- Одиннадцать десять. Успеем? - Владимир Александрович озабоченно поглядел на часы.
- Должны вроде… - Дорога была вполне приличной, по Саниным подсчетам, ехать оставалось меньше получаса, но уже минут семь потеряли, меняя проколотую шину, так что грех зарекаться. - Сейчас бы село еще одно проскочить…
Через вардинское село они проехали на удивление спокойно. Все произошло чуть дальше, за развилкой, на которой машина свернула к военному аэродрому.
В лицо Виноградову вдруг хлестнуло градом мелких прозрачных осколков, обожгло лицо и непроизвольно закрывшиеся веки. Открыв через мгновение глаза, он увидел окровавленную Санину голову, бесформенное тело, навалившееся на руль и выкручивающее его в сторону противоположного кювета, - то ли мертвое, то ли пытавшееся последним усилием вывести их возможно дальше от опасности. "Нива", с лету нырнув передними колесами, опрокинулась на левый бок, потом на крышу - и капитан вылетел наружу, больно проломив хрустящие остатки лобового стекла.
Ни страха, ни особой боли Виноградов, к собственному недоумению, не почувствовал - шок, очевидно. Рядом, в метре от него, уже поливал ближние кустарники короткими злыми очередями Мальцев, устроив себе подобие амбразуры из угловатого валуна и собственной кожаной дорожной сумки. Владимир Александрович перекатился в соседнюю ложбину, - куда стрелял сержант, понять было сложно, значительную часть обзора закрывала опрокинутая машина с нелепо растопыренными колесами.
- Живой, капитан? - Мальцев отползал мимо Виноградова, волоча за собой сумку. - Давай за мной!
- А Саня?
Он не успел закончить, как "Нива" с глухим хлопком превратилась в ярко-огненное облако, из которого во все стороны метнулись малиновые и черные хлопья. Коротко взвыл раскаленный воздух, пахнуло гарью, и рассыпчато взорвались оставшиеся в машине патроны…
- Есть вопросы? Идешь? - И не дожидаясь ответа, омоновец привстал и пятясь засеменил к недалеким зарослям…
- И что же это такое было?
- А хрен его… - Мальцев постепенно выходил из несвойственной ему роли неформального лидера и, помедлив, добавил привычно: -…товарищ капитан. Я как понял - охотничьи ружья, не больше двух стволов. Считайте - повезло.
- Скажешь, брат…
Они лежали на крохотной проплешине в густых зарослях дремучего кустарника. Погони, судя по всему, не было, сил идти дальше - тоже.
Виноградова подташнивало, горели стертые вконец ноги, вообще все тело ныло и плакало. Потихоньку кровоточило несколько порезов на лице и на руках. Сержант выглядел ненамного лучше.
- Цирк уехал - клоуны остались, - критически оценил свой и Мальцева вид Владимир Александрович. - Мне просто интересно, кому спасибо говорить за такую везуху?
- Не знаю… Не армия и не гвардейцы - точно. Они если б врезали - привет семье! На казаков тоже не похоже… Скорее всего - какие-нибудь народные мстители-энтузиасты, маму их в душу!
- Твари… Саню жалко.
- Война. - Мальцев сказал это так просто и равнодушно, что капитан сразу же поверил: чужая смерть, да, наверное, и своя собственная давно уже стали для этого двадцатисемилетнего мужчины чем-то привычным и неотъемлемым, постоянно учитываемым, но утратившим остроту и приоритет фактором. - Пойдем дальше?
- А теперь-то куда спешить? - по-мальчишески радуясь возможности продемонстрировать собственную выдержку, сплюнул Виноградов. Глянул на часы. - Вылет через шесть минут, думаешь - успеем?
- Не успеем, - согласился сержант и полез в карман за новой сигаретой…
Точно в указанное время монотонное, медленно нарастающее гудение заставило их повернуть головы на запад. Со стороны аэродрома, держа курс на перевал, набирал высоту бледно-серый АН-26, очень изящный и целеустремленный. И почти сразу же вслед за ним откуда-то из дальней гряды скал в небо пошел крохотный, пульсирующий злым светом комочек. Оставляя за собой извилистый белесый свет, он вскарабкался к самолету, ткнул его куда-то под хвостовое оперение - и разметал десятком неравномерных осколков.
