Знаменский. Тогда, может быть, для нее не все потеряно. (Стараясь быть как можно убедительнее.) Слушайте. И ей и вам предстоит еще многое пережить. Будут очень трудные годы. Но у вас дети. Дайте Ирине Сергеевне надежду. От вас зависит, каким человеком она выйдет на волю. Бездомным, обозленным. Или человеком, который сделал ошибку, расплатился и готов начать новую жизнь.
Маслов (безвольно, безнадежно). Боже мой, как это тяжело!.. Вряд ли я смогу... Вся моя судьба под ударом...
Знаменский. Вряд ли сможете... (Меняет тактику. Тон его делается жестким.) Понял вас. Но хочу, чтобы и вы меня поняли. Вы полагаете, что достаточно во всеуслышание отказаться от жены и можно уйти в сторонку? В чистеньком дедероновом костюмчике? Обязан разочаровать. С вашей работы пришло письмо. Коллектив просит сообщить, как следствие оценивает ваше поведение во всей этой истории.
Маслов бледнеет.
Знаменский. Пока я не ответил... Вы ничего не сделали, чтобы удержать свою жену на честном пути, но вы можете помочь ей на него вернуться. Моя оценка будет зависеть от этого. Я достаточно ясно выразился?
Маслов (потерянно). Да... ясно.
Знаменский (вставая). А сейчас, Николай Семенович, попытайтесь найти Ирину Сергеевну. Раньше, чем найдем мы, понимаете? Пусть она придет ко мне сама. Это ее единственный шанс не быть снова арестованной!
Маслов (после паузы, с раздражением). Пал Палыч, что вам Ирина? Что вам я?
Знаменский (усмехаясь). Такой дурацкий характер... До свидания.
Маслов. До свидания. (Направляется к двери.)
Знаменский (вслед). А портсигар, между прочим, принесите.
Маслов возвращается и кладет на стол портсигар.
Сцена двенадцатая
Кабинет Скопина. Скопин и Знаменский. Чувствуется, что между ними до этого был долгий разговор.
Скопин. Что делать, видно, и у ЗнаТоКов бывают неудачи... Готовьте мотивированное постановление о розыске и аресте Масловой. В понедельник представим на санкцию прокурору. И сами готовьтесь: погладим вас против шерсти... Обидно?
Знаменский. Обидно, Вадим Александрович. Только по-другому. Я уверен, что она ушла из-за мужа. Понадеялся я на радость встречи, недооценил его натуры - и ошибся. Вот что обидно.
Скопин. Ошибки в оценке людей в какой-то мере неизбежны... (Шутливо.) И потом, у нас не гарантийная мастерская по ремонту человеческих характеров и отношений. Наша главная задача все-таки связана с другими функциями. Согласны?
Знаменский (нейтрально). Да, конечно.
Скопин (улыбаясь). Соглашаетесь из вежливости... (Со скрытой теплотой.) Я вас не собираюсь переделывать, Пал Палыч. Хватает душевных сил - ремонтируйте. Даже идите на риск, я "за". Но если сорвалось - прошу на ковер, руки по швам и принимайте нагоняй...
Сцена тринадцатая
Часть парка; в стороне видна беседка. По аллее быстро идет Маслова, сбоку к ней подходит Томин.
Томин. Простите, кажется, вас зовут Ирина Сергеевна?
Маслова. Это не важно. (Пытается обойти Томина.)
Томин. Общие знакомые уверяли, что фамилия ваша - Маслова.
Маслова. У нас нет общих знакомых. Пустите, я спешу!
Томин. У нас есть общие знакомые. Например, Кудряшов.
Маслова (вздрагивает, но все еще не принимает Томина всерьез). Да оставьте вы меня в покое! (Тревожно оглядывается назад.)
Томин. Куда бы вы ни спешили, обязан проводить. Дело в том, что у нас еще один общий знакомый - некто Пал Палыч Знаменский.
Маслова (замирает, смотрит на Томина широко открытыми глазами).Ах, вот вы откуда...
Томин. Заглянем пока в беседку. А то дети могут вас увидеть, они шли сюда.
Входят в беседку, садятся. Маслова нервно достает из сумочки сигареты.
Томин (протягивая свою пачку). Возьмите у меня, вам сейчас из своей не полагается. (В ответ на ее недоумение.) Бывает всякое...
