А усатый капитан сидел в кресле, положив ногу на ногу, выставив на всеобщее обозрение рваный мысок старого ботинка, который он промазал клеем. Причем, сделал это довольно неаккуратно, перемазав клеем ботинок с боку. Со стороны могло показаться, что капитан где-то наступил на сопли и, не оттерев ботинок, так и проперся по дорогому ковру в квартире Зотовой. Время от времени, она поглядывала на этот ботинок мента, вот, как сейчас. Но Греку было хоть бы что. Он развалился в удобном кресле и таращился в телевизор на клипы и без стеснения покачивал этим ботинком перед заместительницей директора ювелирного магазина. Казалось, что все происходящее в этой комнате, усатого капитана не касается ни одним боком, и зашел он сюда только лишь для того, чтобы насладиться мельканием полуобнаженных девиц под заводную музыку. Хотя несколько минут назад, когда они поднимались по лестнице, усатый Грек изо всех сил пытался убедить Туманова в причастности Зотовой не только к смерти Романовского, но и Шарова.
Федор покосился на молчавшего усача и тихонечко вздохнул, вот дал бог помощничка. Потом встретился взглядом с Зотовой, давая понять, что готов ее выслушать. И глядя в ее глаза, он так и не понял, чего в них больше, тревоги или все-таки грусти. Понимая, что майор ждет от нее ответа, она невесело улыбнулась.
– Неужели я похожа на девчонку, которая переживает романтический возраст? – спросила она, и сама же ответила, отрицательно покачав головой: – Нет. В моем возрасте, даже мужчину уже подбираешь по расчету. А Сергей… он умеет приласкать женщину. Внешне грубый, он всегда ведет себя достаточно корректно с женщиной. – Она хмыкнула, как бы припоминая, что еще сказать про него, но тут же посчитала, что сказано достаточно и решила закончить свой ответ одной фразой: – А что еще надо такой, в общем-то, достаточно обеспеченной женщине, как я?
Федор пожал плечами. Наверное, ей и в самом деле больше ничего не требовалось. Деньги у нее есть. Есть приличная машина. Дорого обставленная квартира. Не хватало только мужика, который драл бы ее как кошку. И расчетливая мадам нашла такого. Шарова. Но теперь его нет. Знает она об этом, или не знает. Но она переживает, это видно по ее лицу. Только не понятно, за кого? За Шарова? А может, она переживает за себя. Может, боится, чтобы опера не узнали что-то такое, чего им и знать-то не следует. Но пока Федор решил уцепиться только за Шарика. Сделав удивленное лицо, пробежал взглядом по просторной комнате и сказал:
– Вообще-то, мы хотели поговорить не с вами, а с Шаровым… – Получалось так, словно майор с минуты на минуту ожидал появления сожителя Зотовой, а тот все задерживался. И Федор уставился на нее, требуя объяснений. Увидел, как женщина сразу изменилась в лице. Занервничала. Даже слегка прикусила нижнюю губу.
На столе лежала пачка сигарет. Она вытянула одну, закурила. Следом за ней и Грек, протянул руку и спросил, улыбнувшись:
– Можно?
– Курите, – подвинула Зотова ему пачку.
Грек благодарно кивнул и все с той же коварной улыбочкой сказал:
– Я думал, такая женщина, как вы, курит только женские сигареты.
Выпустив струю дыма едва ли не в лицо любопытному капитану, Зотова сказала:
– Я люблю, как вы изволили заметить, – кивнула она на пачку, – покрепче.
– Чтобы пробирало? – дополнил Грек. Женщина согласно кивнула. Потом посмотрела на Туманова. Майор ждал от нее ответа. И Зотова сделав несколько глубоких затяжек, сказала:
– Сергея нет. – Взгляд ее заметался, сначала на экран телевизора, потом на заклеенный ботинок Грека, потом на большую хрустальную пепельницу, в которой она притушила недокуренную сигарету. – Вчера вечером, он сказал, что ему необходимо с кем-то встретиться. И ушел…
Федор задумчиво кивнул. Пока все выглядело правдоподобно.
– А он не сказал, с кем именно собирается встретиться? – спросил он.
