Я открыл дверь на кухню и… радостно заорал, потому что мать поила чаем Олега! Его я даже не отчимом своим считал, а другом. Они оба подскочили на табуретках, потому что не слышали, как я вошёл. Но я всё-таки заметил, что мать с Олегом держались за руки. Чай уже остыть успел, пока они любезничали. Да и мое появление, между прочим, проморгали. Спасибо Вильке - не выдал. С ним, конечно, погуляли, чтобы не скулил всё время.
Олег похудел, загорел, и усы посветлели. Мне понравился его новый костюм в голубую полоску, галстук в зигзаг. Да у нас ним вообще никогда конфликтов не было. Даже с матерью я и то больше пререкался. Так переживал, что он к нам никогда не вернётся. А вместо него начнёт ломиться сюда чужой мужик, которого я на фиг видеть не хочу.
Олег, конечно, растаял. Схватил меня под мышки, поднял повыше. Мать пискнула со страху, потом рассмеялась. Она сразу поняла, что мы оба очень рады встрече.
- Олежа, Русик в своём репертуаре! Да где ты шатался, горе моё? Давай-ка, мордаху вымоем. Андрей звонил несколько раз, чтобы я не волновалась, а всё равно тревожно. Хорошо, что Олежа приехал, отвлёк меня. Говорит, только вещи на Войкову забросил - и к нам…
- Да, Татьяна, всё по-прежнему. И Руслан является посреди ночи, раненый. Пса мы выводили - не волнуйся.
Олег наконец-то поставил меня на пол. Но я не отпускал его руки - а вдруг уйдёт? Но я не отпущу его. Я заставлю их с матерью вместе жить, трупом лягу. Раз не хочет быть одна, пусть сходится обратно с Олегом. Я бы ещё Озирского у себя принял, но он уже Гетке сделал предложение. Пусть мне только десять лет и пять месяцев, но я уже многих вынудил считаться с собой и с моим хозяином Темиром Махмиевым. А после и Озирский узнал, на что я способен. Имею право высказать своё мнение, и мать об этом знает.
Сервиз-то, вижу, она выставила кузнецовский - самый лучший. Только не на кухне нужно гостей принимать по высшему разряду, а в большой комнате. Там и розы в вазе лучше смотрятся. Олег притащил их пятнадцать штук. Розы даже не красные, а алые. Самые зашибенные - с моей точки зрения.
- Руська, я тебе подарки привёз - от себя и от Боба. - Олег подмигнул матери. Та уже рванула за кейсом, но я схватил её за руку. - Это, в основном, лазерные диски к твоему компьютеру, видеокассеты и прочая мелочь. Но, главное, швейцарские часы - ведь я летел через Берн. Здесь таких нет. Татьяне, во всяком случае, понравились.
Я увидел, что мать часики уже надела. Вино у них стоит - "Фонтини", итальянское. Матери-то из-за сердца пить нельзя, а как откажешься? А на подоконнике бутылка ликёра, непочатая. Наверное, для приправки фруктового салата. Хорошо, что у нас в холодильнике всегда есть запас продуктов - на случай приезда гостей. Мы-то собирались Андрея принимать, потому что Олега не ждали. Мать боялась, что бывший муж никогда даже не заглянет к нам. Найдёт себе иностранку и останется у неё. Оказалось, что не нашёл. Наверное, и не искал. Олег своего, если хочет, всегда добьётся.
- Как там дядя Боря поживает? - Я уселся верхом на свободную табуретку, придирчиво оглядел стол. Но грязными руками ничего трогать не стал.
- Борис с Жанной передают тебе пламенный привет. Я покажу фотографии - мы снимались в Торонто. Их дочке Деборе уже пять месяцев. Кстати, одета она по-взрослому, только вещички все маленького размера. Не то, что у нас - пеленки-распашонки. Там грудные детишки щеголяют в джинсовых комбинезонах, в маечках, в кепочках. Даже в кроссовки микроскопические их обувают. Само собой, кругом памперсы, электронные игрушки. Бегают, между прочим, как живые…
- Как я рада за них, не сглазить бы! - с чувством выдохнула мать. - Наконец-то Боря наш пристроен. И, похоже, насовсем. У них свой дом?
