В горячке Николай Григорьевич не обратил внимания на удар об пень. Лишь выехав с проселка на трассу, он заметил, что руль ведет в сторону. Ехали молча. Когда впереди показались окраинные дома райцентра, Филонов насупленно сказал:
- Не мандражи, шеф. Если Клавка нас не заложит, все само собой ушумкается. Из-за Чайника сыщики рыть землю не станут. Избавление от уголовника для них радость великая…
Высадив Дениса на окраине. Сидоренко заехал на станцию техобслуживания. После ремонта "Жигулей" чуть полегчало, но моральная тяжесть продолжала давить словно в кошмарном сне. Чтобы отвлечься, следующим утром после бессонной ночи Николай Григорьевич поехал в Новосибирск на оптовую базу за продуктами для кафе. Всю дорогу истязал себя упреками за необдуманный поступок. Украденные Шиферовой десять тысяч теперь казались пустяком, не стоившим выеденного яйца. Вернулся домой уставшим до предела и, когда внезапно увидел приехавшего оперуполномоченного уголовного розыска Славу Голубева, едва не упал в обморок. Обдумывая после состоявшегося разговора свои ответы, ужаснулся несусветной лжи. Окончательно же доконал Николая Григорьевича заявившийся вскоре Филонов. Денис был заметно навеселе. Глядя на потемневшее лицо Сидоренко, он с ехидной усмешкой спросил:
- Чего страдаешь, шеф, будто родную мамку похоронил?
- Ты больше не появляйся в кафе, - сухо сказал Николай Григорьевич.
- Увольняешь или как?…
- Увольняю.
- За что?
- За Кипятилова.
- Жалеешь уголовника?
- Жалею. Уголовник тоже человек.
Филонов расхохотался:
- Какой от такого человека прок? Чайник ведь прожженный ворюга.
- Воры лучше палачей.
- На кого намекаешь?
- На тех, кто убивает.
- Шеф, ты это… не того… - Филонов набычился. - Не задирай хвост! Замочу раньше, чем ты меня заложишь!
- Исчезни, негодяй! - крикнул Сидоренко.
После второй бессонной ночи Николай Григорьевич твердо решил явиться к Славе Голубеву с повинной. Изнуренный за двое суток душевной болью, он уже не боялся судебной ответственности за допущенную глупость и никак не предполагал, что трусливый Денис Филонов, накачавшись наркотиком, рискнет осуществить свою угрозу средь бела дня и в людном месте.
* * *
За убийство Кипятилова и покушение на Сидоренко Филонов был приговорен к восьми годам лишения свободы с отбытием наказания в колонии строгого режима. В свое оправдание Денис не сказал ни слова, а выступление защищавшего его адвоката слушал с таким удивлением, словно тот говорил о каком-то другом, очень милом человеке.
Зачинщица этой криминальной истории Шиферова тоже оказалась на скамье подсудимых. В последнем слове перед вынесением приговора Клава в пух и прах раскритиковала "порочный режим", создавший предпринимателей-спекулянтов, бессовестно грабящих народ; крутых олигархов, нагло разворовавших Россию, и легендарного Чубайса, который всегда и во всем виноват. Трудно сказать, что повлияло на судебное решение: то ли молодому судье приглянулся элегантный костюм, облегающий статную фигуру подсудимой, то ли пылкая речь обличительницы режима пришлась по душе пожилым заседателям, именуемым в среде уголовников "кивалами", но отделалась Клава легким испугом. Ей определили три года лишения свободы условно.
Николай Григорьевич Сидоренко, учитывая его чистосердечное признание, решением суда был оправдан полностью.
Ноябрь - декабрь 2002 г.
― ФАРТОВЫЕ БАБОЧКИ ―
Глава 1
Гроза разбушевалась внезапно. Затянутое с утра серенькими облачками июньское небо к полудню вдруг заклубилось лиловыми тучами, и с первым же трескучим раскатом грома после ослепительного росчерка молнии на небольшой районный городок обрушился такой ливень, что улицы райцентра тотчас же стали походить на вышедшие из берегов бурлящие речки.
Кабинет районного прокурора Антона Бирюкова погрузился в плотный сумрак. Пришлось включить настольную лампу. Вскоре зазвонил телефон. Бирюков, сняв трубку, назвался. В ответ - молчание, затем робкое покашливание и - короткие гудки отбоя. Бирюкову подумалось, что звонивший ошибся номером. Минут через пять вновь раздался телефонный звонок. Как и прошлый раз, Бирюков ровным голосом ответил:
- Прокурор слушает.
- Товарищ… - шамкающий, похоже, старческий голос вроде бы сорвался, кашлянул. - Извиняюсь, гражданин прокурор, но, по моим соображениям, рэкетиры сей момент ломанули магазин "Марианна".
