* * *
Москва осталась позади. За окном вагона тянулись пригороды, вывернувшие к полотну железки свою неприглядную изнанку. Ряды бетонных коробочек-гаражей заканчивались неизменной свалкой. Кучи ржавого железа, остовы легковушек, изношенная резина, бутылки, банки и всевозможные отбросы вызывали отвращение. Но наших пассажиров пейзаж сейчас не интересовал. Два бывших воспитанника детского дома возвращались в родной город победителями. Одному из них предстояло отстоять на выборах титул мэра, другому - помочь другу построить рай в отдельно взятом провинциальном городке России. Оба верили, что их планам теперь уже никто не помешает. Два студента, что ехали с ними в купе, спали мертвым сном на верхних полках. Они тоже участвовали в защите Белого дома, теперь отсыпались всласть, и разбудить их мог лишь ушат холодной воды.
Тихон размечтался вслух:
- Демократия сумела себя защитить, и жизнь очень быстро наладится. Цементный завод закончим, выборы проведем.
- Смотри не сглазь. - Усмехнулся Голенев.
- Знаешь, Олежка, я так счастлив! - Постников полез в карман, достал пачку сигарет и потянул друга в тамбур: - Хоть покурю, пока жены нет рядом. Видишь, какой я трус?
- Ты танков, Тиша, не испугался. Не всякий солдат перед танком устоит, а ты у нас человек гражданский. Ты не трус. Ты герой.
Постников, хоть и находилась его жена за триста с лишним километров, закурил так же воровато, как если бы она сидела с ними в вагоне. Затянувшись, еще раз огляделся и, виновато улыбнувшись, добавил:
- Нет, Олежка, я трус…
- Значит, ты очень смелый трус. - Усмехнулся Голенев, и взъерошил другу волосы на макушке.
Некоторое время рядом с железной дорогой тянулось шоссе. По нему на бешеной скорости промчал черный "мерседес". Олег узнал лимузин убитого им бандита:
- Вон твоя героиня полетела. Часа на два раньше нас дома будет.
- Ты сказал, что она подруга Кащеева?
- Так и есть.
- Странно. А мне она понравилась. Смелая, так сказать, девушка, и за дело наше постояла. Кстати, что-то давно самого Кащеева не видно…
- Соскучился?
- Да ладно, хватит о них, об уголовниках… - Тихону не хотелось думать о грустном. Образ идущей на танк Маки не вязался с воровским миром: - Я не герой. Вот девушка… Как ее зовут?
- Мака ее зовут.
- Занятное имя… Она настоящая героиня. Надо подумать, как отметить ее поступок.
- Подумай… Но, и ты, Тихон, держался молодцом.
- Это потому, что ты был рядом. - Постников затушил сигарету, они вернулись в купе. Оба тут же улеглись на свои полки.
- Пожалуй, приеду и брошу курить. Ты же бросил… - Сообщил Постников, натягивая простыню на голову.
- Хочешь, примажем, как я со своим приемным сыном Ленькой. Закуришь, обрею наголо. - Предложил Олег.
Тихон не ответил, он спал… Задремал и Голенев. Оба не сомкнули глаз несколько суток. Слишком напряженные выдались в Москве дни в конце августа одна тысяча девятьсот девяносто первого года.
* * *
Мака вернулась в Глухов не на два часа раньше, как предположил Голенев, а почти на пять. Она спешила не случайно. Новая хозяйка кооператива не доверяла бандитам, которых держал на службе Кащеев. Они могли воспользоваться смутным временем путча и разграбить ее владения. Единственно, что ее успокаивало, так это их уверенность, что Кащеев еще жив. Геннадия шестерки панически боялись, поскольку не понаслышке знали о его жестокости.
Но волновалась она напрасно. Все ее службы рьяно праздновали победу демократии. В кафе Какманду шла большая пьянка. Маку встретили громким восторженным матом. Она решила гулянку поддержать и выставила братве ящик водки. Ей принесли бокал коньяка.
