И снова перед светофорами поплыло то, что было раньше. В детстве, в школе, их функции всегда разделялись - с начальных классов. Ираклий никогда не был слабаком, тем не менее всегда считался в школе лишь олицетворением ума, гением математического интеллекта. Но не более. Никто из товарищей не воспринимал его как серьезную "силовую единицу". Борис же, наоборот, хоть никогда не учился плохо, завоевал в глазах школы лишь славу лихого драчуна. Так уж повелось - к Иванову обращались, когда нужно было принять участие в ответственной драке; к Кутателадзе - когда кому-то попадалась немыслимо трудная математическая задача. Ираклия, как нормального подростка, все это, естественно, обижало. Поэтому в шестом классе, когда Борис уже год занимался боксом и имел первый юношеский разряд, Ираклий буквально умолил его взять с собой в секцию. Понимая, что Ираклию это совершенно не нужно, Борис тем не менее не мог отказать другу и взял его с собой на занятие. Тренер, из уважения к лучшему ученику, согласился попробовать новичка. У тренера - это соответствовало и общим рекомендациям - было заведено испытывать новичка обязательным трехминутным пробным боем с одним из участников секции. Если новичок выдерживал, его оставляли, если нет - считалось, ему лучше заняться другим видом спорта. И вот, увидев этот пробный бой, увидев, как избивают его лучшего друга, он, Борис, с трудом дождался окончания злосчастных трех минут. Ираклий с честью выдержал испытание. Но Борис понял: пусть говорят что угодно о пользе бокса, он никогда не простит себе, что привел сюда Ираклия. Гордость школы, умницу, человека особого, он ведь знает, совершенно особого. Тонкого, деликатного, с обостренными чувствами. Поэтому, подойдя после боя к другу, тихо сказал ему: "Ираклий, если ты мне друг, ты сюда больше не придешь. Или мы перестанем дружить".
Сейчас, перед вечерними московскими светофорами, это вспомнилось особенно остро. Да, мудрая судьба знала, что делала. И все же, проехав немного и свернув на Ленинградский проспект, Иванов понял: его снова начинают грызть сомнения. Да, Ираклий особый человек. Но ведь и случай совершенно особый. Именно тот, единственный в жизни, когда можно пойти на это. Если он, Борис Иванов, действительно хочет успеха. Ираклию он доверяет, как самому себе. Ираклий понимает его не просто с полуслова - с полувзгляда. У Ираклия феноменальные шахматно-математические способности. Но главное - уникальная зрительная память. И связанное с ней абсолютное понимание всех карточных игр. Шахматы, конечно, Ираклий давно оставил, сейчас он наверняка не сыграет даже в силу мастера. Но карты - другое дело. Карты вспомнить гораздо легче. Что же касается карточных "рубашек" и их запоминания - насколько Иванов помнил, в юности Кутателадзе ухитрялся запоминать всю колоду после третьей, иногда даже после второй сдачи. Если у Ираклия осталась хотя бы половина этих способностей - он окажется намного сильней даже таких игроков, как Гарибов и Шестопалов.
Именно с этими мыслями он остановил машину у дома Кутателадзе. Поднялся на третий этаж, позвонил. Но когда увидел Ираклия, а затем Манану и Дато, понял: сказать о своем предложении он просто не сможет. Дальше все было как обычно. Он поцеловался с Ираклием, махнул рукой Дато, выдержал объятия Мананы. После ужина на кухне Манана, как обычно, ушла. Они довольно долго молча пили чай. Наконец Ираклий отставил чашку. Сказал тихо:
- Боря, хватит. Говори, с чем пришел, я же не слепой.
Собственно, этого следовало ожидать. Скрыть что-то от Ираклия, впрочем, как и Ираклию от него, Иванову никогда не удавалось. Помедлив, он рассказал все - от убийства Садовникова до собственного решения поехать под видом лобовика в "Жемчуг". Ираклий долго бесцельно помешивал чай ложечкой. Наконец посмотрел на Иванова:
- Боря, ты ведь не все сказал. Ты забыл объяснить, зачем со всем этим пришел ко мне. При чем тут я? Я правильно понял, Боря?
