Бокан выскочил из машины, отпер ключом дверь. Гоша и Гусек быстро затащили мешки в подвал. Проша тем временем свинтил с машины номера. По поводу машины была договоренность с пацанами из автосервиса, которые должны сегодня же разобрать ее до последнего винтика. Сервис находился под крышей Бокана и его бандитов. Поэтому в назначенное время, к машине подошел высокий худощавый парень. Ключ Проша специально оставил в замке зажигания. На этот раз машина завелась без каприз. Проша проводил ее в последний путь долгим взглядом, пока "шестерка" не свернула на ту улицу, где и находился автосервис. Проклятая машина. Из-за нее Бокан чуть не снес ему башку. Проша плюнул вослед уезжавшей машине и зашел в подвальный коридор. Дверь закрыл изнутри на мощный засов. Такой выломать в ручную не под силу никому. Специально сделали, на случай внезапного появления ментов.
Проша вошел в комнату, больше похожую на офисный кабинет. В ней стоял большой диван для гостей, четыре стула, стол и шкаф, в котором вместо деловых бумаг стояли бутылки с горячительными напитками.
Бокан достал четыре стакана. Подумал немного и достал пятый. Для Коляна. Гоша сидел на диване, а перед ним лежали на полу два брезентовых мешка. И Гоша задумчивым взглядом смотрел на них. Потом вдруг сказал Бокану:
– Слушай, Толян, мне вот какая мысль пришла. Может, нам не отдавать эти деньги заказчику? Миллион нам мало. Возьмем все. И слиняем за границу.
Бокан достал из шкафа литровую бутылку "Посольской". Разлил водку, но не в пять стаканов, а в четыре. Стакан, предназначенный для Коляна, оставался пустым. Бокан исподлобья взглянул на приунывшего Гошу и улыбнулся.
– А кто тебе сказал, что мы отдадим деньги. Хрен два, он с нас чего получит.
Проша с Гуськом переглянулись.
– Как? – спросил Проша. А Гусек сказал:
– Такие "бабки". Думаю, он будет не восторге от нашей помощи.
Бокан поднял свой стакан, подержал, потом выпил. Из закуски на столе оказались только соленые огурцы, один из которых попал Бокану в рот.
– Я вот о чем подумал, парни, – хрустя огурчиком, заговорил Бокан, – Пора нам этого заказчика… – он взял пустую бутылку и положил ее, показывая всем, как надо поступить с заказчиком. Эта мысль вызвала всеобщее одобрение. Сделали они охранников с бабой, и почему бы не сделать заказчика.
Бокан, Проша и Гусек уселись на диван. После всего пережитого, хотелось как следует расслабиться. Напиться до чертиков. Теперь они сказочно богаты. У них есть много денег. И в голове у каждого стали рисоваться замысловатые планы по поводу своей дальнейшей жизни. Все они детдомовцы. Что они хорошего видели в жизни. О чем могли мечтать. Теперь у них будет все.
– Гошка, иди, махни сто грамм с нами. За успех, – предложил Бокан.
Но Гоша достал из кармана перочинный нож, и раскрыв его стал ковырять металлические застежки лежащего перед ним мешка набитого деньгами. А когда раскрыл мешок, все услышали его голос. Растерянный. Полный разочарования и одновременно недоумения.
– Бумага, – почти шепотом произнес Гоша. Но все трое его услышали.
– Что? – Бокан подскочил на диване. Гусек сполз на пол. И только один Проша точно окаменел. Рука потянулась за стаканом водки, да так и застыла.
Бокан наклонился, сунул руки в мешок, не веря своим глазам, стал доставать из него аккуратно сложенные по размерам банковских купюр, пачки нарезанной бумаги. Потом, поняв, сколько долго по времени займет это доставание, схватил мешок и вытряхнул из него на пол все содержимое. С минуту в подвальной комнате была гробовая тишина, во время которой было слышно, как где-то не далеко из трубы капает вода.