- Век свободы не видать! Жалко, Кащея нет. - Прослезился Пятак после третьего стакана.
Мака взяла его за руку:
- Проводи меня домой.
Пятак тут же протрезвел, и слезы у него высохли. Они вошли в холл, где Мака сразу разделась:
- Неси меня в койку.
Он подхватил ее легкое худое тело и поволок в спальню. Положив на постель, расстегнул ремень. Маке это не понравилось:
- Пошел вон, идиот.
- Царица, допусти… - Жалобно канючил Пятак.
- Я сказала, пошел вон.
Он не уходил:
- Дай я с тобой хоть прилягу и посплю на твоей грудке.
- А если Генка вернется…
Он тут же исчез, застегивая на ходу брюки. Мака завела будильник, легла на спину и уснула. Спала тихо, не меняя позы. После звонка будильника открыла глаза, достала из тумбочки пачку Мальборо, закурила, затем взглянула на часы. Стрелки показывали без двадцати три. Она поднялась, набросила на плечи халат и направилась в ванную.
* * *
Голенев не мог объяснить, почему пришел в церковь. Возможно, Мака сумела своими словами что-то задеть в его душе. На вокзале, где их встречала казенная "Волга" мэра, Олег ехать к Тихону отказался. Он взял такси и приказал везти его в "Какманду". Из кафе доносились пьяные голоса бандитов, и охрана у ворот отсутствовала. Подойдя к церкви, Олег некоторое время стоял перед дверью, раздумывая, не повернуть ли назад. В прошлый раз Мака находилась здесь голая. Не выкинет ли она что-нибудь подобное и сейчас? Но опасался он напрасно.
Мака, вовсе не обнаженная, а одетая во все черное, молилась на коленях перед иконой Божьей матери. Косынка скрывала ее волосы и лоб. В церкви горели свечи. Худая фигура девушки, в их мерцающем мареве, смотрелась по-монашески строго.
- Спасибо, что пришел, - Мака, не встала с колен и не повернула к нему голову.
- Ты попросила, я пришел.
- Для начала примешь мою исповедь. Священника Кащеев убил, больше мне исповедоваться некому.
- На мне самом слишком много крови, чтобы отпускать чужие грехи.
- Я хочу, чтобы ты знал обо мне все. Пусть между нами не будет вранья и недомолвок. - Она поднялась с колен, пошла к двери и заперла ее. Голенев усмехнулся:
- Путь к отступлению закрыт?
- К тебе это отношения не имеет. Не хочу, чтобы кто-то из них - она кивнула на дверь - сюда приперся. - Потянулась к иконе, поцеловала лик Спасителя, затем подошла к Олегу, встала напротив и посмотрела ему в глаза своим немигающим змеиным взглядом:
- Клянусь Господом, все, что я тебе сейчас скажу, правда.
Олег ощутил неловкость. Ему случалось оставаться рядом с однополчанами в их последнюю минуту. Уходя из жизни, товарищи иногда хотели сказать о чем-то заветном. Капитану Голеневу и тогда бывало неловко, но он понимал, что обязан выслушать умирающего. Здесь никто не умирал, и он для Маки, являлся, по сути, чужим человеком. Их связывала только кровь Кащеева.
- Я дрянь. - Начала она свою исповедь: - Но у меня с детства все пошло наперекосяк. Когда мне было пятнадцать лет, умер папа. Я не очень любила отца. Не потому, что он был груб, жаден или не уделял мне внимания. Я его редко видела. Мой папа инженер-строитель, вечно в командировках. Мама изменяла отцу. У нее водились любовники. Чтобы освободить квартиру, они мне давали деньги на кино и мороженное. Мне нравилось ходить в кино вечерами со взрослыми. Мужики приставали, а я динамила. Мне не хотелось тогда трахаться с кем попало. Я ждала принца.
