- Вынужден вам польстить, мистер Уайли, - сказал он. - Я уверен, что слышал о вас много лет назад, подобное имя легко запоминается. Не помню подробностей, но, кажется, дело было связано с Испанией и какими-то пропавшими картинами. Может быть, вы были объявлены в розыск?
- У вас хорошая память.
Он просиял:
- Спасибо. Кстати, ничего не слышал о вас в течение нескольких лет. Сидели в тюрьме?
- Нет, - ответил я. - И все обвинения по делу, на которое вы ссылаетесь, с меня сняты.
- Я вам верю, - сказал он. - Было бы глупо врать мне, учитывая, что я могу проверить каждое ваше слово. А я не считаю вас глупым.
Виктор завел двигатель, и мы поехали по овальной площадке.
- Вы до сих пор не сказали мне, что я неправильно вас понял и что вы можете все объяснить, - сказал Моралес.
Я вздохнул:
- Все так, но я не могу.
- Жаль. Кстати, мысль выдать себя за Тимура была вполне удачной, учитывая недостаток времени.
- Благодарю вас.
- Это вы проникли в дом прошлой ночью?
- Нет. Мы действительно были в Сантосе, в отеле "Плаза", где зарегистрировались под фамилией Тимура. Можете проверить.
- Я тоже так думаю. Далеко мне придется залезть в ваше прошлое.
- Все началось и закончилось здесь.
- Что будет дальше?
- Я еще не решил.
- Не имеет значения, - сказал он. - Мы дадим вам время подумать, а потом снова зададим кое-какие вопросы… - он перевел взгляд на Марию, - …если, конечно, ваша подруга не захочет ответить на них сейчас.
Мария отрицательно покачала головой.
- Она еще даже менее разговорчива, чем вы, - заметил он.
Я кивнул.
- Хорошо. Впрочем, как раз из-за этого у вас могут возникнуть проблемы, - сказал он. - Я ведь не смогу находиться с вами постоянно, если допрос затянется.
- Так мы что, арестованы? - спросил я. - В чем именно вы нас обвиняете?
Он поднял руку.
- Мы просто хотим допросить вас по поводу незаконного проникновения и возможного похищения имущества, - сказал он. - Вы должны признать, что ваши личности не могут не вызывать подозрения.
- Все верно, - согласился я, - ошибочны только основания. Мы понятия не имеем о данном преступлении. Просто хотели увидеться с Эмилем Бретаном.
Он погремел инструментами в моей сумке.
- Вот с этим в руках?
- Я хотел бы переговорить с представителем правительства Соединенных Штатов, - заявил я. - А Мария - с представителем правительства Италии.
- Я так и думал, - сказал он.
Мы переехали через мост.
VII
Все происходило не совсем так, как в Штатах.
После короткого разговора с Моралесом дюжий синещекий молодец выпотрошил мои карманы и отправил меня фотографироваться. С этого момента нас с Марией разделили.
Арестовавшие меня полицейские куда-то исчезли во время фотографирования, двое других завели меня в грязную комнату с решеткой на окне и заперли там. Они отказывались отвечать на любые мои вопросы, спасибо, хоть разрешили оставить брючный ремень и шнурки, так что я мог, не испытывая особых неудобств, мерить камеру шагами.
Мы явно находились в какой-то дикой глуши. Полицейский участок оказался перестроенным зданием старой фермы. Туалетную комнату заменяло ведро в углу, рядом с койкой стоял кувшин с водой. Иначе говоря, комната была абсолютно голой. Единственное окно выходило на пустырь длиной около ста футов, со скошенной травой, а далее виднелись заросли кустов, переплетенные лианами, и я смог разглядеть несколько деревьев вдалеке. Все эти обстоятельства не могли не привести меня в уныние.