Чуть позже раскатисто грохнуло.
- Пи-сец. Приехали, - отрешенно прокомментировал Виноградов. Очевидно, слишком много всего было сегодня, мозг отгородился от реальности стеной усталого отупения. Очень хотелось домой.
- Перебор, - согласился Мальцев и длинно выругался.
…Минут через сорок, продираясь сквозь кусты, они услышали долгожданный рокот армейских дизелей. Не сговариваясь, ломанулись напрямик, обдирая об азиатскую колючку лица и руки, забыв о возможной опасности, стремясь скорее, скорее, скорее покончить со всем тем чужим и страшным, что было пережито за день, - и чуть не поплатились… Пулеметчик, замыкавший колонну машин, с ходу, давая разрядку напряженным нервам, всадил длинную очередь по двум грязным, окровавленным и вооруженным типам, вывалившимся прямо перед ним на дорогу. В этот раз смерть веером прошлась чуть выше, вспоров кустарник над головами Виноградова и сержанта.
- Мудак! Свои! - Вопль бухнувшегося на землю Мальцева перекрыл даже рев и скрежет колонны.
- Козлина! - Дрожащие ноги плохо слушались Владимира Александровича, невесть как оказавшегося в нелепой позе на коленях на краю придорожной канавы.
- Не двигаться! Лежать! Руки на голову! - С брони уже сыпались, окружая, пятнистые пацаны в голубых беретах…
- Ну что - никаких обид? - Двухметрового роста майор-десантник кивнул в сторону переминавшегося с ноги на ногу неподалеку пулеметчика. - У вас видок - будьте-нате, страшные, как моя жизнь!
- Да чего уж теперь…
- Хорошо, что стреляет паршиво. - Виноградов подмигнул несостоявшемуся убийце. - Двоечник!
- В следующий раз исправлюсь, - пытаясь казаться суровым и хмурым, отреагировал ефрейтор.
- Типун те на язык, земляк! - отмахнулся Мальцев. Не теряя времени даром, он набивал щедро отсыпанными патронами магазины своего АКСУ. Оптимизм к нему вернулся вместе со стопкой спирта и плотным обедом из спецназовского запаса. - Я к сестричке не тороплюсь!
- Это он о чем?
- Да так, майор… присказка такая, - не стал вдаваться в подробности Виноградов. Он тоже постепенно начинал чувствовать себя человеком.
- Ну-ну… Значит, давай-ка еще раз пройдемся. - Комбат придвинул к Владимиру Александровичу карту. - Гвардейцев вы встретили здесь - так?
- Так.
- Здесь - станица… А нарвались вы где? Тут?
- Чуть дальше. Кстати, осторожнее у станицы, не забудьте про мины - глупо вам-то подлететь!
- Да, ты говорил. Я ребят предупредил по рации.
- Казакам про водителя сообщите, фамилию помнишь?
- Савченко Александр, брат у него - сотник.
- Записал. Сделаем, не боись!
- Мужикам нашим, если встретите, - привет передайте… Ну и вообще.
- Ладно.
Прямо над головой в сторону Вардинска прошли четыре тройки брюхастых, увешанных ракетами вертолетов. От восточных предгорий ветер доносил глухие отзвуки канонады.
- Танкисты уже начали. - Комбат аккуратно сложил карту. - Пора и нам. Значит - договорились? Машину сразу же отпускаете, они знают, что дальше делать… Или может - с нами, капитан?
- Спасибо, хватит! - встрепенулся Мальцев и непроизвольно сделал движение, как бы стараясь оттеснить Виноградова к выделенному бронетранспортеру.
- Это не моя война, комбат. Липший я здесь, понял? - Пожав майору руку, Владимир Александрович зашагал в хвост колонны.
Кобура пистолета казалась непомерно тяжелой, беспокоили содранные мозоли.
