* * *
В вестибюле гостиницы "Корона" на креслах восседают трое: консул Фрекса, Керзен и Зуммер. Они собрались здесь для встречи столичного гостя. С улицы слышен вой автомобильного клаксона и скрип тормозов. Консул неторопливо встает.
- Если не ошибаюсь, помощь прибыла, - говорит он. Быстро поворачивается вращающаяся дверь гостиницы. С небольшим саквояжем в руках вбегает Кнут.
- Комнату для доктора Борка! - кричит он. Портье вскакивает со стула и услужливо сдергивает с доски ключ.
- Доктор Борк? - подымается со своего кресла и Керзен. - Так скоро?
- Вы что, меня не знаете? - улыбается консул с нескрываемой гордостью. - Если уж действовать, то быстро и решительно.
- Сам доктор Борк! - шепчет в подобострастном восхищении Зуммер.
Прибытие знаменитого Борка столь ошарашило Зуммера, что он не в силах подняться с места. Лишь с появлением в вестибюле самого Борка, он поспешно вскакивает, опрокидывая пепельницу. На какое-то мгновение Борк задерживается у порога, словно для продления эффекта неожиданности. На адвокате пиджак из серого твида, серые фланелевые брюки: его серые седеющие волосы кажутся припудренными. У Борка типичное лицо политикана, так и просящееся на страницы иллюстрированных журналов. Небрежно кинув плащ Курту, он направляется к судовладельцам.
- Узнаю старый Криспорт, - улыбается он. - Вы прекрасно выглядите, консул. - Борк дружелюбно пожимает руку Фрексе. - Вам, Керзен, не плохо бы согнать излишний вес. - Борк отечески похлопывает предпринимателя по могучему плечу. - Ба, да здесь и Зуммер, - небрежно замечает он. - Почему так хмуры? Неприятности?
- Да, весьма крупные! - раздается в ответ рык Керзена. - Не откажете ли с нами выпить, доктор Борк?
- Абсолютно исключено, - категорически возражает Борк. - Прежде всего дела… У вас не найдется времени побеседовать со мной, консул?.. До свидания, господа! - Тем самым Борк дает понять Керзену и Зуммеру, что их присутствие нежелательно. - Надеюсь, завтра смогу порадовать вас приятным известием.
Оставшись в номере вдвоем с Фрексой, Борк без обиняков спрашивает:
- Как называется судно?
- "Советская Латвия".
- Превосходно. Надо полагать, на борту найдутся также и латыши?
- Какое это имеет отношение к забастовке?
- А вы подумайте!.. С латышом, я полагаю, мы быстрей найдем общий язык… Кстати, позвоните-ка господину Дикрозису! Он в свое время помог мне утрясти один весьма щекотливый вопрос…
Консул звонит в редакцию.
- Сейчас он будет здесь, - сообщает Фрекса и закуривает сигару. - Я все еще не возьму в толк, что вы задумали?
- Неужели провинциальная атмосфера Криспорта так подавляет мыслительные способности?.. Посмотрите сами: лоцманы объявляют забастовку. Когда? Именно в тот момент, когда в Криспорт прибывает советский пароход со своим лоцманом на борту. Неужели даже это не наводит вас на подозрения?
- Это может быть совпадение.
- Вы, мой друг, старомодны. - Преисполненным презрения жестом Борк показывает на мебель в стиле ампир - тяжеловесные вазы, хрустальную люстру. - Так же, как обстановка в этом номере… Вам не вредно бы попутешествовать, прокатиться, скажем, в Америку, проветрить мозги… Там никто не держится за античную мебель и не придерживается архаичных взглядов. Среди лоцманов у вас есть свой человек?
- Мы, конечно, старомодны, но не до такой степени, - улыбается консул. - Есть, и притом в забастовочном комитете.
- Это уже кое-что… Вы говорите - совпадение? Так вот, мы докажем, что это не совпадение…
- Каким образом? Велите Дикрозису напечатать в своей газете соответствующую статью? Или самолично выступите в парламенте с громовой речью? Прошли времена, когда у нас верили в подобные небылицы.
- Небылица? - С хорошо разыгранным изумлением Борк перестает выгружать из саквояжа туалетные принадлежности. - Наша задача - превратить ее в действительность… с помощью свидетелей!
- Где же вы возьмете таких свидетелей?
- Если русские сумели найти человека, который может провести судно в Криспорт, то они же не откажут мне в любезности и снабдят нужным свидетелем…
- Теперь уразумел… - улыбается консул.
- Что именно?
- То, что со временем вы станете не только министром внутренних дел, но и премьер-министром.
- Благодарю! - Борк польщен. Он приступает к бритью. - Пока удовольствуюсь министерским постом. Ваше счастье, что я смог приехать. Без меня вы, чего доброго, поперли бы напролом. Истинный полководец сам творит наиболее выгодные условия битвы с врагом. Можете не сомневаться - ваши лоцманы в самое ближайшее время возобновят работу. Полагаю, у них навсегда пропадет охота бастовать.
Фрекса выпускает струю дыма. Углубляясь в раздумья, он забывает стряхнуть пепел. Борк, с удовлетворением оглядев гладкую щеку в зеркале, оборачивается.
- Не вижу радости на вашем лице, - замечает он.
- Отчего же!.. Как скоро вы рассчитываете добиться результата, доктор?
- Не знаю, - пожимает плечами Борк. - За два дня, за три… Во всяком случае до начала дебатов в парламенте по торговому договору с Россией.
- Ах, вот откуда дует ветер! Если вам удалось бы доказать, что русские прибегают к подрывной деятельности…
- Это провалило бы торговый договор! Совершенно верно! Наконец вы сообразили, что по меньшему поводу я, в столь ответственный момент, не помчался бы сюда сломя голову из столицы?..
В дверь постучали.
- Должно быть, Дикрозис! - Фрекса открывает, но тут же хочет ее захлопнуть.
Однако Швик расторопнее. Он отпихивает консула и вбегает в комнату.
- Зайдете в другой раз, - пробует выдворить его Фрекса. - Неужели не понимаете, что у меня серьезный разговор с доктором Борком?
- О! Доктор Борк! О! Как только мне Зуммер сказал, я тут же бросился сюда. Моя последняя надежда на вас! Ах, прошу прощения, впопыхах забыл представиться. - Швик подает визитную карточку. - Швик! Погребение оптом и в розницу… Всегда рад стараться…
- Потом, потом! - Фрекса пытается вытолкнуть его за дверь.
- Десять тысяч несчастных в Бергхольме!.. Голод!.. Нехватка медикаментов! - скороговоркой выпаливает Швик, в страхе, что ему не дадут выговориться до конца. - Два парохода гробов!.. Необходимо прекратить эту забастовку!.. Христианское погребение…
- Не извольте беспокоиться! - самодовольно улыбается Борк. - Забастовку мы скоро похороним.
- О! - Слезы радости наворачиваются на глаза Швика. - Вы даруете мне жизнь! Но когда? Когда? Это вопрос жизни и смерти!
Вместо Борка отвечает Фрекса:
- Трудно сказать… Возможно, через месяц… Возможно, через пару недель… Не так ли, доктор? - Фрекса многозначительно смотрит на Борка.
Когда дверь за стонущим Швиком закрывается, Борк глядит на консула и подмигивает.
- Ну да, - неохотно признается консул. - У каждого свои частные интересы. Вы заинтересованы в провале торгового договора с Россией…
- А вы с помощью забастовки жаждете прижать к стенке конкурентов.
Консул довольно потирает руки.
- Мы друг друга понимаем… Не впервой сотрудничаем, верно ведь, Борк?
Появление Дикрозиса прерывает их разговор.
