- Боже, что за человек! Родную племянницу не помнит! Лизина дочка.
- Да? И сколько ей?
- Уже четыре года.
- А-а, ну успеем познакомиться.
- Уж ты успеешь! К свадьбе ее ты успеешь! Который год не был на родине!
Она прервала свои сетования лишь с появлением Знаменского и Кибрит. Последняя вручила болящему букетик первоцветов.
Томин уткнул в них нос - аромата цветочки не имели, но обдавали свежестью. Тамара Георгиевна отправилась налить воды в вазочку.
- Она меня сгноит на этой койке! - пожаловался Томин. - Все бока отлежал. Ну садитесь же, рассказывайте, как там без меня.
- Пропадаем, Саша.
- Ладно, скажите спасибо, что выкарабкался.
- Громадное спасибо, Шурик! Кстати, твой коллега из ОБХСС удрал в экономический институт, в аспирантуру.
- Миша Токарев? Ай-я-яй. Вот вам и запасное "То". Надеюсь, теперь вы поняли разницу между "То-карев" и "То-мин"?
- Еще бы! Ждем не дождемся, когда вступишь в строй действующих гигантов.
- Через недельку выйду железно.
- Выйдешь, когда выпишут. - Тамара Георгиевна поставила на тумбочку цветы.
- Ну разумеется, разумеется… Мамуля, дай нам немного пообщаться.
Та неохотно подчинилась.
- Зина, последите, чтобы он не делал резких движений. И категорически - ничем не волновать. Скоро тебе на процедуру, пойду проверю, все ли в порядке.
Ушла. Пал Палыч посочувствовал:
- Тамара Георгиевна правит железной рукой.
- И не говори! Ее даже главврач боится. Ну, рассказывайте, рассказывайте!
Тамара Георгиевна на секунду приоткрыла дверь:
- Когда зазвонит будильник, одну таблетку синенькую, одну желтенькую.
- Мать с Колькой шлют тебе привет. Вот такущей величины, еле донес.
- Мои тоже, Шурик.
- И Петровка, 38, в полном составе.
- Приветы - хорошо, а новости лучше.
- Из новостей есть одна, которая касается Зиночки. В УБХСС пришел начальником отдела один полковник…
Зазвонил будильник. Кибрит вытряхнула из пузырьков таблетки.
- Запьешь?
- Я насобачился глотать их так. И как полковник касается Зинаиды?
- Больно впечатляющий полковник. С этакими стальными глазами.
- Хм… Послушай, Зинуля…
Та отмахнулась, вынула номер милицейской газеты "На боевом посту" с портретом молодого мужчины в траурной рамке.
- Хоть и не велено волновать, да все равно узнал бы… Помнишь, было дело об автомобильной аварии? Мы искали пешехода…
- Помню.
- С нами работал инспектор ГАИ Филиппов.
- И его помню.
- Тут указ о его посмертном награждении.
- Ясно… Как?
- Грабители угнали машину… он стал задерживать… их четверо было, - пояснил Пал Палыч.
- Хоть взяли?
- Взяли.
- Спрячьте от мамы, потом прочту… "Милиции за это деньги платят", - зло передразнил он кого-то. - Не платят ей даже близко тех денег, за которые так вот работать! А тем паче собой рисковать. Сколько болванов на свете - просто поразительно!
Тамаре Георгиевне одного взгляда достало, чтобы уяснить ситуацию.
- Ну вот. Уже чем-то расстроили.
- Мама, как не расстроиться, когда в Управление пришел красавец полковник и ухаживает за Зиной! А я валяюсь тут. Кошмар.
- Ладно-ладно… полковник… Будильник звонил?
- Звонил. Съел.
- В процедурной все готово.
Знаменский и Кибрит встали. Томин затосковал:
- Братцы, подождите! Десять минут, не больше. Не поговорили же!
Они, конечно, остались.
- Мама, не поддерживай меня за талию. Я вдесятеро здоровей тебя!
- А ты потихоньку, не на пожар, - уже из коридора донесся обмен репликами.
- Зиночка, с утра я тебя найду?
- Вряд ли.