- Нет, пока живут у Макса Вишневского, отца Жанны. Но, думаю, у Боба с этим проблем не будет - его везде с руками оторвут. Такой химик всем нужен. Говорит, даже из Пентагона предложение получил, не говоря о всяких прочих. Но Боб старается не вестись на заманчивые варианты. Как всегда, подходит ответственно.
- А Макс, тесть-то его, ведь неплохо устроился, - вспомнила мать.
- Да, жаловаться грех. Математикам тоже есть, из чего выбирать. Всё время уговаривает зятя сжечь за собой мосты и забыть о прошлом. Только вот Боб мне признался, что мучается ностальгией. Мы ночами напролёт сидели, вспоминали. И никак ему с Россией, с Москвой не порвать, представляешь? Часто снится Востряковское кладбище, с родными могилами. А проснётся и вспомнит, как оно далеко… У Жанны-то все чувства притупились. Осталась одна сумасшедшая материнская любовь. Дебора на Юльку, свою старшую сестру, похожа - один в один. И одновременно - на покойную бабушку, в память которой названа. Короче, полюбовался я на эту семейную идиллию, и затосковал. Дураки мы с тобой, Татьяна, были, когда расставались…
Он держал нас с матерью за руки, будто мы водили хоровод. И меня вдруг пробило на сильные чувства.
- Ночуй у нас. Хочешь - отдельно ложись, а хочешь - с матерью. Теперь места много.
Олег расхохотался. А мать покраснела и отвернулась. Небось, не знала, как им лечь, а тут я сам предложил.
- Развелись мы, Руслан, и оба поняли, что лучше друг друга всё равно никого не найдём…
Олег чуть не лопнул от удовольствия. Думал, наверное, что я буду против.
- Чтобы объединиться, нужно размежеваться, как говорили классики марксизма. Мы проверили свои чувства. И оказалось, что двенадцать лет назад поступили правильно. И это - несмотря на все неприятности, через которые довелось пройти. Ты, Руслан, в курсе дела, и скрывать нам от тебя нечего. Татьяна жила с твоим отцом. Я - с другой женщиной, тоже из "Плешки"*. Лидия Дегонская недавно вышла замуж. Надеется в этом союзе завести ребёнка. Я ей, к сожалению, не смог помочь осуществить мечту…
- Олежа, а надо ли Русику об этом знать? - Мать испуганно захлопала глазами.
- Тань, он уже и не то знает! - махнул рукой Олег. - Давай, не будем ханжами. Так вот, Руслан, я сегодня сделал предложение твоей матери - второй раз в жизни. И она его приняла. По-моему, союз станет только крепче, если никто насильно не держит. Мы принимаем решение осознанно, уже зная, что было в нашей семье. И постараемся этого не повторять. Татьяна призналась, что очень тосковала без меня. А я - без неё…
- Да что вас всех прохватило женихаться-то? - не выдержал я. - Весеннее обострение, что ли? - Тут я опомнился и прикусил язык. - Ладно, благословляю! Живите в любви и согласии сотню лет, пока не умрёте в один день. Олег, без шуток, если бы ты не приехал, я бы сам позвонил.
- А кто ещё сделал предложение? И кому? - тут же прицепилась мать.
- Мужик один, ты его не знаешь. - Мне пришлось соврать, чтобы выкрутиться.
- Ты всё с Андреем работаешь? - Олег будто прочитал мои мысли. Я утвердительно промычал.
- Кого ловили-то? В засаде, что ли, сидел? Вон, грязный весь. И фейс* поцарапан. Взяли преступников-то?
- Взяли. Мать, помнишь, брата в сестрой убили и затопили в пруду? Ну, в Новогирееве! Так вот, виновники завтра сдадутся милиции и за детишек ответят.
- Это каких детей убили? - Олег сразу стал серьёзным.
- Тайна следствия, извини. Не имею права распространяться. Но мать-то всё знает. В начале четверти, когда ты уехал, Андрей попросил меня помочь в расследовании. Она тебе расскажет, пока я моюсь. Дело-то громкое было. По телику передавали сюжеты, газеты писали. Наверное, опять напишут, когда преступники сдадутся.
- Да, Русик, иди-ка прими ванну. А Олежа - после тебя. Ему тоже освежиться надо. Перелёт длинный, нервотрёпка на таможне. К тому же, он выпил. А ты не голодный, сынок? Я тебе, после ванны, салатика "Оливье" положу.
