- Сказал, верну. Чё, не веришь? Отвечаю.
- Ты не святой дух, чтоб тебе верить. Короче, жопа есть - фуфла быть не может!
Воспитатель бросил взгляд на воспитанника. Тот по-прежнему зажимал уши, словно артиллерист перед выстрелом.
Возможно, присутствующая на стрелке организованная преступность не поняла значения последней реплики, но Коля не зря сидел целых два года. Кое-что усвоил. Товарищ в галстуке предлагал рассчитаться натурой. То есть нанес смертельное оскорбление.
Рука вожака выхватила "бабочку", лезвие сверкнуло на приветливом летнем солнышке.
- Не булькати, жижа! Попишу.
Остальные, как по команде, тоже извлекли личное оружие. Поинтересней, чем плевательные трубки и рогатки. Эхо войны. Хотя война и не добралась до здешних мест.
Виктор Сергеевич еще раз посмотрел на Мартынова, и, убедившись, что его уши на замке, выдал монолог, украсивший бы любой учебник по педагогическому мастерству. Произносил он его спокойно, но вдохновенно, словно актер, долгое время игравший молчаливого слугу и, наконец, получивший роль со словами. (ВЫРЕЖИ И СОХРАНИ!)
- Жало завали, плесень… Тебе что, на хер соли насыпали? Визжишь, как потерпевший. Достал нож, режь! Или по жизни не волокешь и понты чеченские решил проколотить?! Ты, баклан недоделанный, на зоне шнырем был, а здесь накидал на себя пуху и блестишь чешуей! Короче, долг я откусал, а ты в попадосе. Плюс рамсы попутал и, не зная человека, заточкой светанул. Короче, еще раз со своей пристяжью возле лагеря нарисуешься, я тебе это "сажало" загоню в тухлую вену! Причем тупым концом. А теперь дай его сюда и ломись по-шустрому!
Воспитатель протянул руку. Растерявшийся Коля Белый не решился вступить в диспут. Интуитивно он догадывался, что проиграет. И уж тем более атаковать. Живым из поединка не выйти. Товарищ загрызет его зубами. Но и ронять авторитет в глазах бригады не хотелось. В общем, предстоял нелегкий выбор.
- Пожалуйста, отдай ножик и уходи с миром, - догадавшись о терзаниях, помог ему Виктор Сергеевич.
Бригадир нехотя выполнил просьбу.
- А вы кто по жизни? - негромко и вежливо поинтересовался он, отдавая "бабочку".
- Воспитатель я. Шестого отряда. Пионерский лагерь "Юнга". - Педагог спрятал ножик в карман и повернулся с Мартынову: - Можешь слушать…
Когда они уходили с полянки, за спиной раздался звук заводимого мопеда. Наверное, черного.
Татьяна Павловна ждала их возле главных ворот.
- Ну как? Поговорил?
- Да. По-нашему, по-ментовски. Больше не придут.
* * *
На вечерней летучке Зинаида Андреевна донесла до ушей педагогов не очень хорошее известие.
- Со дня на день в лагерь приезжает санитарная инспекция. В основном проверять столовую, но в отряды тоже могут заглянуть. К сожалению, многие дети не моют перед сном ноги. Поэтому на всякий случай, когда они уснут, надо взять влажные тряпочки и протереть. Это несложно, но необходимо.
Неизвестно, как в других отрядах, но в шестом не мыли точно. Вожатый и воспитатель решили распределить обязанности по справедливости. Воспитатель будет держать ноги, вожатый их мыть. Воду набрали в ведро и пошли по шконкам. Детям было щекотно. Шандыбкин лягнул воспитателя, чуть снова не сделав его пиратом. Теперь на второй глаз. Свобода доставалась дорогой ценой.
Приближался священный для лагеря день. Родительский. Детишки в предвкушении хвастались друг перед другом, что привезут им предки. Какие игрушки и угощения. Воспитатели радовались, что хоть один денек смогут полноценно отдохнуть. Мальвина Ивановна придумывала, что приготовит на праздничный образцово-показательный обед. Зинаида Андреевна разрабатывала план мероприятий.
Идея со спектаклем на историческую тему была заманчивой, хоть и трудновыполнимой. По причине отсутствия реквизита и костюмов. Но начальница решила рискнуть. Ведь главное, показать, что воспитанники не равнодушны к истории отечества. А то многие совсем уж не помнят. Восстание декабристов, видишь ли, случилось в семнадцатом году, а Ленин - это полководец, победивший Гитлера. Позор! Развалили страну!
Каждый отряд должен подготовить номер из определенной эпохи. Выбрали петровские времена, декабристов, естественно - революцию, Гражданскую войну, Отечественную и полет в космос. Никаких перестроек и реформ. Номер состоял из песни, на фоне которой несколько человек будут изображать героев тех времен. Седьмой отряд, которому не досталось эпохи, просто споет пионерскую песню "Взвейтесь кострами". Действо решили провести на плацу, возле главной трибуны. Клуб для такого зрелища был тесноват.
