Луну Лиза не видела, и тучи закрыли звёзды. Но по каким-то неуловимым признакам она поняла, что уже утро, около шести. Прижимая к груди плачущего ребёнка, Лиза поплелась по берегу залива, согреваясь от мыслей о своём фантастическом везении.
Карты и компаса у беглянки не было. Даже приблизительно определить, где она находится, Лиза не могла. Всё тот же залив, пустынный пляж, стонущие от ветра сосны, и ни огонька кругом. Несколько раз Лиза падала на колени в песок, потом снова поднималась и брела в никуда. А вокруг - ни фонаря, ни муравейника, ни пней с годовыми кольцами, ни других ориентиров, которые могли бы сейчас помочь.
Лиза уже не смеялась, а рыдала в голос, представляя, как её найдут здесь мёртвой, и что почувствуют несчастные родители, получив трагическое известие. И когда, в очередной раз переводя дыхание, она услышала звук работающего автомобильного мотора, то застыла, подняв кверху обе руки, как будто сдавалась. Звук этот донёсся будто бы с другой планеты, и Лиза не сразу поняла, что люди рядом.
Пробыв долгое время на свежем воздухе, она остро чувствовала запахи, и сейчас жадно втянула ноздрями сочащуюся откуда-то вонь свалки. Разом вспыхнув от головокружительной надежды, Лиза побежала вверх по откосу. А потом - по каким-то корягам, кучам мусора, осколкам стекла и рваным, грязным пластиковым пакетам. Девочка сорвала голос и лишь разевала рот, заходясь беззвучным плачем.
- Эй, ты! Кто такая? - Грубый голос, кажется, женский прозвучал для Лизы золотой симфонией. - Чего шляешься? Не твоё место! Здесь я хозяйка!
Толстая узкоглазая бомжиха в свалявшемся платке, рваном пальто и полуразвалившихся сапогах, сидела на перевёрнутом ящике и пыталась разглядеть вторгшуюся в её владения нахалку. От бомжихи воняло ещё хуже, чем от помойки, и Лизу едва не стошнило. Наклониться вперёд и облегчиться мешал ребёнок, держать которого уже не было сил. Лиза шагнула на кучу мусора и всхлипнула.
- Я не шляюсь, я хочу спросить… Люди далеко отсюда? Мне плохо…
- Какие люди? - не поняла бомжиха, но тон её смягчился.
- Любые, мне всё равно! Хотя бы обсушиться нужно. Я по пояс мокрая, провалилась в воду… Ребёнок совсем замёрз, может заболеть!
- Твой пацан? - полюбопытствовала бомжиха, кряхтя и поднимаясь с ящика.
Даже в темноте было видно, что женщина действительно колотится в ознобе, и одежда на ней мокрая, облепленная ракушками и тиной.
- Это девочка, - сипло сказала Лиза. - И не моя.
- А чья же? - совсем заинтересовалась бомжиха. - Родственников?
- Да нет, совершенно чужая! - с ожесточением крикнула Лиза. - Мне надо срочно позвонить в милицию, всё рассказать… И про девочку тоже. Её зовут Милена. Ей три месяца и восемь дней. Её отец живёт в Москве, матери нет. Умоляю вас, скажите, где здесь есть телефон? Но ещё раньше я хочу переодеться и согреться хоть немножко…
- Пошли, что ль! - решила бомжиха, нашаривая в мусоре сучковатую палку, на которую опиралась при ходьбе. - Есть у меня кой-какая одежонка, со свалки. Только не знаю, наденешь или побрезгуешь…
- Да нет, нет, мне всё равно! - закричала Лиза. - Давайте её!
- Ступай за мной! - Бомжиха потёрла поясницу. - Вот горюшко… Для дитя-то у меня ничего нет здесь. Но я тебя в посёлок отведу, там телефон у них. А в милицию мне нельзя. Поругалась я недавно с милицией-то.