Обедом меня не накормили, впрочем, я не был голоден. Я занимался тем, чем, очевидно, должен был заниматься, по их мнению, то есть думал. И это занятие, в свою очередь, должно было вызвать у меня, опять-таки по их мнению, чувство страха за мою будущность.
От всей этой ситуации смердело, как от ведра в углу.
Моралес по моей просьбе показал мне удостоверение инспектора. Дежурный офицер тоже позволил мне внимательно изучить его документы и показался мне довольно смышленым. Но я не увидел здесь ни одного полицейского в форме, а те, кто себя за них выдавал, действовали неоправданно быстро, когда требовалось заломить руку или препроводить в камеру.
Нет, этот дом не был похож ни на один полицейский участок из тех, где пришлось побывать. Ни флага, ни пыльных фотографий судей, политических деятелей и суперполицейских на стенах…
Предположительно меня доставили сюда для допроса, но не задали пока ни одного вопроса, хотя все вокруг, на мой взгляд, были не слишком заняты.
Да, я попался на серии обманов и недомолвок при весьма подозрительных обстоятельствах, они, несомненно, обнаружили набор отмычек за подкладкой бумажника, и если догадались связаться с властями страны, указанной в моем паспорте как место вылета, то им могли сообщить (или не сообщить) о том, что меня разыскивают для допроса в связи с тремя убийствами. В Нью-Йорке им также могли сообщить о подозрениях, возникших насчет меня в связи с делом об убийстве Карла Бернини. Я мог только догадываться о моем нынешнем статусе в этом деле.
В чем же заминка, почему они не спешат с допросом?
Может быть, хотят напугать меня?
Я пытался понять их мотивы, их цель. Честные полицейские так себя не ведут, и мне совсем не нравились выводы, вытекающие из моих размышлений.
Я вытянулся на койке и стал наблюдать, как камера постепенно погружается в темноту. На потолке висел светильник с давно перегоревшей лампочкой, превратившейся в невыразительный череп с подтеками грязи. Я выпил воды, сбросил туфли, заложил руки за голову.
Я гражданин Соединенных Штатов. Не совершил никакого преступления, по поводу которого ведется следствие. Когда они это поймут, то станет ясно, что я не имею ни малейшего отношения к ограблению дома миссис Бретан, и меня отпустят.
Или нет?
Меня разбудили, грубо растолкав, и я совершил ошибку, открыв глаза, потому что в них тут же ударил яркий луч света. Я попытался заслонить их ладонью, но меня схватили за руку и подняли на ноги.
- В чем дело?
- Пойдемте с нами, - сказал мужчина, державший меня за руку.
- Дайте хоть туфли надеть.
- Забудь о туфлях. Пошли!
Они привели меня в выходящую на фасад дома комнату. Освещена она была лишь настольной лампой. За столом сидел мужчина, который изучал или делал вид, что изучает содержимое картонной папки. Меня усадили на стул, тюремщики заняли позицию где-то за моей спиной. Больше в комнате никого не было.
Так мы сидели в течение приблизительно десяти минут, потом он поднял взгляд и сделал вид, что только что узнал о моем присутствии.
- А, мистер Уайли! - воскликнул он. - Вы признаете, что на самом деле вас зовут Овидий Уайли?
- Да, - ответил я и откашлялся.
- Тогда я попрошу, чтобы вы помогли мне выяснить некоторые вопросы.
- С радостью.
- Я хотел бы знать, почему вы и ваша подруга назывались вымышленными именами.
- Все дело в том, - сказал я, - что официально она не является моей женой. В определенных случаях я стараюсь поступать максимально осмотрительно.
- Достойно восхищения, - сказал он, постучав карандашом по журналу регистрации. - Зачем вы пришли в дом мистера Бретана и попытались ввести в заблуждение его жену, не назвав свое истинное имя?
Я еще в камере размышлял о том, как следует отвечать на этот вопрос. Но в данный момент возникла одна из тех ситуаций, когда я не мог сочинить более или менее правдоподобную версию. В голову не приходило ни единого варианта, который мог бы мне помочь. Приходилось частично говорить правду, чтобы не раздражать людей, от которых теперь зависела моя судьба.
