- Ну как, вспомнили? - жестко спросил капитан, прервав гнетущее молчание.
- А мне и вспоминать нечего, - снисходительно объявил Евгений Романович. - С двадцать четвертого по двадцать седьмое июня я был в Казани на свадьбе у племянника. В этом нетрудно удостовериться. Вы удовлетворены?
- Вполне. А что вы скажете, Дина Кондратьевна?
- Вечером двадцать шестого я была на работе, - неуверенно взглянув на капитана, Щербакова отвела глаза.
- В котором часу вы закончили работу?
- Кафе закрывается в двадцать три часа.
- Вы, видимо, забыли, что двадцать шестого был понедельник, - напомнил Андрей.
- Ой, верно! - пересилив себя, натянуто улыбнулась официантка. - Совсем из головы выскочило.
- Я могу вам помочь. Кафе закрылось в восемь. Приблизительно полчаса у вас ушло на сдачу смены и наведение марафета. Так?
- Да, - чуть помедлив, подтвердила Щербакова.
- Что было дальше?
- Я пошла домой.
- Вас кто-нибудь провожал?
- Никто меня не провожал, - целомудренно потупила взгляд Щербакова. - Ведь Жени не было в городе.
- Ах, да, конечно, - Андрей едва удержался от искушения спросить официантку о ее многочисленных поклонниках. - Но как, в таком случае, вы объясните, что в начале десятого вас видели в парке в обществе мужчины?
__ Диана, что это значит? - грозно воскликнул Салахов.
- Клянусь тебе, я не знаю, о чем идет речь. - Закусив губу, Дина Кондратьевна полезла было в сумочку за носовым платком, но вовремя спохватилась.
"Недурно, - констатировал Андрей. - В лучших традициях Шекспира. Партнерша чуть фальшивит, но главный герой-любовник великолепен".
- Дома поговорим, - многообещающе прошипел Евгений Романович.
- Уточняю место действия, - нарушил семейную идиллию капитан. - Боковая аллея возле газетных стендов. Вы идете с мужчиной в сторону станции детской железной дороги. Вы чем-то напуганы. Припоминаете?
- А-а, вот вы о чем! - лицо Щербаковой прояснилось. - За мной действительно увязался какой-то тип, но я его быстро отшила.
- Что за тип? Внешность, приметы?
- А я его не разглядывала, - передернула плечами Дина Кондратьевна. - Мало сейчас маньяков развелось? Пожилой, с гнусавым голосом и козлиной бороденкой.
"Врет! На ходу сочинила…"
- Вам навстречу шли дружинники. Почему вы не обратились к ним за помощью?
- Стала бы я позориться перед людьми. Да он и сам слинял, когда понял, что нечего ловить.
- Мне не совсем ясно, зачем вы избрали такой маршрут, - Андрей пристально взглянул на официантку.
- Я часто так хожу, когда хочется подышать свежим воздухом после работы.
- Дослушайте, какое все это имеет значение? - Салахов вновь начал проявлять признаки нетерпения. - Сидим здесь, как в мышеловке, отвечаем на какие-то дурацкие вопросы, невесть в чем оправдываемся.
- Дело в том, - Кондрашов сокрушенно вздохнул, - что как раз в то время, когда Дина Кондратьевна после напряженного трудового дня вдыхала живительный озон, в районе газетных стендов был убит человек. Такое вот неприятное совпадение.
- Что вы этим хотите сказать? - окрысился Евгений Романович.
- Ничего. Просто беспристрастно оперирую фактами.
- А при чем здесь Диана? Неужели вы ее подозреваете? - продолжал гнуть свое Салахов. - Но ведь это даже не смешно!
- Вот что. Сейчас мы подъедем в управление, там вы напишете объяснительные и, если ваши показания подтвердятся, мы с вами распрощаемся. - Андрей решил не упоминать пока о найденной на месте преступления записке, поскольку эффект неожиданности не сработал.
- Никуда мы не поедем, - угрюмо запротестовал Салахов. - Это произвол! Я этого так не оставлю!