- А вам и не надо. - Лиза почувствовала неимоверное облегчение, отказавшись перед посторонним человеком от своих прав на Милену. - Вы только скажите, пожалуйста… Где мы сейчас находимся? Я ведь из Москвы приехала, и здесь совершенно не ориентируюсь.
- Из Москвы-ы? - оторопела бомжиха. - Ну, мать моя, даёшь! За Зеленогорском находимся, это их свалка. А ты думала, где?
- Мы из Солнечного на яхте вышли, - прошептала Лиза и пальцами вытерла сопли, постоянно текущие из носа.
- Да это недалече, - ничуть не удивилась бомжиха. - Зови меня тётя Галя, - представилась она. - А тебя как величать?
- Елизавета.
Молодой женщине больше всего на свете хотелось оказаться в горячей ванне, но до этого было ещё очень далеко.
- Пошли, Лизавета! - скомандовала тётя Галя.
И, опираясь на свою палку, тяжело зашагала к самодельному жилищу, сложенному из ящиков, картонных коробок и листов фанеры.
- Ничего, не дрожи. Люди же мы, а не звери, чай. Чего-нибудь для тебя придумаем…
Эпилог
Чёрный блестящий "Мерседес Е-280" мчался осенним подмосковным шоссе по направлению к столице. Женщина-водитель и два её пассажира хотели до темноты успеть домой. Вернее, хотел этого грузный мужчина в оранжевой замшевой куртке, с заметными следами от ожогов на лице. А девочка пяти лет и восьми месяцев от роду, похожая на куклу в своём красном пальтишке и такой же шляпке, просто лизала мороженое и глазела по сторонам. Она была готова ехать сколько угодно, вертеть головой от окна к окну, захлёбываясь от удовольствия. Девочка ещё познавала мир, который казался её необъятным, красочным и очень добрым.
- Валера, сейчас будет Дорохово. Мы там заправиться хотели, - нарушила молчание женщина-водитель.
Светловолосая, ухоженная, в пальто из белой лайки, она была так же респектабельна и красива, как и автомобиль.
- Да, конечно. И на станции техобслуживания нужно люк посмотреть - плохо открывается, - напомнил мужчина. - Давай, заворачивай…
Они возвращались в Москву из Смоленской области, из Гагарина, где гостили у родственников Аллы Вандышевой. Выехали оттуда равно утром, но по пути, как давно собирались, посетили Бородино и знаменитую деревню Петрищево.
Несмотря на то, что у шоссе было много заправок, Вандышевы ехали именно на дороховскую, потому что ценили тамошний сервис. Но, самое главное, именно в санатории "Дорохово" Валерий Ильич и Алла Дмитриевна познакомились, как им теперь казалось, очень много лет назад…
- Мама, мы уже приехали? - удивлённо спросила девочка в шляпке.
- Нет, Миленка, нам ещё долго накручивать, - устало ответила Алла. - Машину нужно заправить, а то бензина до дома не хватит.
А-а! - Милена уже много раз видела, как заправляют их "Мерс", и потому интереса к предстоящему действу не проявила.
Ей очень хотелось поиграть в свой новый мобильный телефон и проверить, можно ли позвонить с него подружке Симочке. Но Милена ещё не научилась самостоятельно управляться с аппаратом и потому оставила его дома.
Они недавно вернулись из Антальи, где всей семьёй отдыхали в пятизвёздочном отеле, и сразу же отбыли в Гагарин. Симочкина мама оставила Алле Дмитриевне номер московского телефона, и Милена изнемогала от желания поболтать с подружкой по мобиле, как взрослая.
Им повезло - на заправке оказалось мало машин. Милена, доев мороженое, забралась с ногами на заднее сидение, прижала носик к стеклу и принялась наблюдать за шумной, интересной жизнью бензоколонки. А её родители вышли из "Мерса" и тут же, вздрогнув, уставились друг на друга. А потом - на заправщика, который подошёл к лимузину с "пистолетом" и начал заливать в бак горючее.
Валерий, опираясь на массивную трость, другой рукой схватил Аллу за локоть, сжал его. Этого заправщика Вандышевы раньше здесь не встречали, хотя бывали на заправке часто и слыли щедрыми клиентами. Около них постоянно крутился персонал, напрашиваясь на чаевые, а этот невысокий брюнет лет сорока в фирменном комбинезоне и бейсболке с эмблемой нефтеперерабатывающей компании, будто и не замечал их. Даже старался отвернуться, не дать рассмотреть своё лицо.
Но всё-таки супруги узнали его и оба остолбенели, не веря своим глазам. Вандышевы понимали, что этого не может быть, что заправщик просто похож на человека, благодаря которому они все живы, все вместе, и Милена с ними. Не может быть, потому что человек этот осуждён к длительному сроку лишения свободы, а прошло ещё так мало времени…
- Артур?! - Алла не выдержала и окликнула его, всё ещё надеясь на чудо. - Это вы?.. - Она повысила голос, думая, что рабочий не слышит. - Если я обозналась, извините, пожалуйста.
- Нет, Алла Дмитриевна, вы не обознались.
Заправщик всё-таки повернулся к ним, и Вандышев заметил, как он постарел. Кроме того, на правой его щеке появился заметный шрам, и правая же рука двигалась как-то рывками, не в лад, будто не слушаясь. И без того не высокий ростом, бывший майор Тураев ещё больше согнулся вбок, как будто высох.
Он помнил этих людей, их имена и отчества, но до последнего момента надеялся, что супруги его не узнают. И не придётся тогда разговаривать с ними, ворошить минувшее, вновь переживать боль и позор. Но судьба не смилостивилась и послала нежеланную встречу, которую Артур Тураев хотел как-то пережить, раз уж не получилось избежать её.
- Да что же вы стесняетесь-то, ёлки-палки?!
Валерий Вандышев, радостно улыбаясь, протянул руку для пожатия и осёкся, встретившись с отсутствующим взглядом Тураева. Вандышев вспомнил, что уже несколько лет ходит на двух дорогих импортных, но всё же протезах, и тоже стушевался.
- Значит, вас освободили?! - не верила своим глазам Алла.
- Дело переквалифицировали по сто седьмой статье - убийство в состоянии аффекта. Там максимум - три года, которые я давно отбыл с учётом предварительного заключения. Мне довелось сменить три колонии. "Красная зона" в Рязанской области была буквально набита такими, как я, "БС". Это - бывшие сотрудники милиции, прокуратуры, прочих силовых структур. Часто их упрятывали коллеги - за излишнюю честность и принципиальность, фальсифицируя дела по различным статьям. Я-то хоть действительно троих застрелил, а они… - Артуру казалось, что бензин наливается слишком медленно. - Конечно, попадались и реальные преступники - взяточники, убийцы; но их было ничтожно мало. А за меня хлопотали, нанимали дорогих адвокатов. Очень помог полковник Петруничев. Вступился за меня и генерал из МВД, который ко мне благоволил. Правда, на меня распространяются некоторые ограничения, - усмехнулся Тураев и потёр шрам на щеке. - Я не могу выезжать за границу, жить в Москве, работать в органах МВД и других силовых структурах, а также заниматься частной охранно-розыскной деятельностью. Но по этому поводу я особенно не горюю. Хуже, что звание майора милиции и заслуженные награды мне уже никто не вернёт. И это несмотря на то, что всем уже давно понятно - покровители покойного Иннокентия Лукина оказались, как выражались одно время, "оборотнями в погонах". Что застрелил я тогда на яхте "Марианна" двух опаснейших преступников и начальника их охраны, который тоже организовывал убийства, похищения, нападения на людей с целью причинить увечье. Остальные охранники были всего лишь ранены, потому что я намеренно не кончал их. Все остались живы и благополучно вылечились. Для меня главное было - избавить мир от Лукина и Мерейно. Охранники - просто пешки. От того, живы они или умерли, ничего не зависит. И я добился своего!
Тураев сверкнул глазами, и Вандышевы увидели перед собой прежнего майора. Он был снова молод, энергичен, напряжён, как тугая пружина. И не "пистолет" заправщика держал он в руке, а табельное милицейское оружие.
- Розалия Лукина с дочками Марианной и Эвелиной уехали в Штаты, прихватив урну с прахом отца семейства. Лёву Мерейно зарыли в Питере, поставили роскошный памятник. Каменный Косарь более симпатичен, чем живой. У Миненкова осталось трое детей; гроб отвезли в Архангельск. Вот и все мои жертвы. Больше я в жизни никого не убил. - Артур давно закончил заправку, но видел, что Вандышевы всё равно не уедут, и поэтому крикнул в сторону: - Альгис!
- Да! - Белобрысый парень в комбинезоне и кепке, как у Артура, возник словно из-под земли. - Что случилось? - Альгис говорил медленно, с заметным акцентом.
- Подмени меня на часок, потом сочтёмся. - Артур старался не смотреть на девочку, выглядывающую из машины, но не мог справиться с собой. - Да, клиент ещё хотел выяснить, почему потолочный люк не открывается с первого раза. Организуй всё по-быстрому…
- Сейчас! Подождите немного…
Альгис вёл себя любезно, легко, естественно, как это принято за границей, совершенно не переживая из-за своего статуса. Даже если он и имел высшее образование, то, нанявшись на бензоколонку, забыл о своём дипломе, как и сам Артур. Они не рыдали над своими несчастными судьбами, не претендовали на какое-то особое к себе отношение - просто выполняли порученное дело.
- В данный момент клиентов мало, так что можно посидеть в нашем баре.
Артур кивнул в сторону какого-то марсианского строения, стены которого были сделаны из тонированного стекла различных оттенков.
- Альгис скажет мастеру насчёт вашего люка, Валерий Ильич…
- Да-да, конечно! - заторопился Вандышев. - Я так рад, что вы согласны уделить нам с Аллой часок! Только мы не вдвоём, а втроём, как видите. Милена, доча, выходи!
Вандышев распахнул дверцу лимузина, скрипнув протезом. На Артура из-под полей шляпки смотрели огромные глаза чайного цвета. Милена разглядывала незнакомого дядю немного исподлобья, грациозно и настороженно, как это делала Валерия Леонова. А вот волосы у девочки были светлые - в отца, и такие же широкие скулы.
- Это - наша Миленочка! - Алла почувствовала, что не может сдержать слёзы, и закашлялась. - Познакомься, доченька, я дядей Артуром. Он приглашает нас в бар.
- Для Милены у нас найдётся лимонад. Прошу.
Тураев не претендовал на какое-то особое отношение девочки к себе. И очень удивился, когда Милена решительно протянула ему руку. Другую она подала отцу. И так, между ними, направилась к бару, объединяя двух мужчин, связывая их, как когда-то её несчастная мать.
Алла Вандышева всё поняла и пошла следом, то и дело вытирая платочком глаза. Широкие её брюки бились на сиром осеннем ветру, а руки дрожали так, что она несколько раз уронила сумочку.