Зотова изо всех сил старалась, чтобы внутреннее напряжение не отражалось на лице. Да и какие основания у этого паршивого майора обвинять ее в чем-либо. Он пришел, узнать о Шарове. Она ответила. Пусть не совсем то, что хотелось бы знать от нее менту. Она повела плечами, как бы удивившись его вопросу, и сказала:
– Откуда же я могу знать. У Сергея много друзей. Он не сказал с кем.
– Угу. Много, – повторил Туманов и спросил: – А в котором часу он ушел из дома?
На лбу мадам Зотовой появилась морщинка. Женщина призадумалась.
– Было поздно, – медленно проговорила она тихим голосом, стараясь припомнить точнее. – Знаете, я на часы не смотрела. Наверное, было уже одиннадцать. Или около того.
– И вас не удивило, что он вот так, ни с того ни с сего, на ночь, глядя, куда-то уходит? – настойчиво спросил Федор.
Зотова нервно дернула подбородком.
– Ну, почему ни с того, ни с сего? Он же сказал, что нужно с кем-то срочно встретиться. С кем, я спрашивать не стала. Потому что не лезла в его дела никогда. И почему я должна удивляться?
Федор не ответил. В самом деле, почему ей удивляться? Это мог быть влиятельный вор или просто бандит. Шарик водил дружбу и с теми и с другими. Только вот не совсем ясно, за что его убили. Кому он насолил. И Туманов решил, что не стоит больше скрывать, где сейчас ее любовничек. Возможно, она и сама знает, что его больше нет. А если не знает, можно проверить, как она отреагирует на такое сообщение. Майор собрался с мыслями, но сказать ничего не успел, потому что сказала Зотова, объясняя свое волнение:
– Я всю ночь не спала. Он сказал, что часа через три вернется, но вот уже утро, а его все нет. Несколько раз я пыталась ему позвонить на сотовый. Но он не отвечает. Ума не приложу, где он и что с ним. Может быть, вы знаете?
Туманов утвердительно кивнул.
– Знаем. Он убит. Сейчас тело находится на экспертизе.
Теперь и Грек уставился на Зотову, отвернувшись от экрана. Вместе с Федором они увидели, как Зотова сначала глянула на них широко открытыми глазами, в которых вместе с недоверием был страх, а потом из этих глаз потекли слезы, делая и без того не слишком привлекательное после сна ее лицо, еще больше неприятным. Слез было немного. Можно сказать, она не плакала, а только так, всплакнула. Но все-таки. Кажется, она в самом деле переживала за его смерть. Или боялась, что и с ней могут поступить таким образом. Во всяком случаи, Федор не мог не спросить:
– Вам ничего не показалось странным в его поведении перед тем, как он ушел?
Не глядя на Туманова, женщина покачала головой.
– Может, звонил ему кто-то? Или он кому-то?
В ответ, опять все то же отрицательное покачивание.
Грек с Тумановым переглянулись. Обоих не покидало подозрение, что Зотова что-то недоговаривает, хотя ее переживания по поводу смерти любовника выглядят вполне искренними. И так может статься, что к смерти Шарика она не имеет никакого отношения. А может и имеет. Двоякое мнение. Ведь пистолет авторитета нашли в ее машине. На нем нет ее отпечатков. Только отпечатки Шарика. Но этим пистолетом Шарик подвел ее под подозрения. А после того, как его сцапали менты, кто-то побоялся, что Шарик откроет рот. Именно на это давил Грек. Одни домыслы и не утешающие факты. Сначала смерть директора ювелирного магазина Романовского. Потом, смерть любовника, его заместительницы. Масса домыслов. Только вот, к сожалению, пока не за что зацепиться.
– Насколько мы знаем, у Шарова была доверенность на вашу машину? – сказал Туманов. А женщина, промокнув платочком слезы с глаз, проговорила:
– Я поняла, что вы имеет в виду. Почему в этот раз он поехал не на моей машине? Нет, я не всегда давала ему машину, а только тогда, когда она была не нужна мне. А в этот раз не дала. Раз он оружие оставил в моей машине, я ему сказала, что больше не сядет за руль. Мне только и не хватало неприятностей из-за его выходок. Раз залетел, пусть сам выкручивается. А за руль моей машины больше не сядет. И он ушел. Вот и все, – она взглянула на часы и сказала озабоченно: – Извините, но мне надо собираться на работу. Если у вас все?..