- Поедете, Евгений Романович, поедете, - не терпящим возражений тоном произнес капитан. - Иначе мы будем расценивать ваш отказ как нежелание помочь следствию, что само по себе наводит на определенные размышления. А может, вы и впрямь чего-то боитесь?
- Мне нечего бояться, - Салахов в бессильной злости сжал кулаки. - Но, поймите, у каждого человека есть свои планы, какие-то дела. В конце концов, через четыре часа у меня самолет, а еще нужно заехать домой за вещами.
- Ну, за такой срок мы управимся, - уверенно заключил Кондрашов. - В крайнем случае, попросим Сергея Вадимовича, он вас подбросит.
Максимов молча кивнул.
- Нет уж, премного благодарны, сами как-нибудь доберемся, - скривил губы Салахов.
- Тем лучше. Тогда я отдам распоряжения, и можно ехать.
Выглянув из машины, Андрей тихо обратился к оперативнику в белой рубашке:
- Валентин, оформи изъятие выигрышных билетов Щербаковой и пулей к почерковедам! И сними ты, Христа ради, этот галстук. - Повысив голос, чтобы было, слышно сидящим в машине, капитан добавил: - Остальные едут за нами.
ВТОРНИК,
11 ИЮЛЯ
Из заключения почерковедческой экспертизы.
…Исследуемыми объектами являются части "А" билетов лотереи "Спортпрогноз" с отсутствующим рукописным текстом (цифры 1, 2, 25 и знак "X"). Для сопоставления даны объяснительные записки Щербаковой Дины Кондратьевны и Салахова Евгения Романовича от 10 07.1989 г., а также идентифицированный ранее образец почерка Давыдова Ильи Семеновича.
… В результате исследования установлено: цифры на билетах лотереи "Спортпрогноз" написаны устойчивым, прямолинейно-угловатым, размашистым по горизонтали почерком. Перечисленные признаки не совпадают с индивидуальными особенностями почерков Щербаковой Д. К., Салахова Е. Р. и Давыдова И. С. Имеющиеся различия не могут быть объяснены вариационностью почерка.
На основании вышеизложенного прихожу к выводу о том, что части "А" билетов лотереи "Спортпрогноз" заполнены иным лицом.
Эксперт Березовский М. Е.
После нелицеприятного разговора с начальником управления Кондрашов возвращался к себе в мрачноватом настроении. И первым, кого он встретил в коридоре, оказался Олег Гончаренко. Майора Андрей не видел несколько дней, но догадывался, что тот с повышенным интересом следит за ходом расследования. Коротко поздоровавшись, Кондрашов приостановился возле дверей своего кабинета.
- Опального боярина уже и в гости не приглашают, - притворно вздохнул майор.
- Заходи, - не приняв предложенного тона, сухо сказал Андрей, распахивая дверь.
Гончаренко не заставил себя упрашивать. Войдя в кабинет, он по-хозяйски расположился на стуле возле приоткрытого окна и принялся вполголоса напевать: "Не сыпь мне соль на рану", безбожно перевирая мотив.
- У нас что, намечается конкурс "Песня-89"? - не выдержал капитан.
- Ловко ты вчера заманил в машину эту парочку! - проигнорировав реплику, с наигранным энтузиазмом произнес начальник следственного отдела. И привычно почесал за ухом мизинцем.
- А толку-то? - пожал плечами Андрей, отметив про себя осведомленность коллеги. - У Салахова - стопроцентное алиби, а доказательств соучастия в преступлении Щербаковой у меня пока нет.
- И все же я бы на твоем месте подержал их трое суток. По крайней мере - официантку.
- Но для этого сперва нужно предъявить обвинение, - возразил Кондрашов. - А что прикажешь инкриминировать Щербаковой? Свидетельские показания дружинника она с легкостью необыкновенной свела к нулю.
- А результаты экспертизы?! - искренне возмутился майор.
- Да, от тебя ничего не утаишь, - усмехнулся Андреи. - Во-первых, почерковеды закончили работу только сегодня. Во-вторых, их выводы подтверждают версию, что официантка - подставное лицо. И не нужно обладать сверхпроницательностью, чтобы догадаться, кто истинный обладатель выигрыша.
- Кто? - невольно понизил голос Гончаренко.
