- Который час? - быстро спросил Владимир.
- Да ух… это самое… часа три дня.
- Заспались, - резюмировал Свиридов и поднялся с кровати, обнаружив полное отсутствие на себе какого-то нижнего белья.
- Та-ак, - зловеще прошипел Тихонов, - а другого места не нашли, что ли?
- Леша, - терпеливо сказал Владимир, - к подобной проблеме следует подходить философски. Стоически, я бы сказал. Ведь сущность проблемы зависит от точки зрения, с которой ее, так сказать, обозревают. Созерцательный метод, конечно, не оптимальный в плане…
И тут Тихонов не выдержал.
- Да хватит тебе паясничать, козел! - рявкнул он и сделал было попытку от души врезать Свиридову по физиономии, но Владимир без труда перехватил его руку и крепко сжал запястье страдальца Бучи длинными мускулистыми пальцами.
- Извини, Леша, - сказал он. - Я совсем забыл, что ты и Саша коллеги по работе… и вообще в довольно близких отношениях. Я совсем забыл об этом…
- А если бы не забыл, это что-нибудь изменило бы? - раздался звонкий и ясный голос, источающий насмешку.
Саша села на кровати, ничуть не смущаясь тем, что одеяло свалилось с ее ничем не прикрытой груди, и иронично смотрела на полемизирующих у ее кровати мужчин.
Владимир лицемерно пожал плечами, а потом все-таки честно сказал:
- Сегодня ночью - думаю, что нет.
Тихонов выдал короткую матерную тираду, но был тут же прерван "коллегой по работе":
- Ты что, Тихонов, меня приватизировал, что ли? Или мы с тобой были на ко многому обязывающей экскурсии в загс? Да ты хоть знаешь, что было до того, как мы с Владимиром… Да, это было здорово, но после того ада, из которого он нас вытащил, мы ему ручки должны целовать!
- Ты, по всей видимости, целовала не только ручки, - пробормотал Тихонов, а потом, покачав головой, произнес:
- Я думал, что все это еще может оказаться каким-то недоразумением, но если вы сами подтверждаете… тогда это правда. Там, по телевизору, уже несколько часов крутят сообщения…
- Какие сообщения?
- А вы посмотрите сами. Телевизор внизу.
Владимир и Саша, наскоро одевшись, спустились в кухню, где перед телевизором сидел трясущийся Берг и крутил в одной руке свиридовский "ТТ", а во второй мял недокуренную сигарету.
Берг смотрел городские криминальные новости:
- Сегодня приблизительно в половине третьего ночи на улице Малой Мякшевской прогремел взрыв, - сообщал диктор. - Прибывшая на место происшествия опергруппа обнаружила догорающий "Мерседес-600" с номерами такими-то… В салоне были обнаружены два сильно обгоревших трупа, которые на месте идентифицировать не удалось. Впрочем, было установлено, что автомобиль "Мерседес-Бенц600" принадлежит известному в городе предпринимателю, президенту "Айсберг-банка" Евгению Мещерину.
Как оказалось позже, это преступление напрямую связано с другим, происшедшим накануне поздно вечером. Примерно в полночь дежурным милицейским патрулем на площади Крылова, примыкающей к улице Тархова, на конечной остановке троллейбусов номер десять и номер восемнадцать были обнаружены тела двух молодых мужчин - один в бессознательном состоянии, с повреждениями черепа и особенно лицевых тканей; второй - был уже мертв.
Было установлено имя убитого мужчины: это Мещерин Алексей Евгеньевич, восьмидесятого года рождения. Сын президента "Айсбергбанка".
Свиридов отвернулся от экрана телевизора и посмотрел на Сашу и Ивана Германовича. Последний был мертвенно-бледен, сигарета уже выпала из его пальцев и угрожающе дымила на полу.
Саша же смотрела не столько на экран, сколько на Свиридова.
- Ну как, Сашка, красиво мой профиль будет смотреться на доске объявлений "Их разыскивает милиция"? - не удержавшись от иронии, спросил Владимир.
- Еще лучше он смотрелся бы на монете, - ответила Александра.