Федор встал с кресла, хлопнул по плечу, сидевшего Грека. Тот, кажется, хотел бы еще посидеть. Но Федор поднял его, и сказал Зотовой:
– У нас все, – потом, глянув ей в глаза, добавил: – По крайней мере, пока все. Если возникнут вопросы, вам придется с нами встретиться.
– Ну, разумеется, – охотно согласилась женщина.
Когда проходили мимо двери в ванну, болонка захрипела от злости.
– У, зараза, – прошипел на нее тихонько Грек, а потом сказал Зотовой: – Могли бы себе завести приличную собаку. Овчарку. Или дога, например. Такие лучше для охраны.
– А зачем? Мне не кого бояться, – ответила Зотова, отпирая на своей двери хитроумные замки, чтобы побыстрее выпроводить оперов.
– Хитрющая бабеха, – сказал про нее Грек, когда они спускались с Федором по лестнице. – Я не верю ни одному ее слову.
Он посмотрел на Федора, апеллируя к его солидарности, но Туманов промолчал. И лишь когда они очутились на улице, Федор сказал:
– Последить за ней надо. – Он поднял голову и увидел Зотову. Женщина стояла у окна, провожая оперативников до служебной "Волги", за рулем которой сидел Ваняшин. Увидев, что Туманов смотрит на нее, она задернула штору.
– Хорошо, будем следить. Как распределим силы? – спросил Грек. В его личном пользовании машины не имелось. Ваняшину проще. Может взять у родителя "девятку".
– Следить будете по очереди с Ваняшиным. А пока едем в управление. Узнаем, что там по экспертизе на Шарова.
Когда машина с операми отъехала, Ирина отошла от окна и рассеянным взглядом обвела комнату. Кудрявая болонка Чапа, крутилась под ногами. Стоило женщине сесть в кресло, как собачонка запрыгнула к ней на колени, пытаясь лизнуть хозяйку в щеку.
Стоящий в нише телефон издал мелодичную трель. Звук не был пугающим, или раздражающим слух, скорее, наоборот, в его трели слышалось что-то приятно певучее. Но женщина вздрогнула, глянула на трубку глазами полными ужаса, не решаясь протянуть руку и снять ее.
Прошла минута, другая, а телефон все не умолкал. Теперь его трель показалась Ирине хныкающей. Но это ничуть не разжалобило решительную женщину, и трубку она так и не сняла. Она долго сидела в кресле и смотрела в одну точку. Даже собачонка успела задремать на ее коленях и потому испуганно вздрогнула, когда вдруг Ирина небрежно столкнула ее на кресло. Сбросив халат и ночную рубашку, она стала торопливо одеваться.
На работе она как всегда появилась элегантная, модно одетая. Проходя по коридору ювелирного магазина, столкнулась с грузчиком Севой Петраковым. Парню было чуть больше двадцати семи лет, и на яркую заместительницу директора он всегда глядел голодными глазами молодого ловеласа. Он выходил со стороны кабинета, который раньше занимал Романовский, а теперь она. Наверное, думал, что она уже у себя. Увидев Зотову, он улыбнулся.
– Здравствуйте, Ирина Витальевна.
– Здравствуй, Сева. Ты меня искал? – спросила Ирина, воздержавшись от прямого вопроса по поводу того, что грузчик делал в полутемном коридоре возле ее кабинета, где находиться ему, в общем-то, было необязательно.
Рослый Петраков чуть ссутулился и замотал головой.
– Нет, Ирина Витальевна. Я зашел к бухгалтерше. А смотрю, у нее закрыто. Думал, может она у вас в кабинете, – добродушно улыбаясь, проговорил Сева. Помолчал, а потом спросил:
– Ирина Витальевна, у вас все в порядке?
Кажется, Зотова слишком была увлечена своими мыслями и уже позабыла про скромного грузчика.
– Ты что-то сказал, Сева?
Петраков нисколько не обиделся на такое невнимание Зотовой.