Тут я вспомнил, что после корюшки в Строгино ничего не брал в рот. Впрочем, и сейчас особенно не тянуло. Когда мать ушла в ванную и пустила воду, я выпил подряд две кружки настойки чайного гриба. Олег всё это время внимательно на меня смотрел. Потом протянул руку и поднял мою голову за подбородок.
- Колись, откуда царапины? Не совсем свежие, но и не давнишние. Даю слово, что Татьяне не скажу. Пока она не вернулась, признавайся.
- Это я попал под поезд метро. Ребята с бензоколонки на Осташковской меня приговорили…
Олег разинул рот, и его усы обвисли. А в глазу даже лопнула жилка. Мирный человек, доктор экономических наук. Не ему про такие кошмарики слушать. Но ведь сам набился - пускай терпит.
- Дальше, - шёпотом потребовал Олег.
- Мальчишка им конкуренцию составил - тоже драил машины, совал шланги в бензобаки. Ведь в одном доме жили, друзьями считались. Но нет, не захотели с ним выручку делить. Ребята уже воровали, особенно их лидер. А парень про это узнал, пообещал разоблачить. Они на него напали, облили бензином и подожгли…
- Насмерть? - Олег даже закашлялся.
- Не спасли, к сожалению. И ничего этим уродам не грозило, потому что не было четырнадцати лет. Разве что специнтернат для главаря. А как первоначальный капитал сколачивать, так они большие, далеко глядят.
- Неужели вот так, сразу, взяли и сожгли? И ты с ними сцепился…
- Врать не буду, его предупреждали. Первый раз - на словах. Потом сильно побили. Ну, а на третий раз бензином из бутылок обрызгали и бросили спичку. Так, представь себе, она в полёте погасла! А в зажигалке, смеяться будешь, газ кончился. Так нет, специально сбегали и купили в киоске новую.
- Да над чем же тут смеяться-то? - У Олега даже американский загар куда-то пропал. Он сидел бледный, как стена, и неподвижно смотрел на меня. - После таких аутодафе* жить не хочется на свете.
- Они, суки, разбежались тогда, а потом всё отрицали. Якобы пацан по дурости себя запалил. Андрей меня к ним внедрил, и я записал разговоры. Это ещё осенью было, в прошлом году. Пахана их закрыли в интернат, а младшие, оказалось, на Пресне пасутся. В метро их увидел, но особо не испугался. Понятно, что там жечь не станут. Андрей передал, что меня приговорили - чтобы осторожнее был. Ведь на "ять" против них сработали. А законы наши милосердные всех посадить не дали. Но полгода уже прошло, и я расслабился.
- Они тебя с платформы столкнули? - У Олега дрожали и руки, и губы, и усы. Я даже не знал, что он так за меня переживает.
- Ага. Подходит поезд, в сторону "Баррикадной", и тут меня в спину толкают, со всей силы. А состав-то уже рядом. На перроне люди заорали, как резаные, потому что машинисту уже ничего не сделать. Те, кто толкнул, сразу смылись, затерялись в толпе. Думали, что мне кранты. А я знал, как себя вести в таких случаях. Сама Александра Антропова инструктировала. Однажды ночью мы спустились в метро - по предварительной договорённости. И я тренировался падать в выемку между рельсами…
- Вот и оставь вас одних! - Олег вскочил с табуретки, распахнул створку окна. В кухне тут же запахло дождиком и свежей травой. А когда мы ехали, была ещё сухо. - Что дальше-то произошло?
- Тут главное - на контактный рельс не наступить, а ведь очень хочется. Наступишь - сгоришь в головешку. Мне с платформы начали руки тянуть. Но хвататься за них нельзя, Александра Сергеевна говорила. Это отнимает драгоценные секунды. Ладно, я в лёгкой кожаной куртке был. Грохнулся в выемку, и поезд надо мной прошёл. Не зацепил, ничего…
- Да неужели?! - Олегу показалось, что я малость приврал. - И ты только лоб поцарапал? Никаких других травм нет? И психозов тоже?