- Долго ждала?
- Слушай и не перебивай. Может, я первый раз колюсь до матки. Не порть мне песню.
Олег извинился, и Мака продолжала:
- Папа умер, и мама тут же вышла замуж. Его звали Степан. Красивый мужик, но сильно пил. Не алкаш, но напивался часто и никогда не валился с ног, а только балагурил, пел похабные куплеты и рассказывал такие же похабные анекдоты. Он их знал немеренно. Как-то мама ушла в магазин, и Степан меня изнасиловал.
Мака сознательно изменила историю своего романа с отчимом. Он действительно стал ее любовником, но юная леди сама долго этого добивалась. И дальше она не всегда точно придерживалась фактов. Не то чтобы врала, а лишь меняла акценты.
- Я сначала хотела все рассказать маме, - продолжала она свою "исповедь". - Потом передумала. Мне понравилось. С тех пор он трахал меня при каждом удобном случае. - Тут девушка говорила правду. Ей очень нравилось заниматься сексом в экстремальных условиях. Мака сделала паузу, словно вспоминая острый момент:
- Однажды мама нас застукала. Я ушла из дома. У меня была подруга Катя лет на семь меня старше. С Катей я познакомилась в кино, на одном из вечерних сеансов. Она работала проституткой, но не совсем обычной. Не давала клиентам. Знакомилась, брала деньги и смывалась. Я стала проделывать это вместе с ней. Мы на пару создали кооператив "Колоебок". Помнишь сказочку - я от бабушки ушел, я от дедушки ушел… Правда, бабушки проституток редко пользуют, а дедушки, случалось… Так мы жили два года. Жили опасно, но мне пришлось по вкусу. Появился азарт. Иногда мы за ночь умудрялись надуть по несколько мужиков. Я накупила себе красивых шмоток, ела только самое вкусное. Питались мы у Кати дома. Она жила с бабкой, родители куда-то смотались. Кажется, в Перу, или еще куда. В ресторан мы ходили работать. Сначала выясняли, нет ли среди гостей наших бывших клиентов. Если их не было, усаживались за столик, официант подсаживал мужиков. С официантом мы всегда расплачивались. Договорившись с клиентами, мы требовали деньги вперед. Потом еще немного пили, дожидаясь, пока козлы дозреют. Улучив момент, Катя шла в "туалет". Ее долго не было, я отправлялась проверять, куда делась Катя. Вышмыгивала через служебный вход. Подружка ждала меня в такси. Но однажды, когда я пошла "проверять", куда делась Катя, за дверью служебного хода ждал клиент. Он схватил меня за руку и поволок к такси. В машине уже сидела Катя и второй клиент. Катю они в тот вечер изнасиловали и убили. - Только страшный финал в этом эпизоде соответствовал правде. Мака умолчала, что сама сдала свою подругу уголовникам, когда те ее прижали. Поэтому и осталась жива. Но фантазировала она столь вдохновенно, что заподозрить ее во лжи Олегу в голову не пришло. Он был человеком эмоциональным, и рассказ девушки тронул его сердце. Она развивала успех:
- Меня бы тоже убили, но выкупил один бандит. Так я познакомилась с Чириком. Потом Кащеев меня у него отнял. Кащеева я ненавидела. Да я их всех ненавидела. Назло Кащею, трахалась с его шестерками. - Мака сдернула с головы платок и приблизила свое лицо к лицу Голенева: - Понял, какая я тварь?!
- Да, история невеселая. - Согласился Олег.
- Ну не скажи… Веселого в моей жизни было предостаточно, а хорошего мало. Помоги стать человеком. Я не половая щель с глазами. У меня есть сердце и живая душа.
- Ты смелая девчонка. Захочешь начать другую жизнь - справишься.
- Помоги… - Мака обвила его руками.
- Как?
- Бери меня.