- Для этого дело за малым - нужно стать императором или, на, худой конец, вшивым царьком в каком-нибудь Буркина-Фасо. Зэком стать куда легче.
- Да слушайте же! - перебил его Берг.
-..Майор Станицын сообщил, что на названного выше Свиридова имеется достаточно улик, чтобы прокуратура выдала ордер на его арест. Прямые показания свидетелей неоспоримо указывают на то, что он имеет отношение к обоим преступлениям. Напомним, что Свиридов Владимир Антонович - фигура достаточно известная в узких криминальных кругах.
- Ага, - торжествующе проговорил Владимир, - про Маркова ни слова. Что я, дескать, рассекал в его кодле, и все такое. Боятся нарваться на любезность от Валерия Леонидовича.
Все-таки человек легализовал свои капиталы.
- И про смерть Корнилова - ничего, - слабым голосом добавил Берг. - Зато про взрыв машины Мещерина - уже раз пять показывали.
Хроники, ерш твою медь!
- А зачем им сообщать, что Крот склеил ласты? - сказала Саша. - Вот погоди, папа, они это сообщеньице впарят через пару дней в какую-нибудь хронику и как бы так-этак ненароком на Володю ссылочку кинут. Дескать, пришел свирепый волк - зубами щелк, Никитку-то и скушал.
***
После завтрака-обеда, как Владимир называл такие комплексные трапезы со смещенным графиком приема пищи, он взял трубку телефона (по мобильному он звонить не стал по той простой причине, что ни у кого из их троицы - ни у Саши, ни у Ивана Германовича, ни у него самого - мобилы при себе не оказалось) и набрал номер.
- Але, - отозвался сочный бас, который мог принадлежать только одному человеку в городе, - имеющий уши да услышит.
- Опять, Афоня, распространяешь свой опиум для народа, - иронично сказал Владимир. - Хотя мне часто кажется, что я куда более набожен, чем ты, пресвятой отец.
- Володька?! - завопил тот в трубку. - Это ты? А тут про тебя мусора опять сочинили рапсодию Мусоргского ля минор мажор "наше вам с кисточкой"! Я у Илюхи ночевал сегодня, благо хата все равно пустая стояла…
- Телок понавел полный двор, надо думать, - заметил Владимир.
- Все в руце божией, сын мой, - назидательно заметил отец Велимир. - Поелику воспослаше… В общем, понаплыло сюда ментов, и все наершенные… Меня из ванной, я там отмокал после вчерашнего… прямо так голяком и зарачили… лбы фанерные. Я говорю: еще обыщите, мудаки, может, ствол в какую-нибудь жировую складку закатился. Оружие и наркотики… поби мраз обилье, ексель-моксель!
- А как же они попали в квартиру, если ты в ванне валялся? - смеясь, спросил Свиридов.
- А очень просто! - ответил Фокин. - Эта толстожопая тварь Манька… то есть Танька… она, значит, думала, что это Верка пришла…
Она в аптеку за прокладками гоняла. Открыла в чем мать родила, а мусора ее за жабры, то бишь за сиськи, хвать, и растопырили, как жабу на пяльцах. Ну, потом и меня торкнули, христопродавцы шелудивые. А что, Володя, - резко переменил Афанасий тон со свирепо-шутовского на совершенно серьезный, с ноткой тревоги, - это все правда, что там по телевизору зачехляют, или это полный отстой? Про этого Мещерина и вообще?
- Наполовину правда. Вот что, Афоня, мне нужно с тобой увидеться. Не отрываю от богоугодных дел?
- Богоугодные дела подождут. Нужно так нужно. Где и когда?
Глава 11 НОЧНОЙ КЛУБ "СКАРАБЕЙ"
- Здорово, бродяга! Ты мне когда позвонил, я сидел в исповедальне со старушкой - божий одуванчик и прогонял ей туфту про то, как греховно пить вино в больших количествах, поелику главоболие проистекает от того. Старушка большая любительница закладывать за воротник. А как мобильник застрекотал, она подхватилась - и бежать! Ей, наверно, наговорили, что в меня дьявол вселился, и она подумала, что это он и звонит, сигнал, значит, подает, что на свет божий проявляется.