Закуривают.
Томин. Вот мы с вами и встретились. (Довольный своей победой.) Земля, знаете, до того круглая, просто негде спрятаться.
Маслова (глядя мимо Томина на аллею, с которой она пришла). Между прочим, я вас раньше не видела. Кто вы такой?
Томин показывает Масловой свое удостоверение.
Маслова (бесцветным голосом). И что теперь?
Томин. Дети еще не прошли?
Маслова. Нет еще.
Томин. Тогда немножко посидим... (Прощупывающе.) У Пал Палыча из-за вас неприятности...
Маслова (раздражаясь). А у меня радости? Мне своих бед вот так хватает!
С аллеи доносятся детские голоса. Маслова, встрепенувшись, смотрит туда.
Томин. Они?
Маслова (отворачиваясь). Нет... Да вам-то что?
Томин. А зачем ребятам видеть, как их "уехавшую" мамочку уводит чужой сердитый дядя?
Маслова (вздрагивает). Вы меня заберете?
Томин. Практически уже забрал. А как прикажете поступать с человеком, который обманул следователя, нарушил подписку и скрылся?
Маслова (отчаянно). Ну, и пожалуйста! Сажайте! Гори все ярким пламенем!.. Может, оно и лучше.
Томин. Сочувствую, но виноваты сами. Вас освободили с условием, что вы будете жить дома, а не неизвестно где.
Маслова. Не могу я дома!
Томин (хмурясь). Ваши обстоятельства мне, в общем, известны, но с юридической точки зрения они ничего не меняют. Две копейки вы могли найти? Могли набрать телефон и сообщить, где находитесь? Ведь понимали, что обязаны это сделать?
Маслова. Понимала - не понимала, какая теперь разница... На поверку моя свобода и двух копеек не стоила, лучше бы я ее не видала вовсе!..
Маслова оборачивается, глядя на аллею. Пауза.
Томин. Очень славные ребята... Мальчику лет пять?
Маслова (с болью). Пять с половиной. А дочке - восемь.
Томин. Это я знаю. Второй "Д", классная руководительница Старикова...
Маслова (всхлипнув). Сколько им будет, когда я выйду?
Томин разводит руками.
Маслова. Каково им придется - во дворе, в школе, - когда все узнают... Вырастут без меня, станут чужие, стыдиться будут...
Пауза. Маслова старается сдержать слезы.
Томин(сердясь на себя за чувство жалости к Масловой). Разрешите поинтересоваться, какие у вас были планы на будущее, если б не наша сегодняшняя встреча?
Маслова. Может, пришла бы обратно в тюрьму проситься... А скорее, села бы в самолет и к морю...
Томин. Кстати, на какие деньги?
Маслова. Одной знакомой в долг давала, теперь пригодились. Недели на три могло хватить. Последний раз на солнышке погреться... А там заплыть подальше и...
Маслова машет рукой, встает, берет сумочку.
Томин (еще более сердито). Противно слушать! И обидно за Пал Палыча, который с вами нянчился, хлопотал и даже сейчас защищает. Верит, что вы сами явитесь на Петровку и вообще...
Маслова. Правда?.. (Порывисто оборачивается к нему, лицо ее на миг светлеет.) Конечно, по совести надо было прийти самой, я понимаю. Со мной так по-человечески, поверили... Да что теперь!
Томин. Да-а, как говорил один мой клиент: хорошая мысля приходит опосля... Сядьте. Дайте кое-что прикинуть. (Ходит по беседке, останавливается.) Ну как вы могли сделать эту глупость?! И себя подвели и других!
Маслова (страстно). А если рушится все последнее?.. Чувствуешь, что самый близкий человек тебя презирает!.. Да я голову потеряла!.. (Теперь, когда она видит, что судьба ее Томину не безразлична, становится откровеннее.) Пока сидишь, по-настоящему не понимаешь. А тут я один раз по двору прошла и уже натерпелась! Кто таращится во все глаза, кто отворачивается, даже не знаешь, здороваться с соседями или нет... У нас в нижней квартире семья - пятеро детей, отец шофер, мать не работает, живут, конечно не ахти. Я, бывало, так к ним свысока... А теперь гляжу - она шестого везет в старенькой коляске... Позавидовала прямо до слез! Честная, свободная, муж любит... У меня ведь все было - и все я потеряла!.. Так вот подумаешь: что я билась, кому копила? Ничего теперь не нужно!..
