Прискакав до хаты с подарком под мышкой, Юрик терпеливо дождался, пока его родитель пришатается с работы в своем обычном состоянии, и стал рэкетироватъ его на пару копеек для своих новых увлечений. Старший Печкин ответил собственной смене в рядах строителей коммунизма, что она еще наглее водной хаты с ее назойливыми услугами. И вообще, где это видано, чтобы папа вернулся с работы при копейке денег, кроме пятого и двадцатого числа, когда пропить целиком аванс или зарплату не по силам даже при брюхе Василия Алексеева?
В ответ на почти трезвое рассуждение пионер Печкин раскрыл рот шире входной двери, и весь двор с ходу узнал, как папаша прямо-таки толкает его на очередные уличные подвиги вместо тихо-мирно собирать марки.
Глава семьи тут же покрылся нервной испариной, но тем не менее достал из заначки девяносто две копейки, предназначенных на покупку двадцатиградусного красного "огнетушителя". При этом он честно предупредил сына - в текущем месяце Юре нечего рассчитывать на новые финансовые вливания. Его папа - настоящий советский человек, живущий от зарплаты до зарплаты, уже десять, лет не имеющий возможности справить себе новый костюм, чем он, несомненно, гордится. Пускай сынок махается марками и дурит на этом деле меньших себя, как делают поголовно все дети.
В ближайшем газетном киоске пионер Печкин прикупил набор марок с портретами мужика еще бородатее, чем товарищ Фидель Кастро, что, несомненно, указывало на ценность приобретения. Потом Юра заскочил на опорный пункт и показал участковому Василине, как он здорово увлекся филателией. Попутно пионер выяснил у участкового - на марках изображен писатель Толстой, и, хотя его борода длиннее, чем у подарка Василины, изображение товарища Кастро куда ценнее этого сочинителя.
Участковый увлекся работой до такой степени, что подсказал пионеру, как было бы здорово насобирать марку с портретом Карла Маркса и Фридриха Энгельса, которые редко швендяют по одиночке. Потому что они не просто волосатее всех на свете, но и наиболее ценные товарищи среди остальных марочных изображений без пяти звездочек. Если, конечно, не считать дедушку Ленина, который выше рангом остальных марок, нехай его бородка уступает по размерам растительности на рылах основоположников самой счастливой жизни на земле.
Пионер Печкин после такого объяснения врубился - у филателии свои законы, а значит, дедушка Ленин куда ценнее тех, чье учение он развил на радость всего прогрессивного человечества. Тогда впервые в жизни Юра понял, что на уроках в школе ему чего-то недоговаривают. И, быть может, училка не совсем права, когда пропагандировала стихи Пушкина "…вся сила карлы в бороде".
Тем не менее, Юра порадовал участкового, как он станет и дальше собирать портреты выдающихся гениев, на что Василина подсказал за бороды при мордах товарища Дзержинского, старосты Калинина, вспомнив про себя, как давным-давно выкинул из кабинета портрет абсолютно безмарочного; ненужного и лысого Хрущева.
Вернувшись домой, пионер с отвращением посмотрел на дневник и вместо делать уроки стал тщательно филателировать своей коллекцией, перекладывая марки местами.
Через полгода начальник райотдела похвалил на совещании участкового Василину, хорошо поставившего профилактическую работу среди населения при его подрастающем поколении. В качестве примера начальник приводил семью Печкиных. Ребенок явно тянет слететь со звания трудного подростка, и его папаша стал куда реже отрываться от производства по поводу больничных листов, вызванных асфальтовыми заболеваниями.
Слова насчет Печкина-старшего млеющий Василина принимал на свой счет без второго справедливого слова. Да, благодаря участковому Юра стал собирать марки с портретами выдающихся личностей, но уменьшить шмурдяковский рацион его папы было не по силам даже министру внутренних дел. Просто Юра насобачился умело выколачивать из папаши бабки на марки.
