* * *
- Я, разумеется, целиком полагаюсь на вас, Дикрозис, - говорит Борк с подчеркнутым безразличием, затем кивает на Фрексу, нервно прохаживающегося по гостиничному номеру. - Но консул не прочь бы знать, какие плоды принесет вложенный им капитал.
- Он орешек покрепче, чем я думал. - На этот раз Дикрозис отнюдь не намерен набивать себе цену. - Я отказываюсь понимать, что произошло с этими людьми. Даже Крелле, на которую я возлагал такие надежды, теперь предается идиллистическим мечтам о семейной жизни под крылышком Кремля.
- Вы что - серьезно? - Благодушие Борка быстро улетучивается.
- Можете спросить у Венстрата. Он еще раз все перепробовал, но с этим штурманом сам черт не сговорится. Не знаю даже, с какого конца теперь браться…
- Подумайте, за это вам платят деньги… Между прочим, консул, я только что беседовал с вашими конкурентами.
- Они были у вас? - оживляется Фрекса.
- Приходили посоветоваться, - усмехается Борк. - Это помогло. Керзен уже потерял в весе на несколько акций, а Зуммер выглядит… ни дать ни взять - из клиентуры Швика.
- Превосходное сравнение, честное слово! - хрипло смеется консул. - Так, может, действительно уже пора дать команду Венстратовым молодчикам браться за дело?
- Правильно! Пусть вышибут у него из головы всякую надежду на помощь товарищей, - поддерживает идею Дикрозис.
- Навряд ли это сильно воздействует на человека, которого столько мытарила жизнь, а он все еще верит в солидарность пролетариата, - возражает Борк. - У меня есть более тонкий план!
* * *
В это же самое время Керзен и Зуммер сидят двумя этажами ниже - в вестибюле гостиницы. Осушив очередной бокал, Зуммер собирается встать, чтобы сходить в бар еще за одним коктейлем.
- Вы слишком много пьете, - упрекает его Керзен.
- Я? - удивляется Зуммер. - Да обычно я вообще в рот не беру спиртного… Кнут, принеси еще один!.. Эта забастовка в конце концов отправит меня на тот свет!
- Это правда, что вы продадите свои пароходы консулу?
- Своему злейшему конкуренту?! Ни за что! Я веду переговоры вон с ним.
Он показывает на Швика, который в этот момент проходит через вращающуюся дверь в вестибюль.
- Наверно, решили похоронить свое предприятие, Зуммер, - недобро усмехается Керзен.
- Что еще остается? В любой момент кто-нибудь сможет опротестовать мои векселя, и все пойдет с молотка.
Зуммер здоровается со Швиком.
- Ох уж эта забастовка! - стонет Швик. - Эта забастовка - грех. По-прежнему нет ни одного лоцмана… Я разорен!
- Вы не купите? - Зуммер так расстроен, что рука его задевает стакан с коктейлем. - Теперь я банкрот… Суд… Долговая тюрьма…
- Этого я допустить не могу! - патетически возвещает Швик. - Мой долг христианина помочь ближнему почить в бозе приличным образом… Простите, профессиональная привычка… Хотел сказать, пережить трудные времена… Я покупаю! Покупаю по соображениям чисто гуманным…
- Кнут, еще два коктейля! - кричит Зуммер. - Боже мой, я спиваюсь.
* * *
Услышав поворот ключа в дверном замке, Элеонора привстает в радостном возбуждении - она убеждена, что это пришел Тайминь. Но видит перед собой Дикрозиса и хмурится.
- Ах, это ты… - Вдруг она вспоминает все, что произошло. - И ты еще смеешь показываться мне на глаза!
Заметив в руках Крелле пустую бутылку, Дикрозис отступает к стене.
- Ты все еще никак не поймешь, что действую для твоего же блага.
Руки Крелле устало повисают. Она чувствует себя бессильной против такой наглости.
- Уходи вон! - говорит она.
- Никуда я не уйду. Даже если осчастливить тебя придется силой.
- О своем счастье я побеспокоюсь сама.