- Правильно. - При ответе Иванову пришлось отвести глаза. - Понимаешь, Ираклий, мне пришла в голову дурацкая, идиотская мысль. Мне показалось, будет неплохо, если со мной в "Жемчуг" поедешь ты. Под видом лобовика. Но теперь я понимаю - мысль была глупой. Поэтому все отменяется.
- Собственно, почему отменяется?
- По очень простой причине. После поездки в "Жемчуг" ты станешь приманкой. Но не только ты. Приманкой станут еще Манана и Дато.
Ираклий подошел к окну. Сказал не оборачиваясь:
- Ну, во-первых, мы всегда являемся приманкой. Таков философский закон жизни. Потом - Манану и Дато можно на время куда-то отправить. Пока вы не арестуете… этого. Вы как-то его называете?
- Называем. Кавказец.
- Кавказец. Любопытное название. У него осталась семья? У Садовникова?
- Осталась. Жена и двое детей.
- Жена и двое детей… - Вернувшись, Ираклий сел за стол. Посмотрел на Иванова. - Боря, а ведь знаешь - я с тобой поеду.
- Нет, Ираклий. Ты со мной не поедешь.
- Не поеду? - Ираклий смотрел в упор. Но Иванов выдержал этот взгляд.
- Не поедешь. Но помоги мне в другом.
- В чем?
- Видишь ли… Может, человек, который мог бы поехать со мной в "Жемчуг", найдется среди твоих друзей?
- Среди моих друзей?
- Да. Шансов мало… Но, может, такой человек найдется?
- А какой именно тебе нужен человек?
- Какой… - Иванов помолчал. - Ну, скажем так - обладающий примерно такими качествами, как ты. Примерно.
- Но какими качествами обладаю я? Объясни.
Иванов посмотрел на Ираклия. Усмехнулся:
- Первое и самое главное - тебе можно доверять. Понимаешь?
- Понимаю. Второе?
- Второе - он должен, как и ты, занимать солидный пост. Ну и… хорошо играть в карты.
- Что… и все?
- И все.
Ираклий снова подошел к окну. Хмыкнул:
- Не так это просто. Найти такого друга.
- Естественно, не просто. Но если вдруг у тебя что-то возникнет - дай знать. Хорошо?
- Если что-то возникнет - тут же позвоню.
Как и ожидал Иванов, идея с "другом" кончилась неудачей. Через три дня Ираклий признался: подобрать подходящую кандидатуру он так и не смог.
Гостиница "Жемчуг"
Взлет прошел успешно. Минут через двадцать после резкого набора высоты Иванов почувствовал: оглушительный гул двигателей стал тише. Вскоре самолет выровнялся. Покосился на сидящего в соседнем кресле Шестопалова. Тот читает газету; вот, поймав его взгляд, улыбнулся, поднял брови: "Что?" После того как Иванов сделал знак - ничего, - директор НИИ снова углубился в изучение спортивных новостей. Если в полете ничего не случится, через два часа они приземлятся в Адлере. И вскоре займут забронированные Шестопаловым два номера "полулюкс" на пятом этаже гостиницы "Жемчуг". С окнами на море.
После памятного разговора с Ираклием прошло пять дней. Для Иванова это были дни напряженной работы. Выбор он сделал в тот же вечер - выйдя из квартиры Ираклия и сев в машину. Впрочем, идея, пришедшая ему в голову сразу после того, как он развернул "Ниву" к центру, контурами уже возникала раньше. Тогда же, по пути от Ираклия, она оформилась окончательно. Для того чтобы Кавказец клюнул, нужна приманка. Для поимки крупной дичи всегда лучше, чтобы приманок было больше. Пока из приманок у них есть только одна - Шестопалов. Причем приманка не очень надежная: если Иванов прав и Кавказец из осторожности решит оставить последнего из тройки в покое. Но в таком случае почему он, Иванов, остальные приманки должен искать на стороне? Почему бы ему самому не стать приманкой в полном смысле этого слова и не выманить Кавказца на себя?
