- Селиванов приказал…
- Как это - приказал? Он что, может вам приказывать? - искренне удивился Геннадий Андреевич.
- С некоторых пор - да.
- Поясните, ваши с ним высокие отношения пока не вписываются в наши представления о том, как общаются компаньоны, - не терял темп Сердюков.
- У Софочки образовалась недостача. Очень большая недостача. Мы бы не расплатились, даже если бы всё продали и жили на улице. Я имел большую глупость посоветоваться с Селивановым. Конечно, мы нашли решение, но ведь это деньги акционеров. Я был вынужден оказывать ему помощь здесь, в Лугани, иначе Софочка села бы в тюрьму, а она такая неприспособленная - это была бы для неё смерть.
- Как ключ оказался у вас?
- А он у меня всегда и был. В своё время Селиванов помог Полине деньгами на покупку квартиры, и они там иногда встречались. А запасной ключ у меня хранился. Иногда он его брал, но всегда возвращал. Очень любил нагрянуть неожиданно и требовал, чтобы она его всегда ждала. Никогда не предупреждал и был в ярости, если не заставал её дома.
- Куртакова работала у вас в СФТ-банке.
- Работала. Точнее сказать, имитировала работу. Я не мог ему отказать, хотя толку от неё не было никакого.
- И после пропажи денег сразу же перешла в "Гамму", - Сердюков поднялся из кресла и начал ходить по кабинету, сложив руки на груди.
- Да, я давал ей зелёный свет во всём. Селиванову даже не нужно было об этом каждый раз говорить, это как бы и так подразумевалось её статусом.
- Значит, вы знали о том, что планируется афера с выносом денег из вашего хранилища, - тон Сердюкова резко изменился, слово "знали" он сказал не вопросительно, а утверждающе.
Таблетка из упаковки сердечного лекарства упала на пол. Дрожащими руками Семён Григорьевич достал следующую. Он запил пилюлю залпом, несколькими глотками осушив стакан воды до дна. Левой рукой при этом Портной держался за сердце.
- Поверьте, я не знал обо всех этих подробностях. Полина всё делала сама, мне нужно было лишь открыть на имя Антона ячейку и в некоторых эпизодах быть невнимательным.
"Ты чудовище, Семён… Пришел бы, сказал, что у тебя такие проблемы. За столько лет я тебя так и не узнал…" - до сих пор Иван сидел молча, поражаясь пропущенному в самом незащищённом месте удару.
Сердюков подошёл к столу управляющего, опёрся двумя руками о его край и спросил, слегка подавшись вперед:
- Сколько вам перепало из украденных денег?
- Ни копейки. Он обещал, что после того как Полина переведёт деньги, он оставит нашу семью в покое и больше не будет обращаться с щекотливыми просьбами.
- И что, где карточка? - Геннадий Андреевич не отходил от стола.
- Насколько я знаю, она уже у Селиванова, Полина её должна была экспресс-почтой отправить.
- Куда?
- В Москву, разумеется. Он сейчас там осел. В какой-то влиятельной газовой структуре.
- Как вы с ним поддерживали связь?
- По скайпу.
- Вы знали, что Селиванов в розыске? - спросил Евсти-феев.
- Догадывался. Чтобы так неожиданно схорониться - для этого нужны веские основания. Он всё бросил и уехал в Москву, хотя нет, сначала куда-то за границу, потом некоторое время его было не видно и не слышно. Я успокаиваться стал, поверив, что наконец-то он исчез и из моей жизни… Грешен, даже надеялся на то, что неприятности доведут его до гробовой доски. Но - не сбылось…
- Скажите, Семён Григорьевич, а не планировал ли он со временем вернуться в Украину? Может быть, нелегально, ведь дела у него тут остались? Бизнесы разные, гостиница в Крыму, банк опять же…
- Нет, нет, что вы, - ответил Портной Жоре, - скорее всего - нет. Он меня в свои планы вообще не посвящал. Я о Москве-то случайно узнал, когда мне позвонили из "Ингаза". Вначале он исключительно с мобильного звонил. И как-то через Прибалтику, так что даже невозможно было определить, где он на самом деле находится.