- Папочка, - ласково говорил пионер, - дай мне, пожалуйста, два рубля десять копеек. В магазин "Филателист" привезли негашеного Ленина синего цвета. У меня такого еще нет.
- Иди к черту, - отвечал ребенку не менее синий папа, - вместе со своим дедушкой. Присосались вы с ним ко мне на пару, скоро без штанов ходить буду…
- Ну и что? - спокойно рассуждал Юра. - Подумаешь, без штанов. Ты двадцать третьего февраля без трусов по двору бегал…
- Белобилетник хренов! - подключилась к разговору мадам Печкина. - По всем фронтам белобилетник, а все туда же, варнякал: армейско-мужской праздник…
- Ах, так! - вскипал папа, ощупывая глазами вокруг себя предметы домашнего обихода, годные для- воспитания семьи. - Сейчас я вам устрою!
- Кастрюля! - орала супруга, готовясь к предстоящей схватке. - Даром трусы снимал на морозе, мерин со стажем!
Юра храбро влетал между родителями, гася возможную войну на кухне.
- Папочка, значит тебе дедушка Ленин плохой? - пионер расширял глаза на родителя. - Он за тебя всю жизнь отдал, а ты жмотишься каких-то копеек. Как пятнадцать рубликов в родную хату, так всегда пожалуйста, а для самого человечного человека два рубля жилишь… А вот наш любимый пионерский герой по такому поводу не пожалел заложить своего папашу. Так что, может, мне повторить его подвиг, как учит нас, пионеров, комсомол и партия?
После подобного заявления папаше Печкину уже не хотелось ни опять выпить, ни снова подраться. Вот таким макаром под угрозой строительства коммунизма в условиях, откуда до ближайшего вытрезвителя только самолетом можно долететь, Юрик срезал дневную пайку бухала родителя на благо филателии. Дело дошло до того, что вытрезвитель сильно огорчился, потеряв постоянного клиента. Печкина-старшего перестали рассматривать как пациента до плана и даже подбирать в скотовозку, когда он мирно храпел на улице, подобно многочисленным быкам.
Пока папа Печкин тренировался пьянеть от уменьшенных доз, Юрик проходил курс обучения юного коллекционера у магазина "Филателист". Очень скоро пионер Печкин стал разбираться в ценности марок, даже если на них не было исключительно бородатых личностей. Кроме четырех великих революционеров, школьник начал коллекционировать изображения других выдающихся деятелей, пускай они были пониже рангом и даже не носили бороды на мордах, как сам товарищ Фидель Кастро с Острова так называемой Свободы.
- Дядя Василина, - радостно делился с участковым его подопечный пионер, - а я насобирал марки с изображением композитора Сибелиуса и космографа Мюнстера.
- А кто такой этот самый космограф? - небрежным тоном спрашивал Василина, с понтом догонял хоть что-то за композитора с явно иностранным именем.
- Выдающийся, ученый, изучает космическое пространство, открыл новую звезду Галактики, - отвечал своему наставнику почти что бывший трудный подросток, и душу участкового грело такое изменение поведения стопроцентного кандидата в контингент.
Участковый выкроил время и побывал в школе, где пионер Печкин организовал выставку Ленинианы к юбилею вождя мирового пролетариата. Василина убедился: на марках всех цветов радуги Ильич выглядит абсолютно одинаково, а по соседству с ним политически грамотно отсутствуют не то, что другие бородачи, но даже какой-то сомнительный композитор Сибелиус. И когда через несколько дней начальник райотдела с ласковой улыбкой попросил участкового задержаться после совещания, Василина понял: благодаря перевоспитавшемуся пионеру он набирает очки по службе.
Оставшись наедине с подчиненным, начальник похлопал по плечу Василину и задушевно спросил:
- Слушай, старлей, это ты надоумил трудного пацаненка марки собирать?
- Так точно, товарищ подполковник! - радостно гаркнул участковый.
