- Я бы сказала, что вы с самого начала себя неплохо чувствовали.
- Скотч, - объяснил он, - лекарство от всех болезней. Я топлю свои печали.
- Ваши печали?
- Постсуицидальную хандру.
- А, этот парень на вашем корабле…
- Да.
- Я видела в газете. Это ужасно.
- Ужасней, чем вы думаете.
- Я не понимаю…
- Не тот, дорогая моя, не тот.
Она наморщила лоб, и он сказал:
- Пожалуйста, не делайте это.
- Чего?
- Ваш лоб. Морщинки, они останутся.
- О, простите! Что вы имели в виду, когда говорили "не тот"?
- Не обращайте внимания. Это часть хандры. - Он посмотрел на нее и сказал: - Вы снова делаете это. Пожалеете, когда вам будет сорок.
- Вы имеете в виду, что это не он убил Клер?
- Да, я так думаю. Или я думаю, что я так думаю. Послушайте, мы должны оставаться здесь? Вас не мутит от всех этих капитанов, командиров, всей этой избранной публики?
- Ну…
- Я знаю. Можете не говорить. Я вам не подхожу. Я увидел это по вашему лицу в тот день, когда пригласил вас поужинать. О’кей. Я допью свой скотч и тихонько удалюсь.
Она засмеялась, прикрыв рот рукой.
- Вы очень забавны, когда вы… Знаете, когда вы себя так ведете. Извините меня, мне не следовало смеяться.
- Милая, ваш смех еще лучше вашей улыбки. - Он нахмурился. - Спасибо за компанию, мисс Дворак.
Он встал, но она коснулась его рукава:
- Не уходите, все нормально.
Он уставился на нее:
- Что нормально?
- Я имею в виду…
- Вы хотите сказать, что пойдете со мной? Пусть эти скоты в погонах, извините меня за выражение, сидят здесь, а мы поищем свежего воздуха, который не воняет флотом.
Она снова рассмеялась.
- Я не совсем так собиралась это выразить.
- Мадам, - сказал он. - Мисс. Джейн. Выразить это можно только одним способом. Только одним способом. Давайте, к черту, выберемся отсюда, но сперва позвольте мне сказать до свиданья оставшейся трети триумвирата.
- Господи, кто это?
- Сейчас он похож на Бахуса, но на самом деле может быть Морфеем.
- Морфеем?
- Парнем, который усыпляет. Я сейчас вернусь.
Он, шатаясь, пересек зал и остановился перед баром.
- Эй, Джоунс, - сказал он. - Эй, негодяй, иди сюда.
Джоунс устало подошел к Мастерсу.
- Да, сэр.
- Кончай это свое "да, сэр". Запомни только одно, негодяй. Я буду следить за тобой. Мне нечего делать на этом проклятом корабле. Так что я буду за тобой следить во все глаза, Джоунс. Я буду следить за тобой и за этим вторым сукиным сыном. И помоги вам бог, если вы оступитесь. Запомни это.
Джоунс в упор посмотрел на Мастерса.
- За что вы меня ненавидите, сэр? - спросил он.
- Ха! - Мастерс хмыкнул. Он развернулся и, не останавливаясь, прошел через зал, подхватив Джейн под руку и ведя ее к двери. - Я предупредил его. Я предупредил этого негодяя. Сейчас я буду следить за ним. За ним и Дэниелсом. Пойдемте, Джейн, мисс, мадам. У меня тут где-то джип стоит.
- Вы думаете, вы можете вести машину? Я имею в виду…
- Нет, не могу, но буду. Вы боитесь за свою жизнь?
- Нет, - сказала она тихо.
- Вы боитесь. И с вашей стороны, очень любезно сказать, что нет. Пойдем пешком. - Он сделал паузу. - У меня все равно нет джипа. Откуда у меня, черт возьми, возьмется джип?
Они шли по обсаженным деревьями улицам базы. Казармы были не освещены, и деревья отбрасывали огромные тени на кирпичные стены.
- Красивая база, - сказал он. - Одна из самых симпатичных.
- Да.
- Жаль, что она в таком вшивом городишке. Вшивые городки не должны иметь таких красивых баз.
- Не должны.
- Иногда можно пофилософствовать. Куда мы идем?
- Я не знаю. Я иду за вами.
- На этой прекрасной базе масса мест, куда можно пойти. Мы можем просто бродить, смотреть на деревья и цветы. Вы не против?
- Я - как вы.
- Или мы можем прогуляться до авиабазы, посмотреть на то, как самолеты садятся в темноте. Но это может быть опасным.
- Тогда не пойдем.
- Я понял, вы не любительница острых ощущений.
- Иногда.
- Тогда остается великолепное футбольное поле с трибунами и массой травы. Погода на редкость теплая, и мы можем представить, что идет игра. Что вы на это скажете?
Она поколебалась.
- Я не знаю.
- Это запрещено, - продолжил он. - Но я думаю, что вход охраняет один рядовой. Мы его напугаем своими погонами. Младший офицер Дворак.
- Ладно, - сказала она, мягко рассмеялась и крепче взяла его за руку.
Они шли молча, пока не увидели проступающие очертания стадиона.
У ворот стоял рядовой с винтовкой. Мастерс подошел к нему и сказал:
- Ты, там, смирно!
Парень вытянулся.
- Простите, сэр, я не заметил вас.
- Отличная рекомендация для часового. Я видел несколько женщин в одном белье, пытающихся проползти под забором на том конце поля. Рви туда и останови их.
- Есть, сэр! - часовой побежал, и Джейн рассмеялась.
- Он, наверно, подумает, вы сумасшедший.
- Нет, но он будет сильно разочарован. После вас, дорогая.
Они пересекли поле. Он снял китель и, несмотря на ее протесты, расстелил его на земле. Они сели. На небе над головой ярко светили звезды, и казалось, что мир заканчивается у границы футбольного поля.
- Я начинаю трезветь, - сказал он.
- Правда? Это хорошо.
- Почему? Я сразу начинаю вспоминать, почему я надрался.
- Опять Шефер?
- Опять Шефер. К черту, зачем они засунули меня в эту проклятую комиссию по расследованию?
- Чак, вы не можете это забыть? Вы знаете флот так же хорошо, как и я. Посмотрите на это с другой стороны. Сколько человек гибнет, когда тонет корабль?
- Конечно.
- Чак…
- Да?
- Не расстраивайтесь.
- Не буду. - Он внезапно рассмеялся.
- Что такое?
- Мэри. Я просто подумал о Мэри.
- Моей приятельнице?
- Нет. Другой Мэри. Ты не она - но я тебя все равно поцелую.
- Чак…
Он обнял ее, она секунду сопротивлялась, пока его губы не нашли ее. А затем она затрепетала в кольце его объятий и ответила на поцелуй.
- Мы с тобой будем часто видеться, - сказал он.
- Я…
- Да, будем. Так что можешь привыкать к тому, как я целуюсь.
У нее перехватило дыхание, и она сказала очень тихо:
- Я уже привыкла.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Мастерс услышал сигнал подъема по внутреннему радио на следующее утро, но это не подняло его с постели. Он услышал, как Лепаж заворчал, просыпаясь на койке напротив. Мастерс уткнулся лицом в перегородку и положил на голову подушку. Лепаж топтался в поисках ботинок, и Мастерс в сотый раз выругался про себя, какого черта они подселили к нему этого идиота. Человек не должен шуметь по утрам. Человек должен возвращаться к жизни медленно. Он не должен суетиться, пока жизнь не шлепнет его по лицу, как мокрая макрель.
Что, черт возьми, он там делает?
Мастерс услышал бряцанье бляхи и еще какой-то звук, который не сразу узнал.
Когда он понял, что это такое, он испытал большое искушение запустить подушкой в пустую башку Лепажа. Этот чертов осел заправлял постель!
- Эй, Мастерс, - позвал Лепаж. - Просыпайся, Мастерс, подъем.
Мастерс притворился мертвым. Может быть, если он будет лежать без движения и не дыша, Лепаж оставит его в покое. Может быть, он уйдет. Может быть, он выйдет на палубу и прыгнет за борт.
- Эй, Мастерс, - заорал Лепаж. - Давай вставай. Подъем! Опоздаешь на завтрак.
