- Много слышал о вас и от Павла Николаевича Николаева и от Геннадия Молодцова, - сказал на прощание Косте Кириенко. - О вас все говорят одно мало того, что профессионал, так ещё и везунчик страшный… Если за что возьмется, обязательно до конца доведет…
- Да ну, сглазите еще, - проворчал Костя. - Но на сей раз и впрямь повезло. Левушкину повезло…
Он отвез родителей Левушкина, а сам поехал домой отсыпаться.
Около своего дома он купил газету "Московский комсомолец". Ему сразу бросилась в глаза заметка в нижней части первой страницы, написанная мелким шрифтом.
"Павлик Морозов наоборот". Так была озаглавлена эта заметка. "Известный адвокат Григорянц сегодня ночью сдал правоохранительным органам своего сына предпринимателя Эдуарда Григорянца. Тот подозревается в покушении на убийство. В настоящее время подозреваемый находится во временном изоляторе на Петровке. Человек, на которого покушался подозреваемый, выжил и находится в районной больнице, ему была сделана операция. Адвокат Григорянц, прославившийся недавним процессом по делу авторитета Тимошкина по кличке Сныть, закончившегося оправдательным приговором и освобождением Тимошкина в зале суда, заявил оперативникам, явившихся по его же вызову задерживать Эдуарда Григорянца, что для него закон выше родственных связей."
- Вот тебе и Рубен Михайлович, - прошептал Костя, прислонившись к газетному киоску.
Он вошел в свою квартиру, быстро разделся и нырнул в постель, где тут же провалился в тяжелый крепчайший сон… Сколько он так проспал, он и сам понятия не имел.
- Пап! - услышал он над ухом голос сына Илюхи.
- А? Что? - встрепенулся Костя.
- Тут тебе звонят. Срочно, говорят… Вчера весь вечер звонили, но тебя не стали беспокоить… А сейчас уже без пяти восемь утра…
- Правда? Вот это я разоспался, - подивился самому себе Костя и бросился к телефону.
Звонила Зоя, она сообщила, что Андрей Левушкин пришел в сознание и горит желанием давать показания против Григорянца. Прежде, чем звонить в Управление, она решила позвонить ему.
- Приедете? - спросила она.
- Обязательно, - сказал Костя. - Люблю узнавать все первым. Спасибо, что позвонили.
Он чувствовал себя совершенно выспавшимся и бодрым, быстро собрался, позавтракал и поехал в районную больницу. Было ещё почти совсем темно, погода вконец испортилась, валил мокрый снег…
… - Проходите, раз приехали, - недовольным голосом произнес дежурный врач. - Рановато ему с серьезными людьми беседовать, по совести говоря… Но раз уж приехали в такую погоду из Москвы…
- А я вовсе и не серьезный, - возразил Костя. - Я ужасно веселый, и имею способность повышать людям настроение, в том числе и больным людям, и раненым тоже…
- Тогда ладно, - улыбнулся врач. - Наденьте только халат…
Андрей Левушкин был ещё очень бледен, но пытался улыбаться. Рядом с ним сидела Зоя с красными от бессонной ночи глазами.
- Это вы меня спасли, - прошептал он. - Спасибо вам. Я почему-то очень хочу жить… Хотя только позавчера собирался повеситься на шарфе на месте нашего преступления.
- Расскажите все по порядку, - попросил Костя. - Если вам не трудно…
Андрей рассказывал обо всем, происшедшем с ними тем августовским вечером. Зоя слушала, открыв от изумления рот, порой бледнела, порой краснела, охала от ужаса… Дойдя до настоящего времени, Андрей попросил Зою выйти. Та вышла молча, без возражений…
И только наедине Андрей рассказал Косте о последних днях своей жизни.
- Вот оно как…, - покачал головой Константин. - А её вы попросили выйти, чтобы никто не слышал о Малиновской и её друге?
- Да, - подтвердил Левушкин. - Я не хочу, чтобы их тревожили. По крайней мере, не приложу к этому своей руки. Они имели право на месть… И не их вина, что Евгений не выдержал угрызений совести. Я тоже был на пути к этому… Возможно, я бы этого не сделал, тут трудно сказать однозначно. Но, судьба есть судьба… Кому суждено быть зарезанным бывшим другом, не суждено повеситься, - перефразировал он слова известной пословицы.