- Ситуация достаточно сложная, - сказал я, с трудом подавив желание истерически расхохотаться. - Во-первых, я не знаком с Эмилем Бретаном. Не смог бы отличить его от Адама. В его дом я пришел, чтобы попытаться получить информацию о его брате.
- Брате? - Карандаш в руке полицейского замер.
- Клоде Бретане, священнике, который служил в Ватикане.
Он перевернул карандаш и начал что-то быстро писать в блокноте.
- Клод был убит, - сказал я. - Четыре дня назад. В номере отеля в Лиссабоне. Я тогда находился в Риме. Я занимаюсь торговлей произведениями искусства, отправился в поездку за покупками, которая должна была привести меня после Европы в Бразилию. У нас с Клодом были общие друзья. Мария - одна из них. Не хочу сказать ничего плохого о португальских властях, но существует определенный предел времени и усилий, затрачиваемых на отдельное дело, особенно если оно касается иностранца. Было известно, что Клод поддерживал достаточно близкие отношения с братом. В связи с тем, что я все равно направлялся сюда и обладал определенными навыками в расследованиях, я принял решение переговорить с Эмилем, узнать, не упоминал ли Клод что-либо в своих письмах, что могло бы оказаться полезной для меня информацией. Мы не были уверены в том, что расследование, начатое в Лиссабоне, распространится настолько далеко.
- Кто это "мы", на которых вы постоянно ссылаетесь?
- Мария, друзья священника, его непосредственный начальник - монсеньер Зингалес из префектуры по экономическим делам администрации собственности Святого престола.
- Повторите еще раз, но медленно.
Я повторил, он записал мои слова.
- Этот монсеньер, он сделал вам предложение как частное лицо или как должностное?
- Как частное.
- Значит, вы действовали, оказывая личное одолжение, но не в качестве официального представителя?
- Именно так.
- И привезли сюда эту девушку…
Я улыбнулся.
- Она не возражала, а я никогда не имел ничего против совмещения приятного с полезным.
- …и это объясняет использование вами вымышленных имен. Очень ловко. Вы понимаете, что ваш рассказ легко проверить?
- Я с радостью оплачу телефонные переговоры, если это поможет нам побыстрее убраться отсюда.
- В этом нет необходимости, - сказал он, сделав очередную запись в блокноте.
Потом он откинулся на спинку стула, взял из чугунной пепельницы окурок сигары, раскурил его и пристально посмотрел на меня. Несколько раз поморщился и спросил:
- Хотите курить?
- Да.
Он, пошарив в ящике стола, нашел мои сигареты и спички и мотнул головой в сторону охранников.
Один из них подошел к столу, взял сигареты и спички и подал их мне. Я закурил и поискал взглядом пепельницу.
- Стряхивайте пепел на пол. Поговорим о взломе и проникновении в дом мистера Бретана. - Он замолчал и затянулся. - Мы послали нашего человека в Сантос. Дежурный гостиницы и официантка узнали вас по фотографии и подтвердили ваш рассказ о том, где вы находились прошлым вечером.
Я улыбнулся, но он поднял руку.
- Это, конечно, не означает, что вы не могли выйти из гостиницы через черный вход и приехать сюда ночью. Кстати, вы могли приехать сюда, прежде чем отправиться в Сантос. Миссис Бретан не было в доме весь день, и мы не сумели определить точное время совершения преступления. Тем не менее ваш рассказ при первом рассмотрении кажется правдивым.
- Хоть что-то. Как долго вы собираетесь держать нас здесь?
- Не могу сказать точно. Не я принимаю подобные решения.
- Когда я смогу поговорить с представителем правительства Соединенных Штатов? А Мария с представителем правительства своей страны?