– Тоска у вас в глазах. А это нехорошо для такой красивой женщины. Нужно радоваться жизни, – проговорил он все с той улыбкой. Зотовой сейчас меньше всего хотелось слышать от кого-то нравоучения. Особенно от своего же грузчика. Ни его собачье дело, что у нее в глазах. И Зотова съязвила:
– Радоваться, как ты, Сева? – Намекнула она на его придурковатость. Ходит, вечно лыба до ушей, а еще к продавщицам пристает. А с другой стороны, может, не такой он и тюфяк, каким кажется.
– Я пойду, Ирина Витальевна, – как будто смутившись, пробубнил Сева и поплелся по коридору.
Провожая его взглядом, Ирина хмыкнула. Кажется, грузчик умеет обижаться. Хотя ей – то, какое дело до его обид. Сам виноват, не надо было приставать к ней со своими дурацкими вопросами. Она пошла к себе. В очередной раз пришлось повозиться с замком, прежде чем она попала в кабинет, открыла сейф. Там, кроме всяких деловых бумаг, у нее хранилась небольшая тетрадка, в которую Ирина записывала все о поступивших в их магазин ювелирных изделиях. Какая партия, откуда, число и номер накладных. Так было легче контролировать бухгалтерию. Странно, но ей показалось, что в эту тетрадку, кто-то заглядывал без нее. Прекрасно помнила, как вчера, перед тем, как уйти, пристегнула скрепкой две страницы. Теперь же скрепка держалась только на одной странице. На той, где ее рукой была сделана запись о последней, поступившей партии драгметаллов, которую принимал Романовский. Было это за несколько дней до его смерти. И все это время партия, сотни колец, перстней и серег, находилась в его сейфе. Как говорил сам Романовский, с этой партией есть небольшая проблема и потому в продажу ее не допустил. Потом, директора ювелирного магазина не стало. А когда вскрыли сейф, там не оказалось ничего из той партии. И у Ирины Зотовой сразу появилось устойчивое мнение, что партия та опять была левая. Она не лезла в дела директора, но знала, что такие партии к ним поступают едва ли не каждый месяц. Не попадая на склад, они сначала оседают в директорском сейфе, а потом оттуда попадают сразу в торговый отдел, перемешиваясь с изделиями, которые поступают к ним в магазин с заводов. Если бы те изделия из драгметаллов поступили к ним на законных основаниях, то после их исчезновения, поднялся бы неимоверный шум. Сразу бы объявились поставщики и предъявили счет. А тут – тишина, которая пугала заместительницу Романовского.
Замечала нечистоплотные делишки директора, Ирина старательно делала вид, будто она не в курсах. И Романовский верил. А может, и не верил. Но Ирина молчала, не задавала никаких вопросов. А молчаливая заместительница его вполне устраивала. Он ей неплохо платил, и было за что молчать. Но теперь, после того, как Романовского не стало, а она заняла его директорское кресло, не худо бы прояснить некоторые вещи. И в первую очередь, куда делась та партия.
Бухгалтер магазина, с которой Ирина попыталась заговорить об этой партии, вообще скроила такую физиономию, будто вообще об этом первый раз слышит. Накладные, денежный оборот магазина, вот ее стихия. Ирина догадывалась, что все совсем не так. И если проходили такие левые партии изделий, то уж точно не в обход ее. И вполне может статься так, что эта молчаливая как мышь бухгалтерша, решила проявить активность и каким-то образом заглянула в сейф. Только об одном Ирина знала точно, Романовский никогда и никому не доверял ключа от своего сейфа. Отсюда и не понятно, кто и как открыл сейф и даже заглянул в ее тетрадку. Это ставило ее в тупик. Пока Ирина ничего не понимала.
Глава 7
Вернувшись в управление, Федор пошел к экспертам. После ухода Мушкаренко, здесь многое чего изменилось, начиная от перестановки мебели в кабинете. Антоныч никогда ничего не просил для себя, для него было главное – работа. А какой стол, какой стул, это уже второстепенное. С приходом капитана Семина, в кабинете появился новый стол, а вместо стула – мягкое кресло, как будто начальнику криминалистов только и делов, что весь день просиживать свою задницу на этом кресле. У старика Антоныча все было разложено по полочкам. Каждая бумажка, каждая фотография имела свое место. Такого ночью разбуди, и он без запинки скажет, где какой материал по преступлению. Любил старик Антоныч порядок в работе.