- Да ладно вам, - усмехнулся Костя. - Вам не было суждено быть зарезанным, как вы сами изволите наблюдать…
- Благодаря вам, благодаря умелым рукам хирурга… А вообще-то, я, наверное, был достоин такой позорной смерти… На моей совести жизнь Алексея Малиновского, на моей совести судьбы Шилкина и Чугаева…
- Да почему вы так верите Григорянцу, что именно вы убили Малиновского? - недоумевал Костя. - Неужели вы не успели убедиться в том, что это подлец и мерзавец, ради своей выгоды способный на все. Кстати, могу вам сообщить, что он в настоящее время находится на Петровке…
- Поймали? - обрадованно спросил Левушкин.
- Поймали… Папаша его сдал…
- Рубен Михайлович?!!!
- Он самый…
- Этот зря не сделает ни шагу, - изумленно покачал головой Левушкин. - Значит, так было надо…
- Да? - вдруг пораженный какой-то мыслью, Константин побледнел. Надо, говорите? Извините меня, я сейчас…
Он выскочил из палаты, скинул с себя халат и побежал в машину позвонить по телефону так, чтобы его никто не слышал.
- Алло! Уголовный розыск? Майор Молодцов? Костя беспокоит. Я опять к тебе с просьбой, вернее… Короче, одна идея… Надо срочно обезопасить бывшего следователя областной прокуратуры Курбыко. Пусть Кириенко вызовет его на допрос, что ли? Короче, надо что-то делать, его жизнь подвергается опасности. А его показания могут нам очень пригодиться…
- Поздно, - тихо ответил Молодцов. - Мне звонили около получаса назад. А я не могу дозвониться тебе.
- Да, я оставил телефон в машине. А что такое?
- Дело в том, что вчера вечером бывший следователь областной прокуратуры Курбыко был застрелен около собственного дома…
- Эх, Рубен Михайлович, Рубен Михайлович, - повторял Костя. - И я-то хорош, такая простая мысль мне не пришла в голову… Хотя, наверное, было уже поздно. Он действует оперативно, несмотря на солидный возраст… На ходу подметки рвет.
- Думаешь, его рук дело?
- Да без сомнений. Теперь все, никаких свидетелей. Курбыко мертв, Малиновский мертв, свидетельница мертва, слова сына в расчет никто принимать не будет. Он теперь чист, как слеза ребенка, наш принципиальнейший адвокат. И подступиться к нему практически невозможно… Кстати, о Чугаеве ничего не известно?
- Чугаев вчера во второй половине дня задержан в Москве. По фотографии задержали, молодцы ребята…
- Ну и как он? Показания дает?
- Пока нет, но расколется, куда денется? Сделаем ему очную ставку с Эдуардом Григорянцем, расколется…
- А Григорянц что?
- Повторяет свое… А то, что Левушкин выжил, он ещё не знает… Богатый сюрприз его ожидает, думаю, он его не выдержит, выложит все… Кстати, за то преступление срок давности ещё не истек - даже десяти лет не прошло. Так что дела его весьма печальны.
- Ну, насчет того преступления ты не скажи… Свидетель-то один Левушкин. Эх, жалко Прокофьев оказался таким слабым…
- Сам признается, я в этом не сомневаюсь…
- Ладно, посмотрим…
Костя снова поднялся к Андрею Левушкину, пожелал ему скорейшего выздоровления и попрощался.
- Не бросайте его, Зоя, - шепнул он напоследок девушке. - Вы теперь у него одна надежда…
- Я и не собираюсь. Он хотел устроить мне красивую жизнь. А теперь я ему куда нужнее, чем он мне. И я очень рада этому обстоятельству…
- Слава Богу, Зоя, что на свете ещё остались такие люди, как вы, которые меряют человеческие отношения не через призму материальных ценностей… Счастья вам…
- Спасибо. Вам того же…
17
… Прошло более месяца. Неумолимо надвигалась весна. Таяли многочисленные снега, особенно обильные в эту зиму, ярче светило солнце, увеличивался день, все радостнее становились лица людей…
Костя дал свидетельские показания следователю Кириенко и занимался новым делом, а о том, как развиваются события вокруг Григорянца, узнавал только от майора Молодцова.