Отец Велимир, на квартире одной из прихожанок которого (она уехала и оставила ключи своему духовному отцу, по совместительству - любовнику) Владимир и встретился со своим лучшим другом, почесал бороду и рассмеялся, показывая превосходные крупные зубы.
- Значит, вы действительно священник? - спросила Саша, с любопытством смотревшая на огромного пастыря, на фоне которого ее собственный отец с его невзрачной фигурой и малым ростом казался просто тараканом.
- Истинно так, дочь моя, - прогудел тот так звучно, что, казалось бы, резонансно откликнулись стены. - Так что ты мне хотел сказать, Володька?
- Сегодня мы с тобой пойдем в ночной клуб "Скарабей", - сказал Свиридов. - Помнится, я от тебя и узнал о существовании этого клуба.
- Как же, я его и освящал! - воскликнул Фокин. - Правда, не нравится мне там местная тусовка. Ссученные твари. Я уж лучше в "Менестрель" ходил бы, там повеселее. А что там тебе нужно, в этом "Скарабее"?
- Мне нужен человек по имени Микаэл Карапетян, - коротко ответил Владимир.
***
…Серьезный разговор по существу продолжался около получаса. В течение этих тридцати минут отец Велимир то одобрительно, то неодобрительно хмыкал, хмурился и пощипывал себя за щеку. Время от времени он посматривал то на бледную Сашу, которой такой цвет лица особенно шел, то на серо-зеленого Берга, физиономия которого напоминала Фокину его собственную в те дни, когда пресвятой отец захворал дизентерией и круглосуточно отдавал дань природе, сидя верхом на унитазе.
Когда Свиридов закончил, Афанасий Сергеевич, тяжело вздохнув, сказал:
- Эх, Володька, бесшабашная твоя головушка! Это сколько же ты за вечер и за ночь ухлопал-то? Ладно, сами виноваты, иуды. В общем, так: в "Скарабее" у меня есть небольшой прихват… Это гарантирует безболезненное проникновение. Надо поступить так…
И отец Велимир, со скорбным видом подперев щеку широкой ладонью, изложил кое-какие свои соображения касательно выхода из создавшегося положения.
- А вообще встречу и последующее удачное продолжение знакомства стоит вспрыснуть, - заключил он в финале своей весьма толковой речи, - а то посуху никакие дела не делаются.
- Точно так, отче, - сказал Владимир. - Наливай. Только не переусердствуй.
Через час Берг, сваленный фантастическими порциями Фокина, уже мирно дрых в той самой кровати, на которой отец Велимир столько раз отечески исповедовал проживающую в этой квартире прихожанку. Фокин нарочно напоил Ивана Германовича, чтобы тот не нервировал себя и других и спокойно проспал бы до завтрашнего утра, к которому, как надеялся Владимир, все проблемы будут решены.
Сам же Свиридов находился в соседней комнате с Сашей.
- Папаша так и не решился сказать все, - проговорила она, не глядя на Владимира. - Поэтому это придется сделать мне.
- А что он не осмелился сказать?
- Он не посмел сделать тебе прямой заказ.
Наверно, он боится… боится, что ты в самом деле окажешься тем самым знаменитым киллером…
Робином… Стрелком… как там его еще называют. Боится, что окажется связан с тобой кровавыми узами., - Быть может, он просто не уверен в виновности тех людей, которых следовало бы отработать, - холодно произнес Свиридов.
- Вчера он так не думал. Впрочем, это неважно, Если этого не делает он, тогда дело за мной. Я готова заплатить за ликвидацию Карапетяна восемнадцать тысяч долларов.
- Почему именно восемнадцать?
- Потому что именно столько стоит колье, которое он мне в свое время подарил.
- У тебя должны быть веские причины, чтобы говорить так решительно.
- И они у меня есть. Дело в том… помнишь, совсем недавно взорвали папин лимузин?
- Да, конечно.
- Я знаю, кто был исполнителем. Мика и пара его людей.
