Позади что-то скрипнуло и двинулось. Кирилл не оглядывался.
– Он слышит? – спросил он. Мать Олега подошла к изголовью кровати и села рядом на старую табуретку.
– Слышит. Это почти все, что он может делать, только слышать и смотреть. Говорит еле-еле, и то не понять что. Нет у нас денег на операции. Он сломал себе все, что можно, когда из окна выпал: позвоночник, ребра, обе руки. Ребром легкое повредил, теперь живет на одном.
Провалившиеся глаза вдруг двинулись и уставились прямо на Кирилла. Губы шевельнулись, но звука не было.
– Олег, ты помнишь Богдана Тихомирова? – спросил Кирилл, сев рядом прямо на кровать. – Если помнишь, закрой глаза один раз, если нет – два раза.
"Да", – сказали глаза.
– Ты помнишь почему ты прыгнул?
"Да".
– Ты мне скажешь, почему?
"Нет".
Мать Олега прерывисто перевела дыхание.
– Ты прыгнул из-за него?
Молчание. Только скрежет дыхания.
– Ты знаешь, что случилось с Богданом?
Глаза заметались из стороны в сторону. В них вспыхнули два вопросительных знака и что-то сильно похожее на страх.
– Ты не знаешь?
"Нет"
– Недавно Богдана убили.
Хрип. Сухой и страшный. Левая рука, лежавшая на одеяле неподвижно дернулась. Скрюченные пальцы вцепились в покрывало.
– Что вы делаете?! – закричала женщина. – Замолчите немедленно и уходите отсюда. Кирилл не отреагировал, все же чувствуя себя чудовищем.
– Я ищу человека, который мог желать ему смерти. Ты знаешь, кто это может быть?
"Да"!
– Кто?
Скрюченный палец ткнул в тощий живот.
– Ты?
"Да".
– Ты что-то сделал для этого?
"Нет".
– Но ты хотел?
– "Да".
– Сколько времени он в таком состоянии? – спросил Кирилл у матери. Та, вытерла текущие из глаз слезы. На ее лице появился странный волчий оскал.
– Да всегда он в таком состоянии. Это ему сейчас еще полегче. Оставьте моего сына в покое! Вы разве не видите, что ему тяжело с вами разговаривать?
– К нему никто не приходил в последнее время?
– Да к нему вообще никто не пришел, – заорала женщина. – Стоило ему заболеть, все его бросили, сволочи. Он по телефону разговаривать не мог, так смс посылал, когда чуть оклемался. И никто, никто не ответил! Никто не пришел проведать! Он тут заживо гниет, никому не нужный, а у меня денег нет ему операцию сделать.
Женщина завыла и принялась биться головой о спинку кровати. Кирилл положил ей руку на плечо.
– Успокойтесь, пожалуйста. Может вам воды дать?
– Убирайтесь вон! – завопила женщина с невероятной злобой. – Пришел он тут расспрашивать! Без вас обойдемся.
Чувствуя себя лишним, Кирилл встал и пошел прочь. Версия лопнула, но он ничуть об этом не жалел. Чирцов чисто физически не мог убить Богдана. Нанять же убийцу у него не было средств. Если бы он был причастен к убийству, то вряд ли, грабив квартиру, лежал бы в вонючей комнате, без средств к существованию. Все-таки след оказался ложным. Уходя, он обернулся и посмотрел на кровать.
По лицу Олега катились две слезинки. Инвалид плакал, плакал по человеку, которого должен был ненавидеть…
* * *
Мозаика, под названием "Богдан Тихомиров" упорно не желал складываться. Мнения об этом парне были весьма противоречивыми. Никто не назвал Богдана добрым, однако, очень многие люди готовы были отдать все, чтобы просто войти в число его друзей. Что тянуло их к нему?
Его называли жестоким. Факты подтверждали, что так дела и обстояли. Слишком много разбитых сердец, слишком много поломанных судеб. Богдан был разрушителем, который не считался с людским мнением на свой счет. Вопросы морали его не останавливали. Человек его характера был бы просто отвратителен, однако…
По малейшему зову, он приходил на помощь к своим друзьям, коллегам. Его менее удачливые собратья по "языку" говорили, что он иногда отказывался от выгодного контракта, чтобы помочь… И без зазрения совести мог отбить кусок хлеба у тех, кого недолюбливал или просто не знал.