- Тогда сейчас два слова. Помоги организовать комплексную экспертизу. Понадобятся и судебные медики, и трассологи.
- Зачем они тебе?
Пал Палыч изложил суть уличного происшествия.
- Так вот, понимаешь, драка частенько выглядит сумбурно, со стороны не все усмотришь. Обвиняемый, например, говорит, что парень споткнулся и расшиб голову без его помощи. Поэтому, что бы ни рассказывал свидетель, лучше перепроверить.
- И что нужно?
- Во-первых, соотнести рост преступника и пострадавшего…
- Погоди, буду уж сразу записывать. Но ты говоришь, единственный свидетель. А сам потерпевший?
- Пока в тяжелом состоянии, допрашивать не разрешают.
Они еще обсуждали подробности будущей экспертизы, когда Томин вернулся.
- Все их процедуры - фигня собачья, - объявил он, уселся на койку и вдруг грустно как-то задумался.
Тамара Георгиевна, поджав губы, удалилась.
- Знаете, братцы, кто меня по-настоящему спас? Одна удивительная сестричка… То есть, конечно, многие выхаживали. И тебе, Зинаида, я не забуду, и другим. Но вот та… а я даже имени не ведаю. Куда-то пропала, когда я совсем в себя пришел. Потом сюда перевезли… Сестер полно, а мне ее не хватает. Это она меня вытащила! В первые дни.
Знаменский с Кибрит украдкой переглянулись: оба подумали о Багровой.
- Шурик, а какая она? - осторожно спросила Зиночка.
- Как магнит. Как свет.
И сам себя высмеял:
- Отличный словесный портрет. Объявляется розыск света. Помню только глаза и руки. А во сне вижу отчетливо… Как полагаете, можно влюбиться в состоянии клинической смерти?
- Поскольку до того у тебя свободной минуты не было, то ты и воспользовался, - внешне весело высказался Пал Палыч.
- Наука пасует?
- Пасует, Шурик, - подтвердила Зиночка, скрывая замешательство.
Не далее как вчера Майя Петровна осведомлялась у нее о здоровье Томина. За несколько дней в Еловске Кибрит с ней сроднилась, простила роковую для друга просьбу не стрелять при задержании, искренне интересовалась ее судьбой, домашними делами. Но услышать признание Шурика… и в столь несвойственном ему тоне… Вот уж не чаяла!
Опять они с Пал Палычем переглянулись, недоумевая, как быть. Майя Петровна просила не говорить Томину о своем бдении над ним. Однако он в два счета и сам выяснит. Если захочет, если не забудет за рабочей маетой. Лучше бы забыл. Потому что он и Майя Петровна (по фамилии все еще Багрова), да Катя (в душе навсегда Багрова), да еще таинственный Загорский - что из этого всего может получиться?
5
Утренний выгул Графа Пал Палыч с Колькой поделили поровну - через день. Сегодня пораньше пришлось проснуться Знаменскому-старшему. Щенок крутился и поскуливал - подперло.
В квартире он уже почти приучился терпеть, но по выходе из дому надо было проявлять проворство, чтобы успеть отбежать с ним от подъезда. Иначе он прочно и очень надолго утверждался на месте, похоже, сам дивясь, откуда что берется.
Миску он вылизывал так, что муха не подлетала. Обувь грыз исключительно старую - вкуснее. От попыток завоевать диван отказался без больших баталий. Много спал, невероятно быстро рос. Резвился умеренно.
- Мам, он у нас не меланхолик? - спросил как-то Колька, когда Граф отверг его приглашение проснуться и поиграть.
- Нет, Коля, он немножко флегматик и себе на уме. Но умишко еще детский. Крупные собаки поздно взрослеют.
Гулять с ним было тоже нехлопотно. Посторонних он игнорировал, к кошкам относился уважительно; только продуктовые сумки начисто лишали его равновесия. Пока не иссякнет бурный щенячий аппетит, с этим предстояло бороться. И еще присматривать, чтобы не сожрал какую-нибудь дрянь с земли.
- Граф, домой!.. Ты глуховат или у хозяина дикция плохая? Пошли-пошли, мне трудного свидетеля допрашивать.