Помимо этого родителей ждет выставка достижений кружковцев. Каждый кружок подготовит самые лучшие экспонаты.
На жеребьевке шестой отряд вытянул Гражданскую войну.
- Обязанности делим по-честному, - предложил Евгений Дмитриевич Виктору Сергеевичу, - я готовлю танцевальный номер, вы - разучиваете песню. Устроит?
- Пусть Ленка разучивает. Она петь любит.
- Если дети запоют, как она, нас выгонят из лагеря.
На репетицию оставалось не так много времени, и педагоги сразу приступили к делу. Евгений Дмитриевич отобрал для номера шесть пионеров, остальных вверил воспитателю. Номер репетировал в клубе, подальше от посторонних глаз, чтобы дети не стеснялись. Худрук пошел по пути Мейерхольда - минимум костюмов, реквизита и декораций. Три человека изображали красных, столько же - белых. Вместо коней - палочки с тряпками на конце. Вместо сабель - другие палочки. Из ватмана Кольцов свернул буденовки, нарисовал звезды. На грудь красноармейцам повесил по три полоски - буденновцы называли их "разговорами". А вот с белыми вышла заминка - они не обладали такой же ярко выраженной исторической харизмой. Пришлось клеить из того же ватмана фуражки, вместо звезд рисовать череп с костями, а на плечи прикрепить офицерские погоны. Скакуны и сабли были такими же, как у красногвардейцев.
Собрать пионеров для разучивания песни оказалось делом непростым. Виктор Сергеевич поручил это капитану яхты Маше Гудковой, но она авторитетом среди команды не пользовалась. Тогда пришлось прибегнуть к помощи положенца Темы Шандыбкина: "Соберешь народ - получишь компот!" Шандыбкин справился без проблем. Правда, сам песню учить отказался. Берег голос и имидж.
Накануне родительского дня провели генеральную репетицию возле яхты. Воспитатель построил хор, вожатый вывел танцевальную группу. Пока без костюмов.
- Начали! - Виктор Сергеевич взмахнул руками, словно великий дирижер и строитель Валерий Гергиев.
Хорошо, что здание штаба находилось далеко от шестой яхты и Зинаида Андреевна не услышала песенку. Иначе рисковала впасть в депрессию.
Хор грянул "Таганку".
Цыганка старая, дорога дальняя,
Дорога дальняя, казенный дом…
Быть может, старая тюрьма Центральная
Меня, парнишечку, по новой ждет.Таганка, все ночи полные огня,
Таганка, зачем сгубила ты меня?
Таганка, я твой бессменный арестант,
Пропала юность и талант в твоих стенах…
Девочки перекрикивали мальчиков. Пели серьезно и сосредоточенно. Соскучились по родителям, хотели порадовать. О содержании текста, похоже, не задумывались. Зачем? Воспитателю виднее, он за это деньги получает. Танцевальная группа тоже не дурачилась. Скакали на палках, от души размахивая саблями и рискуя оставить партнеров без глаз.
Вожатый обреченно опустился на траву. Слов у него не было. Воспитатель, наоборот, продолжал дирижировать и улыбаться. У него получилось, он справился! Хорошо поют, молодцы!
Спели не всю песню, а лишь два куплета. Больше не имело смысла - танец не слишком продолжительный.
- Ты чего наделал, дирижер? - устало спросил вожатый, когда смолкли последние слова песни.
- А что? - Воспитатель был явно доволен.
- Правильно в одной песенке поется - фарш невозможно провернуть назад, и мяса из котлет не восстановишь… Ты как был уркой, так уркой и останешься. Я тебе что велел? Про Гражданскую войну выучить! "Тачанку" там или "Шел отряд по берегу". А ты что натворил? Какой казенный дом, какая Таганка?!
- Так я других песен и не знаю, - развел руками Виктор Сергеевич.
- Спросил бы! Языка, что ли, нет? Как чувствовал, нельзя тебя ничего поручать!
- Поучи жену щи варить! - огрызнулся Виктор Сергеевич. - Песня ему не нравится… Нормальная песня. Подумаешь, не про войну. Зато за душу берет!
- А нас теперь за жопу возьмут! Не пойму, ты серьезно говоришь или придуриваешься?.. Короче, делай что хочешь.
Евгений Дмитриевич поднялся с травы, махнул рукой и побрел в каморку.
Воспитатель несколько секунд смотрел ему вслед, потом обернулся на ожидающий команду хор. Блин, а ведь действительно возьмут… Расслабился, однако. Но переучивать поздно. До утра не успеть.
* * *
- Шухер!.. Пожар!..
Евгений Дмитриевич вздрогнул, открыл глаза. Воспитатель ворвался в каморку, присел на раскладушку, посмотрел на напарника, который прилег покемарить после утренней линейки. Виктор Сергеевич, не паниковавший даже в смертельно опасных ситуациях, сейчас выглядел чрезвычайно озабоченно.
- Линять надо! Пакуй "сидора".
- Что случилось? - Вожатый, словно подброшенный пружиной, вскочил с койки.