Тем временем Гоша не стал возиться с застежками второго мешка. С размаху всадил остро отточенное лезвие перочинного ножа в боковину второго мешка. Все молча следили за тем, как нож вспарывает брезент. Каждого сейчас волновала одна и та же мысль, что же во втором мешке? Если там окажутся доллары, то им вполне хватит и одного мешка. Но когда из вспоротого мешка посыпались на пол точно такие же пачки нарезанной бумаги, Бокан не устоял на ногах. Рухнул на диван. Гусек ползал на коленях, подносил надорванные пачки к лицу, словно ожидал чуда, что стоит ему вглядеться в них получше и они превратятся в доллары. И видя, что такого превращения не происходит, он не вставая с пола, отупело уставился на Бокана.
– Это, по-твоему, деньги? – крикнул Гусек, бросив несколько пачек Бокану прямо в лицо. – Из-за этой бумаги мы положили столько людей. Это ты нас подпряг под это дело. Слушай, Бокан, а может, ты в сговоре с заказчиком?
Бокан растерянно улыбнулся. Похоже, сейчас он и сам не понимал всего того, что произошло. Хотел что-то сказать в свое оправдание, но вдруг Гоша поднял руку.
– Ребята, запах бензина?! – проговорил он, тут же прислушиваясь к чему-то.
– Какой бензин? Откуда? Вот еще один идиот, – истерически заржал Гусек.
– Пахнет бензином. Это не вода капает. Это бензин, – сказал Гоша, и первым ломанулся по коридору к двери, увидел на полу большую лужу, растекшуюся едва ли не по всему коридору. Из-под двери в подвал втекал бензиновый ручеек, сбегал по ступенькам и уже в коридоре растекался по всему полу.
– Кто-то налил нам под дверь бензин, – крикнул Гоша.
Бокан с Прошей топтались позади, наступая ботинками в бензиновую лужу. Поднимали ноги. Принюхивались, еще больше не понимая сути происходящего. Все до них дошло, когда Гоша подскочил к двери и отодвинул задвижку. Толкнул дверь, но она не открылась. Она оказалась запертой снаружи. И сколько он ее не толкал, дверь не открывалась.
– Ты чего возишься, долбак! Открывай! – заорал на Гошу Бокан.
Гоша обернулся. И все увидели его смертельно белое лицо.
– Ребята, нас кто-то запер.
Бокан с разбегу, при этом оттолкнув Гошу к стене, ударил в дверь плечом.
– Открой, сука! Кто там? Башку оторву, – закричал он. Слышал, по ту сторону двери кто-то стоит.
– Слышь, братан, открой, не шути, – поддержал Бокана, Гоша. – Открой, а?
– Убью, сучара! – захрипел Бокан, со всей силы колотя ногами по металлической двери.
– Слышь, Бокан, надо уходить, – подозревая самое нехорошее, предложил Гоша. Предложил сгоряча, и Бокан рассмеялся на его предложение.
– Куда уходить? Из этого проклятого подвала есть только один выход, – Бокан кивнул на дверь. – Вот эта дверь. Разве ты забыл?
– Нас подставили! – закричал Гусек. – С деньгами… А теперь дверь… Как ты думаешь, Бокан, кто подставил? Ответь нам.
– Отвали, Гусь. Если кто и подставил, то уж точно не я. Я-то тут с вами.
Проша схватил Гуська за горло, толкнул к стене.
– Чего пристал к Бокану? Сейчас надо думать, как выбраться отсюда. А за подставу потом разберемся, – несколько с хрипотцой, произнес Проша.
Положение было осложнено тем, что когда-то они сами отгородили часть подвала, выложив кирпичную стенку. И в их распоряжении находилось два отсека, в одном из которых располагался тренажерный зал, а в другом комната, где можно было отдохнуть после занятий спортом и заняться девочками.
– Мы можем выбраться отсюда, только через эту дверь, – в приступе злобы прокричал Бокан, в очередной раз, врезав ногой по железной двери. С внутренней стороны дверь была обшита досками, поэтому удары не создавали большого шума, и явно, кто жил в этой общаге, не слышали их.