- Преступник. И поэтому Дина Кондратьевна нужна мне на свободе. Надеюсь, она приведет нас к тому, кто так тщательно скрывает свое имя.
- Значит, причастность к делу Глеба Опарина ты отверг окончательно? - с деланным безразличием спросил майор. - А разве нельзя допустить такой вариант: некто использует Опарина в качестве слепого орудия преступления, а сам находится неподалеку, чтобы в случае чего вмешаться в ход событий?
Андрей молча уставился на собеседника, словно пытаясь отыскать скрытый дефект на полотне маститого художника.
Допустить можно все, что угодно, - наконец произнес он, - но в данном случае имеется одно обстоятельство, исключающее такую возможность.
- Какое обстоятельство?
- Самоубийство Опарина. Не проще ли ему было "прозреть" и сдать с потрохами своего работодателя?
- Ну, знаешь ли!.. - Гончаренко нервно простучал пальцами по подоконнику. - Я тебе уже высказывал свое мнение по поводу этого… самоубийства.
- Олег, ты заблуждаешься.
- Хорошо. Пусть я не прав. Но ты, надеюсь, понимаешь, что обсуждать мотивацию поступков морально опустившегося типа с нарушенной психикой - все равно что… - не найдя подходящего сравнения, майор обиженно махнул рукой.
Короткий стук в дверь положил конец затянувшемуся молчанию.
- Разрешите, шеф? - веснушчатое лицо Николая Лукьянченко показалось в дверном проеме. Завидя начальника следственного отдела, лейтенант смущенно поздоровался и остановился на пороге.
- Извините, вы заняты?
- Заходи, Николай, - приветливо кивнул Кондрашов, радуясь возможности прекратить тягостный разговор.
Гончаренко уловил перемену в настроении капитана. Поднявшись со стула, он церемонно преклонил голову,
- Не смею праздной болтовней отнимать драгоценное время нашего угрозыска. - Майор выдавил суррогат улыбки. - Вы все же обдумайте на досуге мою версию, Андрей Владимирович.
- Досуг нам только снится, - отшутился Андрей.
Когда за майором захлопнулась дверь, Лукьянченко недоуменно взглянул на Кондрашова:
- Что с ним, товарищ капитан?
- Ничего. Естественная реакция человека, попавшего в чертовски неприятное положение, - неохотно ответил Андрей. - У тебя вопрос?
- Нет. Хотел отчитаться о проделанной работе.
- По квартирным кражам?
- По кооперативу "Портретист", - ничем не выдал удивления лейтенант.
- А-а, - протянул Андрей, вспомнив, что на прошлой неделе поручал Лукьянченко исподволь заняться кооперативом.-Так что там у нас?
- У них, - озорно блеснув чуть раскосыми карими глазами, поправил начальника Николай. - В "Портретисте" все покрыто мраком секретности. Можно подумать, что они опасаются посягательств со стороны конкурирующих фирм на технологию изготовления черно-белых и цветных фотопортретов форматом восемнадцать на двадцать четыре. - Лейтенант саркастически улыбнулся. - Но я вышел на одного мужичка, который посвятил-таки меня в тайны Бургундского двора.
- Что за мужичок? - в голосе Кондрашова прозвучало едва заметное любопытство и в то же время некоторая отчужденность.
- О, это яркая индивидуальность, - живо откликнулся Лукьянченко. - Тощий, как вешалка, неопределенного возраста, с длинными отвислыми усами, орлиным носом, горящими черными глазами и трехдневной щетиной на бледном лице. Любитель поговорить за парой кружек пива о духовной нищете общества и полном забвении культурного наследия. Отец трех детей от двух жен. В недалеком прошлом - оперный певец, тенор, а ныне - безработный фотограф, уволенный из "Портретиста". Зовут его - Александр Маркович Старобинский. - Прервав поток красноречия, лейтенант взглянул на Кондрашова, но тот продолжал хранить молчание. - В кооператив он устроился в апреле этого года и продержался там ровно месяц - до первой реализации, после чего Геннадий Арнольдович указал ему на дверь.
- И где ты выудил эти сведения? - не выдержал Андрей.