В тот вечер, подъехав к дому, Иванов в этой мысли утвердился окончательно. Решено: в "Жемчуг" они выедут вдвоем с Шестопаловым. Третий не нужен. Наоборот, третий может помешать осуществлению замысла. Здесь же, в Москве, надо будет провести некоторую подготовку. Иванов примерно представлял себе "образ", который мог бы заинтересовать Кавказца - применительно к его, Иванова, внешности. Скажем, Иванов мог стать человеком, занимающим небольшую, но денежную должность. Естественно, любящим крупную игру. И конечно, хорошим семьянином. Детей сюда можно не приплетать. Но почему бы с завтрашнего дня в квартире Иванова не появиться приятному женскому голосу, отвечающему на телефонные звонки?
Шестопалов, конечно, в эти подробности посвящен не был. Он знал лишь, что полетит вместе с Ивановым в Сочи и будет выдавать его там за своего приятеля. В Москве помощь Шестопалова выразилась в знакомстве с серьезными лобовиками и в организации нескольких пробных игр. И вот сейчас Иванов, ставший заведующим Краснопресненским межрайонным пунктом сбора стеклотары Багратом Элизбаровичем Чубиевым, летит в Сочи, чтобы вместе с приятелем провести короткий весенний отпуск в уютной гостинице.
В адлерском аэропорту они приземлились благополучно, без обычных в это время года метеопомех и переносов места посадки.
Примерно через полчаса они уже стояли перед стойкой администратора в гостинице "Жемчуг". Еще минут через двадцать Иванов, бросив на диван куртку и плащ, оценил огромные габариты кресла в своем номере. Некоторое время он сидел, рассматривая синеющее за окном море.
Впрочем, долго любоваться морем ему не пришлось. Раздался стук в дверь, вошел Шестопалов. Усевшись напротив, закурил, попросив разрешения взглядом.
- Понимаю, вам хочется отдохнуть, посмотреть на море. - Сделав несколько затяжек, вздохнул. - Мне тоже. Но если мы хотим, чтобы все шло по плану, отдыхать некогда. Во-первых, я уже договорился, вечером у нас игра.
- С кем?
- Кроме нас будут еще двое. Оба мои хорошие знакомые, ленинградец и киевлянин. Учтите, это люди очень серьезные. Шутить не любят. Расслабляться с ними нельзя. Во-вторых, если хотите держать марку, нам надо идти. Прямо сейчас. Сначала в бассейн и сауну, потом обедать. Все уже подготовлено и заказано. - Заметив колебания Иванова, добавил: - Кстати, в сауне могут быть еще… интересные знакомства.
Иванов вместе с Шестопаловым спустился в сауну. Пока Шестопалов договаривался с невысоким пожилым банщиком, он быстро разделся и прошел в парную. Усевшись на деревянной полке и чувствуя, как тело распаривается в стоградусном мареве и пот начинает заливать глаза, заметил рядом еще три фигуры. Вошедший Шестопалов познакомил его с сидящими рядом любителями пара. Двое оказались научными работниками, третий - тренером по теннису. Разговор сначала шел вяло, но после нескольких выходов в бассейн и рассказанных Шестопаловым анекдотов обстановка разрядилась. По крайней мере, перед уходом, когда все пятеро, завернувшись в простыни, пили в предбаннике настоянный на травах чай, Иванову показалось, что он в компанию принят. Так или иначе, теперь все называли его Багратом. Сам он также получил привилегию называть каждого из новых знакомых по имени.
Вернувшись в номер, Иванов дождался Шестопалова. Теперь он убедился: тот ничего зря не делает. Вдвоем они спустились в ресторан. Усевшись за столик на четверых, Шестопалов сделал вид, что изучает меню, хотя ясно было: заказ у него давно готов.
- Понимаете, Баграт Элизбарович… Тут такое дело… Только поймите меня правильно. Я примерный семьянин и вообще… Человек далеко не легкомысленный. Но если вы хотите, чтобы мы выглядели теми, за кого себя выдаем, надо, чтобы за нашим столиком находилось приятное женское общество. Причем совсем не обязательно потом… Ну, вы меня понимаете. Переходить какие-то границы. Но девушки за столиком нужны. Уж поверьте.
- Понимаю. Расслабляет партнеров?