Пауза.
Томин. Ладно! Готов пожертвовать своими лаврами.
Маслова смотрит вопросительно.
Томин. Идите к Знаменскому сами. Так будет лучше.
Маслова (со слабой улыбкой). Спасибо...
Томин прерывает ее с некоторой досадой, потому что, в сущности, пошел сегодня против своего характера и привычек.
Томин. Благодарить не стоит: при всем моем сочувствии я больше пекусь о нем, чем о вас.
Маслова. Понимаю...
Томин. Только тогда так: мы с вами не знакомы, не встречались и не разговаривали. Ясно?
Маслова. Кажется, да.
Томин. Вот и отлично! Но проводить я вас провожу - для верности.
Оба выходят из беседки.
Сцена четырнадцатая
Кабинет Токарева. На длинном столе навалены бухгалтерские гроссбухи с закладками. Здесь ревизор - пожилой, усталый мужчина - работает с арифмометром. За другим столом - Знаменский и Кудряшов. Ревизор поднимается, с удовольствием распрямляя затекшие плечи, подходит к Кудряшову с одним из раскрытых томов.
Ревизор. Гражданин Кудряшов, вот это списание трехсот коробок для тортов я буду считать фиктивным.
Кудряшов (мельком взглянув на страницу). Почему, гражданин ревизор?
Ревизор. Акт о том, что они будто бы испорчены, подписали вы один. А в следующие два дня как раз было вывезено триста "левых" тортов.
Кудряшов (довольно равнодушно). Ладно, валите все до кучи. На суде разберутся, где правда... Что вы на меня так смотрите, гражданин следователь?
Знаменский (сухо). Так... всякие мысли в голове бродят... Если бы вас не арестовали, вы бы когда-нибудь остановились - сами, по своей воле?
Кудряшов. Честно?
Знаменский. Иначе какой смысл?
Кудряшов. Честно - вряд ли... Это как водка, присосался - не оторвешься...
Знаменский. Но у вас все было. И на черный день, и на серый, и на голубой. И уже не юноша, верно? А ведь каждый раз риск... Чего вам не хватало в жизни, чего вы еще не успели?
Кудряшов (уходя от серьезного тона). Э-э, мало ли! Не все выпито, не все съедено... (С жалкой развязностью.) Вот, например, жениться не успел. А была одна такая цыпочка запланирована!.. (Прищелкивает пальцами.)
Знаменский. За эти триста тортов кто деньги получил?
Кудряшов. Ну, я. Все равно магазинщики вам скажут.
Знаменский (записывая). Уже сказали. Почему акт подписали в одиночку?
Кудряшов. Дай на подпись - дай за подпись. А так - режим экономии.
Ревизор (снова подходя теперь уже с двумя открытыми томами дела; сурово). Здесь мне нужно ваше объяснение. Есть два экземпляра одной и той же накладной. В одном указано пятьсот булочек, в другом - пятьсот пирожных. Там и там ваша подпись.
Кудряшов (нагло усмехается). За эти самые булочки-пирожные и сижу теперь на казенных харчах.
Знаменский (резко). Посерьезней, Кудряшов.
Кудряшов. Ну, запишите - ошибочка вышла. Разве за всем уследишь?
Ревизор, покачивая головой, отходит.
Знаменский. Да-а, такие, как вы, сами не останавливаются... Далеко вы закатились, Кудряшов.
Кудряшов. Эх, гражданин следователь, дело наше такое - пищевое, торговое. Не нами это заведено, не нами и кончится. (Оживляясь.) Если хотите знать, еще в древнем мире у торговцев и воров был один бог-покровитель, даю слово!
Знаменский. Это Гермес, что ли?
Кудряшов. Не помню, как его там звали, а сам факт знаменательный... Вот сидите вы и честными ручками на меня протокол пишете. А ведь могла судьба сыграть по-другому: вы бы кончили по товароведению, а я - по юридической части. И могло бы сейчас все наоборот повернуться! Сколько угодно!
Знаменский (усмехается). Между прочим, ваш предшественник на том же месте проработал пятнадцать лет. И чистым ушел на пенсию. Тоже факт знаменательный.
Кудряшов. И чего он достиг, кроме пенсии?
Знаменский. А вы чего достигли? Под конвоем ходить?