- Дура набитая! Ты, наверно, вообразила, что поедешь вместе с ним. Что ты там будешь делать? Петь в колхозном хоре?
- Все равно. Я больше не могу жить без него, - просто говорит Элеонора.
- Что ж, желаю тебе благополучно дожить до старости. Но здесь и только здесь! Ясно тебе? - И Дикрозис продолжает мягко: - Что ты скажешь насчет особнячка на морском берегу?.. С розарием?.. Где бы ты жила со своим Тайминем? А?
- Уходи вон! - почти беззвучно произносит Элеонора.
- Ты все это получишь, если уломаешь Тайминя остаться и подписать показания…
- Нет! - кричит Элеонора.
- Я уйду и больше не вернусь, - угрожает Дикрозис. - Но тебе от этого легче не станет. Тебя вышлют как нежелательную иностранку. Куда ты без меня денешься, без "Веселого дельфина" и без твоего Тайминя? Завтра в газете будет напечатана такая статья, что тебя даже Советская Россия не примет…
Элеонора подавленно молчит.
- Теперь ты понимаешь, что у нас общие интересы, - усмехается Дикрозис.
- Что я должна сделать? - едва шевеля губами, спрашивает Крелле.
- Сама найдешь способ, как переубедить мужчину, - грубо говорит Дикрозис. - Когда кончатся женские аргументы, можешь включить радио. Криспорт каждый час передает последние известия…
* * *
Тайминь прекрасно понимает, что часы, проведенные с Элеонорой, всего лишь передышка перед решающей схваткой. Правда, Венстрат еще раз пытался уговорить и застращать, но, кажется, и он больше не надеется на успех. Теперь никто не пристает к нему, и как раз это и наводит на подозрения. Почему враг теряет время, которое работает теперь на Тайминя? Тайминь не сомневается, что капитану удалось поднять на ноги полицию, связаться с советским посольством. Быть может, в связи с его похищением подана нота протеста…
Увидев в комнате Элеоноры радиоприемник, Тайминь немедленно включает его, даже не поинтересовавшись, откуда взялся аппарат.
"Дебаты по торговому договору с Россией открываются послезавтра", - разогреваются лампы и постепенно голос диктора крепнет.
- Выключи, - просит Элеонора. - Я должна тебе кое- что рассказать.
- Сейчас… Хочется узнать, что творится на белом свете.
"Бергхольм по-прежнему отрезан от остального мира. Жертвой наводнения стали еще двадцать три человека. - После краткой паузы диктор продолжает: - Криспорт. Сегодня покинул порт советский теплоход "Советская Латвия". Капитан Акмен потребовал передачи дезертировавшего штурмана Аугуста Тайминя соответствующим советским учреждениям. В осведомленных кругах считают, что такое требование противоречит закону о гарантии политического убежища эмигрантам. Последние известия окончены. Через несколько минут слушайте…"
- Не может этого быть! Это ложь! - возмущается Тайминь.
Он лихорадочно крутит ручки приемника, но не может извлечь ни звука. Тайминь продолжает крутить. Он даже не замечает, что погас свет.
- Тока нет, - тихо говорит Элеонора. Она привстает и берет Тайминя за плечо: - Аугуст, что теперь будет? Неужели они тебя бросили?
- Сам во всем виноват! Надо было предупредить товарищей, куда иду, почему… Мелочь, а вон что получилось! - Он отстраняется от Элеоноры и тяжелыми шагами принимается ходить по комнате.
Открывается дверь. Входит парень в брюках гольф. Не произнося ни слова, он взмахом пистолета предлагает Тайминю следовать за ним. Но не успевают они удалиться, как в коридоре появляется Смэш.
Тайминь не слышит, что Смэш говорит на ухо парню, он даже толком не соображает, что его ведут назад, к Элеоноре. Они сидят в полутьме. Тайминь вспоминает десять минувших лет, которые невозможно вычеркнуть из жизни, о своих товарищах и о непреклонной решимости даже в одиночку продолжать борьбу.
Элеонора размышляла о том же самом. Однако пришла к прямо противоположному заключению. И теперь она его выскажет. Сейчас или никогда!