Совсем не хотелось никого убивать.
1992 год.
Санкт-Петербург - Копенгаген
Отдельное поручение
За морем телушка - полушка, да рубль перевоз.
Народная мудрость
- На - покури! Успокойся.
- Да не курю я, два года как бросил… - Владимир Александрович в сердцах вмял папку с документами в щербатую полировку стола и, неловко задев стоявшее на пути кресло, прошагал к окну.
Пространство за плохо вымытым стеклом было заполнено белесым и по-европейски занудным туманом. Вдали угадывались с детства знакомые по сказочным фильмам и школьным экскурсиям силуэты старого города; сейчас, впрочем, они казались Виноградову дурно слепленными фанерными декорациями. Был Виноградов зол и не на шутку обижен.
- Правильно делаешь… Молодец! - собеседнику Владимира Александровича, крупному рыхлому мужчине с лицом заядлого инфарктника и редеющими волосами, на вид можно было дать лет шестьдесят, если не более. В действительности он даже не перешагнул милицейский пенсионный рубеж - честная сыщицкая работа еще никому здоровья не прибавляла.
- Молодец! - повторил он, с наслаждением затягиваясь. - Я бы в твои годы тоже бросил.
- Ну, эти прикажут - бросите! Примут, смотрите, после Закона о языке, скажем, закон… о защите здоровья государственных служащих или еще как там - вот и бросите! - Виноградов понимал, что несет какую-то обидную чушь, говорит не тому и не то, но после пережитого в республиканской прокуратуре унижения, безучастным свидетелем которого оказался сидевший сейчас за столом, после тягостно молчаливого перехода узкими горбатыми улочками из одного памятника архитектуры в другой, где они сейчас находились, эмоции уже плохо поддавались контролю. Разом нахлынуло: нарочито вежливые лица таможенников, с наслаждением будивших посреди ночи пассажиров, бессмысленные паспортные процедуры, взимание денег за "визу", потом - холодные и ветреные часы между ранним поездом и открытием присутственных мест, полусонное хождение по пустынному старому городу и равнодушный отказ продавцов в "Детском мире".
- Вот оно как… Сядь на место! Сядь, я сказал! - обернувшись, ошарашенный жестким и властным тоном собеседника, Виноградов не поверил своим глазам: перед ним сидел не помятый жизнью неприметный старичок, а полный тяжелой непреклонной воли начальник одного из ведущих подразделений уголовного розыска. - Сопляк!
Не дожидаясь выполнения приказа и не сомневаясь, что он будет выполнен, хозяин кабинета встал и подошел к прилаженному в дальнем углу платяному шкафу. Достал два распятых на вешалках мундира:
- Вот этот мне уже не носить… - На привычном Виноградову сером сукне тускло сверкнули парадным золотом подполковничьи погоны, овал начавшего забываться герба в ярком параллелепипеде петлиц. - Служил-служил, все, что выслужил, - псу под хвост!
Владимир Александрович уважительно коснулся трех рядов планок - орден Красной Звезды, "Знак почета", милицейская медаль… Да, в отделившихся от Союза республиках канули в лету вместе со старыми органами внутренних дел и упраздненные знаки доблести, это Виноградов знал.
- И вот этот - тоже не придется!
То, что теперь придвинул Владимиру Александровичу хозяин, напоминало плохо скопированную школьную форму времен застоя - серебряные пуговицы на синем фоне, погончики, взъерошенные львы на нарукавной нашивке.
- Комиссар криминальной полиции какой-то там, к матери, префектуры! Все никак не запомню…
- Звучит.
- Звучит. По Закону о языке - высшая категория владения. Чтоб и читать, и писать, и говорить - свободно, понял? Для меня нереально - в январе экзамен. Выкинут, конечно. Ладно, я - протяну, сколько можно, в госпиталь лягу, то-се - выслуга набежит, без пенсии не оставят. А ребята? Из шестнадцати сыщиков - двое сдадут без проблем, плюс еще три-четыре человека кое-как вытянут. Остальных что - в дворники? Или на фермы батрачить?