- А, господин Дикрозис, приветствую вас! - Борк гостеприимно усаживает его. - Давненько не видались. Криспорт еще не стал для вас маловат?.. Я подумываю, не предложить ли вам место в столице… Когда ко мне перейдет министерство внутренних дел…
- Мы все на это надеемся, господин Борк. - Дикрозис морщит лицо в подобострастной улыбке. - Чем могу служить?
- Консул сказал, вы выходили навстречу советскому пароходу? Команда на нем - ваши соотечественники, латыши? И главное: кто проводит судно в Криспорт?
Внимательно прослушав рассказ Дикрозиса, Борк заказывает телефонный разговор со столицей. Затем обращается к Фрексе:
- Так видите, я был прав! Полководец сам создает выгодные условия боя. Могу поздравить вас с победой!
- Не понимаю… - бормочет консул.
- Я же сказал, вам пора проветрить мозги. Вот, этот советский штурман… Как его там?
- Если не ошибаюсь, Тайминь, - подсказывает Дикрозис.
- Не имеет значения… Трудно даже придумать что- либо лучше… Жил в Криспорте, работал и водил дружбу с лоцманами… Понимаете, что это нам дает?
- Но вы же еще с ним не разговаривали, - возражает Фрекса.
- Нет никакой необходимости… Сами подумайте… Этот человек латыш. Ему тридцать пять лет. Из них десять он прожил при советском режиме…
- Это очень плохо.
- Нет, это очень хорошо. Элементарная арифметика подсказывает, что остальные двадцать пять он жил в нормальных условиях. Как раз в том возрасте, когда формируется характер человека. Привычки, впечатления детства, мечты, надежды… Соскоблите тонкий слой красной краски, и под ней найдете человека, подобного нам. Человека, мечтающего о положении в обществе, о материальной независимости, о деньгах. Он еще в детстве усвоил, что деньги всемогущи!
- Боюсь, что вы заблуждаетесь, - осмеливается возразить Дикрозис.
- Это мы еще увидим!
- Я уже видел его… Деньгами вы ничего не добьетесь. - Дикрозис умолкает, дабы слова его возымели действие.
- Вы в этом убеждены? - спрашивает Борк.
- Вот они ваши выгодные условия, которые творит истинный полководец. - Консул в сердцах тычет сигару в пепельницу. - Что будем делать?
- Я мог бы вам подсказать, - ухмыляется Дикрозис, - что сработает надежней всех арифметических выкладок.
- Говорите! - в один голос восклицают Борк и Фрекса.
- Это обойдется вам в круглую сумму, - И Дикрозис, погасив свою лакейскую улыбочку, называет такую цифру, от которой у консула волосы встают дыбом на голове.
- Я же обещаю вам выгодный пост, - говорит Борк, улыбаясь Дикрозису.
- Не отказываюсь, - усмехается Дикрозис. - А если вы вдруг не станете министром внутренних дел?
- Что же, консул подпишет вам чек, - пожимает плечами Борк. - Конечно, если рекомендация того стоит.
- Я?! - восклицает застигнутый врасплох Фрекса. - Я не миллионер.
- Ничего, ничего, - успокаивающе кладет ему руку на плечо Борк. - Я согласен покрыть половину.
Сразу же после ухода Дикрозиса звонят с междугородней станции. Борк подходит к телефону.
- Это вы, Венстрат?.. Так вот, слушайте! Надеюсь, в Криспорте вас знают не слишком хорошо?.. Превосходно. Катите сюда с вашими ребятами. Как можно скорей!.. Стрелять?.. Вы что! Ничего подобного. Как раз наоборот, деликатная работа… Вам предстоит действовать в белых перчатках.
* * *
Из гостиницы Дикрозис идет к себе в редакцию, диктует машинистке заметку в экстренный выпуск, затем отправляется в типографию "Курьера". Из типографии в театр-варьете "Хрусталь".