Левушкин выписался из больницы и сам явился на допрос в Управление Внутренних дел. Он подробно рассказал следователю Кириенко обо всем, что произошло в августе девяносто первого года и о своих злоключениях, произошедших в эту черную для него зиму. Об одном он умолчал - о тех людях, которые похитили его. Он говорил одно - лица их были под масками, кто такие, он не знает… Отвезли в какое-то место, поспрашивали и отпустили, вот и все…
Григорянц, как и предполагал майор Молодцов, раскололся быстро. Он раскис и подтвердил все, что говорил Левушкин, продолжая настаивать на том, что именно Левушкин зарезал ножом Алексея Малиновского. Его перевели в Матросскую тишину, где он постепенно стал совершенно терять человеческий облик.
Чугаев взял всю вину на себя, он говорил о том, что похитил и Левушкина и Григорянца. Только про похищения Левушкина и Евгения Прокофьева показания его были крайне путаны, он толком не мог ничего объяснить… С показаниями Левушкина и подруги покойного Прокофьева Нади они никак не сходились. Было совершенно очевидно, что во всем этом участвовали и какие-то другие люди, но вычислить их оказалось невозможно. Константин Савельев, проходивший свидетелем по делу, также не проронил ни слова про Малиновскую и Федора. Не сказала ничего об этом и Надя, так же как и Левушкин, говорившая, что похитители Евгения Прокофьева были в масках.
Труп Прокофьева был найден тогда же в феврале, рано утром на обочине одной сельской дороги. Экспертиза установила, что он покончил с собой путем повешения, но кто доставил его на дорогу, так и осталось невыясненным… Через месяц после этого отец Евгения Николай Иванович умер от обширного инфаркта.
Чугаеву было предъявлено обвинение по статьям сто третьей умышленное убийство Татьяны Григорянц и сто двадцать шестой - похищение человека с применением оружия, причем обвинялся он только в похищении Григорянца, похищения Прокофьева и Левушкина следствие отмело, как бездоказательные, Эдуарду Григорянцу - по статье сто одиннадцатой умышленное причинение тяжкого вреда здоровью и по статье сто двадцать пятой - оставление в опасности.
Установить, кто именно нанес роковой удар Алексею Малиновскому десять лет назад следствие так и не смогло, и дело было закрыто за недостаточностью улик и против Григорянца, и против Левушкина…
Левушкин женился на Зое и переехал жить к ней. Устроился на работу инженера по своей специальности… Из прежнего имущества у него осталась только машина "Ауди", которая, как ни странно, была обнаружена совсем неподалеку от одного подмосковного поста ГИБДД.
В апреле Константин нанес визит Рубену Михайловичу Григорянцу - он счел нужным вернуть аванс, данный ему его сыном. Он предварительно позвонил, ему ответил веселый вальяжный голос адвоката, который приглашал его приехать завтра.
На следующий день Костя приехал на Тверскую улицу.
- Заходите, заходите, - приветливо улыбался ему Григорянц. - Я все время размышляю вот о чем, в воздухе висят постоянные досужие разговоры о том, что народ у нас вороватый, люди непорядочные, что они достойны своей жалкой участи. Больше того, порой я сам их поддерживаю, Константин Дмитриевич, увлекаясь, так сказать, этой обывательской стихией. Но размышляя о конкретных людях, я убеждаюсь в том, что порядочных людей у нас значительно больше, чем воров и проходимцев. Вот вы, например, приехали вернуть деньги, данные вам моим сыном в качестве аванса. А ведь он о них даже не вспоминает. Ему не до них… Помимо его нелепого поступка, покушения на жизнь пусть и бывшего, но друга, выяснилось, что в его фирмах творятся чудовищные махинации, они недоплатили государству налогов на такую сумму, что её просто страшно вымолвить…
- Я слышал об этом, - подтвердил Костя.