6
Да, свидетель был трудноват и сложен. Явился пунктуально, но с неудовольствием. Молча протянул повестку.
Знаменский уважительно встал, протянул руку. Пожатие - первый внутренний зондаж, для партнера абсолютно неприметный. Он считает - просто поздоровался; не подозревает, что его ладонь проявила безразличие, симпатию, пренебрежение, страх, доверие, то есть любое преобладающее в нем теперь настроение. Чтобы четко воспринять сигнал, встречная ладонь, естественно, должна обладать натренированной чуткостью. У психологов, врачей, сотрудников следственного аппарата она вырабатывается даже и бессознательно. (У мошенников, кстати, тоже).
Рука Власова выдала неуверенность, нервозность.
- Извините, что опять беспокоим, - радушно начал Пал Палыч, - но дело теперь поручено мне, и есть детали, которые…
Власов не дослушал.
- Я же пришел.
Знаменский усадил его, принялся заполнять бланк, попутно "ставя диагноз".
"Неглуп. Самолюбив, даже с примесью высокомерия. Замкнут. Упрям. Лицо красивым не назовешь, но интересное. Лишь неподвижность черт его портит".
- Об ответственности за дачу ложных показаний вам говорили, прошу расписаться, что помните. Ну вот, с формальностями покончено, Игорь Сергеевич. Теперь несколько вопросов.
- Спрашивайте.
- Прежде всего спасибо, что помогли задержать хулигана.
- Я не задерживал. Задержала ватага молодежи, - отмел Власов похвалу.
- Им тоже спасибо, но без ваших показаний арест Платонова был бы почти…
Снова не дослушал:
- А за что арестован? За то, что слегка стукнул?
- Игорь Сергеевич, у Платонова кулаки пудовые. От его "слегка" у парнишки сотрясение мозга.
Власов скептически хмыкнул:
- Неудачно упал.
- Возможно… Скажите, с того места, где вы стояли, было отчетливо видно происходящее?
- Да.
- Можете назвать примерно расстояние?
- Шагов семь.
- Расскажите, пожалуйста, все по порядку, не упуская мелочей.
- Собственно, я уже рассказывал, записывали. В вашей папке наверняка содержатся мои… мемуары.
- Вы правы. Но то был рассказ другому следователю. Я обязан сам услышать.
- И записать другим почерком. Что ж, извольте.
Но он некоторое время молчал, глядя в окно, и обращенный к Знаменскому профиль выражал какую-то непонятную тому отрешенность.
- Этот… Платонов? Он купил после меня пачку сигарет. Подошел к девушке… Она ждала, наверное, долго. Это чувствовалось. Бесцельно ходила из стороны в сторону, скучала… В общем, неудивительно, что Платонов подошел. Красивая девушка… Одна.
"Почему он так тяжело говорит? Простенькая недавняя история, а он нагружает ее психологией".
- Но, Игорь Сергеевич, ведь девушка ждала не Платонова.
- На ней не написано. Просто, может, кого-нибудь.
- Она производила такое впечатление?
Власов поколебался.
- Нет-нет, утверждать не берусь. Но отрицать тоже.
- Продолжайте, пожалуйста.
- Ну… пошел типичный для таких случаев треп.
- Вам было слышно?
Власов обернулся.
- Какие-то банальные фразы. Сами знаете, как бывает - начинается полушуткой; а потом уже обидно отъезжать ни с чем.
- Дословно не помните?
- Н-нет.
- Понимаете, мне важно, Игорь Сергеевич, как держался Платонов. Только развязно или нахраписто и нагло. И что девушка - давала она резкий отпор или как-то так… двусмысленно. Существо дела не меняется, но ситуация перед дракой… понимаете?
- Да, разумеется.
Пал Палыч поймал его взгляд и не отпускал, стремясь через этот "канал связи" привести его в нужное состояние.
- Я взываю к вашей памяти. Вы ведь все видели и слышали. Слова, интонации, жесты - где-то они отложились, надо только вытащить на поверхность. Постарайтесь сосредоточиться, Игорь Сергеевич. Представьте себе снова: тепло… ранний вечер… табачный ларек… красивая девушка скучает…
- Все очень похоже… - отрывисто и одышливо продолжил Власов за Пал Палычем, - слишком похоже… Теплый ветер порывами, и пахнет сирень… Деревья шелестят.