- Аугуст!
- Что? - Он продолжает ходить по комнате, которая лишь теперь по-настоящему стала для них клеткой.
- Сядь ко мне… Ну сядь же, Аугуст!
Он нехотя садится. Чиркает спичкой, дает Элеоноре прикурить.
Элеонора нервно курит. Как трудно подыскать подходящие слова, если чувствуешь, что от них зависит вся дальнейшая жизнь. Как трудно растолковать другому то, что тебе самой кажется элементарнейшей истиной… Но ведь Тайминь-то не чужой, это ее Аугуст, ее Густ. Он должен понять. Он поймет! И тогда все будет хорошо…
- Послушай, Аугуст! Ты же мужчина. Мужчины всегда заботятся только о своей чести. Но на этот раз ты не имеешь права на это. Слишком долго ждали мы этого часа. И разве не безразлично, где нам жить? Главное - быть вместе… Погоди, дай договорить!.. Ради тебя я была готова поехать в Ригу, которая стала для меня такой же чужой, как какой-нибудь Сидней или Иокогама. Ради тебя! Но это теперь невозможно. И потому говорю тебе: останемся здесь! Подпиши эту бумагу, и забудем все… У нас будет домик на морском берегу, пароход, который ты будешь водить по всем морям и океанам. Я буду ждать твоего возвращения, ждать после каждого рейса, ждать с такой верой, с какой никто никогда не будет тебя ждать… Подумай о нас, Аугуст. Разве мы не имеем права на счастье?
- Именно об этом я и думал все время, - неторопливо отвечает Тайминь. - Никто и никогда не заставит меня ради нашей любви стать предателем! Ты можешь это понять?
- Понять? - истерически смеется она. - Всегда вы требуете этого от женщины… Так пойми же сам: ты мне нужен, и никуда я тебя больше не отпущу, никуда!.. Знаешь ли ты, что такое, когда последний трактирщик может тебя выбросить на улицу? Когда хочется есть и тебе нечего продать, кроме себя самой? Моряк любому утопающему подаст спасательный круг, верно ведь? Так не дай же мне утонуть в грязи! Ради тебя я готова на все, а тебе дорога лишь честь… Я еще не стара, Аугуст, я хочу жить! И ты моя последняя надежда! Надо остаться со мной. У тебя тоже нет другого выхода, путь в Советский Союз для тебя закрыт,. Неужели тебя с такой силой тянет туда, что даже ты готов пожертвовать нашей любовью?
Тайминь слабым движением поглаживает волосы Элеоноры.
- Это не твоя вина, милая… Но для меня родина не просто географическое понятие. Это - вся моя жизнь.
* * *
Нора стучит в ворота особняка. Она держит в руках тяжелую корзину. Сегодня обязанности сторожа исполняет Смэш. Пристально оглядев девушку, он спрашивает:
- А где старуха?
- Хворает. Я ее племянница.
- А как старая ведьма смогла сказать, что больна, если она глуха и нема как пень? Ну-ка объясни мне!
- Она тут все написала, - глядя прямо в глаза Смэшу, Нора подает записку.
Смэш читает, комкает бумажку, затем протягивает руку.
- Ладно, давай сюда.
Нора подает ему корзину.
- Там еще бутылка яблочного самогона. Как я поняла, в этом доме есть один человек, который всегда пьет за ее здоровье. А на этот раз будет очень даже кстати…
- Этот почтенный муж стоит перед тобой, - выпячивает грудь Смэш, откупоривает бутылку и нюхает. - Ну, что ж, доставлю ей такое удовольствие.
- А я пока разогрею супчик, приберу комнаты. А потом и прихвачу пустую бутылку. - И Нора ловко прошмыгивает в ворота, которые захлопываются за ней.
Немного погодя она уже оказывается в комнате, где держат Тайминя. Сейчас она пуста и потому кажется еще более мрачной.
- Сюда! - Смэш показывает ей, куда поставить поднос.
На письменном столе другой поднос, накрытый салфеткой. Убедившись, что к еде не притрагивались, Нора вздыхает.