Кудряшов (после угрюмого молчания). Ну как вы не хотите понять? Сначала боишься проторговаться. Чтоб недостачи не было, создаешь запас. Получил излишки - ждешь месячного итога: уложился в естественную убыль или нет. Раз на раз не приходится. Если не уложился - покрываешь из экономии. А уложился - куда девать лишнее? Значит, ищешь торговую точку, чтоб спихнуть "левак". Только начни, а дальше-больше, и пошло!..
Знаменский. Вы все ставите с ног на голову. У купца были предусмотрены нормы естественной убыли?
Кудряшов (озадаченно). Вроде нет... обходились.
Знаменский. Обходились - как? Усох товар - обвесь покупателя, а то будешь в накладе. Что-то попортилось, мыши погрызли - умей сбыть. Вся частная торговля на этом держится. Так?
Кудряшов. Ну, наверное...
Знаменский. А у вас? У вас есть твердые нормы естественной убыли. Для чего их государство ввело? Да чтобы вам не выкручиваться, если что не так, чтобы не надо было ловчить на покупателе, если концы с концами не сходятся! (Сердито встает, ходит, останавливается перед Кудряшовым.) Есть же все условия для нормальной, добросовестной работы! Только надо к ним приложить одно человеческое качество - честность. Честность, Кудряшов!
Кудряшов (иронически). Честность... Вот вы Масловой поверили, и где она? Фюйть!
Знаменский. Откуда такие сведения?
Кудряшов (злорадно). Слухом земля полнится...
Звонит внутренний телефон.
Знаменский (беря трубку). Знаменского? Здесь Знаменский. Слушаю... (Удивленно и радостно.) Вы?! Где вы находитесь? Поднимайтесь ко мне в кабинет, заказываю пропуск. (Набирает номер.) Знаменский. Там ко мне Маслова Ирина Сергеевна... да, Сергеевна. Пропустите. (Кладет трубку, улыбается Кудряшову в лицо.)
Сцена пятнадцатая
Коридор в здании Петровки, 38. Идет Токарев, навстречу - Томин.
Токарев. День добрый, Саша. Чем порадуешь?
Томин (невинно). Пока, Мишенька, ничем.
Токарев (шутливо оттягивает один, потом другой карман Томина, делая вид, что что-то ищет). Действительно, пусто. Где же обещанная Маслова?
Томин. В субботу, если помнишь, у меня был бал. В воскресенье я отсыпался. А сегодня с божьей помощью понедельник - засучил рукава и приступаю. Но земля довольно круглая, это облегчает дело.
Токарев. Ну, успеха!
Расходятся. Токарев идет по коридору, заворачивает за угол и видит Маслову, которая стучит в дверь кабинета Знаменского.
Сцена шестнадцатая
Кабинет Знаменского, он за столом. Входит Маслова. Короткая пауза.
Маслова (тихо, покаянно). Мне очень жаль, что все так получилось...
Знаменский (жестом предлагая ей сесть). Вы ко мне из дома? (Он очень сдержан, внешне даже суховат.)
Маслова. Нет.
Знаменский. С мужем виделись? Он вас всюду ищет.
Маслова. Нет.
Знаменский. Так... (Звонит.) Вадим Александрович? Маслова пришла... Нет, сама... Я полагаю, что за санкцией к прокурору можно не ехать?.. Спасибо. (Кладет трубку, звонит по городскому телефону.) Николай Семенович? Знаменский говорит. Ваша жена у меня в кабинете...
Маслова вскидывается и смотрит на Знаменского во все глаза.
Знаменский. Сможете получить из рук в руки через час-полтора... Но вы помните наш последний разговор? Так вот с учетом этого, ясно? (Вешает трубку, разбирается в бумагах на столе.)
Маслова (прижимая руки к груди, в глубоком волнении). Пал Палыч!!
Знаменский (ворчливо). Пал Палыч, Пал Палыч... А что Пал Палыч? Дело не в Пал Палыче, дело в законе. Закон гуманен, Ирина Сергеевна, но этим не следует злоупотреблять! Не приди вы сегодня сами - была бы получена санкция на ваш арест.
Испытующе смотрит на Маслову, та опускает глаза. Знаменский чуть заметно понимающе усмехается.
Знаменский. Ну... будем считать, что вас выручила только судьба...