- Думаю, они скорее в рэкет подадутся.
- То-то и оно! Ты вон - приехал и уехал…
- Извините. Нет, честное слово - извините, ляпнул, не подумав.
- Да ладно! Считай - забыли. Теперь по твоим делам… - Игорь Иванович Луконин, уже не подполковник и не комиссар, гроза прибалтийских бандитов и жуликов поднял трубку местного телефона: - Леша? Дай-ка Френкеля… Василий? Поднимись-ка ко мне, дело есть. На полмиллиона… Хорошо. Давай!
- Познакомьтесь! Капитан Виноградов Владимир Александрович, доблестная ленингр… санкт-петербургская транспортная милиция. А это гордость нашего подразделения Василий Михайлович Френкель, старший лейтенант по-старому, а как по-новому - не помню, уж извините.
- Володя.
- Вася, - рукопожатие получилось коротким и крепким.
- Присаживайся… Значит, так. Сейчас тебя гость вкратце введет в курс - и поступаешь в его распоряжение. Неофициально, чтоб уши наши не вылезли, почему - сам поймешь, не маленький.
- Есть. На сколько рассчитывать? - коротко стриженная рыжая голова повернулась к Виноградову.
- По времени? Черт его знает, сейчас вместе определимся. - Владимир Александрович очень хорошо понимал коллегу: солидарность солидарностью, но у парня, судя по всему, и своих дел навалом, никому ж потом не объяснишь. - Я послезавтра в любом случае возвращаюсь.
Френкель коротко кивнул, принимая информацию к сведению.
- Пиши расписку, - начальник придвинул к нему лист бумаги и несколько купюр. - Оформишь потом под какую-нибудь разработку, я подпишу.
Молодой оперативник энергично зашуршал шариковой ручкой, бросив предварительно внимательный взгляд на Виноградова: заказчик, видимо, был не простой и дело предстояло серьезное, за красивые глаза деньги с секретной сметы не раздаривались.
Владимир Александрович не вмешивался: оперативные расходы - дело деликатное, семейное, можно сказать. Уж во всяком случае - не его постороннего ума!
- Побеседуете здесь - у Френкеля сосед по кабинету из этих. Кстати, учтите данный нюанс, и при связи по телефону - чтоб ничего лишнего, ясно?
- Понял, товарищ подполковник. - Виноградов знал, что такое обращение будет приятно собеседнику. И не ошибся.
- Хм… Ладно. Я отлучусь на полчасика, дверь запру. Шнур выдерни, чтоб пока не звонили, если что - вас нету. Все!
- Чем могу? - обратился к Виноградову оперативник, когда в коридоре затихли шаги удаляющегося начальника.
Владимир Александрович улыбнулся:
- А всем! Всем можешь… или ничем - в зависимости от обстоятельств.
- Слушаю.
- Значит, вкратце. Есть у вас тут такой Линдер Эдуард.
- Знаю.
- Поэтому шеф тебя и позвал; так вот, семнадцатого марта был он в Питере. И на мою беду ничего лучшего не придумал, как вечером с еще одним "клиентом" из наших завалиться ко мне на Морской вокзал в кабак. Посидели, попили. Как водится, сняли двух дур. Девки вообще-то не при делах, живут там рядом в новостройках, одной двадцать, другой восемнадцати нет.
- Несовершеннолетка?
- Да. Собственно, они, конечно, тоже не подарок, не в театр пошли - в ресторан, представляли что к чему. Линдер поддал, наплел девкам такого! Дескать, он - помощник бригадира в мафии, наемный убийца, только что сделал какого-то туза из кавказцев и теперь прогуливает гонорар. В ближайшее, мол, время станет в Питере основным…
- Бред! Линдер по жизни…
- Да это ясно. Даже девки сразу въехали, хоть и дуры, но им-то что - попитъ-поесть на халяву? Потом пошли к той, что постарше, к Юле, у нее как раз никого не было. Там слово за слово - групповичок, все культурно, без эксцессов. Мальчики утречком ушли, попрощались.
- Ну и?