- В пивбаре, - хмыкнул Лукьянченко. - У нас сложились на редкость доверительные отношения. Через пятнадцать минут знакомства Старобинский обращался ко мне не иначе как "мой кум Никуша", а я называл его "Шурик".
- Чем же этот Шурик не угодил требовательному начальству?
- Тут целая одиссея, - потер руки лейтенант. - Во-первых, попасть в кооператив не так-то просто. На все существует определенная такса. Ксива договорника стоит триста рублей, липовая запись в трудовой - двести, хочешь уйти на "вольные хлеба" - работать с кооперативным удостоверением на себя - пятьсот плюс ежемесячно сто пятьдесят. Во-вторых - план. В зависимости от мзды он может быть большой, средний и ничтожно малый. И, наконец, взаиморасчеты. Платежная ведомость - чистая фикция. В ней договорник только расписывается, а деньги из рук на руки выдает хозяин. Со Старобинским было заключено следующее "джентльменское" соглашение, которое, естественно, ни в каких документах не фигурирует: на план - сто заказов в месяц, из которых "Портретист" перечисляет алименты и прикарманивает разницу, а за весь сверхплановый набор Лекарь платит по три рубля плюс по два рубля за реализацию и "командировочные" на дорожно-транспортные расходы. Графские условия.
- Куманек Никуша, по-моему, в тебе заговорила зависть среднестатистического обывателя, - улыбнулся капитан.
- Ничего подобного, - энергично замотал головой Лукьянченко. - Но слушайте дальше. Старобинский как дурак прокантовался две недели в Тюменской области, благодаря природным способностям и коммуникабельности взял около трехсот заказов, или, как говорят фотонаборщики, "луриков", и на крыльях надежды полетел к своему благодетелю. А там происходит небольшая заминочка. Оказывается, все расчеты только после "кидки". Делать нечего, Александр Маркович терпеливо ждет, пока лаборанты и ретушеры выполнят работу, как вдруг случайно узнает, что свежеиспеченные портреты уже находятся в пути. Он - к Лекарю. В чем, дескать, дело? А тот ему] преспокойно объясняет: так, мол, и так, твой первый набор - пробный, если не будет большого процента "лома", значит, ты в расчете за трудоустройство и со следующего месяца будешь получать "как договаривались". Когда до Старобинского наконец дошло, что его облапошили, он с кулаками набросился на Геннадия Арнольдовича. В результате- оба очутились в Краснозаводском райотделе. Там после отеческой беседы, дежурный следователь Грицина составил протокол, а затем отпустил кооператоров улаживать взаимоотношения на общем собрании "Портретиста". Как вы сами понимаете, никакого собрания не было и в помине. Лекарь выдал строптивому работнику сто рублей "на погашение дорожных расходов" и расторг с ним договор. Такая вот история.
- Знаешь что, - развеселился Андрей, - напиши фельетон в газету. Что-нибудь типа "Портретист" в профиль и анфас". Получишь гонорар. А еще лучше - составь рапорт и передай его Айвазову в ОБХСС. Это хлеб их отдела.
- Я бы так и поступил, если бы не одно "но", - загадочно произнес Лукьянченко.
- Ты это о чем? - мгновенно посерьезнев, отрывисто бросил капитан.
- Дело в том, что Геннадий Арнольдович Лекарь… исчез!
Ответ поверг Андрея в замешательство.
- Как - исчез? Я ведь на прошлой неделе с ним разговаривал!
- Вот после этого он и исчез, - невозмутимо заключил лейтенант.
- Да что ты заладил: "исчез, исчез"! - завелся Кондрашов. - То невозможно прервать твои разглагольствования, то каждое слово - хоть клещами вытягивай! Откуда информация?
- От его жены, - с затаенной обидой в голосе лаконично ответил Николай.
- Ты можешь объяснить толком? - едва сдерживая нетерпение, Андрей до хруста в суставах сцепил пальцы.