"Сирень?!.. Ладно, потом".
- К девушке подходит парень… установлено, что он был навеселе… голова немножко хмельная…
- Да, - согласился Власов, - голова хмельная. - И взволнованно заспешил, будто сам с собой: - Он говорит: "Как жаль, что вы ждете не меня". Она отворачивается. Ветер кидает ей волосы в лицо. Она говорит: "Отстаньте" или "Оставьте"… Но всерьез или только для виду - это невозможно понять. Поэтому он не отстает. Он говорит… пошлости, конечно, но она ему страшно нравится… Синие глаза, синее платье и рыжие волосы на ветру… - Вдруг он умолк резко, с разбегу.
"Ой-ой. Что на него накатило? Чердак в порядке, а понес несуразицу".
- Игорь Сергеевич, вы не жалуетесь на зрение?
- Нет, - сквозь зубы.
- Какого цвета папка?
- Коричневая.
- Эта?
- Серая. Я не дальтоник.
- Извините, заподозрил. Потому что на девушке была черная юбка. И белый свитер. И… разве она рыжая?
- Нет, обыкновенная блондинка. - Он хрустнул пальцами. - Из меня, как видите, никудышный свидетель.
- Да, что-то вы начали фантазировать. А мне нужно только то, что вы действительно видели и помните.
Перспектива продолжения допроса вызвала у Власова отвращение.
- Надо пойти лечь, - соврал он. - Что-то скверно…
- Позвонить в медпункт?
- Нет, это бывает… Я приду завтра или послезавтра… Можно?
- Послезавтра в то же время, - назначил Пал Палыч.
Подписал пропуск. Загадочный свидетель ушел. Знаменский посидел в раздумье. Затем, полистав справочник, снял телефонную трубку.)
- Гидрометцентр? Здравствуйте, следователь Знаменский с Петровки, 38… Да, пожалуйста. Вопрос такой: какова была сила ветра в Москве вечером девятого апреля?.. Да, сего года. Жду… Да? Практически безветрие. Спасибо.
"А если он малость "того"? Шелестят у него деревья и пахнет сиренью. До сирени и сейчас-то далеко".
Бестолково потерянный час дорогого времени. Больше Знаменскому даже думать о Власове было некогда.
7
При всем сочувствии к его горю, отец потерпевшего был Пал Палычу неинтересен. Желто-седые виски, ранние морщины, неотмываемые рабочие руки, громкий голос (от привычки перекрывать шум в цеху) - типичная незапоминающаяся внешность. Но не во внешности заключалась неинтересность, а в кондовой "правильности" Ивана Федотыча. Он был честнейшим, добросовестным и ограниченным человеком. Из породы почитающих себя всегда правыми моралистов и зануд.
Личная беседа с ним была не нужна Пал Палычу, на то телефон есть, чтобы уточнить две-три мелочишки. Но отец попросился прийти. Как отказать, не выслушать?
- …На медные деньги растили. И вырос справный парень. Через три месяца защитил бы диплом, стал архитектором. За что ему такое? За что нам с матерью?!..
Однако надо хоть какую-то и пользу извлечь для следствия.
- Скажите, Алексей по натуре вспыльчив?
- Нет, характер спокойный, основательный.
- Вы были дома, когда он уходил - в тот вечер?
- Дома.
- И все было нормально, Алексей не нервничал? Я спрашиваю потому, что он впервые опоздал на свидание и Рите показался несколько возбужденным.
Отец помолчал хмуро.
- В тот вечер промеж нас разговор вышел… насчет этой девицы…
- Она вам не нравится?
- Да чему ж там нравиться?! Лицо размалеванное, юбчонка - одно название, повадки, словечки… Вы ее видали?
- Сейчас коротких юбочек полно. Примелькались.
- Ну, моему Алексею такая не пара! Из-за нее вся и беда. К порядочной девушке на улице приставать не будут!