Криспорт совсем небольшой город. Здесь нет ночных клубов со стриптизом, как в столице, нету ни театра, ни цирка. Вместо этих заведений один театр-варьете, где состоятельные граждане могут пропустить стаканчик настоящего шотландского виски или рюмку французского коньяка, потанцевать с дамой, а заодно посмотреть эстрадное выступление. Это единственное место в городе, которое охотно посещается комсоставом иностранных кораблей и приезжими из столицы. Владелец "Хрусталя" никогда не жаловался на дела - заведение процветает, посетителей полно. Теперь, однако, в связи с забастовкой, дает себя знать отсутствие иностранцев. Поэтому предложение Дикрозиса принимается более или менее благожелательно. Хотя поначалу, для проформы, хозяин вроде бы и запротестовал.
- Это подорвет репутацию моего театра, - говорит он, показывая на афиши и портреты артистов на стенах кабинета. - Какие имена! Я никогда не жалел средств, лишь бы потрафить самым утонченным вкусам посетителей! Приглашал вплоть до Луизы Делакруа из Парижа! А теперь вы хотите, чтобы я…
- Знаю, знаю, - пренебрежительно машет рукой Дикрозис. - Свои восторги я уже изложил в рецензии. Эта Луиза из Парижа, но петь она не умела!
- Зато какая фигура! Иностранные моряки были восхищены и пили одно шампанское.
- Ладно, ладно, не будем торговаться… Сколько вы зарабатываете за вечер?
- По-разному… Теперь, когда у меня выступают такие знаменитости. - И хозяин "Хрусталя" называет сумму, которая вдвое превышает его истинные доходы.
- Хорошо, откупаю у вас зал на три вечера… Возможно, конечно, хватит и одного. Главное, что от вас требуется, - подписать вот этот контракт. - Он бросает на стол заполненный бланк договора.
Прочитав в договоре фамилию, хозяин вновь готов запротестовать. Но быстро успокаивается, увидев в руке Дикрозиса банкноты.
Когда Дикрозис возвращается на площадь Ратуши, навстречу ему бежит мальчишка-газетчик с экстренным выпуском "Курьера Криспорта".
- Депутат Борк в Криспорте!.. Лоцманы объявили забастовку!.. Двойное самоубийство на Золотой улице!.. Таинственный проход советского корабля в Криспорт!.. Что привез он бастующим лоцманам?
Окрестные улицы отвечают громким эхом на выкрики газетчика.
Дикрозис довольно улыбается.
* * *
Элеонора Крелле живет на той самой Золотой улице, что обрела на несколько часов известность благодаря сенсационному двойному самоубийству. Завтра о нем позабудут, и она снова будет одной из беднейших улиц Криспорта, улицей полуразвалившихся деревянных хибар, бакалейных лавчонок, где редко покупают товар за наличные, а все больше в кредит, улицей, утопающей в зловонных испарениях помоек. Даже если бы Золотая улица не была бы так узка, что на ней едва могут разминуться два пешехода, в нее все равно никогда не заехал бы автомобиль. Такси для обитателей Золотой улицы роскошь, о которой они не смеют мечтать.