У Семина все по-другому. Можно было назвать это бардаком, но Туманов выразился более мягко, сказав:
– Ну и неразбериха тут у тебя.
И тем не понравился главному эксперту.
Он зашел к капитану узнать результаты экспертизы по Шарову. И Семин минут десять рылся в папках, отыскивая нужную бумажку и рыча при этом на Туманова:
– Думаешь ты один такой? Тут минуты не посидишь спокойно. Одному надо то, другому это. А нас всего, я и два лейтенанта. Не успеваем ни черта. Вчера подал рапорт в кадры, чтобы расширили численность в отделе. Да где же у меня это проклятое заключение, по этому Шарову. Специально ведь приготовил для тебя. На глазах было.
Федор усмехнулся, тронутый такой заботой.
– Ну, раз приготовил, давай? – сказал Семину, заметив, как тот смутился. Подцепил его майор.
– Вот мать иху. Наверное, кто-то из помощничков покопался здесь. Сейчас найду. Подожди немного, – заверил капитан.
– Немного, это сколько? – спросил Федор, ни коим образом не собираясь ущемлять самолюбие капитана Семина. Просто надоело стоять и ждать. Никогда не предполагал, что в стенах собственного кабинета отыскать бумажку, большая сложность. Уже и пожалел, что заявился сюда сам. Надо было послать Грека. Он бы скорей нашел общий язык с этим угрюмым Семиным. А теперь, кажется, и без того неважнецкие отношения с главным криминалистом и вовсе дали трещину. Семин поднял на Федора красное лицо и проговорил раздраженно:
– Думаешь, ты один занятой, да? А я тут без дела сижу, да? Вон тут у меня, сколько всяких этих экспертиз, – показал он толстенную папку, набитую бумагами. – Попробуй, отыщи вот так сразу.
Федор поморщился. Раздражал его этот капитан. Говорили до прихода в управление уголовного розыска, Семин работал где-то на периферии. Федор не уточнял, где. Его это не интересовало. Видно там объем работы был намного меньше, и не было такой спешки, как у них в управлении. Семин хоть и старался, но все равно затягивал с экспертизами. А оперативникам тянуть было нельзя.
– Ты вот что, Семин, – стараясь сдержаться от грубости, сказал Федор, – сбавь громкость на полтона. Понял? Я не думаю, что ты тут сидишь без дела. Только тебе не мешало бы, наконец, разобраться в своем хозяйстве.
Капитан раскрыл рот, хотел что-то ответить, но Федор так на него взглянул, что рот у Семина сразу закрылся.
– Я буду у себя. Когда найдешь заключение, пришли своего помощника. Пусть пробздится. А то уж, наверное, засиделись они у тебя, – сказал Туманов, глянув на приоткрытую дверь соседнего кабинета, откуда доносился заливистый смех лейтенантов. Федору показалось, что они травят друг другу анекдоты. Хлопнув дверью, майор вышел.
Стоило Федору войти в свой кабинет, как Грек пристально глянул на него, потом спросил:
– Ну, чего там по экспертизе?
Туманов махнул рукой.
– Этот раздолбай, Семин никак не может отыскать заключение.
Грек понимающе кивнул, сказав:
– Драть надо этого Семина, как сидорову козу. Чтоб шевелился.
Ваняшин ничего не сказал. Сидел и перелистывал страницы уголовного кодекса. Федор посмотрел на него и ничего не сказал. Зато сказал Грек, кивнув на увлекшегося лейтенанта:
– Изучает. Это ведь, Николаич, я его надоумил. Чтоб знал наш Леха статьи, как библейские заповеди. Вот он и мучается, сердешный. При каждой свободной минуте в кодекс заглядывает. Ума набирается.
Ваняшин не вытерпел, бросил книгу на стол.
– Может, хватит, Сан Саныч? Достал уже своими подколами, – на повышенных тонах произнес Ваняшин, отсаживаясь подальше от Грека.