- Прямо здесь, на Алтаре? Это же грех.
- Хочу именно здесь, перед Его ликом. Будет грех, если ты меня потом бросишь.
- Не могу в церкви. Это тоже, что на знамени…
- Веришь в Бога?
- Нет, но уважаю веру других.
- Я тебе нравлюсь? По глазам вижу, что да.
- Неважно. Тут я этим заниматься не буду.
- Я и не настаиваю. Живу рядом. - Мака задула свечи, взяла Олега за руку и вывела из церкви.
Глава 2
Утро победы демократии жители Глухова в веселый праздник не превратили. Большинство из них и теперь не понимало, радоваться или печалиться событиям в Москве. Сильная власть, которая решала бы все за них, была им понятнее. Но народ никогда не сочувствует проигравшим - "Выходит, не смогли… Поглядим, что теперь будет".
Глядеть на трезвую голову скучновато, и магазины сразу после открытия начали делать неплохую выручку от продажи спиртного. Но пили тихо, стеснительно, без куража.
Трезвость соблюдали только чиновники. В приемной Постникова собрались все начальники города. Тихон явился как всегда в девять. Чиновники поднялись и уважительно пожали ему руку.
- Мы все душой были там с вами… - Заискивающе улыбнулся Максюта.
- Спасибо, друзья. Наши победили, а иначе и быть не могло. Народ уже не быдло, на которое, так сказать, легко набросить ярмо. Коммунисты этого не поняли… - Постников пригласил всех в кабинет и официально поздравил с окончательным приходом демократии. Затем он предложил через месяц провести выборы: - Если кандидатура Славы остается в силе, я ничего против не имею. Вячеслав Антонович Стеколкин выдвинут советом администрации, и вам лучше знать его сильные и слабые стороны. Будем сражаться в честном бою. Один день газета и радио ваши, другой - мои. И по одному программному выступлению на местном телевидении. В субботу перед выборами никакой агитации. Согласны?
Чиновники не возражали и, снова пожав мэру руку, разошлись. Постников вызвал Юлю:
- Голенев не приходил?
- Нет, Олега Николаевича я сегодня не видела.
- Придет, сразу ко мне.
- Хорошо, господин мэр. - Она остановилась у порога, но из кабинета не вышла.
- У тебя еще что-то?
- Мы, Тихон, вами гордимся. Вы у нас герой.
- Не надо, Юля. Мне было страшно. Если бы не Олег, может, так сказать, я бы и драпанул….
- Не драпанул ведь?
- Слава Богу, нет. Мне теперь хоть не стыдно в собственные глаза взглянуть, а то бы позор на всю жизнь…
Юля еще раз повторила, что гордится начальником и, смущенная от своих признаний, удалилась.
Постников прошелся по кабинету, задумчиво посмотрел в окно, после чего сел в кресло и начал писать предвыборное выступление. Он верил, что теперь народ стал другим. Горожане так же радуются победе светлых сил, и кандидат в мэры Глухова говорит со своими избирателями на одном языке. Постникова жизнь ничему научить не могла. Он был и остался кабинетным идеалистом.
* * *
Голенев позвонил в квартиру Павла и Веры в восемь утра. Семейство кооператоров уже проснулось и завтракало. Все пятеро приемных ребятишек, завидев Олега, вскочили со своих мест и бросились к нему. Голенев поднял детей на руки, хотя вместе они организовывали серьезную массу, и ему пришлось нелегко.
- Мы знаем, ты победил танки. - Закричал самый маленький, Митя, пытаясь покрепче ухватить Олега за шею.
- Наш папа всех победил. - Стараясь его перекричать, завопила Ирочка. Каждый ребенок пытался донести до приемного родителя радость от встречи, и гвалт в квартире стоял ужасный. Но Олег не спешил освободиться. Он чувствовал перед родителями погибшей жены вину за свое ночное приключение, и дети помогали это чувство преодолеть. Тема, самый солидный из бывших сирот, первым опустился на пол и, дернув Олега за рукав, заявил: - Ты, отец, не имел права так поступать.