Да, - стал задумчивым начальник, - а я думал - врет школяр… Значит ты… Ты, мудак, мать твою туда и сюда, а потом еще два раза об стол, ты, значит, надоумил? Да я тебя, пидара задутого, в порошок разотру, в народное хозяйство отправлю…
Старший лейтенант Василина боялся попасть в народное хозяйство еще больше, чем быть растертым в тот самый порошок. Он на всякий случай заорал: "Виноват!"- хотя не понимал, отчего так встревожился начальник райотдела.
- Конечно, виноват! - разорался чуть тише подполковник. - Эта малая паскуда так и написала в объяснении - ты надоумил. Хорошо, что ребята с Привоза сразу ко мне… Чего он там собирал, как ты присоветовал, чтоб тебя в зад по самые гланды засадили?!
- Портреты великих личностей, - испуганно выпалил Василина. - Товарища Дзержинского…
- Молчать! Я тебе дам Дзержинского, мать его… То есть твою! Кого еще собирал? Говори, сучий потрох, без погон оставлю!
- Композитора какого-то насобирал вместе с космонавтом, - припомнил изрядно вспотевший участковый.
- Композитора Сибелиуса?
- Так точно, товарищ подполковник!
Начальник райотдела тигром прыгнул к своему столу.
- Вот тебе композитор, а вот этот долбаный космополит Мюнстер, чтоб он подох вместе с тобой! - начальник райотдела тыкал в нос замершему по стойке "смирно" участковому стомарочные немецкие и финские банкноты. - Он их на Привозе, короед мелкий, придумал же… Короче, обменивал на интересующую его, как он, собака пионерская, пишет, "Лениниану" в сторублевках. Один до трех… В общем, старлей, это дело политическое! Одного паршивого композитора на трех товарищей Лениных, да за такое… Опять же валюта… За царскую пятерку можно и десятку впаять, а тут хоть не золото, но явная статья - "Нарушение валютных операций". Тут одними погонами и разорванной жопой ты не отделаешься - это я тебе гарантирую, иначе сам… Ладно, хорошо еще, что ребята сразу ко мне… Протокол изъяли, слава Богу, но кабак - за твой счет… Дай Бог, чтоб потом никто не вспомнил! Понял, мудозвон? Выговором отделаешься!
- Служу Советскому Союзу! - чуть ли не радостно выпалил старлей.
- Хорошо, что малый из себя бивня скорчил, - чуть успокоился подполковник. - Думаешь, при нем только один композитор был? Хрен тебе! Два! У него там вообще такой набор великих личностей. От австрийского стошиллингового лабуха Моцарта до французского художника Делакруа. Молчать! Я теперь не хуже твоею контингента в великих личностях понимаю - архитектор Борромини, поэт Фалсен, путешественник Марко Поло, писатель Гезелле, собаки такие… И все на сотках нарисованы!
- Ну и память у вас, товарищ полковник! - восхищенно выпалил Василина.
Начальник райотдела чуть было не продолжил драконить подчиненного, но смягчился, потому что тот безоговорочно соглашался выставлять кабак за свою паршивую службу и вдобавок назвал командира полковником.
- Я ж тебе говорю, этот малый далеко пойдет, - еще тише сказал начальник. - Написал в объяснении: папа послал его купить "крону" для приемника "Селга". А он по незнанию купил эти самые кроны… молодец, собака, так и написал "у неустановленного следствием лица"… норвежские и на всякий случай шведские, потому что не знал, какая из них подойдет к "Селге". А что касаемо всего остального - так он теперь не только марки, но и нуми… Короче, деньги собирает. Законом это не возбраняется, хотя все они под статьей ходят. В общем, сегодня вечером ребятам кабак выставляешь. И если я тебя еще раз возле этого пацана увижу - партбилетом не отделаешься! Иди в сраку, пока я добрый!
Когда старлей Василина вылетал из помещения райотдела почти с гагаринской скоростью, пионер Печкин сильно переживал что у него забрали коллекцию, и при этом ругал ментов такими словами, которых можно нахапаться в первом классе любой из начальных школ.