– Эй, открой. По-хорошему тебя просим, – приблизив лицо к двери, прокричал Гоша. И вдруг отскочил от двери. Бокан еще не сообразил, что произошло. Уставился на приятеля, видя, как тот, взмахивая руками, задом попятился по коридору.
– Гоха, ты охренел?
Как-то неестественно вращая глазами, Гоша указал на дверь. Бокан потянул носом, почувствовал дымок.
– Ребята, нас хотят поджечь! – крикнул он, как рак, пятясь задом вслед за Гошей, и уже из коридора заорал тому, кто был по ту сторону двери: – Братан, не дури! Охренел, что ли в натуре! Открой, мы тебе заплатим.
Окончание этой фразы получилось необыкновенно длинным, от увиденного Боканом. Он увидел, как бензиновый ручеек, вытекавший из-под двери из прозрачного, вдруг превратился в огненную змейку, которая, извиваясь в поисках кого бы ужалить, быстро поползла по коридору, подбираясь к ногам парней.
Все, как по команде, бросились во второй отсек, потому что бензиновая лужа уже достигла тренажерного зала. Туда же теперь стремительно ползла и огненная змея. Понимая всю безнадежность положения, в котором они оказались, Гоша схватил брезентовый мешок, в котором должны были лежать доллары, и прыгнул навстречу огненной змее. Расчет был верным. Нужно как можно скорей накрыть огонь брезентовым мешком, не дать ему подобраться к огромной бензиновой луже. Гоша прыгнул, широко растопырив ноги, между которых стремительно ползла огненная змея. Он бросил на нее брезентовый мешок, потом запрыгнул на него и стал отчаянно затаптывать огонь. И у него почти получилось. Но тут вдруг огненная змейка, из большой превратилась в маленькую, еще более извилистую и вертлявую, вывернулась из-под мешка и лизнула Гоше ботинки, успевшие слегка пропитаться бензином. Этой пропитки оказалось вполне достаточно, чтобы змейка куснула его, сначала за ноги, отчего они тут же вспыхнули. А уже через пару секунд и весь Гоша превратился в подобие факела и заметался, размахивая руками и крича.
– Гоха! – закричал Бокан, хотя его крик уже ничего не мог изменить. На глазах у изумленных приятелей, Гоша горел, и от его жуткого вопля звенело в ушах. Они видели, как в огненном коридоре, от стены к стене, метался огненный человек, размахивая руками. И этим горящим человеком был их детдомовский приятель Игорь Григорьев. Но еще ужасней было сознавать, что и их всех ожидает точно такая же участь. Теперь уже они смотрели не на Григорьева, а на вспыхнувшую огромную бензиновую лужу. Пламя бушевало уже в комнате.
Колян Серов приехал к общежитию мебельщиков, когда пожарники уже погасили огонь. Кроме выгоревшего подвала, частично выгорели два этажа общежития. Собралась толпа любопытных. Чуть в стороне, особняком, стояли погорельцы, те, кто проживал в общаге. Колян протиснулся сквозь толпу ротозеев. Глянул на подвальную дверь. Она так хорошо обгорела, что произошла даже деформация металла. Милицейский чин в звании майора, вместе с двумя в штатском, осматривали ее. И Колян услышал, как чин сказал:
– Снаружи, кто-то замочные ушки проволокой закрутил.
Один из штатских проговорил на это:
– Получается, убийство. Дверь закрутили проволокой, облили бензином и подожгли с единственной целью. Ужасная смерть у этих ребят.
Колян вздрогнул от этих слов. "Убийство? Бокан? Проша? Гусек? Гоха? Их что, больше нет? Не может быть. Путает мент". Об этом Коляну хотелось закричать этим ментам прямо в лицо. И он едва сдержался. Помогло то, что из подвала вышли двое пожарников и вынесли на носилках головешку, по форме напоминавшую человека. Потом вынесли еще троих.