В доме № 20, отличающемся от соседних зданий разве что своим крайним убожеством, в окне второго этажа стоит вывеска: "Меблированные комнаты. С пансионом и без. Все удобства". Поднявшись наверх, Элеонора тихонько отпирает входную дверь и на цыпочках идет по длинному, темному коридору. Вот уже несколько дней она норовит избежать неприятной встречи с хозяйкой квартиры. Заперевшись в своей комнатушке, Элеонора окидывает взором ее жалкое убранство. Продранный диван, хромые, источенные жучком стулья, засиженное мухами зеркало, чемодан, накрытый куском дешевой ткани, заменяющий ей комод, - все это удручает. С потолка висит паутина, краска на полу облезла, окна давно уже не мыты. Элеонора настолько со всем этим свыклась, что до сих пор ей в голову не приходило узреть здесь какие-либо особые признаки запустения. Но теперь у нее зародилась фантастическая мысль, что в ее мансарду может не сегодня-завтра войти Аугуст. Элеонора даже вздрогнула. Какая нарядная и прибранная была у нее комнатка в Риге - та самая, где Тайминь провел последнюю ночь перед бегством в Криспорт. Но в конце концов разве Элеонора повинна в том, что докатилась до такой жизни? Сколько ей пришлось скитаться по лагерям для перемещенных лиц, по разным городам, пока осела в Криспорте. Аугуст Тайминь все поймет, все простит. В этом у Элеоноры нет ни малейших сомнений. Сомневается она в ином. Прошло столько лет безнадежного ожидания хоть какой-то возможности вырваться из грязи, которая все глубже засасывала ее. Первое время она в своих злоключениях неизменно думала об Аугусте, терпела все лишения ради того дня, когда они встретятся вновь. Так шли неделя за неделей, месяц за месяцем, год за годом. Мало-помалу в сознании все крепче укоренялась мысль о том, что увидеться им больше не суждено. И настала неизбежная минута, когда карточка Тайминя была снята со стены и спрятана в чемодан, с полинялыми туалетами для сцены. В тот момент ей казалось, что она больше не любит Аугуста, Весть о прибытии советского корабля разворошила старые воспоминания, наполовину отмершие чувства. Достав из чемодана самое приличное из своих платьев - еще с доброй памяти рижских времен, которое береглось для особых случаев, - Элеонора стояла в нерешительности: надеть или не стоит. Собственно говоря, чего ради? Для чего возобновлять то, что уже в прах рассыпалось? Да и нужна ли она такая, какой стала за эти годы, Тайминю? Из рассказов Дикрозиса, из того, что писали местные газеты, она знала, что там, в новой и чужой Советской Латвии, никто ее не примет с распростертыми объятиями. То, что она за эти десять лет сперва не могла, а потом и не хотела возвращаться, будут рассматривать, как измену родине, как преступление…
Раздумья Элеоноры прервал резкий стук в дверь. Отперев, она испуганно отступила перед вошедшей хозяйкой, нечистоплотной старухой в замызганном переднике, со связкой ключей на поясе.
- Понятно! - Хозяйка змеиным взглядом обшаривает ее с ног до головы. - Опять ничего!
- В порту забастовка, мадам, - оправдывается Крелле. - Вся жизнь замерла.
- А мне разве не надо жить? Я, что ли, не человек?! - быстро переходит она на крик. - Вы мне задолжали за две недели!
- Потерпите еще немного!
- Я и без того слишком долго терпела. На что вы надеетесь? На американского дядюшку? На богатого жениха?
Подавленная Крелле молчит. Еще чуть, и она разрыдается. Вдруг она раскрывает чемодан, хватает обеими руками свои жалкие, чиненые-перечиненые, платья и бросает на стул.
- Это! - брезгливо усмехается старуха. - В счет платы?
- Больше у меня нет ничего.
Тяжелое молчание. Его нарушают грузные и самоуверенные шаги в коридоре. Без стука в комнату входит Дикрозис.
- Началась распродажа? - кивает Дикрозис на пеструю груду тряпья. - Неужто так плохи дела?
- Зачем ты пришел? Уходи вон! - почти в истерике кричит Элеонора.
Хозяйка при виде хорошо одетого Дикрозиса сразу меняет тон и с притворной улыбочкой говорит:
- Ради бога, милая, не беспокойтесь, я могу и подождать. - Она уже хочет выйти, но Дикрозис жестом велит ей остаться.
- Зачем ты пришел? Что тебе надо?
- Мне? Ничего! - улыбается Дикрозис, доставая сигарету.
- Дай! - Крелле выхватывает у него из рук пачку, жадно закуривает. - Но ведь что-то тебе надо же…
- Хочу предложить тебе свою помощь, - пожимая плечами, говорит Дикрозис.