- Но я этого не делал. Я никого не убивал. Ты же знаешь, - тихо пробормотал он.
- Может, ты в тот день напился? - спросил я. - Или дури какой накурился?
- Ничего такого не было! - неожиданно резко возразил он. - Да, мы пили с ней красное вино, но не больше бутылки на двоих. Вот почему я потом остался. Не хотел садиться за руль. А то бы еще штрафанули за вождение в нетрезвом виде.
Бог ты мой, подумал я. Если б его оштрафовали за вождение в нетрезвом виде, мы бы теперь имели железное алиби.
- Так Барлоу винил тебя за самоубийство сестры? - спросил я его.
- Да всю дорогу, черт бы его побрал, - ответил он. - Твердил, как заведенный. Обзывал меня поганым убийцей. Я говорил ему - заткнись, иначе самого пришью. - Тут Стив осекся и опасливо заглянул мне в глаза. - Но я ничего подобного не делал, клянусь, ничего! - И тут он обхватил голову руками и зарыдал.
- Да будет тебе, Стив, - пытался утешить я его. - Знаю, ты этого не делал.
Он снова поднял на меня глаза.
- Откуда знаешь? Почему так уверен?
- Просто уверен и все, - ответил я.
- Тогда попробуй убедить в этом чертово жюри.
Возможно, мне действительно следует это сделать, размышлял я, сидя за письменным столом. Возможно, следует сказать присяжным, что во время подготовки к процессу мне угрожали, требовали проиграть это дело. Да, именно! Я должен рассказать сэру Джеймсу, что на меня напали, слали письма с угрозами, звонили по телефону и запугивали. Тогда вместо того, чтоб выступать на суде барристером, я стану свидетелем зашиты и смогу рассказать присяжным о бейсбольных битах и Джулиане Тренте. Но поможет ли это Стиву? Наверное, все же нет. А судья вправе вообще запретить давать показания, поскольку угрозы в адрес защиты требуют доказательств и отдельного расследования. Да и на само дело такие признания вряд ли сильно повлияют, вне зависимости от того, что я там думаю. Они поспособствуют лишь в том случае, если сторона защиты сумеет использовать их в поддержку версии, что Стива подставили. Но поверит ли в это жюри, под давлением всех выдвинутых обвинением улик против ответчика?
И в каком тогда я окажусь положении? Буду сидеть и ждать, когда мне размозжат башку и оторвут яйца? Что будет тогда с моим старым отцом в зеленом свитере с дырочкой на локте? Какой опасности я подвергну его?
И тут я подумал, что единственный выход - это выяснить, кто же действительно мне угрожает, а затем доказать, что именно они являются истинными убийцами Скота Барлоу. Причем сделать это надо как можно быстрей, до того, как наступит "следующий раз".
Короче, проще некуда, подумал я. Но вот только с чего начать?
Джулиан Трент. Он ключ ко всей этой истории.
На следующее утро я не стал рассказывать сэру Джеймсу Хорли, королевскому адвокату, ни об угрозах в мой адрес, ни о столкновении с Барлоу в душевой ипподрома Сэндоун. Мы с ним сидели по одну сторону стола в конференц-зале, что находился на первом этаже. Брюс Лайджен сидел напротив. На протяжении двух часов мы тщательно изучали каждый аспект, который выдвигала в поддержку своей версии сторона обвинения. Они прислали нам свое второе заключение по делу в ответ на наш запрос, но там не было ничего такого, что бы могло помочь нам.
Стороне обвинения предписывалось предоставить противной стороне всю имеющуюся у них или в полиции информацию по данному делу, основанную на официальном запросе. Но ответ мы получили крайне лаконичный, хоть и по существу. В их письме говорилось, что они не располагают какой-либо дополнительной информацией по делу, кроме уже известной нам из первого отчета и определения по делу. Впрочем, на большее мы и не рассчитывали.
- Вы уверены, что Митчелл не должен заявить о своей виновности? - спросил сэр Джеймс. - Факты в деле свидетельствуют против него. - Тут я не без злорадства подумал: уж не хочет ли сэр Джеймс добиться от Стива чистосердечного признания, с тем чтоб не проиграть процесс? Может, он уже жалеет, что вообще взялся за это дело?
- Он утверждает, что не делал этого, - сказал я. - Стоит на этом твердо и не станет признаваться в том, чего не совершал.
- Ну а если переквалифицировать, скажем, как непредумышленное? - предложил Брюс. - Или в состоянии аффекта, временного умопомешательства?
Вот именно, что умопомешательство, подумал я. Хватаются за соломинку.
- Позиция защиты состоит в том, что наш клиент этого не совершал, его подставили, - решительно заявил я. - А потому никаких чистосердечных признаний и раскаяний, ясно?
- Тогда нам лучше выяснить, кто именно его подставил, - заметил сэр Джеймс. - В противном случае нас просто забросают тухлыми яйцами. Слушания состоятся на второй неделе мая в Оксфорде. У нас остается всего восемь недель. Предлагаю встретиться снова через две недели, там и посмотрим, продвинулись мы в этом вопросе или нет. -
Он поднялся и принялся перевязывать кипы бумаг ленточками с бантиками, точно то были рождественские подарки. Ленточки были розового цвета. Розовый символизирует защиту. Бумаги от стороны обвинения перевязывали белыми ленточками.
На бумаги, упакованные таким образом, не имел права смотреть ни один из членов нашей конторы, за исключением тех, кто непосредственно задействован в деле. Порой в одной конторе работают представители обеих сторон, участвующие в одном и том же процессе. Как-то раз я выступал от обвинения на процессе по вооруженному ограблению, а коллега, деливший со мной кабинет, выступал со стороны защиты. И нас временно разлучили, рассадили по комнатам в разных концах здания, и все равно приходилось соблюдать осторожность, не обсуждать вслух аспекты процесса, чтоб кто-нибудь не подслушал. Артур даже снабдил нас отдельными копировальными машинами, чтобы оставленный в них по забывчивости листок не оказался у противной стороны.
Я вернулся к себе в кабинет и взглянул на стол коллеги. Как всегда, столешницы из старого доброго английского дуба видно не было - все сплошь завалено бумагами и коробками с файлами. Я содержал свое рабочее место аккуратней всех трех товарищей, которые делили со мной комнату, но даже у меня стол порой выглядел зоной военных действий. Предметы, которые не помещались на столах, вываливались в коробки на полу или складывались на полки, что тянулись вдоль стены, против окон. Но у нас ничего никогда не терялось. По крайней мере, так мы говорили всем, и это было правдой. Ну, или почти правдой.
Из почтового ящика в секретарской я взял большой белый конверт, и вот теперь он лежал на столе, прямо передо мной. Я смотрел на него без особой опаски, поскольку знал: там нет ни записки с подлыми угрозами, ни снимка. Я сам заказал полный отчет о процессе по пересмотру дела Джулиана Трента, который состоялся в ноябре прошлого года, и вот теперь раскрыл папку и с нетерпением листал страницы текста, выискивая нужное мне имя.
Вот оно. Джозеф Хьюз, проживающий по адресу: 845, Финчли-роуд, Голдес-Грин, северный Лондон. Тот самый солиситор, который первым оформил и подал апелляцию. После чего был назначен новый процесс, и присяжные признали Трента невиновным. Если этого Хыоза запугали, заставили представить это дело в новом свете, тогда, возможно, он поможет выяснить, как и почему Джулиан Трент связан с убийством Скота Барлоу. И вот в среду, прямо с утра, я отправился в Голдес-Грин.
Джозеф Хьюз побелел и нервно сжал кулаки, стоило мне упомянуть Джулиана Трента. Мне даже показалось - он вот-вот потеряет сознание, стоя в дверях своей жилой комнаты, совмещающей спальню и гостиную, одной из полудюжины подобных комнатушек, втиснутых в неуклюжее конструктивистское строение начала 1930-х, дома под номером 845, что на Финчли-роуд.
Он бы наверняка рухнул на пол, если б я не подхватил его под локоть и не помог пройти в помещение. Он тяжело плюхнулся на двуспальную кровать, занимавшую большую часть комнаты. Мы были не одни. Молоденькая женщина, с виду совсем еще ребенок, сидела на деревянном стуле с высокой прямой спинкой и нянчила грудного ребенка. Она не сдвинулась с места, пока я помогал Джозефу опуститься на кровать, сидела неподвижно и испуганно смотрела на меня огромными карими глазами.
Я огляделся. Если не считать кровати с зеленым покрывалом и стула, всю остальную обстановку составляли: маленький квадратный столик у окна, еще один стул с прямой спинкой да крохотный кухонный закуток в углу, отделенный от остального помещения шторкой, которую давным-давно не мешало бы постирать.
Я подошел к раковине налить стакан воды для Джозефа. Стаканов не увидел, зато в сушилке стояла относительно чистая, хоть и потрескавшаяся немного кофейная чашка. Я плеснул в нее воды и подал Джозефу.
Он с ужасом взглянул на меня, однако кружку взял и отпил глоток. Щеки немного порозовели.
- Все в порядке, - по возможности мягким и убедительным тоном произнес я. - Меня не Джулиан Трент сюда прислал.
Услышав это имя, молодая женщина издала тихий стон, и я испугался, что и она вдруг потеряет сознание. Шагнул к ней на тот случай, если придется подхватить младенца, выпавшего из слабеющих рук. Но она еще крепче прижала ребенка к груди и сгорбилась, защищая его всем своим телом.
Что, черт возьми, сделал Джулиант Трент с этими людьми, нагнав на них такого страху?..
Я снова оглядел комнату. Кругом только самые необходимые и дешевые вещи: потертые половики, тоненькие занавески, светло-кремовые стены давно надо было бы перекрасить. В углу у двери прислонена к стене складная прогулочная коляска, на ней висят и сушатся голубые ползунки.
- Раньше у нас была большая квартира на верхнем этаже, - сказала женщина, перехватив мой взгляд. - С ванной и все такое. А потом Джо потерял работу, и пришлось переехать сюда. Теперь у нас одна ванная на три семьи.
- Сколько ребенку? - спросил я.
- В пятницу будет восемь месяцев, - ответила она. И мне показалось, она вот-вот расплачется.
- А как звать? - улыбнулся я ей.
- Рори.
- Славное имя, - заметил я и снова улыбнулся. - А вас?..
- Бриджит, - ответила она.
Какое-то время мы сидели в молчании - я и Джозеф на кровати, Бриджит с Рори на руках на стуле.
- Что вы от нас хотите? - обрел наконец дар речи Джозеф.
- Расскажите, что случилось, - попросил я. Джозеф так и передернулся.
- Мужчина, - пробормотала Бриджит. - Он пришел сюда, в нашу квартиру наверху.
- Нет! - с отчаянием в голосе воскликнул Джозеф.
- Да, - решительно произнесла Бриджит. - Мы должны кому-то рассказать.
- Нет, Би, - твердо заметил он. - Не должны.
- Нет, должны! - взмолилась она. - Должны! Просто я не могу… так дальше жить. - И она заплакала.
- Поверьте, - вмешался я, - я здесь для того, чтобы помочь вам. А заодно и себе тоже.
- Он сломал мне руку, - тихо сказала Бриджит. - Я была беременна, на седьмом месяце, а он ворвался в квартиру, ударил меня по лицу, а потом еще и в живот, кулаком. А после сломал руку, прихлопнул ее дверью.
- Кто? - спросил я ее. И подумал: нет, определенно Джулиану Тренту самое место в тюрьме.
- Отец Джулиана Трента.
Глава 8
В конце концов они рассказали мне все. История походила на какой-то фильм ужасов.
Мужчина в красивом костюме и галстуке, назвавшийся отцом Джулиана Трента, приехал к ним как-то вечером, вскоре после того, как Джозеф вернулся с работы, из офиса Прокурорской службы Короны. Джозеф стал солиситором всего год назад, то было первое его дело, и он очень гордился этим. Они с Бриджит поженились, когда он еще учился в колледже, и недавно переехали в новую общую квартиру, где готовились к появлению первенца. Все шло прекрасно, и они были совершенно счастливы. Но ровно до тех пор, пока тень Джулиана Трента не перечеркнула им жизнь.
Поначалу мужчина держался приветливо и даже предложил Джозефу деньги в обмен на какую-то нужную ему информацию.
- Что за информацию? - спросил я.
- Ну, за данные, которые уже можно было найти в домене, - ответил он.
- Какие именно данные? - спросил я.
- Имена и адреса присяжных, - сказал он.
- Участвующих в процессе над Джулианом Трентом? - осведомился я, хотя уже знал ответ.
Он кивнул.
- Это был первый процесс, над которым я работал в Олд-Бейли. И имена присяжных уже были известны, - добавил он в свое оправдание. - Их зачитывали вслух в суде. - Имена и фамилии присяжных можно было найти в домене, а вот адресов там не указывалось.
- К тому же нам очень были нужны деньги, - вставила Бриджит. - Ребенок должен был родиться, столько вещей надо купить.
- И это вовсе не противозаконно, - с отчаянием в голосе добавил Джозеф.
- Но вы же понимали, что делать этого нельзя, - заметил я. Я не знал, насколько это противоречит букве закона, но подобный поступок определенно не вписывался в моральные принципы и правила поведения, и суду это явно не понравилось бы.
Он снова кивнул.
- И когда же этот человек вернулся? - спросил я.
- На следующий день, - ответил Джозеф. - Должен был принести деньги за информацию, которую я ему подготовил.
- Но вместо этого избил Бриджит?
Он ответил кивком, глаза снова наполнились слезами.
- Я просто не мог в это поверить! Он вошел в квартиру и ударил ее. Сбил с ног, потом подтащил к двери… и сломал ей руку, пока она лежала на полу. Это было… просто ужасно!.. - Слезы так и хлынули из глаз, он нервно сглотнул. - й я чувствовал себя таким беспомощным… не мог его остановить. - Бриджит опустила ему руку на плечо. - Все произошло страшно быстро, - всхлипнул он. Очевидно, он больше всего страдал из-за неспособности защитить жену.
- Что было потом? - спросил я.
- Потом он потребовал информацию.
- И вы ему дали?
- Я спросил насчет денег, - ответил он. - Но он велел отдать все и немедленно, а если нет, то пригрозил сломать Бриджит и вторую руку. - И Джозеф громко зарыдал.
- Что произошло потом? - спросил я.
- Пришлось вызвать "Скорую", - ответил он. - Мы так испугались… вдруг потеряем ребенка. Бриджит пролежала в больнице почти неделю.
Я уже понял, что сделал дальше этот человек.
- Полицию вызывали? - спросил я Джозефа.
- В больнице вызвали. Видно, подумали, что это я избил ее, - пробормотал он. - И в полиции не поверили, когда я сказал, что это сделал другой.
- Но вы сказали им, кто это был? - спросил я. - И чего хотел?
- Нет, - он снова заплакал. - Он пригрозил, что, если я скажу хоть слово, он вернется и сделает все, чтоб Бриджит потеряла ребенка. - Тут он с опаской взглянул на меня, и я понял: он боится, что допустил ошибку, рассказав это мне. - Он обещал, если мы проболтаемся, сделать так, чтоб у нас вообще больше никогда не было детей,
И Джозеф, конечно, этому поверил. "В следующий раз размозжу тебе башку… В следующий раз оторву твои поганые яйца". Ведь и я тоже поверил.
- И потом он приходил еще раз?
- Нет, сам не приходил, - ответил он. - Прислал мне письмо на работу, через месяц после окончания процесса.
- И что же там было? - спросил я, уже догадываясь, что мог прочесть Джозеф в этом письме.
- Он велел мне пойти к адвокату Джулиана Трента и сказать ему, что я договорился с несколькими присяжными, и поэтому Трента и осудили, - нервно выпалил он. - Но я ни с кем не договаривался, клянусь! - Что не помешало ему, подумал я, заявить под присягой на процессе по апелляции, что именно так оно и было. Я ведь прочел все материалы по процессу.
- А в письме указывалось, с какими именно присяжными надо было договориться? - спросил я.
- Да, - ответил он. - С тремя.
Их фамилии я тоже уже знал. Упоминались в материалах.
- И как же звали этого адвоката? - спросил я его. Ведь на первом процессе я был адвокатом Джулиана Трента.
- Какой-то солиситор из Вейбриджа, - ответил он. - Названия фирмы не помто. Странно, но показалось, он ждал моего прихода. Дословно знал все, что я собираюсь сказать.
- Пожалуйста, постарайтесь все же вспомнить его фамилию, - сказал я Джозефу. Солиситор, подключивший меня к защите Трента на первом процессе, был из конторы в центре Лондона, а не из Вейбриджа.
- Не могу, - пробормотал он. - В письме было указано, но этот адвокат его забрал. Только и помню, что контора его находилась на Вейбридж-Хай-стрит, на втором этаже, а на первом там были магазины. Если надо, попробую найти. Я был тогда словно в тумане.
- Ну а что-нибудь еще в том письме было? - спросил я.
- Фотография. - Он вздохнул. - А на ней мы с Бриджит, выходим с курсов для будущих родителей, что при местной больнице. И еще там была начерчена стрела, красным маркером. И кончик этой стрелы упирался ей в живот.
С Бриджит и Джозефом Хьюзами я просидел больше часа. Визит дружелюбно настроенного господина в красивом костюме, который требовал информации, разрушил их жизнь. Должно быть, этот тип знал, что они молоды и уязвимы. Вовлек их в свою грязную игру, ни секунды не колеблясь, лишил их будущего. Джозеф потерял работу солиситора, которой так долго и упорно добивался, да и избежать преследования по закону ему удалось просто чудом.
Но хуже всего то, что он утратил всякую веру и надежду на лучшее. Бриджит была так запугана, что почти не выходила из дома. Они стали пленниками в этой своей жалкой комнатушке, ничего лучшего себе просто не могли позволить и вообще давно бы умерли с голоду, если б каждую ночь Джозеф не трудился в местном супермаркете - расставлял продукты по полкам. Домой он приходил утром с пакетом просроченных продуктов - то была часть его заработной платы.
- Пожалуйста, помогите нам, - взмолился он, провожая меня к выходу. - Я держусь только ради Би и Рори.
- Как с вами связаться? - спросил я.
- Здесь есть телефон-автомат. - И он указал на будку за дверью.
Я записал номер. И дал ему свою карточку.
- Позвоните, если что-то понадобится, - сказал я.
Джозеф кивнул, но мне показалось, он никогда не позвонит. Пусть вся жизнь его рассыпалась в прах, но остатки гордости еще сохранились.
Мы распрощались внизу, в холле, и, открывая дверь, Джозеф осторожно выглянул на улицу. Я сунул ему в руку несколько банкнот. Он посмотрел на деньги, протянул обратно.
- Купите еды для ребенка, - сказал я. Он поднял на меня взгляд.
- Спасибо, - пробормотал он, и на глазах снова выступили слезы. Дела обстояли столь плачевно, что он не посмел отказаться от денег, хотя всем существом противился подачке.
Затем я отправился к одному из присяжных, принимавших участие в первом процессе, который давал показания на слушаниях по пересмотру дела. Проживал он в северном Лондоне, в Хендоне, неподалеку от Голдес-Грин.
Джордж Барнет пытался захлопнуть дверь прямо у меня перед носом. Он сразу узнал меня, как, впрочем, и я его. Благообразной наружности седовласый джентльмен, он был на процессе старшиной присяжных, но теперь больше походил на собственную тень. Куда только делись бравая выправка и самоуверенный вид. Передо мной стоял сгорбленный старик, и от него так и веяло страхом.
- Уходите, - сказал он через щелку в двери, под которую я успел подставить ногу, чтоб не закрылась. - Я сделал все, о чем меня просили. А теперь оставьте меня в покое.
- Мистер Барнет! - крикнул я ему. - Я здесь для того, чтобы помочь вам!
- Это он мне тоже говорил.
- Меня прислал вовсе не мистер Трент, - сказал я.
Изнутри донеслось приглушенное: