Он прошел уже почти весь путь до заветного места - старой заброшенной кочегарки, которая когда-то давала тепло крошечной фабрике по пошиву страшненьких комнатных тапок. Фабричку эту снесли, а про кочегарку почему-то забыли. Сюда-то сходилась потусоваться окрестная "наркота". Анжелка, такая же "конченая", как и Стас, именовала это строеньице не иначе, как "кинотеатр". На его вопрос, почему именно "кинотеатр", доходчиво отвечала: "А здесь нам снятся удивительные сны. Наилучшие кинофильмы им в подметки не годятся. Таких снов никто больше не видит, а мы - видим!". Из-за Анжелки, в общем-то, Стас и начал наркоманить. Стыдно признаться, но в 17 лет он еще не знал, что такое секс, о котором бессонными ночами грезилось ему неотвязно, выматывающе, сумасшедше, до полной потери пульса.
А все потому, что застенчив до невозможности. Когда впервые попал в "кинотеатр", то "купился" на Анжелку - она показалась ему ослепительно прекрасной - белокожая, с ладненькой фигуркой, при одном взгляде на которую рот то наполняется слюной, то внезапно пересыхает, с карими, неестественно блестящими глазами. Он переступил порог "кинотеатра", она улыбнулась ему и сказала: "Хочешь уколоться? А-а, ты еще ни разу не пробовал… Ладно, уколешься - дам!.." От одного этого "дам!" сердце его провалилось в сладкую пустоту, он даже не почувствовал, как в вену входит игла…
Ветер, бесясь, трепал деревья, грозясь вырвать их с корнем, и доносил даже сюда, почти на край города, гадкий запах дерьма. Стас, перед тем как войти в кочегарку, зябко передернул плечами, потом набычился, скривил губы - никто из нужных ребят ему по пути сюда не встретился. Хоть бы в "кинотеатре" был кто-то живой, при деньгах или с "ширкой", с "колесами", с чем угодно, только б избавиться, пусть на короткое, но благословенное, счастливое время, от этой беспросветной муки.
"Кинотеатр" был пуст, как ампула после инъекции. Три увечных стула да пара грязных тюфяков вдоль стен составляли все его убранство. Ветер сюда не проникал, поэтому Стасу показалось, что он попал в теплое уютное жилье. Пока он тупо стоял с пустой головой, где не шевелилась ни мысль, ни мыслишка, дощатая дверь за спиной тонко скрипнула и наполнила его сердце радостью надежды - вдвоем или втроем легче что-нибудь сообразить или придумать. Но в "кинотеатр" вошел не "наркоша", а опрятно одетый незнакомец средних лет. Хорошо наметанным глазом Стас усек, что этот румяный и свежий, крепко скроенный мужчина на игле не сидит.
- Плохо тебе? - сочувственно спросил незнакомец.
Стас кивнул в ответ.
- Дать денег на ширку? - улыбнулся мужчина.
Стас в ответ лишь благодарно промычал.
- Ты, дружок, и говорить разучился? - мягко попенял незнакомец и запустил руку в боковой карман куртки, где обычно прячут бумажник.
"За деньгами полез", - от этой догадки Стас на секунду стал самым счастливым человеком на земле.
- Неужели на этой грязище валяетесь, спите, трахаетесь? - вытянутый указательный палец левой руки незнакомца был нацелен на замызганный тюфяк у стенки, и Стас невольно устремил туда взгляд, хотя знал, что ничего нового для себя там не увидит.