Укрывшись подушкой и одеялом, Мастерс пробормотал:
- Лепаж, ты чертов осел.
- Проснулся? - спросил Лепаж, вероятно, услышав невнятное бормотание.
Мастерс задержал дыхание.
- Ты проснулся? - повторил Лепаж.
- Да, черт возьми, я проснулся, - завопил Мастерс. - В этом грохоте даже покойник проснулся бы.
- Послушай, Чак, я думал, ты хочешь завтракать.
- Я не хочу завтракать.
- Ну, откуда я знал.
- Я ничего не хочу. Я хочу только тишины. Полной тишины. Я просто хочу немного поспать.
- Тяжелая была ночка?
- Я не хочу разводить дискуссию, - терпеливо сказал Мастерс. - Я хочу спать. Иди, Лепаж. Иди и ешь свой завтрак. Можешь съесть и мою порцию. Ешь, пока не наешься. Ешь, пока не лопнешь. Только убирайся отсюда и оставь меня в покое.
- Ну, хорошо, Чак. Я думал, если ты хочешь…
- Это приказ, - зарычал Мастерс.
- Есть, сэр, - ответил Лепаж. Он торопливо пошел к зашторенной двери.
Мастерс сурово улыбнулся и снова перевернулся на спину. Он закрыл глаза и попытался снова вернуть сон. Но все было бесполезно, он проснулся. Еще один чертов день маячит на горизонте. Но что-то было не так…
Джейн. Джейн Дворак.
Имя всплыло у него в памяти, он неожиданно вспомнил все, что случилось накануне ночью, и невольная улыбка засветилась у него на лице. Хорошая девушка. Действительно хорошая девушка, одна из самых хороших, которых он когда-либо встречал. Интересно, он пообещал позвонить ей сегодня?
Он не помнил. Но он ей позвонит независимо от того, обещал или нет. Как только он сможет сойти на берег. Тогда, подумал он, нужно вставать.
Он опустил ноги на пол и лениво почесал грудь. Широко зевнул, вытянул мускулистые руки над головой и вздохнул.
Его форма, брошенная на спинку металлического стула, была безнадежно измята. Он неожиданно вспомнил, сколько скотча влил в себя накануне. Влил, именно влил. Он забеспокоился, нормально ли вел себя с Джейн. Да, он был уверен, что все было как надо. С такой девушкой непросто. Не каждый день знакомишься с такой девушкой.
Он улыбнулся и натянул серые брюки. Подошел к раковине и начал умываться. Он яростно драил зубы, вычищая привкус вчерашнего скотча. А Лепаж когда-нибудь моется, поинтересовался он про себя. Мне кажется, что все, что он делает, так это только ест. Когда-нибудь я все ему выскажу. И заставлю вымыться.
Но не сейчас. Не прямо сейчас. Прямо сейчас я отправлюсь в кают-компанию, где набью себе брюхо тем дерьмом, которое они называют завтраком. Затем перекличка, а затем я свалю с этой плавучей посудины и позвоню в госпиталь. Может быть, Джейн согласится встретится со мной сегодня вечером.
В кают-компании он сел между Рейнольдсом и Карлуччи и подождал, пока официант возьмет у него заказ. Этим утром подавали яйца. Он выбрал яичницу-болтушку и попросил, чтобы ему немедленно подали чашку кофе, которую и выпил в ту же секунду, как ее принесли.
- Как самочувствие? - спросил Рейнольдс.
- Замечательно, - ответил Мастерс. - А у тебя?
- Паршиво. Я всегда чувствую себя паршиво. Но по-моему, вчера ты тоже не особенно веселился.
- Это было вчера, а сегодня я чувствую себя замечательно.
- Ты, что ли, забыл о всех этих трупах?
- Эй, - сказал Карлуччи. - Чем ты заслужил блины, Майк? - Он взглянул на тарелку Рейнольдса, а затем посмотрел на свою яичницу.
- Я помощник капитана и привык к привилегиям.
- Не хочешь поделиться? - спросил Карлуччи.
- Лучше доедай свои яйца, - ответил Рейнольдс.
- А где сегодня Старик? - спросил Мастерс.
- Думаю, спит. Ты что, когда-то видел его за завтраком?
- Никогда. Я просто надеялся, что он вывалился за борт.
- Ты слишком суров к нему, - серьезно сказал Рейнольдс. - Ему хватает головной боли.
- Даже теперь, когда ФБР разобралось с этим гнусным скандалом? Я думал, его заботы позади.
- Как ты умудрился стать офицером, Чак? - спросил Рейнольдс.
- С помощью подхалимажа.
- Хватит, ребята, - сказал Карлуччи, принимаясь за свои яйца с явным отвращением на лице.
- Нет, серьезно, - повторил Рейнольдс.
- Серьезно? По правде говоря, я хотел стать фебеэровцем. Я…
- Не трепись.
- Честное слово. Я завалил экзамен. Поганый был денек, - грустно сказал Мастерс. - Но, охваченный идеей попасть на государственную службу, я пошел на флот. Мне сразу же присвоили офицерское звание. Вот и вся история, Майк… - А вот и моя яичница. - Он взял у официанта тарелку и начал есть.
Взглянув туда, где сидел Лепаж, он поразился количеству пищи, которое тот умудрялся запихать себе в рот и проглотить, видимо, не пережевывая.
Рейнольдс и Карлуччи ушли до того, как он закончил есть.
Он заказал еще чашку кофе и пил его и курил, пока боцман не объявил о перекличке. Он допил оставшийся кофе, раздавил в пепельнице окурок и вышел из кают-компании.
Люди которых он встречал сегодня, казались ему счастливее. Корабль был замечательной штукой. Настоящее маленькое сообщество. Тесное сообщество людей, живущих в ужасно узких каютах. Вы находите в радиолокационной рубке мертвую медсестру, и запах трупа, естественно, распространяется по всему кораблю. Люди не любят жить рядом с трупами. И никому не улыбается мысль о том, что убийца бродит где-то рядом по палубам-улицам их города-корабля. Никому не нравится эта мысль. Шефер положил конец замешательству команды, Шефер, который якобы прыгнул за борт. Вместе с ним исчез и запах трупа. Город избавился от убийцы.
Команда, думающая одинаково, возможно, сейчас любила Шефера больше, чем тогда, когда он был жив. Шефер поднял завесу. Он избавил их от ограничений. Они могли ходить по девкам. Они могли посещать дешевые, тускло освещенные танцплощадки. Или могли просаживать свое жалованье в многочисленных тирах. Они могли сделать себе татуировки или заказать себе костюм. Или тратить свое время и деньги многими другими способами, которые по-настоящему не приносили большого удовольствия.
Но перестанут ли они когда-нибудь сомневаться в том, что Шефер на самом деле задушил сестру? Интересуется ли когда-нибудь обычный гражданин методами полиции? Если насильник держит в страхе всю округу, а полиция заявляет, что они его поймали, продолжают ли люди проводить ночи без сна? Нет, они чувствуют облегчение.
Команда тоже чувствовала облегчение. Кругом были улыбки. Посвистывание. Матросы ругались всегда, но сегодня особенно забористо. Все, как прежде.
Почти.
Все не могло быть, как прежде, если кто-то, Джоунс или Дэниелс, был убийцей. Все не могло быть, как прежде, если это так.
И всем, кроме меня, наплевать, подумал Мастерс.
Чарльз Стентон Мастерс, защитник невинных, поборник справедливости.
Чарльз Стентон Мастерс, идиот первого класса.
Не надо было мне вообще с постели вставать сегодня.
Коломбо, старшина первого класса, протянул Мастерсу список для переклички. Он был высоким и худым и всегда выходил на перекличку ясноглазым и улыбающимся. Мастерс завидовал его свежему виду. У него самого по утрам так не получалось. Отделение связи, состоящее из радистов, операторов радара и гидроакустической установки, сигнальных и еще вдобавок старшин-рулевых, выстраивалось каждое утро на пятачке между кормовым спальным отсеком и поручнями. Они стояли лицом к морю и неизменно смотрели мутным взором. Мастерс и Коломбо стояли лицом к ним. Иногда по утрам, когда Мастерс маялся похмельем так, что не мог читать список, Коломбо его заменял. У Коломбо никогда не было похмелья.
Неподалеку от них, между кормовыми орудиями, выстроился орудийный расчет. Сейчас повсюду на корабле матросы стояли перед своими офицерами, проводящими перекличку.
В дополнение к перекличке офицер обычно сообщал своим подчиненным разную информацию, касающуюся распорядка дня на корабле. Например, он говорил им, что в полдень будет проверка или он хотел, чтобы все в его подразделении сегодня подстриглись. Или что в 15.00 будут выдавать жалованье. Или что все должны сидеть на корабле, потому что в радиолокационной рубке нашли мертвую медсестру. Что-нибудь в этом роде. Ибо жизнь моряка - это не только подъем утром и выполнение своих обязанностей. На корабле есть люди, которые подробно объясняют тебе, как их нужно выполнять. Мастерс был одним из таких людей.
Этим утром все было, как обычно. Он равнодушно зачитывал имена своих подчиненных, и каждый в своей собственной манере отвечал ему. Вариации были самые разные: "я", "тут", "присутствует", "в наличии" и в редких случаях "здесь". Джоунс откликнулся на свое имя "в наличии" - это был самый крутой ответ. Матрос быстро усваивал, что "здесь" было ответом, подобающим лишь новичкам, только что из учебки. Перекличка прошла без сучка, без задоринки. Все присутствовали, и все были учтены. Люди, ссутулившись, слонялись по палубе, переговаривались, пока боцман не прогудел в свою дудку и не объявил об уборке.
Люди рассыпались в стороны. Коломбо не спешил. Он был старшиной первого класса. Старшине первого класса не подобало торопиться.
Мастерс был старшим лейтенантом. Поэтому он вернулся в свою каюту посмотреть, что там еще, черт возьми, по плану на сегодня. Сегодня был последний день для подачи списков на присуждение очередного звания. Список уже отпечатали, но сегодня был последний день перед отправкой, когда можно внести дополнения. Он уже подал свои предложения по старшинам и подумал, что было бы неплохо представить к повышению кого-нибудь из младших матросов. Он прокрутил в голове несколько фамилий и записал их. Решил, что отнесет список командиру, оставит у писаря, а потом сойдет на берег, чтобы позвонить Джейн. Он прошел вдоль левого борта к среднему проходу и свернул к каюте командира. Прислонился к косяку и заглянул внутрь.
Пери Дэниелс печатал, сидя за столом.
- Привет, Дэниелс, - сказал Мастерс.
Дэниелс не поднял головы, пока не допечатал до конца строки и не перевел каретку. Только после этого он посмотрел на вошедшего.
- О, здравствуйте, сэр. Что я могу для вас сделать? - Он отодвинул стул и подошел к перегородке.
- Я хочу добавить несколько имен к списку. Младших матросов - на матросов.
- Я сделаю это, сэр, - кивнул Дэниелс.
- Вы, наверное, сейчас очень заняты здесь, Дэниелс?
Писарь в упор посмотрел на Мастерса.
- Что вы имеете в виду, сэр?
- Сейчас, когда Шефер погиб.
- А-а.
- Рук не хватает?
- О Брайен очень помогает, сэр. Он новичок, но, может быть, сегодня будет назначен младшим матросом. Он хороший парень.
- Так, значит, легко обходитесь без Шефера?
- Я не говорил этого, сэр.
- Вы хорошо ладили? Ты и Шефер?
- О, да, сэр. Мы никогда не ругались. Конечно, я и предположить не мог, что это он убил сестру. Он казался таким славным парнем, если вы понимаете, что я имею в виду.
- Да, я понимаю, что ты имеешь в виду.
- Никогда не скажешь по человеку.
- Нет, никогда.
- Я позабочусь об этом списке, сэр. Не беспокойтесь.
- Я не беспокоюсь, Дэниелс. А ты не беспокойся об Уилмингтоне.
Дэниелс слегка приподнял брови. Он моргнул и сказал:
- Что, сэр?
- Мы думаем, что парень, который сказал, что видел тебя там, врет, - продолжал Мастерс, импровизируя.
- Кто-то сказал, что видел меня в Уилмингтоне, сэр? - его лицо побелело как мел, и он не сводил глаз с Мастерса.
- Да, - сказал Мастерс.