- Говорю - одежду не зацепило. Я на несколько секунд сознание потерял, когда был под поездом. А то рехнулся бы, наверное. Увидел момент своего рождения. Это мне потом Андрей объяснил. Я ору на руках у тётки в очках; она ещё в маске и в резиновых перчатках. Меня над головой поднимает и всем показывает. Но голосов никаких не слышно - всё будто в вату уходит. Только рот открываю и ногами дрыгаю, сам весь в крови. А дальше - вдруг вопли на платформе. Оказывается, электричество уже отключили. Дежурная бежит, мент из пикета. Потом врачи прикатили и под землю спустились. А я встал и побежал к часам. Меня на платформу тащили человек десять, а остальные вокруг толпились…
- Действительно, тебя принимала пожилая женщина в очках - профессор Серебрякова. Показывала всем, подняв над головой, потому что ты родился живым вопреки всем прогнозам. Принял косое положение, пошёл плечом. В таких случаях, чтобы мать спасти, ребёнка… м-м…
- Понятно, убивают, - подсказал я.
- Да, выпускают мозги. Так вот, Серебрякова произвела некоторые манипуляции, вернула тебя в нужное положение и извлекла щипцами. Всё было очень торжественно и волнительно. Мы тогда ещё не знали, какого уникального ребёнка Серебрякова сохранила для общества. Пусть земля ей будет пухом…
- Она умерла? - опечалился я.
- Да, в девяносто втором. Сама детишек спасала, а её угробили на операции по поводу рака лёгких. Курила она много, нервничала. Не учли состояние сердца, когда давали наркоз. Понятно - разруха, всем всё до лампочки. Так вот, она призналась мне: "Когда ваш мальчик закричал, я чуть умом не тронулась от счастья. Мысленно уже примирилась с потерей ребёнка. Но глаза боялись, а руки делали". Вот так, Руслан. - Олег наконец-то зажёг сигарету, затянулся. - Матери про метро ничего не говорил? Молодец, что скрыл. Она бы не вынесла.
- Сказал, что драка во дворе была. - Я услышал шаги матери у самой двери на кухню. - Давай про другое, Олег, пожалуйста. Придумай что-нибудь!
- Так сколько у тебя четвёрок в году? - строго спросил Олег. Мы как будто ни о чём другом и не говорили. - Две или три? Не снизилась успеваемость, пока бандитов ловил?
Это он здорово ввернул. Я вполне натурально пожал плечами.
- Не знаю, будут ещё две контрольные. Но четвёртую четверть кончаю с тремя четвёрками. Русский, литература и география. Мам, как там ванночка?
- Всё готово, Русик. Я твою любимую пенку растворила.
- А по географии-то почему? - Олег поднял светлые брови. - Не выучил, что ли?
- Отношения испортил с училкой. Не поздоровался с ней первым на улице, и всё.
- И она отомстила? Бывает. Ладно, иди, купайся.
Олег всегда правильно меня понимал, не хватался за сердце и не капал корвалол. Сейчас он отправился в комнату и увидел клетку под платком.
- Откуда у вас такой редкий и дорогой попугай? Деньги девать некуда?
Мать хлопотала вокруг нас, перекинув полотенце через локоть, как официант в ресторане. Услышав про попугая, она всплеснула руками.
- Ой, я Сергею забыла воду в ванночку налить! Олежа, это не наша птичка, а Геты Рониной. Русик с ней дружит. Её папа взорвался в машине, помнишь?
- Это когда Андрея арестовали? Да, конечно, помню. А попугай говорит?
- Сергей-то? Ещё как! - Я сорвал платок, и ошалевший попугай закачался в кольце, встряхиваясь и хлопая крыльями.
Мать тут же прибежала с чашкой, наполнила поилку. Потом отошла к дверям, виновато глядя на нас. Я ткнулся носом в прутья клетки.
- Серёж, это Олег приехал! Он будет здесь жить. Познакомьтесь. Скажи ему: "Добрый вечер!"
- Да уже скоро утро наступит, - усмехнулся Олег. - Беги, Руслан, ванна остынет.
Хорошо, что Олег ни от какого мата в обморок не упадёт. Я ведь даже не знал, что так люблю своего отчима! Перебесились они с матерью, и ладушки. Теперь можно и успеваемость подтянуть.
- Руська, дай "дымку"*! - проверещал Сергей и раскачался сильнее.
- Какого тебе "дымку"? Воспаление лёгких недавно было! Лучше бы поздоровался, невежа.
Олег даже захлопал в ладоши. Он всегда понимал юмор.