Он приготовился промычать в ответ, но не успел, потому что по горлу его сначала холодно, потом очень остро и, наконец, невыносимо больно скользнуло лезвие ножа. Стас понял, что этот мир состоит исключительно из воздуха - не из земли, воды, огня, а единственно лишь из воздуха, его много, безгранично много, но вот вдохнуть его, надышаться им нельзя, от этого дурманится в голове и что-то жидкое, теплое, липкое стекает по груди вниз, вниз, вниз, а сам Стас складывается, как перочинный ножик…
Мужчина толкнул его к стенке, на тюфяк, но этого Стас уже не почувствовал…
* * *
Капитан Игорь Бетко, как и многие другие горожане, находившиеся в зоне досягаемости, тоже содрогался от мерзкого смрада, источаемого оттаявшими фекалиями. Коммунальные службы не торопились вывозить всю эту "парфюмерию". По банальной, видимо, причине - нечем заправить машины. Бетко, тоже жилец третьего микрорайона, уходя на работу, старался, подобно ныряльщику, опускающемуся на глубину, задержать как можно на дольше дыхание. Во время одной из таких задержек ему пришла в голову успокоительная мысль, что, наверное, так и должен пахнуть вымирающий город. Он даже улыбнулся этой мысли.
Если честно, он давно бы унес отсюда ноги - несколько раз его настойчиво приглашал к себе Киев, и Игорь готов был дать согласие, если бы не старые родители, наотрез отказывающиеся уехать из Зеленого Клина. Оставить их, которым уже хорошо за семьдесят, Игорь не мог, потому как был единственным сыном.
День нынешний выдался относительно спокойным, если не считать разных там мелких происшествий, с ними легко управлялись подчиненные Бетко, потому он засел за отчетность, которую, как и все следаки, весьма недолюбливал. Спокойное настроение взбодрил, тонизировал звонок из Киева, из МВД.
- Что, Бетко, не надумал еще перебираться к нам? - весело спросил подполковник Кучугуров.
- Никак нет, - по-военному четко ответил Игорь. - Житейские обстоятельства не позволяют.
- И до каких пор будешь ждать? Пока яйца не поседеют? - милицейский юмор Кучугурова тонкостью не отличался.
- До этого, полагаю, еще далеко, - рассмеялся Игорь.
- Как вообще-то у тебя дела? Как дома? Вода-то холодная, надеюсь, есть? - Кучугуров в Зеленом Клине был несколько раз, так что о местных бытовых реалиях знал не понаслышке.
- Задыхаемся. Канализация наша накрылась медным тазом. Не город, а сплошной сортир. Хоть противогаз надевай, - снова рассмеялся Бетко, но тему развивать не стал.
- Сочувствую. А с работой как?
- Хватает. Как говорится, голова в цветах, а…
- …а жопа в мыле, - закончил за Бетко прямолинейный Кучугуров.
- Вот-вот. Город у нас проблемный, вымирающий, безработный сидит на безработном и безработным погоняет. Пьют по-черному, а отсюда…
- Ну, ясно… В общем, думай, Бетко, думай… Следователь ты классный, но слава - товар скоропортящийся. Сегодня тебя знают и помнят, а завтра забудут. Пока, бывай!
Едва Игорь положил трубку, как телефон зазвонил снова, но на сей раз настроения он не прибавил. На связь вышел ближайший помощник капитана, старший лейтенант Павел Лемешко.
- Игорь, мокруха… Нашли мертвым одного парня, скорее всего, наркомана… Где? Да в кочегарке обувной фабрики, той, которую снесли. Осматриваем место преступления, но убийца, ты его, между прочим, заочно знаешь, сработал, кажется, очень чисто.
- Что значит - заочно знаю? - раздраженно спросил Бетко.
- Сейчас поймешь. На пальтеце у убитого - записка. Как тогда, на трассе, помнишь, девчонка, Лена Ветрова…
- Паш, - закричал в трубку Бетко, - ничего там не трогай! Еду к вам, слышишь?
Серийный убийца, что ли? Только этого не хватало, зло думал капитан, он-то, как розыскник, как криминалист с определенным стажем, ведал, что маньяков ловить крайне трудно, потому что хитрость их изощренная, а изобретательность не знает границ. Об этом говорил не его собственный опыт, в его практике серийные убийцы, слава Богу, еще не встречались, а опыт чужой, описанный на страницах учебников и в специальной литературе. Что ж, Игоря Бетко ждет очень серьезное профессиональное испытание, и сейчас, трясясь в разболтанных служебных "Жигулях", он весь внутренне напрягся, как зверь перед прыжком.