Под чутким руководством своих наставников из-под магазина "Филателия" Юрик проникся новыми идеями и решил, кроме марок, коллекционировать другие деньги. Капитал на очередное увлечение пионер Печкин стал сколачивать точно так, как абсолютно все его предшественники и последователи. Однако, в отличие от других нумизматов, тщеславный Юра решил: он внесет такую агромадную лепту в благородное дело коллекционирования, что люди навсегда запомнят его имя и, быть может, через сто лет какая-то пионерская дружина будет называться Печкинской.
Юрика таки да запомнили на всю оставшуюся жизнь лохи, посчитавшие своим долгом надурить маленького пацаненка среди Привоза. На этом базаре постоянно можно приобрести по дешевке вагон любой радости, которая, как правило заканчивалась большим мешком разочарований. Но ведь каждый лох уверен - кинуть могут кого хочешь, кроме него самого. А потому, завидев в руках пионера что-то сильно непохожее на наши деньги, фраера слетались до купюр еще быстрее, чем мухи на другое говно.
А чего взять с ребенка, если в средней школе ему каждый день талдычут за справедливость? Он прикинул это понятие до собственного увлечения и задал себе беспроигрышные вопросы, на которые сам и ответил, как того требует учителя, гундя за творческие подходы до дела.
Пионер Печкин безо всяких понтов уже до того наблатыкался в нумизматике, что сделал интересный вывод: разве справедливо, когда среди денег любой страны имеется купюра-сотка, а Великобритания никак не решится ввести ее в обиход?
Потому Юрик, не дожидаясь путных решений английского банка, спокойно взял купюру с изображением королевы Виктории, перевернул ее другой стороной, где нарисован Ньютон с книжкой в руках, и сделал логический вывод. Нехай книжка, которую сжимал ихний Исаак вряд ли называлась "Тимур и его команда", Печкин все равно умело присобачил к цифре один пару нулей и остался жутко собой доволен. Так разве эта радость - основное в нумизматике? Вовсе нет. Самое главное, что художественной работой остался доволен тот лох, который прикупил у пионера Юрика сто фунтов стерлингов в донельзя конспиративной обстановке. И, между прочим, британское казначейство не подняло никакого лая по поводу печкинского изобретения, направленного, несомненно, на укрепление ихнего фунта среди мирового рынка по имени Привоз.
В том, что на Привозе появились купюры, за пользу которых англичане вряд ли бы догадались без помощи пионера Печкина, нет ничего удивительного. Во всяком случае старожилы утверждают: джинсы здесь торговали задолго до того, как старик Ливайс ожесточенно хлопнул себя кулаком по лбу и схватился за лекало. Однако менты заловили юного собирателя вовсе не потому, как он торговал излишками из своего обменного нумизматического фонда, а совсем по другому поводу.
Нет, Юрик не был жадным и хорошо усвоил с детства золотого одесского правила: не жри в одиночку - быстро подавишься. Когда зрелый пионер в виде благодарности подарил дяде милиционеру одну купюру, стоившую больших советских денег, тот с ходу убедился - на ней нет наклеенных нулей.
Пионер Печкин поведал менту, смотрящему сквозь служебные пальцы на его увлечение, что это особо дорогая деньга - сто аргентинских австралов. Они, согласно каталогу на папиросной бумаге, стоят двух других денег с самым тайно любимым одесситами портретом. Тем самым, рядом с которым, только ша, не проканывает даже сторублевый вождь Ленин, обеспеченный, согласно надписи на купюре, всеми бриллиантовыми активами Страны Советов вместе с ее железными дорогами. В общем, сто аргентинских австралов - можно спокойно менять на, минимум, два портрета Франклина и по-быстрому ховать их в нычке основных фондов личной коллекции.