Толпа ахнула, и все как-то сразу приумолкли. Даже возмущенные погорельцы из общежития, теперь молчали. И слышно было, как работают рации в машине пожарников, милицейской машине и "скорой", предназначение которой оказалось теперь напрасным. Трупам медицинская помощь уже была без надобности. Явно больший интерес они теперь представляли для криминалистов. Криминалисты суетились возле них, щелкая фотоаппаратом, словно опасаясь, что сейчас все четверо встанут и убегут, а они не успеют запечатлеть их на пленку.
Колян смутно помнил, что было дальше. Даже не помнил, как он добрался до квартиры девушки, с которой провел ночь. После нескольких долгих звонков дверь открылась и, увидев его, Рита удивленно спросила:
– Ты? Я вообще-то, думала, что ты больше не придешь?..
– Если нельзя, то ты так прямо и скажи. Не тяни кота за яйца, – сказал Колян.
– Нет, почему же? Можно… – не слишком гостеприимно произнесла Рита, впуская Коляна. – Что-то случилось? Чего ты такой взволнованный?
– Ребята сгорели, – тихо сказал Колян. Рита не поняла. Уставилась на него своими большими выразительными глазами.
– Как… как сгорели? – заикаясь от внезапного волнения, спросила она.
– В подвале сгорели. Кто-то дверь закрутил проволокой и поджег, – Колян опустил голову. Рита увидела, что он плачет. Села рядом на краешек стула.
– Мы всегда были вместе. С самого детдома, – Колян вытер ладонью слезы, горько улыбнувшись. – Наверное, глупо это. В детстве, все кем-то хотят стать. Кто моряком. Кто космонавтом. А мы хотели стать – бандитами. Чтоб сила была. Чтоб уважали нас все. И вот, чем все обернулось. Больше моих друзей нету. Толика Бокова. Игоря Григорьева. Витальки Прошкина. И Олега Гусева. У нас была честная дружба. А теперь получилось так, что я не с ними. – Колян опять наклонил голову и беззвучно заплакал.
Рита встала, подошла, обняла, прижала его голову к своей груди.
Глава 8
Валентин Сурин чувствовал себя так, как чувствует рыба, оказавшаяся на берегу. Он задыхался. Хотелось сбросить с себя пиджак, рубашку, чтобы вдохнуть воздух полной грудью. Как жаль, что в процессе эволюции, человек сделался рабом одежды.
Они сидели в ресторане, куда Сурина после телефонного разговора пригласил Вадим Щавелев. Выглядел управляющий банком не менее растерянным, чем Сурин.
– Ума не приложу, как такое могло произойти, – подавленно произнес Сурин. – Столько усилий. И оказывается, все зря? – он обнадеживающе посмотрел на Щавелева, но тот только развел руками.
– Бандиты на инкассаторов нападают не часто. Но это бывает. Кстати, что в милиции говорят? Есть какие-то зацепки? – поинтересовался Вадим. Сурин разочарованно покачал головой.
– Никаких. Мне кажется, эти нападавшие не будут найдены, – сказал Сурин разочарованно. – Кругом такой бардак. Вот если бы денежки пропали из государственного кармана, тогда бы другое дело. А тут, коммерческий банк. Частное предприятие, – он махнул рукой. В другой держал вилку, но к еде не притронулся. После всего, что произошло, ему кусок в рот не шел. – Вадим, чего теперь делать-то? Денег нету. Выходит, пролетели мы с тобой?
– Выходит, пролетели, – грустно согласился Щавелев. Он выпил пару рюмок коньяку, но веселей от этого не стало. Скорее, наоборот. Впервые в жизни ощутил себя не столько полным неудачником, сколько кретином в самом прямом смысле. И это сейчас отражалось на его лице, глядя на которое, Сурину стало жалко друга. Вадим выбил ему кредит, только где теперь деньги.
– А делать чего? – медленно растягивая слова, сказал Щавелев, призадумавшись. – Закрывать тебе свое предприятие надо. Срочно. И причина для этого есть самая обоснованная. Ни у кого не вызовет подозрения. – Он заговорил тише, чтобы снующий мимо официант, не мог услышать, о чем они говорят тут. Сурин придвинулся ближе к столу, приготовившись выслушать.