В дверь сунулся Власов: было то самое послезавтра.
- Одну минуту, - попросил Пал Палыч.
Власов закрыл дверь.
- У вас дела, - застеснялся отец. - Пойду.
- Идите, Иван Федотыч, и не отчаивайтесь. Будем верить в медицину.
- А что еще остается!..
Знаменский проводил его, впустил Власова, справился о здоровье.
- Обошлось, - вяло промямлил тот.
- Тогда продолжим, Игорь Сергеевич? Мы с вами прервались на том, как…
- Простите, мое свидетельство необходимо?
"Начинается!"
- Да, Игорь Сергеевич, ваше свидетельство необходимо, - категорически, но мягко, ибо заставить его нечем. - Рита в момент удара отсутствовала. Продавщица табачного киоска готова рассказать любую историю. Но установлено, что она ничего толком не могла разглядеть. Вы - единственный очевидец.
Власов хрустел пальцами и нервно поводил шеей.
- Значит, каждое мое слово влияет на судьбу… Это тяжелая ответственность. Что его ждет?
- Платонова? Статья пока не ясна. Дело в том, что от ушиба головы потерпевший ослеп… Вы встретили в дверях его отца. Если слепота останется, - до восьми лет.
- Боже! Несчастный парень!
- Да, трагично.
- Ну съездил кому-то. Максимум должен был появиться фонарь на скуле. А вдруг - восемь лет!!
- Так вы… о Платонове горюете? Сочувствие не по адресу, Игорь Сергеевич.
- Смотря как взглянуть, - раздраженно возразил тот.
- Как ни взгляни. Вам жаль хулигана и не жаль человека, пострадавшего ни за что ни про что?
- Того тоже жаль. Невольно. Потому что он жалок вообще… заработал оплеуху - дай сдачи. Не способен - утрись и переживи. Нет, он, конечно, падает. И, конечно, неудачно. И получает сотрясение мозга, будто летел со второго этажа! Потом он слепнет. Потом, естественно, его бросит девушка. - Во Власове нарастало озлобление. - Родители на старости лет зачахнут в заботах… Есть, знаете, люди, которые умудряются занимать в жизни невероятно много места - с разными своими бедами, немощами, обидами. Все вокруг как будто в долгу, все с ними нянчатся. А ведь просто-напросто - неудачник!
- То бишь, как говорит Платонов, дохляк, - холодно подытожил Знаменский. - Давайте без обиняков. Вы готовы на попятный?
Власов молчал, оттопыривая и втягивая нижнюю губу.
- Если я вас сейчас спрошу, видели ли вы, как преступник ударил потерпевшего, что вы ответите?
Власов опустил голову, думал. Наконец ответил, не меняя позы:
- Ударил.
У Пал Палыча отлегло от сердца.
- Тогда о чем мы толкуем?
- Я признаю факт, но не согласен с его оценкой.
- Оценивать факты - задача суда.
- Не будьте формалистом. Взгляните на вещи шире. Вы говорите "преступник". Допустим, объективно - да. Но субъективно, с точки зрения самого Платонова, в ту минуту…
- Предлагаете мне стать на его место, что ли?
Власов язвительно усмехнулся:
- У вас, разумеется, строгие принципы… вы не заговорите с незнакомой девушкой…
- Нет, случалось, зарекаться не могу. Но я не стал бы колотить ее приятеля.
- О, разумеется! Выдержка и хладнокровие!
- Игорь Сергеевич, вы часом, не играете на флейте?
- При чем тут флейта?
- А при чем мое хладнокровие?
"Я уже тоже раздражаюсь. Когда оба раздражены, добра не жди".
Пал Палыч подавил дурное расположение духа, миролюбиво предложил:
- Давайте от широкого взгляда на вещи вернемся к конкретике? Вы прежде встречали Платонова, или Риту, или потерпевшего - Алексея Демина?
- Нет.
- Когда Платонов с ней заговорил, она отвечала?
- То отвечала, то не отвечала. Слишком короткий разговор. Хоть бы минут десять - и все могло повернуться иначе.
- Как именно?
- Они могли бы и столковаться.
- Сомневаюсь.