- В принципе, я так и полагал. Хотя, как и следовало ожидать, он все упорно отрицал. Но почему ты так уверена?
- Потому что он был только исполнителем.
Заказчиком была я.
Владимир медленно поднял на нее взгляд и по выражению ее бледного, застывшего лица и больших темных, с болезненными тенями, глаз мгновенно и беспощадно осознал, что она говорит совершенную правду. Да и незачем ей на себя наговаривать.
- Это правда, - сказала Саша. - Это было около месяца назад, когда я еще общалась с этим ублюдком и сидела на коксе. С отцом у меня тогда отношения были хуже некуда, денег он мне не давал, а расходы были большие, и хоть Мика и спонсировал, все равно… в общем, однажды я поругалась с папашей особенно крупно, и он в сердцах сказал, что я тварь и что он предпочел бы, чтобы я поскорее исчезла… ушла из его жизни или из жизни вообще. Вот. И тогда я… в этом самом "Скарабее"… под коксом… сказала Мике, что я ненавижу своего отца и хочу, чтобы он умер. Тогда у меня будет много денег и много свободы.
Владимир подумал, что Берг и так не особо стеснял свою дочь вмешательством в ее жизнь или обременял излишком показной отеческой любви.
- Я сказала, что была бы очень благодарна, если бы он с ним разобрался. Вот так. Я говорила еще что-то там, и он обещал сделать. Вот так… вот так я заказала собственного отца.
Саша обхватила голову и тупо качнулась вперед, словно ее кто-то легонько подтолкнул в спину. Потом заговорила снова:
- Прошло три недели, и вот… этот взрыв.
Я тогда совсем забыла про тот разговор, да и была я тогда, как это модно говорить, в состоянии аффекта, да еще приплющенная коксом. Я как узнала, так меня как током ударило: вспомнила.
Я поехала к Мике, он сидел тогда в "Лире", и сказала, что он ублюдок и что как он посмел. А он вынул из кармана диктофон и сказал, что он ждал меня и приготовил сюрприз. Маленькую пленочку с записью моего голоса… тот разговор, когда я говорила о том, что хочу убить папу. Вот так.
Свиридов сидел несколько ошарашенный этими откровениями Саши. Теперь становится понятно, почему ей предъявили обвинение в организации взрыва машины Мещерина: имея на руках такую пленку, можно сфабриковать вполне приличное вещественное доказательство, пусть даже откровенно притянутое за уши. Карусель - нарочно не придумаешь!
- Понятно, - коротко сказал Владимир.
- И я хочу, чтобы ты выполнил эту работу.
Или ты не тот, за кого я тебя принимаю, и теперь… высокоморально… презираешь меня за… все это?
В голосе Саши звучали презрение и почти ненависть, явно не заслуженные Свиридовым.
- А за кого ты меня принимаешь? - тихо спросил он.
Девушка вскинула голову.
- За человека, который может выполнить работу наемного убийцы, - твердо выговорила она.
- Скажи лучше: за наемного убийцу.
- Или так, - произнесла она. - Конечно, у меня нет никаких твердых оснований так говорить… но только… ты в самом деле этот… Робин?
Владимир молчал.
- Ведь правда, Володя?
Он улыбнулся и, откинув свесившуюся на лоб темную прядь, открыл было рот, чтобы что-то сказать, но передумал - и только склонил голову, подтверждая слова Александры.
***
Клуб "Скарабей" внешне ничем не отличался от прочих ночных клубов, имеющих место быть в городе. Такая же неоновая надпись на парадном входе, такая же претенциозная лестница к внушительным дверям, широкая, выложенная молочно-белым, с редкими серыми прожилками, мрамором. На входе стоял впечатляющих габаритов молодой человек с непроницаемым лицом и словно приклеенной вежливой полуулыбкой. Одетый в элегантный, идеально пригнанный по фигуре костюм, он внимательно окидывал взглядом немногочисленных посетителей, проверял клубную карту на соответствие, а потом галантно пропускал в клуб.