- Через неделю Линдер опять к Юле пришел. Дома папа с мамой - вызвал на лестницу. И выдает ей… Якобы в ресторане их разговор подслушали и записали на магнитофон люди "босса". Старик осерчал, постановил поначалу всех четверых ликвидировать по закону мафии, его - за болтовню, девиц и парня - как опасных свидетелей. Парня в тот же день зарезали, расчленили и замуровали в бетон. Линдер даже в доказательство показал часы и паспорт этого Усенко.
- Вот даже как?
- Да он их на время у Усенко попросил, есть показания… А Юле говорит: насчет их троих удалось уговорить "босса", что он сам побеседует и определит, жить им или не жить. Это, говорит, редкий случай, не верится даже, что судьба такой шанс дает, - обычно мафия от своих правил не отступает, но он, Линдер, в свое время спас старику жизнь, закрыв грудью от пуль конкурентов…
- И что, она поверила?
- Ага. Еще как! Проехала с ним к другой дурочке, у той тоже мозги набекрень - насмотрелись видиков, наслушались дерьма всякого… Короче, никому ни слова, ни денег, ни вещей не взяли - с вечерним поездом выехали к вам сюда.
- К нам-то зачем?
- А у вас, оказывается, центр всей бывшей союзной мафии, так Линдер сказал. И, соответственно, резиденция "босса".
- Понятно.
- Ну, привез он их, от вокзала - на частнике минут тридцать, название не запомнили, нерусское какое-то. Дачное место, в лесу, дом кирпичный двухэтажный… Да, собственно, этим девкам любой прибалтийский коттедж в их состоянии дворцом покажется. Вышел дедок, побеседовал с ними этак сурово, потом смягчился. Сказал, дает три дня испытательного срока здесь на даче. Если будут хорошо себя вести - помилует, если что не так - закон мафии, бритвой по горлу - и в колодец. В общем, как-то так получилось, что через час девочки уже кувыркались с "боссом" в постельке, а потом трое суток - кто только их не… Говорят, человек двадцать было желающих, всех обслужили со страху. Это теперь уже Юля на допросах вспоминает: не тянули мужички на мафию - так, средней руки барыги и воры, да и дачка-то для резиденции слабовата. А тогда! К концу "срока" появился Линдер, поздравил со спасением. Дал от имени "босса" чуть-чуть денег и билеты до Питера - чао! Вернулись домой… У Юлечки обошлось, матушка только морду набила, ей дочкины варианты не в новинку. А вот Катя, несовершеннолетняя… Родители уже ходили в милицию, подавали заявление, но в первый раз у них бумаги не приняли, отфутболили.
- Ну ясно! - Френкель прекрасно понимал незнакомого ему дежурного в далеком территориальном отделении. Весна - угоны, кражи, уличное хулиганство, а тут… Мало ли что могло взбрести в голову девице критического возраста? Может, фанатка, за любимым певцом в другой город мотанула? Или просто поссорилась с мамочкой из-за неубранной квартиры и отсиживается где-нибудь у подружки, демонстрирует взрослость и независимость? А родители… Они - что? Они могут и знать про дочку не все, да и с "ментами" не всегда откровенны…
- Так вот. Вернулась Катюшка домой - ее сразу же в оборот, батя там суровый, в военном училище преподает, полковник. Она его больше мафии боится - раскололась по самые дальше некуда. Что уж там было - не знаю, но мама с дочкой папашку вроде успокоили, в милицию заявлять не стали. Как я понял, порешили этот неприятный эпизод забыть, но вот беда… Триппер, банальная гонорея - привет из солнечной Прибалтики! Кто-то, видно, на даче ее осчастливил.
- Да-а!
- Тут уж полковник не выдержал, схватил дочь за шкирку - и к своему приятелю в прокуратуру.
- В районную?
- Нет, заяву приняли в городской, потом спихнули в транспортную, я уж не знаю как. Там дело возбудили, следак толковый попался - Юлю допросил, мы ему Усенко установили, тот все подтвердил, сдал Линдера с потрохами, лишь бы за соучастие не притянули.
- А что он сказал?