Он всегда был душой компании и в то же время не желал ничего общего с этими компаниями иметь. Богдан превосходно танцевал, был интересным собеседником, знал массу анекдотов и забавных случаев, и в то же время мог замкнуться в себе, запереться в квартире и отказаться от развлечений и общения с друзьями на несколько дней. Его любили многие, он не любил никого, он никому не доверял, кроме сестры. И все же он позволил кому-то войти в квартиру и выстрелить в лицо практически в упор.
Этим "кем-то" могла быть Милена, которая прилетела из Египта днем раньше, чем утверждала. Однако повода разделаться с братом у нее не было, кроме наследства, про которое она якобы узнала только после смерти брата. Но неужели она просто не захотела делиться? Сомнительно, хотя чего в жизни не бывает. Сама ли она провернула это дело, или кого-то наняла. Кого? Каким образом девушка, без связей в криминальном мире, смогла организовать убийство, причем своего же родного брата? Однако, если причина не лежит на поверхности, не значит, что ее нет. На поверхности лежит ее великая любовь к брату, но против Милены тот факт, что Богдан кому-то позволил подойти к себе слишком близко.
"Кем-то" мог быть любовник Богдана Эдуард Соловьев. Его алиби было притянуто за уши. У него явно могли быть причины убить Тихомирова. Например, ревность. Богдан мог уйти к кому-нибудь и со свойственной ему открытостью заявить об этом Эдуарду. Затем Соловьев инсценировал нападение неизвестного маньяка, обеспечил себе алиби и прибежал оплакивать любимого, уверенный, что ему ничего не грозит. Но в этом случае, он явно выжил из ума, подбрасывая самому себе улики с места преступления. Кстати, улики могла подбрасывать и Милена, возненавидевшая Соловьева после того, как тот с тремя бугаями изнасиловал Богдана. Эта версия даже более вероятна.
"Кем-то" мог быть Игорь Чернов. У него были какие-то дела с Богданом, дела, о которых не знал никто, ни Милена, ни Соловьев. Очевидцы были свидетелями бурной ссоры между Богданом и Игорем. Алиби у Чернова не было. Из Египта он вылетел на два дня раньше Милены, и в тот злополучный вечер, по его словам, у него были проблемы с машиной. Как он ни бился, но отчитаться примерно за сорок минут никак не мог.
Алиби не было и у жены Чернова, которая в последнее время крутилась рядом с Богданом и Миленой. Однако, мотив в этом случае был совсем непонятен. Месть? Но почему она убила Богдана? Не проще было бы устранить ненавистную соперницу? И, тем не менее, Ирина была знакома с Богданом, их видели вместе, причем тоже не в лучшем настроении. Их ссора была у всех на глазах в агентстве, куда Ирина приехала разбираться с Миленой, но нарвалась на Богдана. Как повод для убийства слабовато.
Убийцей мог быть неизвестный маньяк, резавший "голубых". Но маньяки редко меняют тактику и способ убийства, находя в этом собственное удовлетворение. А Богдан не был зарезан, его застрелили из ружья. Однако, сбрасывать со счетов эту версию было нельзя. Помимо одного маньяка вполне мог работать психопат-имитатор, но в это верилось уже с трудом.
Убийцами могли быть последние брошенные пассии Богдана, у которых алиби тоже не было. Зудина была пьяна, и подтвердить ее алиби не мог никто, так как сама она не могла вспомнить мужика, проведшего с ней ночь. Женя Пономарев в тот вечер выезжал на природу с друзьями, но поссорился с ними и вернулся в город. С момента отъезда, никто его больше не видел.
Свести счеты с Тихомировым могли два его коллеги, у которых в свое время он отбил выгодные контракты. Для убийства жидковато…
Его могли убить должники, которые взяли у него энную сумму денег. Но никто не занимал у него крупных сумм.
Его мог убить кто угодно… Кого же, черт побери, впустила собака?!!!
Мысли Кирилла прервала жена, которой надоело, что супруг в четыре утра шатается по квартире, пьет чай и курит на кухне. Возникнув на пороге бледным взлохмаченным привидением, она заявила раздраженным голосом:
– Хватит шарашиться. Иди спать, Пинкертон несчастный!
Сделав вывод, что Тихомиров жил в окружении одних преступников, Кирилл затушил сигарету в пепельнице и пошел за супругой в постель.
* * *
Визиту Кирилла Милена не обрадовалась, однако постаралась погасить раздражение. Милостиво пригласила сесть, налила кофе, предложила закурить, однако несколько раз искоса покосилась на наручные часы, даже не стараясь сделать это незаметно.