- Нынешний его номер у вас записан?
Портной вытащил телефон из кожаного чехла и, порывшись в записной книжке, продиктовал номер российского мобильного оператора.
Жора утвердительно кивнул Сердюкову - это был именно тот номер, на который Полина Куртакова звонила из своей машины после допроса.
Офицеры подошли к Ивану, и Сердюков в полтона, так, чтобы не услышал Портной, пивший в этот момент воду, сказал:
- Ну и повезло ж тебе, Черепанов. Банкир твой размазней оказался, теперь хорошо бы придумать, как твоего другана Селиванова из Москвы выковырять.
- Пока его там найдут, пока задержат, пока экстрадируют - месяцы пройдут. Да и не факт, что это произойдёт. У него ведь тоже наверняка отходные пути продуманы.
- Пусть банкир вызовет его сюда, - Жора говорил шепотом, чтобы Портному не было слышно.
После короткого совещания вдали от стола Портного Ев-стифеев продолжил:
- Семён Григорьевич, есть все основания считать вас как минимум соучастником тяжкого преступления. Вы сейчас так обтекаемо описали события, чтобы главным подозреваемым сделать Селиванова. Возможно, в ваших показаниях и имеется резон. Однако в его отсутствие основным фигурантом становитесь вы, Семён Григорьевич. Поэтому именно в ваших интересах помочь нам под любым благовидным предлогом вызвать Селиванова в Украину.
- Молодой человек, если он так легко разделался с женщиной, с которой спал, что же ожидает в этом случае меня? Вы только представьте себе это в красках. Я уже представил.
- Стало быть, вы отказываетесь нам помогать? - Сердюков в этой постановке исполнял роль "плохого полицейского" и давил Портного резкими вопросами.
- Селиванов, конечно, подлец, но он всё же не лишен сентиментальности, - Портной начал понимать, что иного выхода, кроме как помочь выманить Селиванова, у него нет. - Кроме финансовых дел у него здесь осталось ещё кое-что. Вернее, кое-кто.
"Ты сегодня не перестаёшь меня удивлять, Семён Григорьевич", - Черепанов слушал внимательно, не понимая, куда тот клонит.
- У него в Киеве сын есть внебрачный. И он ребенка ещё ни разу не видел за три года, с того момента, как уехал. Он даже, кажется, и не знает о нём.
- Семён Григорьевич, отнеситесь к тому, что я сейчас скажу, спокойно, - подполковник старался быть мягким. - Для вашей же безопасности лучше будет вас задержать.
- Когда? На будущей неделе? Если к тому времени не удастся выйти на Селиванова? - Портной не хотел верить и понимать услышанное и пытался потянуть время, выпалив целый залп бестолковых вопросов.
- Задержание оформим прямо сейчас, но вы не волнуйтесь, наручники никто на вас надевать не станет - просто выйдем все вместе, - Сердюков был терпелив и строг одновременно.
- Но это пятно. Пятно в биографии на всю жизнь, - Портной побледнел, - и я не смогу… Двери всех банков будут для меня закрыты отныне и до конца моих дней, - платок банкира был уже похож на ветошь для протирки ружейного ствола, - искомканный короткими толстыми его пальцами платок был пропитан потом его страха, прожеван и выплюнут беспощадной фортуной, которая на этот раз-таки повернулась к нему тем самым своим тухесом.
- Зато это ваш единственный шанс отсрочить конец своих дней и дать ему возможность наступить естественным путём. Уж поверьте, лучше пятно в биографии, чем дырка в голове. Да и потом остаётся шанс, если поймаем Селиванова, снять с вас вину. В данной ситуации мотивов убрать вас у него куда больше, чем было по отношению к тому же Царькову. Не бойтесь, никакие ужасы, о которых вы наслышаны и насмотрелись в фильмах, в нашем СИЗО вас не ожидают, слово офицера. Мы разрешим вам также пользоваться телефоном, - подполковник знал, что очень важно дать Портному надежду на возможность положительного для него исхода, и удовлетворённо отметил, что сам Семён Григорьевич уже начинает потихоньку привыкать к новым обстоятельствам своей жизни.