В кочегарке находились, помимо Лемешко, судмедэксперт Саня Голицын, штатный милицейский фотограф Сергей Куценко и местный участковый Солдатенко. Самый разгар дня, поэтому в комнатушке, снабженной единственным окошком, вполне хватает света, чтобы разглядеть затерханные тюфяки, а если точнее, матрасы, снесенные с мусорок, три колченогих стула, обломки шприцев, огарки свеч, обрывки газет, какие-то тряпки, одно изъеденное молью ратиновое пальто большого размера, служащее, видимо, одеялом, распотрошенная книга Тургенева "Рудин", принесенная сюда неведомо с какой целью, наконец, основательно затоптанный, похожий на степную грунтовку, пол.
В убитое это, попахивающее скотством помещение вошел еще один человек - девушка лет восемнадцати-девятнадцати, с хорошенькой фигуркой, но заметно исхудалая, личико тоже не лишено привлекательности - карие выразительные, хоть и горящие лихорадочным блеском, с расширенными зрачками, что, несомненно, свидетельствовало о ее пристрастии к наркотикам, глаза, красиво вылепленные, хоть и искусанные во время, видать, ломки, губы, безукоризненно маленький носик.
- Анжела, его подружка, - кивнул на мертвого парня Лемешко.
Труп лежал на прорванном во многих местах матрасе в той же позе, в которой его обнаружили оперативники, а если точнее, Анжела, пришедшая сюда в половине второго дня - на левом боку, лицом к стенке. Бросалась в глаза прическа парня - коротко стриженую темноволосую голову украшал ярко-желтый, почти оранжевый "ирокез".
- Горло перерезано, - вполголоса сообщил Саня Голицын. - Причем мастерски, одним движением лезвия. Скорее всего, в руках убийцы был остро наточенный, почти как бритва, нож. У трупа признаки суточной окоченелости.
- Нож здесь?
- Нет. Убийца унес его с собой, - ответил Лемешко.
Бетко подошел поближе к убитому - тюфяк в том месте, где к нему прикасался кадык, был напитан уже подсохшей кровью, на правом лацкане черного, далеко не нового полупальто белела бумажка с компьютерным выводом: "ВЕТЕР, ВЕТЕР НА ВСЕМ БОЖЬЕМ СВЕТЕ…" Тот же кегль, та же желтая булавка.
- Слушай, Игорь, это какой-то чокнутый. И там ветер, и здесь… Он что, помешался на этом ветре?
- Как зовут убитого?
Лемешко уже приготовился открыть рот, но его опередила девушка:
- Витренко, - сказала она. - Стас Витренко.
Капитан Бетко мысленно вздрогнул: "Стас Витренко, Лена Ветрова… Что это - случайное, дикое совпадение или четкий, целенаправленный выбор жертв? Возможно и то, и другое. Пятьдесят, так сказать, на пятьдесят…"
- Еще раз внимательнейшим образом осмотрите этот, - хотел сказать "притон", но, встретившись глазами с Анжелой, передумал, - эту кочегарку, окрестности, - распорядился Бетко. - Труп - на детальную судебно-медицинскую экспертизу. Сообщите о смерти сына родителям, если они у него есть.
- Есть, - подтвердила Анжела и заплакала - тоненько, визгливо, безутешно.
- Успокойся, девочка, - притронулся к ее плечу Бетко. - Если не против, поехали со мной в управление, я напою тебя чаем, отогреешься. И расскажешь все, что знаешь о Стасе Витренко.
В последний раз взглянув на того, кто еще день назад был живым теплым человеком, чего-то хотящим, к чему-то стремящимся, хотя к чему может стремиться наркоман - единственно к дозе! - и все-таки он жил, дышал, ходил по этой земле, капитан Бетко отметил про себя, что Стас Витренко с его вызывающе ярким хохолком - кричаще желтым, если не апельсиновым "ирокезом", похож на петуха, вернее, на петушка с перерезанным горлом.