- Вот я и говорю, - сдержанно откашлялся Лукьянченко, - придумал я простенькую солдатскую причину и пошел с участковым Иваном Бурко на Алуштинскую. Звоним. Открывает молоденькая женщина. Прическа в беспорядке, под глазами - темные круги, а в глазах - вопрос. Не успели мы представиться, как она вдруг спрашивает: "Что с Геной?" Я, признаться, немного опешил. Тут, говорю, недоразумение. Мы с товарищем Бурко зашли к вам по поводу проверки паспортного режима. А она: "Нет, вы мне лучше всю правду скажите!.."
- Погоди, - перебил лейтенанта Андрей. - Когда это было?
- Сегодня утром.
- Продолжай.
- Так вот, - Николай сделал волнообразное движение рукой, - в результате наводящих вопросов ситуация приняла следующие очертания: в воскресенье днем супруга Лекаря прибыла с курорта и, естественно, сразу поехала домой. Дома никого не было, во дворе заунывно выл пес, на кухонном столике горкой возвышалась неприбранная посуда с остатками пищи. Людмила Сергеевна решила, что Геннадий находится у матери и позвонила Софье Яновне, но та сообщила, что в этом месяце сына в глаза не видела, а заодно выразила свое "фэ" по поводу "полного отсутствия элементарной заботы о престарелых родителях". Никто из соседей, знакомых и работников кооператива с четверга Лекаря не видел. И за все это время - ни звонка, ни записочки.
- Очень интересно. Выходит, мой визит побудил Геннадия Арнольдовича уйти в бега. - Делая вид, что он размышляет вслух, Кондрашов пытался хоть как-то увязать странный факт исчезновения председателя правления кооператива с убийством Давыдова, выигрышем в "Спортпрогноз", официанткой, Салаховым…
- Вам видней, шеф, - словно издалека донесся до капитана голос Лукьянченко. - Я посоветовал Костиной подать заявле…
- Кому?! - подскочил на стуле Андрей.
- Людмиле Сергеевне Костиной - жене Лекаря. Подать заявление, - обескураженно повторил лейтенант.
Обхватив голову руками, Кондрашов отрешенно уставился в потолок. Разрозненные нити расследования в одно мгновенье сплелись в тугой узел вокруг предприимчивого хозяина "Портретиста". К казалось бы бесперспективной связке Давыдов - Лекарь добавилось решающее звено - вратарь футбольной команды. Теперь оставалось обнаружить связь с Щербаковой.
- Ну, конечно! - напрочь позабыв о присутствии в кабинете подчиненного, внезапно воскликнул капитан, с глаз которого словно спали шоры. - Геннадий Арнольдович Лекарь - он же Герольд!..
СРЕДА,
12 ИЮЛЯ
Из протокола допроса Костина Игоря Сергеевича, 1968 года рождения, инструктора по спорту спортклуба "Авангард". (Магнитофонная запись).
… Примерно за неделю до игры с "Трактором" Геннадий под вечер заехал ко мне домой. Некоторое время мы обсуждали общие темы, - знаете, когда говоришь одновременно обо всем и ни о чем конкретно, - но постепенно разговор перешел на предстоящий кубковый матч. И вдруг он предложил мне пропустить три-четыре мяча. Сначала я решил, что это глупая шутка, но Геннадий говорил совершенно серьезно.
Вопрос. Тогда уже было известно, что вы выйдете на поле в стартовом составе?
Ответ. Да.
Вопрос. Делал ли он вам ранее подобные предложения?
Ответ. Нет, никогда.
Вопрос. Как вы отреагировали на предложение пропустить несколько мячей?
Ответ. Я возмутился и сказал Геннадию, чтобы он убирался из моей квартиры. Тогда он потребовал немедленно вернуть ему долг.
Вопрос. О каком долге идет речь?
Ответ. Я занял у Лекаря две с половиной тысячи рублей на покупку "Жигулей". Естественно, такой суммы у меня при себе не было…
Вопрос. И он вас уговорил?
Ответ. Не могу простить себе этого… Понимаете, он сказал, что попал в полосу неудач, кругом в долгах, а тут еще райфинотдел сосет деньги… Напомнил о наших родственных отношениях, о том, как он заботится о моей сестре.
Вопрос. Чем Геннадий Арнольдович мотивировал свою странную просьбу?