Глава 15. МЕЖДУ ДВУХ ЗОЛ
- Здравствуйте, Маргарита! - дверь чёрного "мерседеса" открылась беззвучно, и оттуда появился респектабельного вида зрелый мужчина в дорогом, идеально сидящем на нём костюме.
- Меня зовут Михаил Евгеньевич, - Бальцерович протянул руку женщине, - я сам переживаю, понимая, что знакомиться на улице не совсем прилично. Но здесь нет человека, который мог бы меня вам представить.
Маргарита, вопросительно глядя на незнакомца, взяла на всякий случай сына за руку:
- Чем обязана, мы не знакомы, и знакомиться с вами я не собираюсь.
- Понимаю ваши сомнения, - запасшийся терпением Бальцерович излучал сплошное дружелюбие и не реагировал на холодок в голосе Риты. - Не подумайте чего плохого… Я товарищ Ивана Сергеевича Черепанова, в Киеве по вопросам бизнеса, а он попросил разыскать вас и передать вот это, - Бальцерович достал из внутреннего кармана пиджака конверт и протянул его Маргарите.
- Что это? - Рита не решалась брать конверт, по-прежнему находясь в замешательстве.
- Путёвка на двоих в Кисловодск, для вас и вашего сына, ведь неспроста его зовут Иваном?
- Вы слишком учтивы для бандита и уж чересчур щедры для состоятельного человека. И при чём здесь имя моего сына? Я вас не знаю, вы по-шпионски подкараулили меня возле детского сада - всё это выглядит слишком сомнительно. Да мы и не можем принять столь дорогой подарок Это не в моих правилах, - Маргарита напустила холодную маску официальной суровости, но Бальцеровича это не очень испугало, к такому повороту он был готов.
Ему нужно было заполучить её уши ещё хотя бы на две-три минуты. В молодости он научился "укатывать" самых неприступных и принципиальных чиновников. А тут интересная женщина, которая, в конце концов, не сможет не оценить его обаяние, остроумие и интеллект.
- Знаете ли, у Ивана Сергеевича сейчас очень сложный и напряжённый период, много работы, много непростых проблем, но тем не менее его очень тревожит, что мальчик часто болеет. Простите, конечно, но это не моя инициатива. Просто он попросил помочь с путёвкой, поскольку у меня собственная туристическая компания имеется, может, слышали - "Там, де нас нема". Да, это не только песня…
Мальчик, стоя за маминой спиной, постоянно оттуда выглядывал. Всё его внимание было сосредоточено на идеально чистом, лакированном автомобиле, сквозь открытую дверь которого виднелся безукоризненный бежевый салон.
- Нет, нет, не уговаривайте, это не рассматривается, - неприступная Маргарита продолжала стоять на своём.
Но незнакомец оказался весьма выдержан, не проявлял агрессии, не давил, и она постепенно начала успокаиваться.
- Могу я вас подвезти? - Бальцерович ещё больше приоткрыл дверь машины, из салона которой исходила приятная прохлада кондиционированного воздуха.
- Спасибо, но нам недалеко, мы живем в квартале отсюда.
- Да я знаю, но врываться к вам в дом было бы ещё более неприлично, вот я и рискнул повстречаться с вами здесь. Давайте я вас провожу. Ах да… - Бальцерович открыл багажник и достал пакет с логотипом популярного детского магазина. - Иван Сергеевич просил также этот костюмчик передать, наверняка климат Кавказа будет ребёнку полезен, но там по вечерам может быть прохладно.
Искренность Бальцеровича потихоньку начала растапливать Ритин лёд.
- Вы всё обо мне знаете, а я о вас - ничего. Как вы садик отыскали?