* * *
- Я голоден, как Иисус Христос после сорока дней поста в пустыне, - торжественно объявил Лемешко, возникнув на пороге кабинета Бетко, когда часы показывали уже половину восьмого вечера.
- Акридами, к сожалению, не располагаю, - улыбнулся Игорь. - Могу лишь предложить два бутерброда - с колбасой и салом. Так и быть, напою тебя чаем. Есть, между прочим, и кофе.
Лемешко выбрал кофе. Он с удовольствием перемолол крепкими зубами весьма увесистые, Игорева мама иных не делает, бутерброды, и, отхлебнув горячего кофе, вожделенно вынул из пачки сигарету и тут же настороженно покосился на Бетко.
- Да ладно уж, кури, - милостиво разрешил тот. - Никотин, как ты ошибочно считаешь, стимулирует умственную деятельность. Посмотрю в очередной раз, насколько это верно. Итак, что мы имеем?
Выходило так, что никаких вещественных доказательств, кроме двух одинаковых "золотых" булавок и двух записок с выведенными на компьютере словами, преступник после себя не оставил. Отпечатков пальцев на них не обнаружено. Как в первом, так и во втором случае - ни одного свидетеля.
Каким был повод для убийства? Пока что он неизвестен. Правда, жертвы носили родственные фамилии - Ветрова, Витренко, опять же в записках навязчиво эксплуатировалась тема ветра - в той, что нашли на Лене, содержался ясный намек на то, что преступник неуловим, он бросает смелый вызов правоохранителям, сыщикам, всему свету, стало быть, уверен в своей безнаказанности, второй же текст, приколотый к полупальтецу Стаса, не что иное, как цитата из Александра Блока, его поэмы "Двенадцать".
Почему именно эта цитата? Хочет дать понять, что он вездесущ, всепроникающ и спасения, защиты от него нет? Это предположение вполне может соответствовать истине. Да, кстати, использование блоковской строчки говорит о том, что убийца - человек образованный или просто начитанный.
- Прямо какой-то ветреный убийца, - пробормотал Лемешко, закуривая вторую сигарету с красноречивым, а может, издевательским названием "Бонд".
- Если б только ветреный, - протянул раздумчиво Бетко. - Ветреных людей на свете - тьма! Мужей, жен…
- Ну, ты же понял, какой смысл я вложил в это определение, - с напускной обидой произнес Павел.
- Еще бы, - улыбнулся капитан. - Но продолжим дальше. Жертвами преступника стали асоциальные элементы, причем по возрасту совсем молодые - проститутка, наркоман. Допускаю, что это был целенаправленный выбор.
- Кто-то возомнил себя санитаром леса?
- Вот-вот. Очищает общество от всякой скверны… Но вполне может быть, что это чистой воды случайность. Просто воспользовался моментом, что никого рядом нет, жертвы, по большому счету, хиленькие юнцы - девчонка, наркоман-доходяга, ну и…
- Я все же склонен думать, что это осознанная политика ветреного убийцы, - не согласился Лемешко. - Стаса ведь он прирезал не где-нибудь, а в притоне. Наверняка выслеживал, где, что и как, потом выбрал удобное время и удобное место - притон, когда рядом с Витренко дружбанов-наркош не было…
- Резонно, - похвалил старшего лейтенанта Бетко. - Паш, пока что поступим так: бери в помощь Слюсарчука и дай мне точную картину по городу: всех Ветровых, Витренко, Ветродуевых и прочих, чья фамилия связана с этим корнем. Второе - к каждому, кто носит опасную фамилию, приложи его социальный портрет: хороший это человек или редиска.
* * *
Опросы всех тех, с кем общался, был близок Стас Витренко, оказались безрезультатными, один к одному, как в случае с Леной Ветровой.