Он покачал головой:
- Опять же от меня в этом вопросе ничего не зависит, и я не могу сказать ничего определенного.
- Хорошо, - сказал я, вздохнув. - Я понимаю.
- Вы обладаете какой-либо информацией, касающейся лица, которое могло совершить преступление?
- Нет.
- Есть какие-нибудь предположения по этому поводу?
- Конечно нет. На каком основании?
- Инспектор Моралес считает вашу репутацию весьма сомнительной.
- Даже если его мнение является обоснованным, оно касается событий, которые произошли достаточно давно и никак не связаны с совершенным преступлением.
Он снова принялся изучать документы в папке. Я курил и ждал. Мне показалось, что у него закончились вопросы и сейчас он обдумывал то, что услышал от меня.
- Прошу прощения, - сказал я.
- Да? - Он поднял голову.
- Меня несколько беспокоит один факт, а именно то, что никто, судя по всему, не знает, где сейчас находится Эмиль Бретан. Даже его жена. Он часто так пропадал?
- Мистер Бретан, в отличие от вас, не находится под следствием.
- Но ситуация кажется мне довольно странной. Вы же сами спросили, есть ли у меня предположения, вот я и пытаюсь найти для них основания.
Он немного успокоился.
- Как я знаю, он совершал несколько деловых поездок каждый год, - сказал он.
- Не уведомляя компанию, куда именно он едет?
- Ему предоставлена достаточно неограниченная свобода действий.
- В чем именно?
- Он является консультантом по инвестированию.
- С доступом к средствам других людей, - задумчиво произнес я. - И никто удивленно не поднимал брови, когда он собирался в очередную поездку. И вот теперь никто не знает, где он находится. В подобных ситуациях граждане Соединенных Штатов уезжают в Южную Америку. А куда уезжают бразильцы? В Швейцарию?
Он выхватил сигару изо рта и вскочил на ноги.
- Мистер Бретан является весьма уважаемым бизнесменом! Патриотом! - прорычал он и повернулся к охранникам. - Отведите его в камеру! Заберите у него сигареты и спички! Он может устроить пожар!
Последняя придирка показалась мне несколько мелочной, но я отдал сигареты и спички охранникам. Я уже узнал то, что хотел.
Они, судя по всему, понятия не имели, где находился в данный момент Эмиль Бретан.
Мне показалось, что я заронил каплю сомнения в души местных полицейских. Все чудесится и чудесится! Так написал когда-то один очень талантливый человек.
Утром, намного позже, чем встало солнце и встал я, мне принесли овсяные хлопья с теплым молоком. Я проглотил их, походил по камере, посмотрел в окно. Подойдя к двери, услышал далекие голоса, звонки телефона, но ни одного произнесенного слова разобрать не смог. Подумал о Марии. Я надеялся, что с ней обращались лучше, чем со мной, хотя и сомневался в этом. Задумался о том, что она сказала, когда ее допросили.
Похвалил себя за то, что скрыл истинные причины моего участия в этом грязном деле. Мария была умной и сильной женщиной. Но мне не хотелось думать о том, сколько времени они будут лишать нас общения и как могут поступить с нами. Люди - слабые существа, я был готов сознаться в чем угодно, чтобы избежать чрезмерных неудобств, но этот факт очень быстро выяснится, и правдоподобность моих слов будет безвозвратно уничтожена. Признание получить было очень легко, но гораздо труднее было выяснить правдивость полученного признания. А у меня сложилось впечатление, что Моралеса и его ребят интересовала именно правда. Но ведь если кто-нибудь ударит меня в живот и скажет: "Признайся, что ты агент ЦРУ", я, разумеется, скажу: "О'кей, я - агент ЦРУ". Впрочем, я и представить себе не мог, что кто-нибудь задаст подобный вопрос без причины. Поэтому оставалась надежда, что из меня не станут вытягивать подробности. В противном случае ситуация стала бы ужасной. Не потому, что мне было не наплевать на агентство, а потому, что в мою историю трудно было поверить и могли возникнуть дополнительные вопросы, на которые у меня не было ответов. Проклятье, даже я не верил в нее.