…- Свой бизнес вдова Лукина Розалия в России свернула, опасаясь огласки. Да и деньги многие партнёры давали только под Иннокентия. Фирмы "Бэби" и других заведений милейшего реставратора в стране больше не существует. Ради этого я готов был сидеть в изоляторе, в психушке, в колонии не пять, а пятнадцать, двадцать лет. И те, кто дожил до девятого апреля двухтысячного года, когда на пришедшей в Кронштадт яхте были обнаружены трупы главарей этой банды, смогли вздохнуть свободно. В частности, сестра Мерейно Даша Дмитриева, которая нам очень помогла. И которой вы, Валерий Ильич, обязаны жизнью! Это она сообщила, что Лукин отдал приказ расправиться с вами. Я немедленно позвонил Алле, а она - вам…
Они сидели в баре, любовались сквозь его прозрачные стены сочными красками заката и пили маленькими глотками из высоких бокалов. Алкоголь заказал только Валерий - он предпочитал текилу. Алла взяла для себя ананасовый сок, а для Милены - розовый лимонад. Артур, как всегда, удовлетворился чашкой кофе без молока и сахара.
- Алла позвонила мне на "трубу" и истошно закричала, чтобы я не поднимался в квартиру, потому что меня хотят убить. Кстати, как потом выяснилось, никакой аварии с батареей не было. Вероятно, под видом соседа мне позвонил один из людей Лукина. Я уже хотел разворачиваться, но заметил за углом дома парня с гранатомётом на плече. Такое в Москве происходит нечасто. Сомнений не было - заряд "Мухи" предназначался мне. Я едва успел открыть дверцу и выпасть в глубокую лужу. Грохнуло так, что потом, говорят, в домах неделю стёкла вставляли. Но всё-таки ноги раздробило, и спасти их не удалось. Ладно, что колени целы остались - это очень важно. Что ж делать - пришлось привыкать к протезам, учиться жить инвалидом. Моей работе это не мешает - я ведь давно за столом сижу…
Милену увела из-за столика бар-вумен Ярослава, больше похожая на учительницу - серьёзная, худая, в очках, одетая в белую блузку и длинную чёрную юбку. Она, собственно, и была по образованию педагогом, но не могла найти в области нормальную работу, потому и устроилась на АЗС.
Сейчас Милена сидела в кресле перед телевизором и смотрела попсовый концерт, с важным видом потягивая лимонад через соломинку. Милена очень берегла свой брючный костюмчик и, прежде чем сесть, долго елозила ладошкой по креслу.
- И всё-таки Дарью посадили? - горестно спросила Алла.
- Суд был, и через два года Даша попала под амнистию. Но в колонии ей устроили кромешный ад - пришлось объявлять голодовку, даже "вскрываться", то есть резать вены. Ведь на зоне всегда есть управляемые кадры, которых администрация может натравить на любого неугодного, а сама остаться как бы в стороне. Видимо, оставшиеся члены группировки Лукина хотели расквитаться с изменницей. Зэчки проклинали её за то, что сдала легавым родного брата, пытались избить за невыполнение плана в швейном цеху. Ладно, что Даша за себя постоять сумела. Но в одиночку всё равно тяжело существовать, когда кругом шипят от злости. Её перевели в неблагополучный отряд, много раз сажали в штрафной изолятор - ШИЗО. А после освобождения началась другая пытка. За Лёву её прокляла родная мать, потому что якобы брат погиб по её вине. Дарья в очень плохом психологическом состоянии, и держится только ради Насти…
Артур закурил, радуясь, что за столом нет ребёнка. Вандышевы с радостью последовали его примеру.
- Вот бедняга! - вздохнул Вандышев. - А для меня она - как вторая мать…
- Лиза Лосс где сейчас? - вспомнила Алла. - Почему-то, несмотря ни на что, мне жаль её. Она так любила Милену…
- Лиза Лосс часто ложится в психиатрическую больницу. Её лечат, выписывают, а после снова приходится госпитализировать. Когда суд отменил удочерение, Лиза стала заговариваться. Далее выяснилось, что ей вообще нельзя иметь детей - ни своих, ни чужих. Несмотря на то, что наше с ней знакомство приятным не назовёшь, я желаю Лизе только добра. Она действительно очень любила девочку, но всё равно надолго её не хватило бы.
Тураев пил кофе мелкими глотками, курил и смотрел через стеклянную стену на автомобили, который вдруг один за другим пошли на заправку.