- Да кто не слышал? Я как узнал, так и ахнул… У них долгов больше, чем собственно имущества… Просто поразительно, только у нас могли существовать припеваючи подобные фирмы… До поры, до времени, разумеется. Так вот, сын мой находится в столь плачевном и жалком состоянии, что ему не до тех денег, выплаченных вам в качестве аванса. И тем не менее, вы сами нашли нужным явиться ко мне и вернуть аванс. Разве же это не проявление порядочности?
- Да и вы, Рубен Михайлович, проявили наивысшую порядочность, сдав правоохранительным органам своего сына, - вторил ему Костя с каменным выражением лица. - Вы просто настоящий стоик…
- Да? - посмотрел на него сквозь роговые очки Григорянц, словно желая отыскать в его словах сарказм. Однако, ничего неприличного и оскорбительного для себя не обнаружил, и решил продолжать свой фарсовый разговор.
- Да, но чего стоил мне этот стоицизм, простите за каламбур… Моя жена Диана Бориславовна подала в суд на развод, вы представляете? Мы прожили с ней тридцать лет, и она решила, что я поступил ужасно… Но я адвокат, я блюститель порядка и нравственности в обществе, и не мог поступить иначе, просто не мог… Да, мы разведемся с ней, я не могу жить с женщиной, которая меня не понимает и готова носиться со своим преступным сыночком, как курица с яйцом… Но сына я не оставлю, он мой сын, и я помогу ему… У него благодаря мне прекрасный адвокат, и он идет уже не по статье сто одиннадцатой, где предусматривается наказание до восьми лет, а по статье сто четырнадцатой - причинение тяжкого вреда здоровью при превышении пределов необходимой обороны и статье сто двадцать пятой оставление в опасности, так что максимум, что ему грозит, это два года. Но и это ещё не все. Поведение Эдуарда настолько странно, что следствие будет проводить психиатрическую экспертизу на его вменяемость… Сами посудите, ну не идиотизм ли - обороняясь от нападок Левушкина, ударить его чужим ножом, а затем оставить на дороге и скрыться? Бред какой-то, да и только… Никакой логики, не правда ли?
Константин лишь пожал плечами и промолчал, прекрасно зная, что логика была. Если бы Левушкин умер, разумеется… Тогда и адвокату не было никакого смысла сдавать своего сына правоохранительным органам. Только никто тогда не знал, умер он или нет. И Рубен Михайлович вполне мог предполагать, что он выживет и даст показания, как оно, впрочем, и произошло. Так что поступил он, как и всегда, правильно и логично.
В черных больших глазах Григорянца мелькнула какая-то задорная злая искорка, но тут же погасла, и глаза снова стали добрыми и масляными.
- Вот именно, никакой… Так что, возможно, его просто надо лечить, вот и ответы на все вопросы… А то крутят, вертят разные там версии, а ответ-то может быть предельно прост - человек не выдержал напряжения, и у него, извиняюсь за выражение, поехала крыша… А что? Жена погибла на его глазах, да этого одного достаточно, Чугаев охотится за ним и его друзьями, полагая, что это они в свое время зарезали несчастного парня Алексея Малиновского, похищаются Прокофьев, Левушкин и, наконец, он сам… Потом ему удается бежать, но тут обезумевший Левушкин бросается на него с железякой… И он ударяет того ножом, а дальше, обезумев, начинает творить какие-то нелепости… Совершенно явное отклонение от нормы поведения, сплошные алогизмы и абсурды… Так что, я его сдал правоохранительным органам главным образом для того, чтобы он не натворил ещё больших глупостей…
Константин вернул адвокату аванс, полученный им от его сына. Тот тщательно пересчитал и пообещал, что все эти деньги пойдут во благо несчастному Эдуарду.
- Скажите, Рубен Михайлович, - спросил Костя, уже стоя в передней в куртке и ботинках. - Мы сейчас одни дома?
- Да. Никого больше нет.
- Ответьте на один вопрос, очень вас прошу. У меня нет диктофона, я никак не смогу навредить вам…
- Ну, что такое? - Григорянц надел на нос очки в золоченой оправе и строго поглядел на него.