– Милена, – произнес Кирилл, решив сразу взять быка за рога, – помните, вы сказали, что сразу из своего турне, вы поехали к брату, дабы отвезти сувениры и повидаться после недельной разлуки?
– Ну и что? – довольно холодно ответила девушка.
– Вы точно помните свои слова?
– Я точно помню свои слова, – раздраженно ответила Милена. – И что из этого?
– А то, дражайшая Милена Станиславовна, что ваш брат был убит шестнадцатого июля, а вы прилетели из Египта днем раньше – пятнадцатого в восемнадцать тридцать вечера.
Откровенно говоря, Кирилл ожидал, что девушка начнет оправдываться, однако Милена посмотрела на Кирилла как на редкость непонятливого барана.
– Я не помню, чтобы утверждала, будто прилетела шестнадцатого, – снисходительно произнесла она, однако в глазах цвета темного шоколада вспыхнули красноватые огоньки. – Я сказала, что первым, к кому поехала, был Богдан. Вы что, предполагали, что я прямо с трапа самолета, усталая, голодная и потная как лошадь, кинусь навещать родню? Я домой поехала, естественно. По дороге заехала в универсам, купила продукты, потом влетела домой, еще лифт не работал, а у меня два баула и торба с барахлом. Вымылась, поела и уснула в кресле, проснулась в три ночи, легла в постель, а утром, по дороге на работу, решила заехать к Богдану.
– Простите, – виновато сказал Кирилл и потупил взор, – мне следовало прояснить это. Однако отдаете ли вы отчет, что это лишает вас алиби?
Милена дернула плечом.
– Какое это имеет значение? Я не сильна в криминалистике, но мне всегда казалось, что для убийства, причем такого жестокого, нужен был мотив, а у меня его нет.
– Почему же, – деланно удивился Кирилл. – А наследство, оставленное вашим отчимом?
Милена презрительно скривила губы.
– Все-то вы раскопаете… Да, отчим оставил много денег, квартиру, машину, барахло всякое. Да только мне его подачки были не нужны. От этого урода я ничего не хотела принимать.
– Но ведь приняли же?
– Я еще не совсем рехнулась, чтобы отказаться от двухсот тысяч долларов из-за оскорбленных амбиций. Будем считать это компенсацией за загубленное детство. И потом, я узнала об этом слишком поздно. Но даже если предположить, что я разведала это раньше, неужели я не поделилась бы с братом? Он-то пострадал ничуть не меньше меня.
– Разное в жизни бывает, – меланхолично произнес Кирилл.
– Да вы, батенька, хам! Богдан мне все-таки брат родной был!
– Но его что-то волновало в последнее время.
– С чего вы взяли?
– У вашего брата была дурная привычка грызть ногти. А человек делает это, когда сильно нервничает.
– Какая чушь! – возмутилась Милена. – Не из-за наследства же он так нервничал. Чего бы ему переживать? Или вы считаете, что я бы оттяпала все и не стала бы делиться? Вы слишком хорошо обо мне думаете, милейший.
– Хорошо, – сдался Кирилл. – Ваш видеомагнитофон работает?
– Да, – удивленно ответила Милена, оглянувшись в угол кабинета, где стояла видеодвойка, – а зачем он вам?
– Видите ли, на похоронах вашего брата мы проводили оперативную съемку и обнаружили несколько неизвестных лиц, которых никто не мог опознать. Может, вы нам поможете?
Глаза Милены сузились, губы плотно сжались. Кирилл вспомнил, в каком неприглядном виде предстала она там, когда спихнула в могилу Соловьева. Однако, Милена быстро овладела собой и согласно кивнула. Кирилл вставил кассету в видеомагнитофон и, уселся рядом с Миленой, которая напряженно уставилась на экран.
– Кто вот этот молодой человек в сером костюме?
Милена покачала головой.
– Понятия не имею, наверное, кто-то из агентства. Рост, внешние данные… Манекенщик, скорее всего.
На экране возникла бледная Милена, судорожно вцепившаяся в руку Чернова. Кирилл внимательно следил за выражением лица оригинала, сидящего рядом с ним. Лицо девушки было бесстрастным.
– Так, вот эта девушка с букетом…
– Это Лика Мирошниченко, мы вместе учились в школе…
Пауза. На экране импозантный мужчина махал руками, призывая гробовщика…
– Вот этот молодой человек?..
– Никита Шмелев. Институтский товарищ. На журфаке учился.