Примерно в одиннадцать часов вечера на пороге клуба мелькнула огромная фигура в черной ризе и с внушительным золотым крестом на богатырской груди, и отец Велимир, чуть пошатываясь от уже имевших место вечерних возлияний, предстал перед охранником во всей пастырской красе.
- Здрав буде, сын мой, - прогрохотал он. - Ты меня не припомнишь?"
Тот холодно посмотрел на Афанасия и сказал:
- Видел.
- А где ты меня видел?
- Да ты тут терся на открытии.
- Терся! Трется член о яйца, а я служил торжественный молебен. Это я к тому, что клубную карту дома оставил. Да я тут и так был без нее пару раз. Грехи за память уцепились и не отпускают.
- Э, поп, без карты нельзя.
- Во-первых, не поп, а батюшка, а во-вторых, пропусти, а не то позвоню шефу, и считай, ты уволен. Твоему шефу, естественно, мой уж больно далеко. На небесах.
- Вы знаете босса?
- А как же! Сына его крестил, при матушке его духовником состою, и вообще - Сергей Александрович человек душевный, не чета тебе. Не-е-е, твой сменщик был сговорчивее, потому и работает до сих пор.
И Фокин с угрожающим видом извлек из-под рясы мобильный телефон.
Охранник с сомнением посмотрел на него и махнул рукой:
- Проходи. Только давай двадцать баксов, если карту забыл.
Афанасий сунул коррупционеру две смятые зеленые бумажки и по длинному, прихотливо изгибающемуся и вычурно освещенному коридору, изрядно смахивающему на туннель, неспешно прошел в зал.
…Карапетяна Фокин увидел сразу. Тот сидел за столиком неподалеку от стойки и лениво разговаривал с какой-то полуголой девицей в липнущей к телу, сверкающей серебристой маечке с таким огромным вырезом, что, казалось бы, не самый маленький бюст собеседницы Мики сейчас из него вывалится. Рядом с девицей сидел педерастического вида мускулистый парень с волосами, выкрашенными в белый цвет, и с серьгами в обоих ушах.
Рядом со столиком, на высокой прозрачной тумбе, наполненной ярким, но очень мягким красноватым светом, полулежа извивалась совсем уж голая танцовщица в каком-то жалком подобии трусиков и в оплетающих ступни фосфоресцирующих босоножках на немыслимо длинном и остром каблуке.
- М-да, - сказал Фокин и направился к стойке бара, благо от нее было рукой подать до Карапетяна. - Кальвадоса плесни, сын мой, - сказал он бармену. - А то что-то от вечерней литургии глотка засохла.
- А-а, пресвятой отец, - без особого восторга протянул тот. - Когда вы были у нас в последний раз, на вас тут заявы кидали. Дескать, берегов не чует.
- А кто чует берега? Кто? Вот он, что ли? - и Фокин показал на здоровенного детину, стоявшего у стрип-шеста, лапающего танцующую вокруг этого шеста девушку и время от времени засовывающего ей в трусики купюры. - Или, может, он? - Палец отца Велимира завис в направлении Микаэла, который только что высыпал на карманное зеркало горстку белого порошка и умело разделил его на три "дорожки". - Так что не гневи бога и плесни-ка мне яблочного пойла. Кальвадоса то бишь.
Через несколько минут, выпив заказанный кальвадос, отец Велимир почувствовал непреодолимое желание посетить заведение с буквой G, где освобождаются от избытков съеденного и выпитого. G - это не русская Г, что, в принципе, вполне подходит и к профилю заведения, и к характеристике большей части тех, кто посещал его в клубе "Скарабей", а просто-напросто "gentlemen" - "мужчины".
Войдя туда, отец Велимир прочно заперся в просторной кабинке, задрал рясу и вынул из-под нее мобильный телефон.
- Владимир, он здесь, - негромко проговорил Афанасий. - Сидит с девкой и каким-то перекачанным педерастом и дергает коксюшные "дорожки". Судя по базару, скоро намылится сваливать. В общем, так: одет он в светлый пиджак поверх оранжевой толстовки с вырезом. В общем, не хватает только мишени на животе, чтобы его хорошо заметить.
- Ты что, уже с ним затусовался?