- Кто это говорит? - спокойно спросил Бирюков.
- Дак, какая вам разница, кто… Гражданин России.
- Фамилию свою можете назвать?
- Извиняйте, не могу. Боюсь, за этот сигнал в правоохранительные органы налетчики пришибут меня.
- Тогда коротко скажите, что произошло.
- Перед началом грозы три богатыря, ростом под потолок, подъехали на легковушке к "Марианне", а через короткий промежуток времени, уже под ливнем, сломя головы выскочили из магазина и пулей умчались от него.
- Как они внешне выглядят, эти "богатыри"?
- Двое - вылитые рэкетиры. В черных, кажется, кожаных пиджаках. Штаны физкультурные. Голова у одного стрижена коротко. У другого волосы длиннее. Этот, кажись, еще и с усиками. А который за руль сел, будто бы в милиционерской форме.
- Машина какая?
- Дразнилка из-за бугра.
- Иномарка, что ли?
- Ага. Красная. Формой вроде жигулевской "девятки", только не "девятка". И тем более не "Запорожец", не "Москвич" и не отечественная "Волжанка".
- Номер машины не запомнили?
- При таком водопаде номеров не разглядишь. К тому же, от моего дома до "Марианны" порядком… - говоривший словно чего-то испугался: - Извиняйте, гражданин прокурор. Хотите - верьте, хотите - проверьте. - И положил трубку.
Бирюков машинально поглядел на часы - было полчаса первого. За окном пуще прежнего громыхала гроза. Звонок мог оказаться провокационным, чтобы из озорства сгонять оперативную группу в непогоду на пустое дело. Однако сообщение могло быть и правдивым. Ливень создавал для преступников благоприятные условия: сводил до минимума число любопытных свидетелей и блистательно замывал следы. Недолго поколебавшись, Бирюков набрал номер оперуполномоченного уголовного розыска Голубева. Услышав знакомый голос, сказал:
- Вячеслав Дмитриевич, какой-то аноним только что сообщил мне, будто совершено нападение на магазин "Марианна". Надо проверить.
- Антон Игнатьич! - воскликнул эмоциональный Голубев. - В такую дурную погоду добрый хозяин собаку на улицу не выгоняет. Давай подождем, пока всемирный потоп закончится, а?..
- Слава, ждать да догонять - хуже всего.
Голубев огорченно вздохнул:
- Ладно, уговорил. Сейчас нырну из отдела в оперативный "уазик" и, если он не заглохнет от воды, помчусь, как на моторке, рассекать волны до "Марианны".
- На всякий случай эксперта-криминалиста возьми с собой.
- Лена Тимохина у меня в кабинете, слышит наш задушевный разговор.
- Будет что-то серьезное, сразу звони мне.
- Об этом мог бы и не предупреждать. В серьезных делах без прокурора я как без рук, без ног и без головы.
- Голову, Слава, всегда надо иметь при себе, - пошутил Антон.
- Постараюсь учесть полезный совет.
Гроза, будто по заказу, прекратилась так же внезапно, как и началась. Едва Бирюков переговорил с Голубевым, отдаленно пророкотал лениво затихающий раскат грома и сквозь поредевшие лохмотья туч пробилось яркое солнце. А минут через десять о ливне напоминали лишь мокрые деревья, дымящийся испариной асфальт да заполненные мутной водой придорожные кюветы.
Тревожный звонок Голубева Бирюков почувствовал интуитивно. Оперуполномоченный угрозыска скороговоркой выпалил:
- Игнатьич, срочно собирай следственно оперативную группу и - к "Марианне"! Здесь труп…
- Чей? - хмуро спросил Антон.
- Продавщицу задушили.
Глава 2
Магазин "Марианна" получил свое название в честь популярной мексиканской киногероини вскоре после того, как ошарашенные перестроечной встряской россияне вдоволь наплакались перед экранами телевизоров вместе с заморскими богачами, которые, оказывается, тоже плачут. Раньше на его месте возвышалась кирпичная водонапорная башня, именуемая в народе "водокачкой". Смонтированное в незапамятные царские времена насосное оборудование на многолетней службе социализму износилось, что называется, до ручки. По этой причине "водокачку" пришлось демонтировать, оставив в сохранности только монументальный остов башни. Заброшенное бесхозное строение сразу привлекло внимание жителей ближних улиц. Люди, словно неутомимые муравьи, карабкались по металлической винтовой лестнице на вершину башни, растаскивая ее по кирпичику в собственные дворы. Однако укоротить дореволюционный монумент удалось только наполовину. Кладка нижней части оказалась настолько прочной, что никакие ухищрения райцентровских умельцев не смогли без ущерба для кирпича разрушить созидательную работу старых каменщиков.