"Вот значит, как выглядит Шмелев", – подумал Кирилл, запоминаю лицо борзописца. Молодой еще, стервец…
Пауза. На заднем плане появился Соловьев. Милена вздрогнула. На экране Соловьев пытался протиснуться к могиле. Экранная Милена столкнула его в могилу. Настоящая Милена слегка залилась краской, пальцы стиснули подлокотники вертящегося кресла.
Пауза. На экране внезапно стартовала машина. За рулем сидела женщина. Затем еще одна таинственная незнакомка мелькнула среди могил, и мгновенно скрылась.
Стоп!..
На экране возникло смазанное изображение человеческого лица, лица мужчины неопределенного возраста, скрытое темными очками. Темно-синяя бейсболка была натянута на голову, почти полностью скрывая редкие темные волосы.
Милена нахмурила брови.
– Это нельзя сделать как-нибудь порезче? – спросила она. Кирилл потянулся к папке, а она, перегнувшись через него, взяла со стола свою чашку с остывающим кофе. Кирилл вынул из папки несколько фотографий. Фотографии были распечатаны с этой кассеты по последнему слову техники. В милиции этой новой возможностью цифровых технологий очень гордились.
– Кто эта женщина в машине? – спросил он. Милена бросила на фотографию быстрый взгляд и злобно сощурилась.
– Это Ирина. Жена Чернова, моего любовника.
– А вот эта дама в черной вуали?
Милена покачала головой.
– Лица-то не видно, откуда я знаю?
– А вот этого мужчину вы знаете? – спросил Кирилл, показывая последнюю фотографию мужчины в бейсболке.
Чашка с недопитым кофе полетела на пол. Милена побледнела и выхватила фотографию из рук Кирилла.
– Не может быть! – воскликнула она.
– Кто это? – выкрикнул Кирилл, впившись в собеседницу страшным взглядом. Милена откинулась на спинку кресла.
– Это Дмитрий Донцул, преподаватель истории в нашем институте…
Милена замолчала, потом встала и подняла с пола разбившуюся чашку. Пару минут она не издавала ни звука, а потом повернулась к Кириллу. Почему визит бывшего преподавателя вызвал такой ажиотаж? Пауза затягивалась, Миронов ждал объяснений. Милена швырнула разбитую чашку в мусорную корзину и вытерла руки о бумажную салфетку, выдернув ее из контейнера. Высокий класс!
– Донцул – очень неприятный человек, – хмуро произнесла она. – В институте про него поговаривали, что он – извращенец. Да это и любой нормальный человек бы заметил бы. Не знаю, почему его до сих пор держали в учебном заведении, на мой взгляд его давно пора было изолировать от общества.
– Он приставал к вам?
– Нет. Не ко мне. К Богдану. Богдан умел управлять людьми, веревки из них вить. Подойдет – посмотрит своими глазищами – и все в экстазе. А Донцул был скрытым гомосексуалистом, по-моему. Я сама пару раз видела, как он сидит за столом, рука в кармане и онанирует. А сам аж плавится. К Богдану он как-то подкатывался, да только тот его высмеял, да еще и пригрозил, что в деканат сообщит. Донцул-то плюгавенький, а Богдан предпочитал встречаться с красивыми людьми. Богдан сам мне рассказал, да еще и похихикивал.
– Что, по-вашему, Донцул делал на похоронах Богдана?
– Понятия не имею. Его во всяком случае точно никто не звал. Мы столько лет уже как отучились, да видно забыть Богдана он не мог. Мне кто-то говорил, что у Донцула как-то из папки вывалились несколько фотографий Богдана, причем те, где он полуголый.
– А откуда они у него?
– Ой, да не округляйте вы глаза. Ничего ему Богдан, естественно не дарил. Просто из журналов рекламы вырванные, Богдан часто тело демонстрировал, ему за это деньги платили, между прочим, и немалые.
– Так что же это – тайная страсть?
– Утверждать не буду, за что купила, за то и продаю. Кажется, в институте он больше не работает. Мы с ним не пересекались больше нигде. Я точно, а Богдан наверное. Я искренне не понимаю, как он узнал про похороны…
Милена замолчала и отвернулась. Плечи девушки дрогнули, но она не дала воли эмоциям. Кирилл собрал фотографии и направился к выходу. У дверей он обернулся.
– Адреса Донцула у вас, конечно же, нет.
– Конечно же, нет, – тускло ответила Милена.
Кирилл открыл дверь и собрался было выйти из кабинет, как вдруг Милена произнесла вдогонку:
– Если это все-таки он, найдите его и закопайте в землю живым…
Кирилл вышел за дверь и отправился к своей машине, чувствуя непреодолимое желание выполнить просьбу Милены.