. – Сколько он запросит?
– Запросит? – вопрос оказался для Тальвинского неожиданен. – Понятия не имею. Думаю, ничего.
– За ничего и результат – ничего. Ста тысяч ему хватит?
– Долларов?!
– Не тугриков же. – Он, насколько знаю, планировал передать это в прессу или – в один из предвыборных штабов.
– А вот этого категорически нельзя, – быстро отреагировал Воронков. – Категорически! Компромат имеет переговорную силу, пока он в наших руках. Если "выстрелит" где-то, то – убрать Панину, может, и уберем. А "уронить" ее в цене уже не получится. Так что, если Мороз твой заартачится, предложишь вдвое.
– Да не заартачится он. У него идея фикс – Панину и Кравца свалить. А как мы это сделаем, его не волнует. И потом – мне он верит.
Раздался зуммер связи с приемной.
– Слушаю, – склонился Воронков.
– Там какой-то Мороз. Говорит, что…
– Соедините. Держи!
Андрей схватил трубку, предвкушающе улыбнулся:
– Виташка! Все образовалось. Я рассказал о…нашей проблеме. Короче, ты сейчас звонишь не куда нибудь, – он сделал вопросительное движение бровями, и Воронков подтверждающе кивнул, – а в администрацию Президента. И – чтоб долго по телефону не распыляться – здесь к твоей информации проявлен большой интерес. Ты меня слышишь?
– Да. А как ее планируется…реализовать?
– Будет предъявлена…фигурантам. После чего под угрозой огласки им придется лишиться и постов, и бизнеса. Ты понял? Это то, Виташа, чего ты так уперто добивался. И – вопреки всему, добился. Больше того, намекну, что страдания твои окупятся. Сто, – разглядел поспешный жест раздвинувшего пятерню Воронкова, – сто пятьдесят тысяч долларов – как тебе это? Что молчишь? Язык разом отсох от счастья?
– То есть – материалы покупают?
– Само собой. А как ты думал? Сейчас все цену имеет. Задаром, что ли, ты свои круги ада выписывал?.. Короче, дружище, я сейчас возвращаюсь к себе. И жду тебя с бумагами. Виташка, ты даже не представляешь, как я рад, что все так здорово разрешилось, и мы опять вместе, – Андрей сочно хохотнул. – Всё! Обрадуй жену. Исстрадалась, бедняжка. .. Что? Кончай свои шуточки и живо выдвигайся ко мне. Жду!
Тальвинский положил трубку, хохотнул:
– Вот натура. Я, говорит, подумаю. Даже здесь не может не повыдрючиваться.
– Так он согласился? – Воронков ткнул пальцем в телефон.
– Ты ж слышал!
– Не очень, – Воронков что-то прикинул. – Вот что, наше дело стремное – лишнего риска не любит. Мало ли как там карта ляжет! Ты решай со своим Морозом. А я с этими копиями прямо сейчас к Кравцу нагряну. Он сегодня как раз в Совете Федерации тусуется. Возьму на арапа, чтоб кандидатуру снял. Ему ж неизвестно, что оригиналов у меня пока нет. Сейчас главное, чтоб не просочилось. А ты возвращайся к себе и – будь на стреме.
Подошел в упор, пытливо заглянул снизу вверх:
– Большое дело начинаем. Большие перспективы. Но и – много работы.
– Работы не боюсь. А без дела соскучился.
– Вижу, как ожил. Только что копытом не бьешь. Значит, не охолодела еще кровь-то? Готов к труду и обороне?
– Всегда.
– Тогда по рукам и – побежали. Нас ждут великие дела.
Андрей шагал по коврам Администрации Президента, кивал попадавшимся навстречу с новым чувством причастности к происходящему и даже, возвращая пропуск, позволил себе легкую шутку:
– Далеко не убирайте.
И поймал ответную приязнь – в нем угадали своего.
"БМВ" он обнаружил припаркованным на дальней площадке. Белобрысый водитель, растянувшись вдоль сидения, тихо "балдел", нацепив наушники.
При виде начальства вскочил и принялся суетиться, возобновляя в машине прежний порядок.
– Товарищ генерал. Я тут… Думал, вы дольше.
– А я не дольше. Но – прочнее.
– Куда теперь прикажете?
– Домой. С песнями.
– Хорошее, вижу, у вас сегодня настроение!
– Друга, понимаешь, потерянного вернул.
– Здесь?! – с недоверием обернулся в сторону серого здания водитель.
– Вообще вернул, – Андрей с удовольствием отметил, как, пропуская его выезжающую с заветной стоянки машину, постовой на Китайгороде перекрыл движение и взял под козырек. Да! Жизнь продолжается. – А ну! Включай фарсаж и… покажи на что годишься! Нас ждут великие дела.
– Даже не сомневайтесь! Пулей домчу.
От мягкой упругой качки Тальвинский задремал.
– Товарищ генерал! – расслышал он. Неохотно открыл глаза. Москвы давно не было. Машина стремительно летела по окаймленному деревнями шоссе. Андрей скосился на спидометр. Стрелка устойчиво подрагивала на ста шестидесяти километрах. – Телефон, товарищ генерал.
Тальвинский дотянулся до пульсирующей трубки, сдерживая зевоту, нажал на кнопку.
– Товарищ генерал! – от всполошного голоса дежурного по УВД дремота схлынула разом.
– Что у вас?
– Сообщение из Москвы, из аппарата Совета Федерации. Двадцать минут назад прямо во время встречи с представителями президентской администрации от обширного инфаркта скоропостижно скончался губернатор области. Примите наши соболезнования, Андрей Иванович.