Квиесис довольно улыбался. Любовь - не главное в жизни. Сегодня любишь, завтра - нет. Любовь не имеет устойчивой ценности. Брак должен основываться на устойчивых ценностях. Устойчивую ценность имеет недвижимое имущество, дома Парупа. А в том, что Паруп еще и любит Алису, ничего худого нет. Квиесис рад этому. Он тоже любит Алису. Он человек бескорыстный. Он всегда старается заключать сделки, выгодные не только ему, но и партнерам. А этот рейс выгоден всем. У Алисы появится любящий муж. У Парупа будет жена, с которой не стыдно показаться в любом обществе. Молодая, красивая, светски воспитанная, образованная. И тесть, помнящий об интересах своих детей. В его руках дома Парупа будут давать доходы не только в виде квартирной платы. Они помогут приумножить основной капитал семьи. Один только нынешний рейс удвоит его, потому что в трюмах "Тобаго" товары не чужой фирмы. Каждая банка консервов, каждый коробок спичек, каждое яйцо принадлежат ему, Квиесису! В них вложены все его свободные деньги, все, до последнего сантима. И те, что Парупу удалось выжать из банка по трем ипотекам. Ничего, в Сантаринге они заработают как следует - в военное время цены с каждым днем вздуваются все выше, к риску наскочить на мину теперь прибавилась наценка за прорыв подводной блокады. А в Ригу они доставят полные трюмы сахара. На этот дефицитный товар покупателей хватит. Только бы поспеть к сезону варки варенья, и можно будет диктовать свои условия.
Об условиях закупки в Сантаринге Квиесис не беспокоился - у шурина на плантациях тростника было вдоволь. Шурин слыл патриотом. Дважды в неделю он приезжал в Сантаринг и исполнял там обязанности латвийского консула: Помимо всего, у шурина были сильно развиты родственные чувства. Он сумеет оценить то, что его единственная племянница проделала дальний и опасный путь только затем, чтобы познакомить дядюшку со своим будущим мужем. Как патриот и любящий дядя шурин не откажется продать сахар по себестоимости. Достаточно сопоставить разницу в ценах и грузоподъемность "Тобаго", которая равна десяти тысячам тонн, чтобы прийти к выводу, что жизнь прекрасна. Квиесис довольно улыбался.
Появление немецкого капитан-лейтенанта не погасило его улыбки. Улыбка всегда способствует хорошим отношениям. За круглым столом ведут только дружеские разговоры - торпедами стреляют издалека.
Капитан-лейтенант тоже улыбнулся. В салоне он неожиданно превратился из сурового, неприступного вояки в благовоспитанного человека. Пройдя мимо Квиесиса, уже поднявшегося с кресла, капитан-лейтенант в первую очередь приложился к ручке Алисы.
- Какая приятная неожиданность! Уже более месяца я не видел ни одной представительницы прекрасного пола.
- Моя дочь, - поспешил представить ее Квиесис, вполне прилично говоривший по-немецки. - Позвольте познакомить вас с ее женихом…
Однако Квиесису не пришлось называть имени Парупа.
- Паруп!
- Фон Ригнер!
Изрядно выпивший Паруп уже сердечно тряс руку капитан-лейтенанту; потом, пошатываясь, повел своего знакомого в угол салона.
- Как видите, мир тесен. - Ригнер без труда перешел на латышский. - Признайтесь, вы и не предполагали, что мы так скоро встретимся снова, причем поменявшись ролями…
- Так же, как вы теперь.
- Тогда вы вели себя, как джентльмен по отношению к джентльмену, - сказал Ригнер. - И я должен отплатить вам тем же. Вам лучше не возвращаться в Латвию, во всяком случае до поры до времени. Поживите годик за границей и не вешайте нос. Ничто не вечно. Поняли?
- Вот документы, - холодно сообщил капитан Вилсон.
- Не откажите выпить с нами, господин фон Ригнер, - предложил Квиесис.
- С превеликим удовольствием! За счастье вашей дочери! - И Ригнер прищелкнул каблуками.
- За Германию, за ее воинов, истинных рыцарей, за вашу победу! - ответил Квиесис и высоко поднял тонкий хрустальный бокал.
Паруп не поддержал тоста. Он даже не пил и лишь тупо смотрел перед собой. Казалось, он вот-вот свалится и заснет.
Нетактичное поведение будущего зятя могло оскорбить немца. Квиесис старался отвлечь внимание Ригнера.
- Еще по одной, а, господин фон Ригнер?
- Охотно! Я предлагаю выпить за… - начал было капитан-лейтенант, но тут распахнулась дверь, и автомат немецкого матроса втолкнул в нее Цепуритиса. - В чем дело, Нольке?
- Задержали в туннеле гребного вала, - доложил матрос. - Пытался спрятать какой-то кувшин.
- Это мой моторист, Цепуритис, - сказал Квиесис.
- Что было в кувшине? - спросил Ригнер.
- Пустой, господин капитан-лейтенант. Это и подозрительно.
- Чепуха, - ухмыльнулся Квиесис. - Но как вы, Цепуритис, вдруг оказались внизу? Мне говорили, что вы больны, даже с койки встать не можете…
- Сам не знаю, господин Квиесис… Когда у меня приступ малярии, я и сам не знаю, что со мной делается… Наверно, пить захотелось, схватил кувшин и побежал за водой… А почему как раз в туннель, того и сам не скажу…
- Наверно, понадеялись, что Свадруп припрятал там бочонок пива, припомните-ка, - засмеялся Паруп.
Это была шутка в его вкусе. Однако в смехе Парупа Алисе почудился какой-то стеклянный оттенок.
- Я не знаю. - Цепуритис говорил с трудом. - Не виноват я… На ногах едва стою…
- Можете идти, - сказал Ригнер, затем приказал своему матросу: - Обыск судна прекратить! Всем вернуться в лодку!
- Слушаюсь, господин капитан-лейтенант.
Когда дверь за ними закрылась, к Ригнеру вернулась обычная светскость.
- Если не возражаете, я немного побуду с вами… Так редко случается посидеть в кругу старых друзей, за сервированным столом, поболтать и забыть о жестокости войны. Надеюсь, вы меня поймете, фрейлейн?
Алиса не ответила. Она даже толком не расслышала вопрос. Она думала о человеке, запертом в каюте. Теперь она начинала догадываться, почему он вылез из своего убежища и ворвался к ней. Чтобы избежать встречи с гитлеровцами! Как хорошо, что она его не прогнала!
- Да, кстати, господин Квиесис, я возлагаю большие надежды на вашу поддержку. Если бы вы помогли мне продовольствием… - Заметив гримасу Квиесиса, Ригнер улыбнулся: - О нет, это не ультиматум! С врагами - один разговор, с друзьями - совсем другой. За все будет уплачено. Английскими фунтами. Контрибуция с "Дачис оф Кент".
- Могу предложить консервы, рижские шпроты, кильки высшего сорта, свежие яйца…
- Я не так богат, чтобы переводить фунты стерлингов на консервы. Мне нужно свежее мясо, овощи, хлеб… За яйца благодарю, мои парни честно заработали себе хороший омлет.
- Господин фон Ригнер, не требуйте невозможного, - протестовал Квиесис. - Судовой груз в вашем распоряжении, пожалуйста! Но продавать паек команды…
Ригнер встал.
- Если хотите, чтобы мы остались друзьями… - Он взглянул на Парупа.
Тот пожал плечами.
- В дела я никогда не вмешиваюсь. Но по собственному опыту могу сказать, что дружба дороже нескольких кило говядины.
Квиесис вздохнул.
- Если точка зрения моего компаньона такова, то я уступаю. До Сантаринга как-нибудь перебьемся. В конце концов, война требует жертв. Даже от тех, кто хочет жить мирно… Так что, господин фон Ригнер, по третьей - за нашу сделку?
- Благодарю. Я должен вернуться к своим обязанностям. Счастливого плавания!
Как только Ригнер, сопровождаемый капитаном, покинул кают-компанию, натянутая улыбка исчезла с лица Алисы.
- Какая мерзость! - прошептала она, потом заметила у Парупа невыпитый бокал. - Что с вами, Илгмар?
- Со мной? - Паруп взял рюмку и стал глядеть на поднимающиеся пузырьки. - Просто замечтался. До чего все-таки несносна жизнь! Сегодня ты на гребне, а завтра тебя накроет волна, и - конец. Только нельзя отчаиваться. На жизнь надо смотреть через рюмку, и она будет так же прекрасна, как вы, Алиса.
По судну пробежала дрожь заработавших дизелей. Все почувствовали облегчение. Квиесис встал и подошел к иллюминатору. С палубы доносились команды капитана Вилсона. Качка стала ровнее, смягчился плеск волны. Убедившись в том, что немецкая подводная лодка скрылась из виду, Квиесис закурил и вернулся к столу.
- Слава богу, ушли, - заговорил он. - Повсюду из себя разыгрывают господ эти проклятые немцы! Мы еще легко отделались, но сколько потеряно времени!
- Только что ты называл их рыцарями, - заметила Алиса.
- От слова меня не убудет… Кто-кто, а мы, латыши, хорошо знаем цену этим рыцарям. Настоящие бандиты! Удивляюсь, как это вы можете водить с ними дружбу, Паруп?
- Дружбу? Вот насмешили! Дружу я только с вином и прекрасным полом.
- А у меня сложилось впечатление, что вы добрые знакомые, - сказала Алиса.
- Как раз наоборот: мы враги… При случае расскажу. Стоит ли расстраиваться?.. А теперь, мои обожаемые дамы и господа, позвольте обратиться к вам с небольшой речью… Мир охвачен войной, а мы все-таки покинули свое отечество и отправились в далекий путь. Вы, дорогая, едете навестить своего седого дядюшку; вы, господин Квиесис, как истый патриот Латвии, хотите установить и расширить наши торговые связи с заморскими странами. А я? Что толкнуло навстречу опасностям меня? Мной руководит только любовь! И потому я чуть-чуть захмелел сегодня - от вашей близости, Алиса, от счастья! Вы извините неисправимого романтика, дорогая, но дольше молчать я не в силах. Будьте моей женой! Пусть капитан нас обвенчает, пусть океан станет нашим свидетелем!
Алиса вздрогнула. Когда Паруп начал свое торжественное обращение, она даже не предполагала, к чему он клонит. Она совсем забыла, что обручена, да еще с этим человеком, который без кривлянья не может сказать и двух слов.
- Браво! - крикнул Квиесис. - Вот это в моем духе - по старой морской традиции!
Алиса понимала, что надо и ей что-то сказать. И вдруг обручальное кольцо стало нестерпимо тесным, до боли сдавило тонкий, холеный палец.
- Так внезапно… - Алиса запнулась. - Я ведь еще и не знаю вас по-настоящему… Я вас… еще не…
- Придет, со временем все придет: и любовь, и счастье, - отечески увещевал ее Квиесис.
- Но так сразу… на судне… У меня даже нет подвенечного платья… - пыталась возражать Алиса.
Она хорошо знала отца. Тот всегда придавал большое значение ритуалу.
- Пожалуй, ты права! Действительно, ни к чему такая спешка, еще и дядя обидится - как это вдруг без него. А это нам ни к чему… Ты у меня, дочка, все-таки умница! Свадьбу сыграем в Сантаринге. Пусть все будет, как полагается - церковь, цветы, подарки, поздравления, снимки в газетах! Денег жалеть нечего - пригласим весь тамошний свет, коммерсантов, дипломатов…
- А по-моему, на судне лучше, - возразил Паруп. - Это сделало бы нашу любовь безбрежной, как океан… И еще вопрос, найдется ли в Сантаринге лютеранский пастор.
- Велика важность! - Квиесис был не слишком набожен. - В религии - как в валюте, важна сущность. Лат или пезо - деньги остаются деньгами. Наши предки верили в Потримпа и Лайму… Итак, благословляю!
Величественным жестом Квиесис надавил кнопку звонка и не отпускал ее до тех пор, пока в двери не появилась стюардесса Валлия - миловидная курносая шатенка.
Впервые эту должность на судах Квиесиса занимала женщина. Квиесис вообще не признавал на корабле женщин, а хорошеньких в особенности. От них только и жди всяческих осложнений. Но роскошный салон "Тобаго" настоятельно требовал женских рук. Совершенно очевидным это стало на банкете в честь властей, когда прислуживавший за столом юнга чуть не опрокинул майонез на брюки адмиралу Спаде. Валлия, раньше служившая официанткой у "Максима-Трокадеро", прекрасно сознавала свое исключительное положение на судне. Все ей были нипочем - Галениек, с которым дочь болдерайского рабочего быстро нашла общий язык, капитан, строгий тон которого она не принимала всерьез.
И сейчас Валлия даже не думала поторапливаться. Ее рабочее время кончается вместе с уборкой стола после ужина. Просунув голову в дверь, стюардесса всем своим видом выражала недовольство тем, что ее потревожили среди ночи.
- Шампанского, Валлия! И позовите капитана!
- Есть же на столе. - И она показала на три бутылки, из которых одна была только почата.
- Деревенщина! Когда празднуют помолвку, должны пробки в потолок лететь и вино рекой литься!
Валлия пожала плечами, достала из буфета еще бутылку и с треском откупорила ее. Рикошетом пробка чуть не угодила в капитана Вилсона. После тьмы на палубе яркий свет кают-компании заставил капитана зажмуриться, отчего он выглядел особенно рассерженным.
- Черт побери, мне надоели эти дурацкие шутки! - возмущенно пробасил он.
- И как раз вовремя! - подхватил Квиесис. - Капитан Вилсон, вы как старый друг дома должны узнать первым… В Сантаринге играем свадьбу, можете поздравить!
Лицо капитана тотчас обрело радостное выражение. Словно опасаясь, что Квиесис может не поверить его лицу, Вилсон несколько раз повторил:
- Весьма рад!.. Весьма, весьма рад!..
Он тяжело опустился во вращающееся кресло. Потом вспомнил, что принято поздравлять невесту. Будь Алиса его дочерью, Вилсон не отдал бы ее Парупу ни за три дома, ни за десять, ни за все дома Риги. Но Алиса была дочерью Квиесиса. Вилсон знал, каково бывает на душе, когда хочется ругаться, а надо напяливать на лицо улыбку. Не зря он служил у Квиесиса в капитанах уже двадцать лет. Столько же, сколько лет Алисе.
Он поднялся и неуклюже пожал руку девушке:
- Желаю вам счастья! От всей души!
- Спасибо, капитан, - тихо отозвалась Алиса и, опустив голову, вышла из кают-компании.
- За вечно юную любовь! - провозгласил тост Паруп, не смущаясь отсутствием невесты.
- За новую фирму "Квиесис и Паруп"! Мои пароходы, ваши дома!
- Начиная с этой минуты, можете спокойно говорить: мои пароходы, мои дома.
- Не шутите?
- Вы же знаете мой взгляд на имущество. Но, если боитесь, что говорю под парами шампанского, можем хоть сейчас…
- Брачный контракт? Ну, что вы, что вы! - всплеснул руками Квиесис. - Впрочем… Стоит ли терять время? Капитан Вилсон, попрошу вас принести гербовую бумагу и засвидетельствовать наши подписи.
- Да, капитан! - крикнул Паруп Вилсону вслед. - В честь радостного события прикажите выдать команде водки. По шкалику на человека!
Отблеск заката погас. Океан отливал черным смолистым глянцем. С переменой ветра облака понемногу рассеивались. Все больше звезд качалось на волнах. Они пропадали, когда форштевень взрезал воду, и вновь возникали где-то далеко за буруном от винта. "Тобаго" со скоростью двенадцати узлов плыл к Сантарингу - навстречу пальмам и нефтяным вышкам, навстречу плантациям шурина Квиесиса, навстречу свадебной фате и колокольному звону.
После пережитой тревоги люди на "Тобаго" были настроены мрачно. Известие о неожиданном угощении пришлось как нельзя более кстати.
- Ну, так за здоровье Алисы! - сказал Август.
Он поднес кружку к губам, но тут же поставил ее: на тысяча двести третьей странице таинственный корабль наскочил на подводную скалу, и хотелось поскорее узнать, что с ним станет дальше.
- Дурак, пил бы лучше за свое здоровье, - посоветовал Галениек, набивая трубку. В иностранных трактирах, где и крохотный бутерброд не по карману, он привык выпивать без закуски. - У будущей мадам Паруп здоровья и без тебя хватит. У кого деньги, у того и здоровье. Что, Цепуритис, старый филин, разве не так?.. Она не дурна, знает за кого выходить. Будь Паруповы дома моими, она уже сегодня спала бы на моей койке.
- Врешь! - горячо возмутился Зигис. - Алиса не такая!..
Галениек покрутил кулаком перед носом мальчишки:
- Видишь, что это? Это тебе не фига! В ухо захотел, а?
- Оставь малого в покое, Галениек! - прикрикнул Цепуритис на буяна все еще слабым голосом, хотя приступ малярии уже миновал.
- Нашелся заступник! На ногах едва стоит, а туда же - других защищать лезет.
- Ну, давай, братва, за здоровье Алисы! - сказал Август.
Таинственный корабль опять летит на всех парусах, и по этому случаю не грех пропустить глоточек. Тревожила только сизая тучка, появившаяся у горизонта в последней строке на тысяча двести восьмой странице - не подстерегает ли там новая опасность?
- Не знаю, как вам, а мне лично Алиса нравится куда больше Парупа или даже самого Квиесиса, - заметил Курт.
- Только на юбки и заглядываешься… Где ты еще найдешь такого хозяина, как наш?! - вспылил боцман. - Не всякий станет тебе водку подносить.
- Я раз плавал с одним хозяином, так он каждый праздник выставлял на стол по бутылке рома. Да еще и сам подсаживался и наливал ребятам. Зато стоило сорваться резьбе на старой гайке, так расплачиваться приходилось нам. А не нравится - ступай ищи себе другую посудину.
- Ты нас, Цепуритис, не агитируй, - отмахнулся боцман. - Не все одинаковые. Бьюсь об заклад, что Квиесис нас еще к дочке на свадьбу пригласит. Он - наша, морская косточка. Покойный Ян Квиесис сам на баркасе плавал. Ну, так поехали… Будем здоровы!
Боцман не спеша выпил свою долю, крякая после каждого глотка. Вообще-то он был трезвенник, но когда выдавали водку бесплатно, мог выпить и за троих. Заметив у Антона полную кружку, он подсел к нему.
- Ты же непьющий, Антон! На кой черт тебе портить нутро? Давай лучше я за тебя…
Антон придвинул к нему кружку.
- Пожалуйста, боцман, если вам так хочется…
К боцману кружка не попала - ее отгородил трахнувший по столу кулак Галениека.
- Антошка ты непутевый! Чего даешь себя на мякине провести… Пускай сам пьет! Какой он моряк, если заложить не может?! - И Галениек еще раз стукнул кулаком по столу.
- Ну, братва, так за тех, кто борется с тайфуном! - Август взял кружку и запрокинул голову. От шума, поднятого Галениеком, он вздрогнул, и водка пролилась на книгу. Это его взбесило: - Уйметесь вы там внизу когда-нибудь? У корабля уже все мачты поломало, а они знай себе накачиваются!
- Какой еще корабль? Какие мачты? - недоуменно уставился на него Антон.
- А ты что, не знаешь, какую муру он читает? - сказал боцман. - Ей-богу, разорву твою книжонку и в гальюне повешу.
- Не ваше дело, что я читаю, - огрызнулся Август. - Что захочу, то и буду читать, хоть этого… ну… Шекспира. И вообще убирайтесь отсюда в матросский кубрик! Чего вам надо в машинной команде?
- Тебя еще не хватало! Валяется, как хряк, по чужим койкам! - За матросскую честь Галениек готов был подраться хоть с лучшим другом. - Эй, Курт, берись за ноги, вытащим черного на палубу!
Никто не заметил, как в двери появился старший механик Свадруп.
Свадрупу не спалось. Его каюта находилась на ботдеке, рядом с кают-компанией. Переборки на судне тонкие. Обрывки разговоров, а больше - тонкий перезвон хрусталя не давали покоя. Одеяло казалось сделанным из наждачной шкурки. Под головой не подушка, а мешок с шишками. Душила обида. Досадно, что Вилсон имеет право рассиживаться с Квиесисом, а он, единственный человек, на которого хозяин судна может положиться, он не приглашен!
Свадруп встал, натянул брюки и вышел. Едва он приблизился к фальшборту, как из темноты раздался насмешливый голос:
- Гляди опять за борт не свались. Тут до ближайшего кабака вплавь не доберешься!