- Водочки! - продолжал капризничать попугай. Он сунул клюв в поилку, потом напыжился и посмотрел на нас круглым глазом. - Дай картошечки! Картошечки кр-рошечку!
- Он смешной, когда пьяный. - Я быстро размял картофелину с хлебом. - Но всё же я тебя к Гетке отвезу. Надоел ты мне, болтун. С тобой экзамены не сдашь.
- Русик, я бельё собрала. А ведь ты ещё покушать должен. Вон, лицо совсем ссохлось…
- Иду! - Но я всё-таки понаблюдал за тем, как Сергей кушает. - Мам, когда он кончит, накрой его и отнеси ко мне в комнату. Вчера, между прочим, платок упал на пол. Так Сергей до утра каркал и ругался.
- Ладно, Русенька, я прослежу за этим. А ты, когда искупаешься, выпей сразу же чайку с мёдом. Соседка угостила - ей с горной пасеки привезли.
- Вот это дело!
Я чмокнул мать в щёку, что бывало очень редко. Потом сдёрнул с себя "варёную"* куртку, пристроил на вешалку. Стряхнул с ног и отправил в тумбочку кроссовки. В одних носках прокрался в гостевую комнату и увидел, что диван не застелен. Значит, мать с Олегом лягут вместе. Так и есть - в её спальне всё готово. Чистое бельё, две лишние подушки. Олег любит высокие изголовья. Я по-доброму усмехнулся и тихо прикрыл дверь.
Они ждут, когда я усну. Тоже, нашли младенца! Сами друг на друга наглядеться не могут. Не маленькие уже. Ему тридцать восемь в июне стукнет, а матери идёт тридцать первый год. Пора жить, как нормальные люди. И я с сегодняшнего дня - просто школьник, которому нужно кончать учебный год. В агентстве Озирского завершил четвёртую четверть с отличием.
Щёлкнув задвижкой, я сорвал с себя одежду. Сбил её в ком и бросил под крышку плетёного короба для белья. Горло дерёт, блин - не долечился ещё после весенней простуды. Попью чаю с мёдом - вдруг поможет? Ведь скоро нам с матерью ехать в Венгрию, на озеро Балатон. Может, и Оксанку с Октябриной прихватим - надо потом уточнить.
Я крякнул, набрал в лёгкие побольше воздуха и сиганул в ванну. Пена, сверкая и лопаясь, громоздилась над зеленоватой водой. Я крепко зажмурился, нырнул. И только тут вспомнил, что забыл передать матери привет от Озирского.
1997 год, С.-Петербург
Новая редакция - 2014–2016 г.г., пос. Смолячково, С.-Пб.
Необходимые пояснения к тексту
КОЛЁСА - таблетки
"МЕЛКИЕ" - маленькие, младшие дети (жарг.)
"ЧИНАРИК" - окурок
"ЧИСТУХА" - чистосердечное признание
МЭР - Мэр Санкт-Петербурга А.А.Собчак (1937–2000), пост занимал с 1991 по 1996 г.г.
ФРАНКИ - денежная единица Франции до введения евро в 2002 году
ПОКУЛИКАТЬ - поговорить (жарг.)
ФЛЭТ - квартира (жарг.)
КОЛДУН ВУДУ - жрец ВУДУИЗМА, негритянской религии, согласно которой умерший человек может ожить, превратившись в ЗОМБИ, и стать рабом колдуна
В ТЕ СТРАШНЫЕ ДНИ - имеются в виду октябрьские события 1993 года
ЧАЛИЛСЯ - сидел в тюрьме, лагере (жарг.)
"ТУБЗИК" - туалет (школьный жаргон)
НУВОРИШ - богач-выскочка, недавно разбогатевший за счёт торговых операций
ЧИКАТИЛО - А.Р.Чикатило (1936–1994), маньяк-убийца, на счету которого 54 жертвы. Был расстрелян по приговору суда
КОНТРОЛЁРЫ - тюремные надзиратели
"БОЛИВАР" - шляпа определённого фасона
МАКИВАРА - спортивный снаряд
"ОЧНЯК" - очная ставка (жарг.)
ХИДЖАБ - женский головной платок у мусульманок, полностью скрывающий волосы
ШКОНКА - койка в тюрьме, лагере (жарг.)