- Ай, ай, это который же из них голодовку-то объявил?
- Старая ведьма не так болтлива и любопытна. Это ее единственная добродетель, - хмуро говорит Смэш. - Ладно, за ее здоровье! - Он выпивает.
- А здесь кто-нибудь живет или нет? - оправляя постель на диване, спрашивает Нора - простыни, как и еда на столе, тоже выглядят нетронутыми.
- Угадала! - смеется Смэш. - И живет и не живет. - Он прикладывает палец к губам: - Призрак! - Довольный своим остроумием, Смэш опять выпивает.
- Познакомили бы меня с призраком. С детства только об этом и мечтаю.
- Опасное дело, - отвечает Смэш. - Ему нравятся хорошенькие девочки, потому ничего другого и не ест… Между прочим, где мне попадалась твоя мордашка?
Нора настораживается.
- Это означает, что я вам нравлюсь? - разыгрывая из себя кокетку, Нора лукаво улыбается Смэшу. - Тогда выпейте и за мое здоровье.
- Вспомнил! - восклицает Смэш, освеживший память изрядным глотком самогона. - Теперь ты попалась! - Он нарочно запугивает ее. - Ты та самая, что показала нам дорогу в гостиницу…
Нора облегченно вздыхает. Делая вид, будто стирает пыль, она еще раз изучает помещение: все говорит за то, что Тайминь содержится под арестом именно в этой комнате. И Нора решается. Отцепив от платья янтарную чаечку, она бросает ее на диван, где брошь почти сливается с желтоватым одеялом. Теперь Тайминь хоть узнает, что друзья не покинули его в беде.
- Все в порядке. - Нора покрывает еду салфеткой. - Можем идти.
* * *
Тайминь грузно ходит по комнате. Пять шагов до стены, пять шагов до двери. Погруженный в мрачные раздумья, он не замечает чайку, едва различимую на одеяле. Он ходит. От стены до двери и назад. Потом изменяет направление и подходит к окну.
- Прочь от окна! - раздается внизу злобный окрик. Тайминь вынужден возобновить хождение по старому маршруту - такое же безнадежное, как и его думы, вновь и вновь возвращающиеся к наболевшему вопросу:
"Как могли они уйти без меня?.. Поверили, что сбежал, стал предателем. Как могли они в это поверить?.."
В комнату входит долговязый со шрамом на левой щеке, впускает Дикрозиса и сразу же уходит.
Сжав кулаки, Тайминь делает шаг вперед, но вдруг улыбается.
- Садитесь, Дикрозис, я как раз вас поджидаю!
- Ждете? Меня? - Дикрозис обескуражен.
- Конечно. Вы же сказали, что в Криспорте у меня есть друзья. Вот и настало время поговорить.
- Наконец слышу разумные речи! - радуется Дикрозис. - Я понимаю, что на корабле вы боялись. Да и здесь тоже, пока было неизвестно, как еще все обернется… А теперь судно ушло, и можно чувствовать себя посвободней, не так ли, дорогой соотечественник?
- Да, очень свободно…
Он пошевелил створку окна. Снизу тотчас доносится угрожающий окрик:
- Не стоять у окна! Стрелять буду!
Дикрозису не по себе.
- Вы же сами понимаете, - оправдывается он, - что это делается, скорее, для вашей же безопасности… И как только вы подпишете заявление, мы, конечно, тут же снимем охрану.
- Ничего другого вы мне не предложите?
- Ну что вы, что вы! Как было сказано, вы получите пароход. И достаточную сумму денег, чтобы приобрести приличный домик с террасой на море, с розарием…
- И со множеством шипов, - усмехается Тайминь.
- Я вам гарантирую… - начинает Дикрозис, но Тайминь опять прерывает его на полуслове:
- Как раз насчет этого и хотелось поговорить. Где гарантия, что все эти посулы - не пустые слова? Пока что все должен делать я: должен остаться, должен подписать, должен заявить… Не обижайтесь, Дикрозис, но я тоже ведь не сегодня появился на свет. В вашей газете прочитал, что правительство собирается подписать договор с Советским Союзом. Выгодный договор! В такой ситуации штурман, вроде меня, выступающий с антисоветскими заявлениями, довольно нежелательный балласт. Кто поручится, что завтра меня не выбросят за борт?