- В какой-то степени и это. Но главное - это некий знак. Указывающий, что мы серьезные люди. Именно серьезные. Думаю, вы это должны знать. Я угадал?
- Что, девушки у вас уже приготовлены?
- Ну… - Шестопалов усмехнулся. - Я буду через пять минут.
Он ушел и вскоре вернулся с двумя довольно миловидными девушками, которых представил как Риту и Алису. Каждой из них можно было дать от двадцати до двадцати трех лет. После первых фраз выяснилось, что обе живут в Сочи и заканчивают музыкальное училище. Более разговорчивой и смешливой оказалась Рита, блондинка с курносым веснушчатым носом и большими серыми глазами. В отличие от нее коротко стриженная темноволосая Алиса вступала в беседу лишь изредка. Хотя Алиса была близорука и носила очки с большими диоптриями, она явно была лидером в этой паре. Судя по поведению и по отдельным репликам, действительно нельзя было предположить, что девушки привыкли "легко переходить границы". Иванов даже мог поверить, что обе часто ходят сюда лишь потому, что здесь неплохо кормят. Что же касается распространения о нем сведений, могущих привлечь Кавказца, - знакомство было неоценимым. Если Кавказец действительно крутится где-то около "Жемчуга", он может попытаться что-то выяснить о новом "друге" Шестопалова. Когда Рита простодушно намекнула, что она с подругой не прочь продолжать знакомство и, может быть, даже сходить один раз с новыми знакомыми на танцы, Иванов, поймав вопросительный взгляд Шестопалова, сказал, отхлебнув кофе:
- А что, очень даже возможный вариант. Но только…
- Да, - подхватил Шестопалов. - Только не сегодня. У нас важный разговор с Москвой.
"Чернуха"
С девушками Иванов и Шестопалов распрощались сразу после обеда. В оставшееся время, до ужина, Шестопалов посоветовал "расслабиться". И побродить по гостинице - просто так, без всякой определенной цели. Ибо, по его словам, в дальнейшем времени на это уже не будет - если, конечно, они действительно решили играть всерьез.
Иванов охотно согласился. Ему было важно понять: нет ли в "Жемчуге" кого-то, кто мог знать его по Тбилиси. Если бы он встретил знакомого, его поездка в Сочи потеряла бы всякий смысл…
Сначала они зашли в бильярдную. Иванов сыграл несколько партий "на интерес" - познакомившись таким образом с новыми людьми. Естественно, его эти люди принимали за Баграта Элизбаровича Чубиева, богатого москвича. Затем, спустившись в вестибюль, Иванов с Шестопаловым постояли у игральных автоматов. Ни в бильярдной, ни здесь, в вестибюле, Иванов не увидел никого, кто напоминал бы его знакомых по Тбилиси.
Перед самым ужином они зашли в бар. Здесь, взяв кофе и усевшись в углу, Шестопалов сказал:
- Баграт Элизбарович… Играть намечено сразу после ужина. Вы готовы?
- Я всегда готов.
- О партнерах я ведь вам ничего не сказал?
- Сказали только - это ленинградец и киевлянин.
- Правильно. За ужином вы их увидите. Если мы сядем за прежний столик, они будут сидеть недалеко от нас. Ленинградец - Аркадий Кириллович Слизневский. Среди лобовиков известен под кличкой Кока. Сценарист документального кино, но больше известен как коллекционер. Шестьдесят два года. Но выглядит моложе.
- Что он коллекционирует?
- Живопись. Я не особый специалист, но знаю: у Коки есть подлинники Шагала и Бакста. Учтите, играет он как бог. Память на "рубашки" бесподобная.
- Понятно. Ну а киевлянин?
- Киевлянин, некто Базик. Владимир Базаревич. Вообще-то Базик из Львова, но давно уже живет в Киеве. По сравнению с Кокой Базик салага - ему чуть за тридцать. Но зевать с ним тоже нельзя, по характеру… немного неустойчив. Но это не мешает ему почти не проигрывать. Считает, как машина.
- Во что мы с ними будем играть? В покер?
- По предварительному разговору я понял: Кока и Базик предлагают преферанс. "Чернуху".