- Как поступать? - Не понял начинающий папаша.
- Тебя там могли убить, а нас бы опять вернули в детский дом. Тебе воевать больше нельзя. У тебя дети…
Олег не сразу нашелся с ответом. Опустив остальных ребят на пол, он взял Тему за плечи:
- Послушай меня, сынок, на свете бывают такие вещи, в которых любой настоящий мужик обязан участвовать. Если на нашу Родину нападет враг, я пойду на войну. И еще, если новой власти станут мешать разные бандиты, я тоже в стороне не останусь. Иначе вы сами будете меня стыдиться. Но обещаю, просто так, из озорства, жизнью рисковать не буду.
Остальные ребята обступили Олега и вместе с Темой молча выслушали его ответ.
- А скоро опять будет война? - Забеспокоилась Ирочка.
- Не знаю, ребята. Это не от меня зависит. Пока как будто нашей стране никто впрямую не угрожает…
- Все равно мы всех победим. - Сделал вывод Леня.
- Конечно, победим.
- И бандитов тоже? - Засомневался Саша.
- Должны победить и бандитов… - Улыбнулся Голенев.
Наконец ребята вернулись к завтраку. Вера с Павлом пожали зятю руку и усадили за стол. Раскладывая кашу в тарелки детям, тесть пожаловался:
- Мы много пережили за эти несколько дней.
Голенев не знал, что на это сказать, и промолчал. Заговорила Вера:
- Да, эти денечки стоили нам крови. Но, видите, на столе и сыр, и масло, и колбаса. Благодаря вашей заботе, ни мы, ни дети ни в чем, пока вас не было, не нуждались.
Голенев не любил подобных признаний. В них всегда присутствовало самоунижение, от которого его коробило:
- Не надо об этом, Вера.
Глаза Павла неожиданно покраснели, и он потянулся в карман за платком.
- Как бы радовалась наша девочка вашему возвращению! Не дожила Тоня…
Олег тоже почувствовал, комок у горла, и ощутил жгучий стыд за свое свидание с Макой. Чтобы не выдать себя, как всегда это делал в минуты неловкости, извлек расческу, провел ею по волосам и, чтобы сменить тему, спросил:
- Трудно с ребятами?
Вера просияла:
- Совсем не трудно. Ребятишки мне горе помогают осилить. Я им за это благодарна. Я, права Паша?
Павел энергично закивал головой:
- Ребят нам словно сам Господь послал. Не представляю, как бы мы все это переживали вдвоем?.
Дети поняли, о чем идет речь, и притихли. Они разумом не могли осмыслить груз, свалившийся на взрослых, но сердечками их боль чувствовали. Взрослые уныние ребят заметили, и принялись за еду. В конце завтрака Олег спросил Павла:
- Мне иногда нужна машина. Здесь машины на прокат никто не сдает?
- Зачем напрокат, возьми нашу "Волгу". - Предложил тесть: - У нее немного глушитель сечет, а так она в порядке.
- А вы на чем ездить будете?
- Я "Рафик" чаще пользую, а "Волжанка" стоит.
- Я на время. Дом дострою, куплю себе иномарку. А без гаража новую машину заводить опасно.
- Держи сколько нужно. Ты и так для нас столько делаешь. Хоть чем-то отблагодарить и то приятно. - Улыбнулся Павел.
- Спасибо, воспользуюсь… Надеюсь, теперь строительство на Вороньем холме быстро доведу до ума. Дети переедут в новый дом, и вам, Вера и Павел, я бы предложил, как только стройка завершится, тоже переехать ко мне.
- Нет, Олег. У нас есть свой угол, и мы останемся тут. В гости непременно, а жить не получится. - Отказался Павел. Вера мужа поддержала: