- Ужин в ресторане. Если я с ним пересплю, ты платишь, если ты - я плачу.
- А если он сегодня со мной, завтра с тобой?
- Ничья. Каждый платит за себя.
- Какой ресторан?
- Кто выигрывает, тот и заказывает музыку. Неделя сроку, а потом подводим итоги.
- Только по-местному.
- Я всегда свое слово держу.
- Ну ладно, подруга, звони.
- Пока.
А капитан уголовного розыска Леонидов, не подозревая о состоявшемся сговоре двух львиц, подняв воротник, шагал домой под мелким дождичком, нащупывая в кармане вожделенную кассету со взятым у приятеля "Титаником". В этот момент он мечтал выпить после рабочего дня рюмочку водки, может, две и, заев это дело тарелкой маминого борща, залезть с ногами на продавленный диван и насладиться шедевром мировой кинематографии. Алексея ждали дома Джеймс Камерон, мама и спокойный ленивый вечер.
Глава 2 О ЧЕМ ПЛАЧУТ ЛЮБОВНИЦЫ
Самый отвратительный звук на свете - это звонок будильника ранним утром, когда смертельно хочется спать. Он выдергивает из сладкого забытья, заставляя начать новый день, который зачастую не приносит ничего, кроме очередных неприятностей.
Алексей всегда заводил будильник на десять минут пораньше, чтобы полежать еще немного без сна и всякого движения и настроить мысли вместе со всем организмом на возможные ожидаемые катаклизмы. С утра его тело было сродни раздолбанному музыкальному инструменту, нуждающемуся в срочной настройке. Подъем напоминал утреннюю гамму: "до" - встать, сделать зарядку, принять холодный душ и заправиться крепким кофе. "Ре" - расчесать примятые волосы и попытаться привести себя в божеский вид. "Ми" - пережить битву за место под электрическим солнцем общественного транспорта. "Фа" - добраться в итоге до работы. "Соль" - составить план на текущий рабочий день. "Ля" - на этой ноте Леонидов проснулся окончательно, потому что на "ля" начиналось имя его девушки Ляли, которой он не звонил уже три дня. Вообще-то ее звали Еленой, но, как оказалось, женские имена преобразовывались по вкусу владелиц в наиболее приятное звучание, чем наградили их родители. Конечно, Ляля была девушкой работающей, недорогой и непретенциозной, поэтому выбрала имя, вполне соответствующее ее внешнему облику. На ней Леонидов должен был жениться, потому что этого активно хотели окружающие. Во-первых, хотела Лешина мама, мечтавшая о внуках, во-вторых, давно уже женившиеся друзья, жаждавшие такой же участи для до сих пор уклоняющегося соратника, в-третьих, Лялины подруги, предвкушающие, как классно будет оторваться на шумной свадьбе. И наконец, сама Ляля, потому что ей исполнилось двадцать пять лет и дальнейшее пребывание в девичестве казалось неприличным.
Ляля работала секретаршей в какой-то мелкой фирме, и ей давно уже осточертели: телефонная трубка, от которой под конец рабочего дня болело ухо, непрерывно тренькающий факс и тупой начальник. Надоела мышиная возня вокруг ничтожных проблем крохотного коллектива, и жутко хотелось семьи, ребенка и простой домашней жизни. К тому же Ляля начинала полнеть, девушка она была крупная, ей приходилось следить за своим весом, и она с трудом сдерживала здоровый аппетит.
В общем-то Алексей смирился с Лялей как с неизбежностью, она его устраивала, если бы не навязчивое воображение, рисовавшее ему толстую бабу с пробивающимися через краску темными прядями волос, которую он через некоторое время после свадьбы увидит утром в своей постели. Конечно, это можно пережить, и большинство мужчин так и делают, сами при этом расслабляясь и отращивая брюхо на сытных кормах. И, ложась в постель с распустившей себя супругой, воображают ее такой, какой она была до свадьбы, или вместо нее представляют себе юную диву, подсмотренную где-нибудь в метро. Но воображение такого будущего пробирало Алексея до дрожи, так что он его без конца оттягивал. А дело было просто в том, что Леонидов не любил Лялю. Любовь, если она есть, вообще не замечает таких мелочей, как плохая стрижка или неудачно подобранная одежда, ибо идеализирует избранный предмет. Леонидова же сводило с Лялей активное давление окружающих, это "давай-давай". Черт его знает, почему люди так любят устраивать чужие браки.
Поэтому Леонидов, вспомнив о невыполненном обещании позвонить, сразу проснулся от ощущения дискомфорта и схватил легкие гантели. Ничто так не отвлекает от дурных мыслей, как основательная утренняя гимнастика и ледяной душ.
Зелено-белая вывеска фирмы "Алексер" украшала фасад пятиэтажного, пупырчатого дома почти в центре Москвы. "Бытовая техника, оргтехника и офисное оборудование" - гласил многообещающий комментарий под ней. Кроме "Алексера", приметный дом осчастливили также "Мясо-рыба", мебельный магазин "Интерьер" и обычная "Оптика". Конечно, "Алексер" выглядел гораздо убедительней скромных соседей, просто-таки подавляя их величием дизайна и намеками на хороший вкус оформителя витрин. Тяжелая белая дверь давала понять посетителям, что в фирме недавно был евроремонт, что свидетельствует о неувядающем благополучии магазина.
Первое, что поразило Леонида, - безликость. Похоже было, сотрудники просто отбывают здесь свою повинность. Все выглядело банально до тошноты: геометрические витрины с чайниками, утюгами и тостерами, дизайн помещения и люди. Преобладал белый цвет с вкраплениями серой пластмассы продаваемых предметов. Климат-контролер не мог перебить ощущение холода, исходящее от стен. Леонидова сразу начало слегка знобить, хотя оделся он по прохладной погоде.
Второе, что удивляло, - это упитанность сотрудников. В торгующем столь несъедобным товаром месте это было по меньшей мере странно.
"Что у них тут, кондитерская, что ли, за ближайшей дверью?" - подумал Леонидов, наблюдая за работой двух толстеньких продавщиц. За кассой сидела еще одна коровоподобная девица со светлыми волосами, стрижкой "каре", в ярко-малиновом свитере с молнией посередине. У нее было такое злое лицо, что Леонидов сразу же мысленно примерил ей гестаповскую пилотку и черную форму со свастикой на рукаве.
Обозрев все это откормленное великолепие, Алексей догадался, что главный здесь - молодой человек, сидящий за столом с монитором, двумя телефонами и табличкой "Управляющий". Его-то размеры прямо-таки подавляли любое разыгравшееся воображение. Кустистые брови, сочный рот и короткопалые руки больше подходили к образу рубщика мяса, чем человека, трудящегося на столь интеллектуальном поприще. Но в монитор он смотрел с умным лицом, так что любой посетитель сразу же проникался важностью его работы.
Прилепленная к карману управляющего визитка подсказала Леонидову, что перед ним некий Иванов В. В. У остальных тоже были визитки, и на них было что-то написано, но издалека разглядывать ему показалось не с руки. Тем более, что в это время из боковой двери вышел хрупкий молодой человек, явно не сочетающийся со всей этой компанией, и предложил свою помощь. На его кармане тоже висела табличка с надписью "Иванов", но уже "А. А.". -
- Спасибо, я как-нибудь сам. - Леонидов направился к тому Иванову, который был главнее.
- Что вы хотели? - все так же не отрывая взгляда от монитора, спросил тот.
- Уголовный розыск. Я расследую убийство вашего шефа, Александра Сергеевича Серебрякова. - Леонидов попытался показать удостоверение, но оторвать управляющего от монитора, видимо, могло только цунами.
- Сейчас рабочее время, - попробовал продемонстрировать служебное рвение В. В. Иванов.
- Какое совпадение, у меня тоже, Народу у вас маловато, кризис, наверное, злобствует, проклятый. Уделите, Христа ради, пару минут, тем более с разрешения Павла Петровича, а? - разозлился Леонидов.
Иванов неохотно оторвался от монитора, и наконец Леонидов увидел его глаза, похожие на два ледяных айсберга.
- Пройдемте в мой кабинет.
Алексей двинулся вслед за его необъятной спиной в сторону боковой двери, очевидно ведущей в служебные помещения.
Боковая дверь оказалась входом в хитрое сплетение кабинетов, кабинетиков, кабинетищ и подсобных закутков. Узкий, как кишка, белый коридор протолкнул капитана уголовного розыска и управляющего в маленькую комнатку стандартного в этом заведении белого цвета. Из мебели в ней содержались только стол, два кресла, компьютер, монитор, два телефона. Управляющий сел за стол и снова сразу же уставился в монитор; Леонидову досталось одно из кресел.
- Я вам представился. Могу поинтересоваться вашим именем?
- Валерий Валентинович Иванов. Управляющий торговым залом.
Наверное, он был глубоко уверен, что все остальные в этом мире читать не умеют.
- Очень, очень приятно. Кстати, а менеджер Иванов А. А. ваш однофамилец?
- Двоюродный брат.
- Надо же. А еще какие-нибудь ваши родственники здесь работают?
- Это имеет какое-то отношение к вашему делу?
- Я пока еще сам не знаю, что имеет отношение к нашему делу, а что нет, поэтому надеюсь получить ответы на все свои вопросы.
- Пожалуйста. Моя жена работает в торговом зале продавцом.
- У вас семейный подряд?
- Я предпочитаю людей, которым могу доверять.
- Значит, у фирмы "Алексер" есть тайны?
- Коммерческие тайны есть у любой фирмы. Моя жена может рассказать их только мне, а чужая - абсолютно постороннему человеку.
- Логично, а главное, что деньги из семьи не уходят. Бухгалтер фирмы вам, случайно, дядей-тетей не приходится?
- Бухгалтера нанимал Серебряков. - Эмоции у господина управляющего явно отсутствовали. Видимо, он здорово понаторел в битвах за материальное благополучие своей семьи.
- Остальных сотрудников, я так понимаю, нанимали вы?
- Да, это входит в мои обязанности. Когда меня назначили директором, я привел свою команду.
- Предварительно уволив тех, кто здесь до нее работал?
- Мне предоставили полную свободу действий. Думаю, это обоснованно и я оправдал доверие руководства.
- И много людей вы уволили, оправдывая это доверие?"
- Всего-навсего семь.
- Прекрасно! А вам не кажется, что по отношению даже к одному человеку слово "всего" звучит как-то не очень гигиенично? Всего семь слегка покалеченных жизней во имя высокой цели. Видимо, цель у вас достаточно высокая, чтобы стоило одним махом увольнять столько людей? А на дворе кризис, вы представляете, что значит сейчас найти работу? А если у кого-то детей кормить нечем или больные родители на иждивении? Приказ об увольнении подписывал Серебряков? Кто разговаривал с этими людьми в их последний рабочий день? - Леонидов едва сдерживал себя.
- За это не убивают.
- Знаете вы, за что убивают! За два рубля могут убить, когда на водку не хватает. И когда козлом назовешь, могут нож в живот засадить.
- Мы интеллигентные люди, и я не думаю…
- Если интеллигентные люди, значит, этим можно воспользоваться и выкинуть их на улицу, не боясь, что кто-нибудь затаит злобу, так, что ли? А теперь представьте, что среди них нашелся человек, который прощать не умеет и несправедливость воспринимает болезненно, причем больше в отношении других, чем себя. Может эта личность задумать и исполнить убийство, да так, что сроду не догадаешься, кто и за что? Спите вы спокойно, Валерий Валентинович?
- Я не разделяю ваших опасений.
- Это потому, что стреляли в Серебрякова, а не в вас? А может, у этой личности списочек составлен и вы под вторым номером?
- Ваша задача, как милиции, защищать граждан, а не запугивать их.
- Правильно вы понимаете мою задачу, и я, к сожалению, не могу вам возразить, поэтому дайте мне список уволенных сотрудников и я пойду проверять их алиби. Есть у вас такой список, Валерий Валентинович?
- У Сергеева есть.
- У вас, значит, нет. Судьбой бывших сотрудников не интересуетесь? А где ж Павел Петрович, что-то я его сегодня не наблюдаю?
- Он поехал в банк.
- Святое дело. А меня, значит, просил приехать с утра, чтоб, не дай бог, не встретиться. И когда он приедет, наш драгоценный и незаменимый?
- После обеда.
- Ну, до этого времени я, конечно, не досижу. Кто составил ему компанию в таком ответственном мероприятии, как поездка в банк?
- Главный бухгалтер.
- А вообще-то люди в офисе еще есть?
- Конечно. У нас большой штат, и, насколько я знаю, на рабочем месте должны присутствовать помощник бухгалтера, три человека со склада, повариха, секретарь Сергеева и секретарь Серебрякова, ее пока не уволили.
- Солидная компания. И кто мне может помочь со списком?
- Секретарь Марина. Все Пашины бумаги у нее, вам и не обязательно его дожидаться.
- Вы не представите меня этой девушке?
- Пройдемте.
Очередной белый коридор вывел их в приемную коммерческого директора.
"Ну и катакомбы! И какое завидное разнообразие", - подумал Леонидов, рассматривая стандартный набор из стола, монитора, двух кресел и двух телефонов. Зато девушка за столом была прелестна. Сразу было видно, что ее нанимал не управляющий, чей вкус больше воспринимал гастрономию, чем эстетику. Отличную фигурку юной мисс ладно обтягивал черный костюмчик явно из бутика, косметика была наложена умело, к тому же девушка приятно улыбалась. На Валерия Валентиновича взглянула как на большую зеленую жабу, которая сидит на песчаной дорожке и преграждает путь к прохладной воде. Управляющий, лишенный чувства прекрасного, отвечал ей взаимной неприязнью.
- Марина, выдай господину работнику внутренних органов нужную информацию, пожалуйста, - уронил он голосом, похожим на прокисшее молоко.
- Да, хорошо, Валерий… - пауза, покосилась на Леонидова, - Валентинович.
Иванов продолжал нависать над столом. Алексей не выдержал:
- Идите в зал, господин управляющий, вас клиенты ждут, не смею больше задерживать.
Тот насупился, но настаивать не стал, скрылся в белом чреве коридора, хотя видно было, как не хочется оставлять ему наедине следователя и Пашину секретаршу.
Едва не столкнувшись с ним, из коридора вылетела еще одна очаровательная стройная девушка в хорошем костюме и с элегантной стрижкой. Она подлетела к Марининому столу и плюхнула на него пачку исписанной бумаги.
- Паше на подпись.
- А его нет, и неизвестно, когда объявится.
- Вот зараза, второй день где-то шатается, - беззлобно ругнулась девушка и повернулась в обратный полет.
Леонидов пошел на перехват:
- Девушка, девушка, на вас таблички нет. Вы стюардесса?
- Сотрудница.
- А ваша должность в этом "белом" доме?
- Помощник бухгалтера, Наташа.
- Очень приятно. Алексей. - Леонидов недоумевал, почему всех приятных людей в этом заведении прячут подальше от клиента.
- Наташенька, подождите, я сейчас возьму у Марины нужную бумажку и задам вам несколько вопросов. Вы не будете возражать?
- А вы кто?
- Сыщик, но не надо меня пугаться. Она засмеялась:
- Я мужчин не боюсь!
Леонидов посмотрел ей вслед, на ее стройные ножки, когда она вылетала обратно в коридор. Потом повернулся к Марине:
- Можно, я буду звать вас просто Мариной?
- Конечно.
- Тогда скажите мне, милая Марина, за что же вы так не любите управляющего торговым залом Валерия Валентиновича?
- Валентиновича, скажете тоже. Еще два года назад он был просто Валера и просто грузчик. А сейчас в Валентиновичи вылез.
- Какая стремительная карьера! Он, верно, человек больших талантов.
- Да, и главный талант - кушать всех, кто ему не нравится и кому он сам несимпатичен. Прет, как бык, напролом. К тому же дурак, отменный. А дураки, они живучие. Мы-то все боимся, не обидеть бы кого лишний раз, не навязаться бы. А сейчас в моде жесткий стиль в отношениях с подчиненными и бережная любовь к начальству - не дай бог его побеспокоить и довести до-сведения, что сотрудники чем-то недовольны.
- А господин Иванов, как я понимаю, этот стиль успешно усвоил?
- Абсолютно. С Серебряковым никогда не спорил, комплименты нужные вовремя говорить умел, хотя умом особым не блещет. Ну и в итоге - стремительная карьера, хорошая зарплата, власть: хочу - помилую, хочу - с кашей съем. А вы представляете, что такое власть в руках дурака?
- Хорошо представляю. А вы, Марина, не боитесь, что Иванов и до вас доберется?
- А после того как он всех моих подружек уволил, мне здесь делать нечего, не смотреть же, как он с семейством разваливает то, что сделали хорошие люди. Да и кишка у Валеры тонка против Паши идти, к тому же я к торговому залу отношения не имею, и пока Паша коммерческий директор, я тут работать буду сколько захочу.
- Ну а сотрудники, которых Иванов уволил, действительно были хорошие? Может, вы их слегка идеализируете?
- Девчонки отличные - красавицы, умницы. Работали с удовольствием, да и люди с ними охотно общались: постоянные клиенты и шоколадки дарили, и сувенирчики. И ребята нормальные были. Веселые все, компанейские. Праздники всегда вместе отмечали, такие пляски устраивали, потолок гудел!
- Весело было?
- Не то слово. Коллектив был, а не шайка стукачей. Никто доносы друг на друга не строчил, и атмосфера была совсем другая. А теперь как в склепе - зайдешь, кажется, что мертвечиной пахнет.
- Да, я заметил.
- Скучно стало, на работу неохота идти. Каждый день какие-то сплетни, козни вечно кто-то строит, наушничает, подслушивает.
- Но как мог Серебряков назначить такого человека управляющим?
- А он вообще в людях не разбирался. Кто больше глаза мозолил - тот и был хорош. Не знаю, чего там Валера ему наобещал, какие сверхприбыли, но умаслил.
- Добрая вы девушка, Марина. Вас бы в директоры, а?
- Такие, как я, директорами не бывают, разве не знаете? Я и увольнять не умею, и ценные указания давать - лучше подойду да сама все сделаю. Вот у таких, как Валера, распоряжаться хорошо получается, поэтому он и начальник.
- Мне показалось, что не любит красивых девушек? Монстры какие-то сидят. - Леонидов кивнул в сторону торгового зала.
- Из-за жены, наверное. Она у него ревнивая до жути. Не выносит красивых женщин и тех, кто лучше ее одет.
- А какая его жена? Она в зале?
- А никакая, если вы о внешности. Не толстая и не та, что за кассой. Увидишь - тут же забудешь о ее существовании.
- Да, послушаешь вас… Ну а из тех, кого уволили, никто не затаил зла, как вы думаете?
- Да для меня вообще все хорошие. Не могу представить, что кто-то из мести убил Серебрякова.
- Но убили же.
- Нет, это не наши. Девчонки такие хорошие, ребята со склада совсем молоденькие, еще пацаны. Да и рабочие в торговом зале тоже нормальные. Нет, наши этого сделать не могли. Девочки даже и не расстроились особо, кому охота работать с такой сволочью, а ребята все умные, наверняка работу уже нашли. Он и убрал их для того, чтобы на фоне умных дураком не казаться. Складские тоже, по-моему, пристроились. Да, еще Лариса. Мы ее "мамочкой" звали, добрая такая, хозяйственная. Она сильно плакала, конечно. Жалко ее. Но она так плохо видит, что в слона с трех метров не попадет. Не то что стрелять в кого-то. А киллера нанять - денег таких нет. Да и найди его…
- А вы пробовали? Марина засмеялась:
- Зачем? Я в Бога верю. Все равно он свое воздаст. И Валера шею себе еще сломает. Думаете, он счастлив? Да у него на лице мука смертная написана. Он все время чего-то боится, как бы не оступиться, не проколоться, как бы угодить. У него столько забот, что не позавидуешь. Если бы люди становились счастливее от тех подлостей, что они совершают…