Безжалостное время в конце концов превратило бы останки башни в заросшие бурьяном руины, да, видно, не суждено было этому стать. Докатившаяся до глубинки волна реформ превратила маленький сибирский городок в большую барахолку. Местные палаточники и заезжие коробейники заполонили райцентр импортным тряпьем, всевозможными "Сникерсами", кофейными банками, сигаретами и резиновой жвачкой со всего белого света. Торговать стали - кому не лень. Стремительная поступь великих перемен неожиданно решила и судьбу бывшей "водокачки". Вслед за узаконенной спекуляцией в райцентре началась удалая приватизация. Начальники-паханы без зазрения совести за просто так становились владельцами построенных на народные деньги коттеджей и особняков, стоимость которых даже по застойным ценам выплескивалась за многие сотни тысяч. Чиновники рангом пониже кромсали от общественного пирога хотя и не столь жирные, но тоже "крутые" куски, подкидывая рядовым гражданам, как говорится, с барского стола, что Бог пошлет. В самый разгар дележа госимущества районные отцы-благодетели широким жестом отвалили ставшее ненужным обществу укороченное водонапорное строение "в безвозмездное пользование" участнику афганской войны Паше Таловскому, указав в протоколе цель приватизации: "Для переоборудования под жилье и магазин на правах частной собственности". Паша - стриженый под рэкетира тридцатилетний холостяк ростом почти два метра и весом за сто килограммов - еще до Афгана был известен в районе тем, что несколько лет подряд завоевывал республиканский титул чемпиона по каратэ среди юношей спортобщества "Урожай". Вырос знаменитый каратист в местном детдоме. Окончив школу-интернат, он бесшабашно завалил приемные экзамены в лесной техникум, после чего с горем пополам осилил при ДОСААФе шоферские курсы и с чистой совестью отправился в составе одной из сибирских дивизий выполнять интернациональный долг. Из Афганистана Таловский вернулся с двумя медалями: от Наджибуллы и от Президиума Верховного Совета СССР. Быстро прокутив с корешами-спортсменами накопленную при выполнении интернационального долга валюту, Паша стал жить по своему излюбленному принципу: сила есть - ума не надо. Несколько лет провалял дурака инструктором в "Урожае". Потом, когда спортобщество стало разваливаться, всего за один месяц изуродовал, как Бог - черепаху, служебный "Москвич" райкома ВЛКСМ, куда по недомыслию комсомольского вожака был принят шофером, и укатил в Новосибирск "зашибать приличные "бабки"", заявив друзьям на прощальном банкете, что с малолетства мечтает стать миллионером.
Какая причина помешала Паше осуществить голубую мечту, не знали даже самые закадычные его корефаны, но года через полтора Таловский вернулся в родные "пенаты" явно без миллиона и ни с того, ни с сего вдруг стал нахраписто требовать у районной администрации полагающуюся, как воину-интернационалисту, льготную квартиру. Тут-то и подсунули Паше "в безвозмездное пользование" вместо квартиры осколок царского капитализма. Другой бы, на Пашином месте, от такого беспрецедентного подарка полез в "пузырь", а Таловский, к немалому удивлению собутыльников, внезапно проявил несвойственную ему деловую хватку. Он резко бросил пить, отмахнулся от интимных услуг местных куртизанок, за которыми раньше волочился напропалую, взял в Госбанке солидный краткосрочный кредит и, наняв строительную бригаду шабашников, за полтора месяца превратил основание бывшей "водокачки" в двухэтажный готического покроя терем, смахивающий на круглую кремлевскую башню. Укрепив над входной дверью хвастливую вывеску "УСПЕХ", означавшую название магазина, Таловский, по заведенному обычаю новоявленных российских бизнесменов, закатил в районном ресторане шикарную "презентацию", превратившуюся для него в многодневную пьянку. На этом, с позволения сказать, "торговая деятельность" Паши и закончилась - денег не осталось даже на закупку малой толики товаров, не говоря уже о возврате банковского кредита.
Выручила Таловского одноклассница по школе-интернату Жанна Мерцалова, имевшая в противоположность бесшабашно-дубоватому Паше неотразимую внешность и умную голову. После интернатовской восьмилетки Жанна успешно закончила не только среднюю школу, но и торговый институт, откуда сразу была приглашена на должность референта по. торговым вопросам в Новосибирский горисполком. Судя по обильным подаркам, которые Жанна иногда привозила воспитанникам родного интерната, жила она на широкую ногу, а на вопрос интернатовских учителей - почему так долго не выходит замуж? - с лукавой улыбочкой отвечала: "Жду, когда посватается молодой лауреат Нобелевской премии". В один из печальных для Таловского дней, когда Паша, вырвавшись из затяжного штопора "презентации", оказался у черты банкротства, Мерцалова приехала на личном ярко-красном новеньком "Форде" в интернат с очередной кучей дорогих подарков. Узнав от учителей о Пашиной беде, она тут же нанесла однокласснику визит и пробеседовала с ним с глазу на глаз до позднего вечера. После визита Жанны Паша повеселел. Уже через неделю Таловский вернул Госбанку кредит, переоформил документы о владении приватизированной собственностью на Мерцалову и своими руками заменил вывеску несостоявшегося "УСПЕХА" на полюбившееся райцентровским телезрителям имя "МАРИАННА".