С другой стороны, если Мария упомянет эти три волшебные буквы, нас либо быстро освободят, либо задержат на вообще неопределенное время. Я не сделал бы ставку на первый вариант, потому что был уверен, что проиграю. Агентство откажется от меня, и никто не поверит в обратное. В общем, я чувствовал, что к моим яичкам уже прикрепляют электроды.
Если я излишне драматизировал ситуацию, то на это были определенные причины. Во-первых, с нами обращались чересчур жестко для иностранных граждан, которые всего лишь подозревались в связи с возможным ограблением. Нам заявили, что не знают, что именно было украдено, если было украдено вообще, и пострадавшая сторона тоже являлась достаточно подозрительной. При отсутствии улик, свидетельствующих против нас, меня и Марию следовало допросить по форме и отпустить, установив за нами слежку. Кроме того, вызывало подозрение само место нашего заключения, мало похожее на полицейский участок. Нет, нам не все сказали о сложившейся ситуации, и я уже начинал бояться гоблинов в темных углах.
Принесли полдник, состоявший из мясного ассорти гнусного вида, налили свежей воды в кувшин. Тюремщики по-прежнему не отличались общительностью.
Обед на удивление оказался вполне приличным: сок, суп, хлеб, рыба, молоко и кофе. Охранник дал мне сигарету и поднес спичку, то ли по доброте сердечной, то ли выполняя приказ. Впрочем, разговаривать со мной он не стал.
Ожидание либо являлось попыткой психологического давления, либо они проверяли то, что я успел рассказать. Либо проверяли что-то еще. Подчеркните любое из перечисленного выше. Или не подчеркивайте ничего. Проклятье.
На следующее утро мне удалось выдернуть несколько проволочек из рамы койки, и я потратил почти час в попытке открыть ими замок. Замок был старым, как и все остальное в этом доме, и я бы его открыл, но проволочки были слишком мягкими и постоянно сгибались. Я решил спрятать их за плинтусом. Но предположим, что у меня было достаточно времени, и что дальше? Скорее всего, мое положение стало бы хуже. Я сомневался в том, что мне удалось бы выбраться из дома, но даже если бы удалось, я не смог бы ни к кому обратиться за помощью. Я не знал даже, где мы находимся. А что стало бы с Марией? Нет-нет, следовало ждать и надеяться, что они добудут факты, позволяющие нас оправдать или обвинить кого-нибудь другого.
Ждать пришлось недолго. Двое охранников - их я еще не видел - снова препроводили меня в комнату для допросов.
Тот же стул, тот же порядок. Охранники встали у меня за спиной, а офицер долго шелестел бумагами на столе. Потом, подняв голову, пристально посмотрел на меня и несколько раз кивнул.
Я смотрел ему прямо в глаза, когда он сказал:
- Овидий, судя по всему, вы сказали нам правду, но не всю. А нам нужна вся.
Я ничего не ответил, потому что он не задал вопроса.
- Мы связались с Лиссабоном, - помолчав, продолжил он. - Действительно существует протокол осмотра тела Клода Бретана, найденного застреленным в номере гостиницы в этом городе. Следствие продолжается. Пока никто не арестован.
- Надеюсь, вам это что-то доказывает, - заметил я.
- Да, это доказывает, что вы знаете об убийстве. Больше ничего. На самом деле возникает еще больше вопросов. И самый очевидный из них: существует ли связь между убийством там и кражей со взломом здесь?
- И с исчезновением Эмиля, - добавил я.
- Он не исчез! Он отправился в деловую поездку!
- Хорошо, и с его деловой поездкой, - согласился я.
Он шлепнул по папке ладонью.
- Разве дело не в этом?
- Может быть, и в этом…