- "Скачки" и "Бомбы"?
- Совершенно верно. "Скачки" и "бомбы". А также "темные".
- Ясно. Какой у них вист?
- Обычно Кока назначает от трешки до пятерки. Готовы?
- Естественно. Только такая игра меня и устраивает. Ну а… как у Коки и Базика насчет сламы?
Пригубив кофе, Шестопалов поставил чашку. Покачал головой:
- Исключено. Здесь с этим строго. Все понимают: лучше потерять несколько штук, чем реноме. Причем - навсегда. Это касается и нас с вами. Учтите это. Всякая помощь в игре друг другу исключена. Каждый полагается на себя. Вы… поняли?
Иванов усмехнулся:
- Понял. Алексей Павлович, у меня ощущение, будто вы волнуетесь. За меня? Угадал?
- Ну… есть немного. Повторяю - партнеры очень серьезные.
- Мы ведь тоже люди серьезные. Идем ужинать? Уже семь?
- Идем.
В ресторане им удалось сесть за тот же столик. Дождавшись, пока официант принесет заказ, Шестопалов сказал:
- Баграт Элизбарович, внимание… Кока и Базик.
- Где?
- Второй столик справа.
Скосив глаза, Иванов увидел тех, кого имел в виду Шестопалов. Невозмутимо жующего что-то пожилого мужчину в темно-серой тройке. И парня лет тридцати в белой водолазке. Парень сидел неподвижно, прижав к губам опустошенный бокал из-под пива. Вот что-то сказал. Шестопалов вздохнул:
- Они нас заметили… - Повернувшись, изобразил улыбку. Сделал жест рукой, закончив его поднятым вверх большим пальцем.
Кока кивнул, что, видимо, должно было означать: все верно, после ужина поднимайтесь ко мне в номер…
Иванов и Шестопалов так и сделали. Поужинав, поднялись на второй этаж, в номер "люкс". Там их уже ждали закончившие ужин раньше Кока и Базик.
Войдя, Шестопалов сказал открывшему дверь Коке:
- Аркадий, позволь представить моего друга. Баграт Элизбарович Чубиев. Человек, за которого я могу ручаться. Так сказать, во всем.
Слизневский изобразил широкую улыбку. Сказал, пожав Иванову руку:
- Очень приятно. Больше того - польщен. Моя фамилия Слизневский.
В номере Иванов представился Базику, который, тряхнув ему руку, назвался Володей. После того как все уселись вокруг низкого и длинного стола, Слизневский хмуро улыбнулся:
- Могу предложить выпить. Коньяк, минеральная вода, кофе. Есть желающие?
Все промолчали. Слизневский потрогал волосы на виске.
- Понятно. Ну, кто захочет, скажет. Что, как говорится, время - деньги? Приступим? - Открыл ящик стола, в котором лежали нераспечатанные карточные колоды, бумага и карандаши. Посмотрел на Иванова: - Баграт Элизбарович, во что будем играть? Вы гость.
- Мне все равно. Во что прикажете - в то и будем.
- В таком случае я предлагаю преферанс. Как вы?
- Прекрасно. В преферанс так в преферанс.
- Какую пулю предпочитаете? "Сочинку"? "Ленинградку"?
- Абсолютно все равно. В какую общество - в такую и я.
- Ну… мы привыкли играть без ограничений. Допустим, если я предложу со скачками? А также с бомбами и с темными?
- Ради бога. С удовольствием сыграю.
- Тогда предлагаю сыграть четыре "скачки" по пятьдесят. Взявший скачку пишет на каждого по тысяче вистов. Вист три рубля. Как вам условия? Не против?
Если бы Иванов не был подготовлен Шестопаловым, он бы наверняка назвал предложенные условия зверскими. Ставку же - три рубля вист - просто драконовской. Но он был "Багратом Чубиевым". По изложенной Шестопаловым легенде - известным московским лобовиком. Поэтому произнес, улыбнувшись:
- Аркадий Кириллович, на ваше усмотрение. Я же сказал: мне абсолютно все равно.
- Замечательно. Тогда, Базик, будь другом, расчерти. И подними карту.