Мерцалова, став хозяйкой двухэтажного терема, заняла верхний этаж, как и планировал Паша, под жилье, обставив три светлых комнаты и просторную кухню роскошной итальянской мебелью, а магазин заполнила богатейшим ассортиментом самых ходовых товаров и продуктов. По сравнению с другими торговыми точками райцентра цены у нее были самые низкие. Сама Жанна за прилавок никогда не становилась. Покупателей поочередно обслуживали две молоденькие, всегда улыбчивые продавщицы, приехавшие из Новосибирска вместе с Жанной. При деле остался и Паша Таловский. Незадачливому бизнесмену пришлось совмещать четыре должности: экспедитора, шофера, грузчика и охранника.
Вот, пожалуй, и все, что было известно о магазине "Марианна" прокурору Бирюкову, когда он во главе следственно-оперативной группы выехал на случившееся там ЧП.
Глава 3
В прокурорских "Жигулях" вместе с Бирюковым к месту происшествия приехали ироничный толстяк судебно-медицинский эксперт Борис Медников и худощавый следователь прокуратуры Петр Лимакин. У входа в магазин их встретил щуплый, как подросток, Слава Голубев. Глядя на рослого Бирюкова снизу вверх, не дожидаясь вопросов, он возбужденно заговорил:
- Ну, Игнатьич, принесла нам гроза тайну, покрытую мраком. Когда мы с Леной Тимохиной "приплыли" сюда, ливень заметно ослаб. Дверь магазина была плотно прикрыта, но не заперта. Я осторожно заглянул в магазин. Там - ни души и тишина, будто в мертвом царстве. Быстро организовал в понятые двух теток из соседних домов. Вместе с ними вошли, огляделись. Никаких признаков ограбления. На полках все чин-чинарем, аккуратно. Чистота, словно в образцово-показательной аптеке. Заглянул за прилавок, а там… связанная по рукам и ногам продавщица лежит с кляпом во рту. Пощупал пульс - на нуле. Рука уже коченеть начала.
- Хозяйка магазина здесь? - спросил Бирюков.
- Никого нет. Понятые говорят, видели, как она перед грозой на своей красной машине куда-то умчалась.
- А Паша Таловский где?
- Паша, опять же по словам понятых, сегодня спозаранку выгнал из гаража грузовик и вроде бы в Новосибирск уехал. Он часто оттуда товары привозит. Уезжает рано утром, возвращается поздно вечером.
Бирюков посмотрел на кирпичную пристройку, угол которой выступал из-за магазина:
- Гараж там?
Голубев утвердительно кивнул:
- Половину того строения, говорят, занимает склад. Замки капитальные. Я снаружи их оглядел. Противопожарная и охранная сигнализация подключена.
- Кто теперь участковым милиции в этом районе?
- Анатолий Кухнин. Послал подвернувшегося сорванца за ним, скоро должен подойти.
Бирюков повернулся к молчаливо слушающим судмедэксперту и следователю:
- Принимайтесь за работу, друзья-товарищи.
- Мы теперь господа, - иронично буркнул Борис Медников. - Прошу не оскорблять уравнительным "товарищем".
Антон обнял его за плечи:
- Не серчай, господин доктор. Как говорит, провинившись, мой непоседливый сын, прости - больше не буду.
Торговый зал магазина действительно поражал оформлением и чистотой. Расположенный полукругом остекленный прилавок сиял светло-коричневой полировкой. На нем рядом с японским кассовым аппаратом стояли электронные, тоже японские, весы со встроенным калькулятором. На многочисленных полках - изобилие товаров и продуктов в ярких заграничных упаковках. В глазах рябило от броских красочных этикеток на фасонистых бутылках, консервных банках и коробках со сладостями. Воздух в зале свежий, отдающий легким ароматом приятного дезодоранта.
Заметив на лице судмедэксперта мелькнувшее удивление, Бирюков тихо спросил:
- Как тебе все это нравится?
- Как в Америке с Таратутой, - намекая на популярную телепередачу, усмехнулся Медников.
Эксперт-криминалист Тимохина перезаряжала фотоаппарат. Две пенсионного возраста женщины-понятые, словно любопытные школьницы, сосредоточенно наблюдали за ее наманикюренными пальцами.