Папа и мама Стаса тяжело, конечно, переживали горечь утраты, но где-то в душе, боясь, наверное, сознаться в этом самим себе, чувствовали даже облегчение - сын, похоже, достал их до печенок, и в минуты отчаяния они наверняка желали его смерти. Отчасти их можно было понять - страшнее всего наблюдать, как родной человек добровольно убивает себя.
Друзья-наркоманы смерть Стаса восприняли философски, даже отрешенно - привыкли, что дама с косой регулярно прореживает их ряды. Все в один голос заявляли, что крупных долгов, как и смертных врагов, у их товарища по несчастью не было, и кто мог перерезать ему горло, нельзя даже и предположить.
- Мы все знаем, что подохнем рано, - сказал Миша Шульгин, самый старший из этой унылой компании и с наибольшим, естественно, стажем - колется уже двенадцать лет. - Бывает, конечно, всякое, но больше всего мы боимся умереть от передозировки. Кому мешал Стасик, не пойму. Он был неагрессивен, в чужие квартиры не лазил. Если что уносил, то только из родного дома…
Искренне оплакивала покойного лишь Анжела, первая из компании, с которой пообщался Бетко. Она честно призналась, что наркоманом Стасик стал из-за нее: чтобы переспать с ней, он и укололся в первый раз…
- До меня у него женщин не было, - плача, говорила Анжела. - Я это поняла сразу, как только он пришел к нам и посмотрел на меня. Он мне понравился сразу, и я захотела дать ему то, чего он так сумасшедше хотел. Но для этого он должен был стать таким, как я.
- Анжела, ты ведь неглупая девушка. Ну, эта ваша первая ночь… Или первый день… На грязном тюфяке, на заплеванном полу, в этой грязище и вони… Ну, как ты не понимаешь, что это… как лучше сказать, ну… не по-людски?
- Не знаю… В этом, между прочим, тоже есть своя прелесть, - Анжела несмело, беззащитно посмотрела на Бетко, плечи ее вдруг затряслись, она заплакала.
- Мы со Стасом хотели завязать с наркотой, стать, как все, пожениться… Он добрый был. Он безобидный был, как…
"…Как муравей", - вспомнил капитан Тому, подружку Лены Ветровой.
Бетко добросовестно опросил всех, с кем так или иначе соприкасался Стас Витренко, хотя знал, что следствие не удастся продвинуть ни на йоту - кажется, в этих двух преступлениях такие мотивы, как месть, деньги, ревность, ограбление и прочая, начисто отсутствуют.
Нужно много думать, анализировать, сопоставлять, привлечь в союзники интуицию, чтобы понять, какой побудительный мотив движет этим странным убийцей.
* * *
Лемешко со Слюсарчуком понадобилась неделя, чтобы составить список всех тех, кто носит в Зеленом Клине "ветровую" фамилию и каждую персоналию снабдить ее социальным портретом. В родстве с ветром значились 34 человека, из них 15 - дети школьного возраста, за которыми если что и водилось, так чисто детские шалости. Взрослых, стало быть, 19 человек, из них шестеро бабок и один дед, им уже за семьдесят и за восемьдесят, из дому практически не выходят. Остается чертова, так сказать, дюжина взрослых людей, которые способны стать объектом внимания "ветреного" убийцы, если, конечно, у них рыльце в пушку.
- Среди этих 13, - сказал Павел Лемешко, - есть двое, репутация которых замарана. Остальные вроде бы добропорядочные граждане, по крайней мере, так удалось выяснить методом независимых характеристик. Хотя в душу к этим людям не заглянешь. Не исключаю, что наш маньяк информирован намного лучше нас с тобой.
- Вы, надеюсь, собирали эти характеристики не в лоб, ненавязчиво? - поинтересовался Бетко.
- Обижаешь, начальник. Каждому рыбаку известно, что рыбу распугивать нельзя.
- Так кто же эти двое? - нетерпеливо спросил капитан Бетко.
Часы в его кабинете показывали половину седьмого вечера.