- Ах вот какие гарантии вы требуете? - Дикрозис нисколько не удивлен упорством Тайминя, - Чек я мог бы принести вам и сюда, но право убежища… Знаете что? Доктор Борк все равно собирается сегодня уезжать в столицу. Я поговорю, наверно, он возьмет вас с собой, и вы все уладите на месте.
Доктор Борк… Наконец Тайминю известно, куда тянутся нити! Но Борк коварен, надо быть с ним вдвойне осторожным. Тайминь садится на диван и случайно нащупывает рукой какой-то предмет. Янтарная чайка! Та самая, которую он давным-давно подарил Берлинговой дочурке Норе! Как эта чайка попала сюда, почему распластала свои крылья на этом диване, словно приглашает в дальний полет?
- Приду через час, - говорит Дикрозис. - А вы пока поспите.
- Да, выспаться не мешало бы, - соглашается Тайминь. - Честно говоря, не вижу ни малейшего удовольствия трястись всю ночь в машине. Если бы вы завтра принесли мне поручительство господина Борка, мне ничего другого не требуется. - Он ложится и закрывает глаза. - Да, и скажите там моим часовым, чтобы сегодня меня не беспокоили, спать охота…
* * *
В кабачке "Спасение моряка" на своем привычном месте, в конце стола, сидит Хеллер. Картонные подставки, скопившиеся подле него, говорят о том, что уже выпито семь больших кружек пива, однако настроение сегодня не воинственное. Наверно, потому, что не пришел его ершистый собеседник Берлинг, а Густав заметно нервничает - то подойдет к двери и выглянет наружу, то вернется и не сводит глаз с часов. А седого лоцмана, что помог выследить машину Венстрата, нельзя считать достойным противником в дискуссии…
Отерев с губ пивную пену, Хеллер миролюбиво говорит:
- Поверь моему профсоюзному опыту, мы должны уступить…
- Уступить? - недоумевает седой лоцман.
- Ну, не сразу… Через несколько дней… Пусть знают, что без борьбы мы не сдаемся… Сегодня Керзена встретил. Дал понять, что тоже готов пойти на компромисс.
- От него ничего не зависит.
Кукушка на старинных часах прокуковала семь раз. Словно дожидаясь именно этого, Густав направляется к стойке, наливает себе рюмку водки и залпом выпивает.
- Да, консул также неподатлив, как наш Берлинг, - вынужден согласиться Хеллер.
- Эрик говорит, от него сейчас тоже ничего уже не зависит, - замечает Густав с тяжким вздохом. - Уже семь… Что делать?
- Никуда твоя девчонка не денется, - отмахивается Хеллер. - Меня куда сильней тревожит, почему на заседание забастовочного комитета не пришел Берлинг.
- Он отправился в полицию еще раз поговорить насчет исчезновения Тайминя, - нехотя поясняет Густав. - Ты что, все еще не понимаешь, что наша победа или провал теперь зависят только от Тайминя? Он - единственный козырь в руках Борка и судовладельцев.
- Ты так считаешь? - удивленно говорит седой лоцман.
- Берлинг окончательно убежден в этом. Если найдем Тайминя, судовладельцы капитулируют.
- А от Норы по-прежнему никаких вестей? - со своей стороны тоже выказывает волнение седой лоцман.
- Да, Густав, хватишь ты горя с этим чертенком, когда женишься, - усмехается Хеллер. - Уж и напляшешься ты с ней.
В этот миг распахивается дверь и в кабачок влетает Нора. Она так запыхалась, что слова не может вымолвить.
- Где ты была? - спрашивает Густав. - Я весь район обыскал.
- Мне удалось проникнуть в дом, где они его держат под арестом! - переводит наконец дух Нора.
- Ты видала Тайминя? - вскакивает на ноги седой лоцман.
- Давай рассказывай скорее! - гладит по руке девушку Густав. - А тогда бегом на судно!