- Совершенно ничего сложного: мальчик носит очки, мне Иван говорил, а детский сад для детей с осложнениями зрения, или как он правильно называется… он совсем рядом. И внешность вашу он тоже мне описал довольно подробно и ярко. Простите, но спутать вас с кем-либо другим просто невозможно, таких женщин больше не бывает, - Бальцерович протянул пакет с детскими вещами. Он знал, что опытные женщины не особо верят в подобные комплименты, но тем не менее они им очень приятны.
Рита, смутившись, приняла-таки подарок, но к машине по-прежнему не приближалась.
- Передайте ему спасибо от нас, не нужно было…
- Передам, конечно. Я ценю вашу воспитанность и следование правилам хорошего тона, но вы всё же присаживайтесь, пожалуйста, уж лучше плохо ехать, чем хорошо идти.
Рита с малышом сели в машину, и расстояние в два квартала было преодолено за считанные минуты.
Бальцерович первым вышел из авто и галантно открыл молодой маме дверь.
- Тут ещё такое дело… Иван просил, чтобы вы устроили ему встречу с Сергеем Николаевичем, - несмотря на шаткость контакта, Бальцерович, будучи хорошим психологом, выложил всё без обиняков и не ошибся.
Уже прошло три года с того времени, как Маргарита, познавшая счастье материнства и горечь одиночества, поменяла в Киеве квартиру и работу, твёрдо дав себе слово забыть всю ту грязь, в которую её втянул Селиванов. Поначалу всё вокруг, что ни возьми, то и дело назойливо напоминало ей о тех событиях. Одежда, в которой она пришла на то злополучное свидание, тротуар, по которому потом брела, даже фасады домов и название улицы, - всё так или иначе будоражило её память, нагоняя тоску. И Рита решилась на кардинальные меры: подала своё резюме в несколько солидных столичных компаний, где имелись вакансии в юридических службах, благо, образование позволяло. Маленький Ваня к тому времени уже подрос, и его можно было отдать в детский сад. Довольно скоро ей назначили собеседование, во время которого Маргарита произвела блестящее впечатление и обаяла строгого интервьюера, получив приглашение занять должность заместителя начальника юридического департамента солидной кондитерской компании. Когда через полгода, после очередного блестяще выигранного ею в хозяйственном суде дела, вернувшего компании около ста тысяч долларов, шеф спросил, как её лучше поощрить, Рита без колебаний попросила о беспроцентном кредите, чтобы улучшить жилье, распоряжение о чём вскоре было подписано.
Безо всякого сожаления Маргарита собрала ещё хорошие, но ставшие ей чужими вещи, включая добротную дублёнку и почти новые французские сапоги, и, подкараулив момент, когда у мусорного бака появилась молодая ещё бомжиха, за которой она иногда наблюдала из окна, быстро спустилась вниз и вручила ей пакет. Женщина, похожая на затравленного зверька, не совсем понимая причину столь неожиданного подарка судьбы, тихо пробормотала слова благодарности и приняла пакет, глядя куда-то в землю. Рита отметила, что эта женщина, появившаяся в их дворе пару месяцев назад, чем-то неуловимым отличается от своих социальных собратьев. Для себя Рита делила их на две категории: тех, кто смирились с бомжеванием как образом жизни и уже не готовы были бороться и что-либо изменить, и тех, кого на мусорку загнала совокупность безжалостных обстоятельств, но которые их не приняли и сохраняли веру и силы, чтобы вырваться отсюда.
- Тебя как зовут? - поинтересовалась Маргарита у незнакомки.
- Нина.
- А почему глаза отводишь?
- Стыдно, - Нина вздохнула и собралась уходить.
- Подожди. Я не буду тебя сейчас ни о чём спрашивать. Если чувствуешь силы побороться за себя, приходи сюда во вторник к восьми пятнадцати.
- И что? - недоверчиво поинтересовалась Нина.
- Поедем устраиваться на работу, пока уборщицей.