– Расплачиваться теперь тебе за договора нечем? – сказал Щавелев.
– Нечем, – согласился Сурин, кивнув при этом.
– Ну вот тебе и причина. Грабители оставили тебя без копейки. Когда их теперь найдет наша доблестная милиция. Да и найдет ли вообще.
Сурин и на это кивнул. Вспомнил, что денег в кассе предприятия действительно не было. Даже зарплату работникам фирмы было нечем выплатить.
– Ну на зарплату ты деньги найдешь. Объявишь предприятие банкротом. Распродашь имущество. Часть вырученных денег пустишь на зарплату людям, а на остальные рассчитаешься за аренду помещения и всех долгов. Долги, милый Валентин, надо платить. Только тогда к тебе ни у кого не возникнет претензий. Особенно, чтобы их не возникло у контролирующих органов. Поэтому обязательно отчитайся перед налоговой инспекцией. Если что, деньжат дай.
Сурин усмехнулся.
– Деньжат? Я не ослышался? А где я их возьму? – спросил он.
Вадим достал из внутреннего кармана пиджака пачку долларов.
Сурин еще не притрогаясь к деньгам, попытался прикинуть, сколько там? И Щавелев, словно угадав его мысли, сказал:
– Не ломай голову. Здесь, десять тысяч.
– Десять тысяч?
Щавелев охотно кивнул. Сказал:
– Кому потребуется при закрытие твоего предприятия дать на лапу, дай. И повторяю, будет лучше, если ты закроешь предприятие как можно быстрей.
Сурин опять посмотрел на деньги. Получалось, он брал в долг.
– Но… – докончить начатую фразу он не успел. Щавелев посочувствовал:
– Считай, это моей помощью тебе. Безвозмездной. Что останется, оставишь себе. Бери, Валентин, не раздумывай. Я ведь понимаю, каково тебе сейчас.
– Спасибо, Вадим, – чуть растроганно проговорил Сурин, пряча деньги в карман. Вот что, значит, иметь настоящего друга. Не бросил его Вадим в беде.
– Закроешь свое предприятие, и сразу уезжай, – продолжил Щавелев, заметив, как сразу изменилось лицо у Сурина.
– Но, Вадим, я могу выбросить документы Молчанова. И как прежде, жить под своей фамилией, по своему адресу, – попытался, было возразить Сурин, и натолкнулся на нешуточное сопротивление друга.
– Никаких, "но". Тебе надо уехать на год. Или хотя бы на полгода. Потом вернешься, и будешь жить под своей фамилией. А пока для всех, кто у тебя работал, ты – Молчанов Виктор Николаевич. Не забывай. Будет лучше, если пройдет какое-то время, и люди тебя подзабудут. Для тебя лучше.
– Ладно, – предложение Щавелева уехать, он принял без особой радости.
Он все сделал так, как посоветовал ему Вадим. Уже на другой день поместил в местную газету короткое объявление о банкротстве своего предприятия. Потом стал распродавать имущество и расплачиваться по всем долгам. Их оказалось не так уж много и вырученных денег вполне хватило, чтобы заткнуть рты всем, кто собирался его куснуть. Даже еще кое-что осталось. И через пару недель Валентин Михайлович Сурин исчез из Москвы. Перед отъездом позвонил Вадиму. Посчитал, что будет в высшей степени некорректно с его стороны, если он уедет и не попрощается с другом. Все-таки, Вадим столько сделал для него, и он не может поступить по отношению к нему, как последняя свинья. Разговор получился коротким. Звонил Сурин ему на сотовый, но видно в кабинете Щавелев был не один. Извинился перед Суриным за занятость и пожелал счастливого отдыха. А какой он, к черту, счастливый, этот отдых. Ехать пришлось к дальним родственникам на Украину. Сурин поехал на машине Молчанова. За то время, пока "Волга" была у него, пришлось изрядно потратиться, зато теперь от старой той машины остался только один корпус. Все остальное, было заменено. И "Волжанка" на трассе в легкую шла сто сорок.