- Рубен Михайлович, нам обоим прекрасно известно, что Шилкин и Чугаев не убивали Алексея Малиновского. Это сделал ваш сын и его компания. Только Андрей Левушкин постоянно мучается вопросом, он или не он нанес тот роковой удар несчастному парню. Он недавно женился, устроился на работу, мне порой звонит его жена и говорит, что мысль о том преступлении не дает ему покоя… Ведь ваш сын наверняка сказал вам, кто именно из них убил Малиновского. Развейте сомнения, шепните мне… Вы застрахованы на сто процентов - свидетельница умерла, следователь Курбыко убит… неизвестно кем, - тут глаза собеседников встретились и сверкнули. - Непосредственного убийцы журналиста Малиновского либо нет, либо он далече… Так что, вы сидите очень крепко, и никто не может доказать истину, даже если ваш сын станет давать показания против вас… Он же безумец, это опять на руку вам. Впрочем, и ему тоже… Давайте так, я буду уходить, и если это преступление совершил не Эдуард, шепните мне вдогонку: "Не он." А если он, ничего не говорите. Хотите, обыщите меня на предмет диктофона… Я очень вас прошу…
Григорянц рассмеялся и действительно стал по-шутовски обыскивать Костю.
- Будьте здоровы, - произнес он. - Успехов вам, вы далеко пойдете…
- Надеюсь, что вы пойдете гораздо дальше, - сделал ответный комплимент Костя.
Он повернулся и взялся за ручку двери. Открыл её, а на пороге обернулся и поглядел на Григорянца. Он едва заметно глумливо подмигнул ему.
Дверь захлопнулась. Адвокат не произнес ни слова…
18
… Прошло ещё две недели. Костя вел новое, очень интересное дело, и для расследования его ему было необходимо слетать в Германию, в Гамбург. Лететь надо было четырнадцатого апреля, и Наташа была очень недовольна тем, что в праздник Пасхи они снова не смогут быть вместе…
Улетал он в довольно скверном настроении.
Погода в этот апрельский день была изумительная, солнечная, вполне весенняя…
Ожидая своего рейса, он нервно прохаживался по зданию аэропорта Шереметьево-2. И вдруг около колонны он заметил знакомые лица.
Ирину Павловну Малиновскую было трудно узнать. Она была очень модно одета - в короткой бордовой кожаной курточке и в какие-то диковинные также кожаные брюки. Волосы были довольно коротко подстрижены и выкрашены в светлый цвет. Федор был в светлом костюме и при галстуке. Они оживленно беседовали о чем-то и постоянно смеялись, правда, смех Ирины был какой-то нервный, что сразу же заметил Костя. Он сомневался, стоит ли подойти к ним, слишком уж суровые личности стояли вокруг них напряженным полукольцом, но подумал и все же решил подойти…
- Здравствуйте, - произнес он, тихо подойдя к ним сзади. Полукольцо ещё больше напряглось и сжалось…
Ирина и Федор оглянулись. По лицу Ирины пробежала какая-то тень, но она быстро взяла себя в руки.
- Кого я вижу? - попыталась улыбнуться она. - Человек, которого мы чуть впопыхах не убили… Слава Богу, что ваша голова оказалась столь крепкой…
- Да что ты, Ирка? - хмыкнул Федор, делая знак полукольцу, чтобы оно отступило и дало побеседовать. - Просто я знаю, как бить, чтобы не убить… Не хватало нам ещё одного греха на душу…
- А на ваших душах нет греха, - спокойно возразил Костя. - Вы сделали то, что должны были сделать. И даже кое-чего не доделали…
- Да, многое за нас сделал свалившийся как снег на голову Чугаев, подтвердил Федор. - И ещё кто-то, - загадочно произнес он.
- Вы следователя Курбыко имеете в виду? - шепотом спросил Костя.
Федор не ответил, лишь загадочно пожал плечами.
- Далеко собрались, если не секрет? - спросил Константин.
- Почему секрет? Никаких секретов у нас нет. Мы едем на постоянное место жительства в Германию.
- Не в Гамбург ли часом?