- У меня нет ни паспорта, ни прописки. Чтобы получить документы, нужно ехать на последнее место жительства - под Лугань. А вам это всё зачем, решили в благотворительность поиграть или надеетесь, что вам за этот широкий жест доброй воли какие-то ваши грешки спишутся? - теперь Нина смотрела зло и даже с вызовом.
- Заткнись, дура. Мы все под одним небом ходим. Просто когда-то и мне было очень мерзко и хреново, и я тебя понимаю, вот и всё. А речь у тебя, кстати, чистая - училась на кого?
- Педучилище, два курса института заочно, потом завертелось. Муж по пьяни квартиру в карты проиграл. Дочь-грудничка схватила воспаление лёгких. А у меня из родни вообще никого, тётка вроде в Ирбите осталась - это за Уралом. Всё сошлось. А потом угрозами загнал меня на панель, там по неопытности какую-то заразу подцепила. Схватила дочку и убежала… Но вы эту благотворительную затею, может, лучше бросьте, как без паспорта на работу?
- Разберусь, если сама справишься, - Рита развернулась и ушла, не попрощавшись. Она знала: панькаться или опекать эту заблудшую овечку бесполезно. Если сама не начнёт за себя бороться, никто ей не поможет, а вот дать толчок, дать шанс, разорвать замкнутый круг - это Рита считала делом своей совести. И очень обрадовалась, когда Нина пришла в назначенное время. Более того, одежда на ней оказалась хоть и поношенной, но вполне чистой и опрятной.
- Имей в виду, дальше - сама, любой залёт - и пеняй на себя, - Рита отнюдь не пугала Нину, а просто информировала, и та это чувствовала.
И Нина выдержала. Через некоторое время она сошлась с одним из наладчиков кондитерского оборудования и переехала жить к нему в пригород. Рита была безмерно рада, что одной радостью на земле стало больше, а одной бедой - меньше.
Квартиру Рите хотелось купить в новом доме - с чистым, не вонючим подъездом, с консьержем при входе, с приятным видом из окна, в зелёной зоне. Чтобы росли рядышком и деревья, и цветы. Чтобы во дворе была детская площадка, где тусуется ребятня, родители, бабушки и откуда почти всегда доносится детский смех. Больше всего ей нравились Оболонские Липки - песчаный днепровский берег, красивые кирпичные дома, шикарная, хорошо освещённая набережная бодрили и отгоняли тоску. Но цены в этом уже раскрученном и ставшем весьма популярным районе оказались почти такими же кусючими, как в центре столицы, и, трезво взвесив свои возможности, Рита стала подбирать другие варианты. Чуть было не остановилась на квартирке неподалёку с каким-то водоёмом на Харьковском массиве, но, учуяв подозрительный запах, вовремя выяснила, что совсем рядом находится канализационный отстойник, да и растительности здесь было как-то маловато.
Риелтор уговорил её посмотреть квартиру в районе выставки - на Теремках, хотя изначально она этот район и не рассматривала. Застройка оказалась новой. Дворы были просторными, с детскими и спортивными площадками, вокруг много зелёных насаждений. И главное, что цена квадратного метра представлялась ей подъёмной. Маклер также убедил её ещё в одном скрытом пока достоинстве этого места: вот-вот рядышком откроют станцию метро, что позволит безо всяких пробок добираться в самое сердце столицы, на Майдан, не более пятнадцати минут, и тогда ценность и привлекательность этого жилья сразу резко повысятся.
Старую домашнюю утварь Рита договорилась оставить при переезде новым владельцам своей квартиры, а в будущее жильё заказала другую, воспользовавшись скидками в фирме симпатизирующего ей друга своего начальника.
С переездом её дела пошли на лад, интересная работа доставляла удовольствие. Всё свободное время Рита посвящала воспитанию сына, и никаким мужчинам, кроме него, в её жизни не было места. Пошутить, поболтать - большего она пока потенциальным ухажёрам позволять не хотела. После выборов мэра Лугани у Маргариты сформировалось стойкое отвращение к особам противоположного пола, особенно если они имели хоть малейшее внешнее сходство с тем потным и отвратительным судьёй…