Буквально через пару дней менту приспичило расстаться с такой ценной купюрой. Может, ему до стакана семечек не хватало или воды газированной захотелось и при этом почему-то заплатить, кто сейчас помнит. Короче, гнусные привозные спекулянты нумизматикой оборзели до того, что не захотели менять паршивые доллары на такие хорошие австралы. Хотя Юра Печкин ни разу не обманул дядю милиционера, он отчего-то взъелся на мальчика. А чем ему ребенок виноват, если эти австралы таки да редкие деньги, тем более, что они давным-давно вышли из денежного оборота в далекой Аргентине, нехай при жизни считались такой же надежной валютой, как наш советский рубль.
Короче говоря, после всего мент сделал вид, что в упор не узнает юного нумизмата Печкина, а его кореша при погонах стали устраивать две большие разницы между их Привозом и пионерским увлечением. Кроме того, судьба пионера стала грозным предупреждением ломщикам, кукольникам и прочим труженикам, таскавшимся на Привоз с таким воодушевлением, какое бывало только на плакатных мордах передовиков пятилетки.
Таким образом пионер Печкин получил самый важный жизненный урок: жульничают все, а отвечают нерасторопные единицы. И с тех самых пор, как участковый Василина стал обходить дом Печкина десятой дорогой. Юра же сумел доказать - он наблатыкался делать правильные выводы даже из того, чему учат в школе.
Глава вторая
Одним погожим днем, когда оправившиеся от зимы птички начали регулярно радоваться на головы прохожих, в вестибюль гостиницы "Планета" четким строевым шагом вошел молодой человек. От него во все стороны веяло уверенностью в себе, причем до такой степени, что администратор, до которой подгреб незнакомец, сразу усекла необыкновенную ауру, окутывающую сотрудников чересчур коммерческих структур или госбезопасности.
- Какой номер занимает генерал Варламов? - небрежно спросил молодой человек, и администратор мгновенно поняла - коммерческими структурами тут и не пахнет.
- Генерал уехал сегодня утром, - лаконично ответила работница гостиницы.
В ответ на такое признание правильные черты лица молодого человека исказились до степени предсмертной гримасы. Администратор даже испугалась, как бы он не покончил с собой в ее присутствии из табельного оружия.
Однако молодой человек сумел внешне успокоиться, хотя, на всякий случай, попросил водички, а потом, разомлев от такого повышенного внимания, поведал администратору, что привез для резкого омоложения генеральской жены лекарственные растения, выращенные в засекреченном ялтинском питомнике. И теперь супруга генерала Варламова будет похожа на саму себя, а вовсе не на призершу конкурса "Мисс Вселенная", каковой, несомненно бы, стала, если б сожрала хотя бы один пакетик, донельзя способствующий волшебным перевоплощениям флоры в фауну.
Через полчаса молодой человек тем же четким строевым шагом вышел на улицу, а женский персонал "Планеты" торчал по поводу кстати свалившего генерала и от привалившего счастья еще сильнее, чем на секс-символе эпохи, именуемого долларом.
Иди знай, каким бы стало настроение дамочек, когда б они узнали: купленные у добросердечного молодого человека лекарственные препараты - мелко нарубленное таки да растение, именуемое в народе будяком. Между прочим, может, этот самый будяк тоже имеет целебных качеств, потому что ни одна из дамочек, зажевав такого счастья, не попала до реанимации по поводу внезапного косоглазия, полученного после тщательного изучения собственного изображения в зеркале.
И даже администраторша, прикупившая как первооткрывательница целых три пакета волшебного зелья ялтинского клада из секретного питомника, убедилась: ее лицо имеет измениться в лучшую сторону, если смотреться в любое из зеркал "комнаты смеха". Сама виновата, сделала неправильный вывод. Потому как молодой человек, несмотря на четкий строевой шаг и выправку, подлежал вовсе не к военной категории, а именно до коммерческих структур. Чем сегодня торгуют многие из этих самых структур, все прекрасно догоняют, хотя в многочисленных рекламах любое дерьмо именуется райским наслаждением последнего вопля моды.