- Вышкин в лагере!
- Какой Вышкин?
- У нас с тобой один Вышкин. Николай Филиппович. Хозяин зоны.
- Погоди, погоди… Откуда ему здесь взяться? Сдали нас, что ли?
- Родительский день сегодня! Знаешь, к кому он приперся? - Виктор Сергеевич вытащил из-под раскладушки рваный полиэтиленовый пакет и начал складывать туда свои нехитрые пожитки.
- Ну?
- К Косте Жукову! Отчим он его! Повезло еще, что я его первым срисовал. Он не при форме, в костюмчике. Возле плаца сейчас пасется с женушкой. Короче, валить надо, пока не поздно.
- Может, пронесет? Не узнает?
- Тебя, может, и не узнает… А не узнает, так малец сдаст. А меня даже в костюме черта срубит. Сейчас праздник начнется, мы через дырку заборную в тайгу уйдем. Через ворота опасно, там Зинаида родителей встречает. Сбегай пока на камбуз, попроси у Мальвины харчей на пару дней.
- Погоди ты, не гоношись! Сорваться никогда не поздно. Давай отсидимся где-нибудь.
- А концерт? Дирижировать кто будет? И кружки еще показывать. По-любому нарвемся.
- Дирижировать не надо, сами споют и спляшут. С кружками разберемся. Не дрейфь.
Воспитатель положил пакет на раскладушку, немного подумал.
- Ладно. Схоронимся пока. Только не вместе.
Виктор Сергеевич всегда помнил про общак. И извлекать его из тайника при вожатом не собирался.
- Я за душевыми отсижусь, там никто не шарится. А ты в тайге пережди. Если не сдадут нас, я в десять на ворота выйду.
- Договорились.
Евгений Дмитриевич осторожно выглянул из каморки. На веранде слушала плеер Леночка. Вожатый подкрался к ней, снял наушники.
- Лена, мы с Виктором Сергеевичем, похоже, отравились кашей. Сходим в санчасть. Через двадцать минут начнется концерт. Отряд надо вывести на плац и построить. Песню они выучили, номер тоже. Тебе только отмашку дать. Сделай, пожалуйста. - Кольцов скривился, взявшись за живот, словно раненый.
- Конечно, конечно, - засуетилась Леночка, - не волнуйтесь, Евгений Дмитриевич, все сделаю!
- Если нас будут искать, мы на больничном до завтрашнего утра.
Вожатый вернулся в каморку, повторил напарнику легенду. Собрав вещички, протянул ему руку:
- На всякий случай, до свидания. Мне было приятно иметь с вами дело, Виктор Сергеевич. Вы хороший педагог, хотя и не идеальный.
- Бывай. - Воспитатель протянул бывшему менту свою руку. Чего, наверное, никогда бы не сделал в прошлой жизни.
Родители и родственники со всех сторон обступили небольшой уютный плац, ожидая встречи со своими чадами. Праздничное настроение витало в воздухе вместе с воздушными шариками, украшавшими капитанский мостик-трибуну. Звенели старые добрые пионерские песни. "Эх, хорошо в стране советской жить…" Привезенные подарки и гостинцы дожидались своего часа.
Николай Филиппович Вышкин вместе с законной супругой заняли места в первом, блатном ряду. Многие, зная социальный статус начальника колонии, пропустили его вперед. (Мало ли пригодится?.. От тюрьмы и от сумы…) Вообще-то сначала он не собирался приезжать на родительский день - других дел выше вышки. Но потом прикинул, что с пасынком надо налаживать отношения, которые пока не складывались. Неродной сын и есть неродной. Но это сын его любимой женщины, и, доставляя радость ему, он доставит радость ей. В универмаге Николай Филиппович купил игрушечный китайский набор американского полицейского - пластмассовые наручники, дубинку, пистолет и серебристый жетон. Пусть воспитывается в правильном, государственном направлении. Жаль, не было набора отечественного милиционера. Могли бы уж сделать. Кругом сплошная американщина.
Ровно в одиннадцать, согласно расписанию торжеств, на трибуну вышла празднично одетая Зинаида Андреевна. С отглаженным галстуком на шее и пилоткой на голове. Она произнесла приветственную речь, заверила, что детям в лагере очень нравится, они прекрасно питаются и подрастают на благо родины. И в подтверждение этому подготовили праздничную программу. Родители зааплодировали.
На плацу появился упитанный пионер из старшего отряда. Белая рубашка, шорты, пилотка, галстук. Ранний волосяной покров на ногах. Пионер вскинул горн, выдул пару визжащих звуков и объявил:
- История государства Российского!
С левой стороны трибуны тут же выскочили гардемарины в картонных треуголках. Тоже в шортах, но со шпагами. Следом показался Петр, роль которого досталась долговязому картежнику Андрюше Мартынову. Фирменного камзола для него не нашлось, он был облачен в ситцевый халат уборщицы. На всякий случай ему, словно спортсмену, на спине написали имя и номер. Петр "1". Приклеили бумажные усы.
- Здесь будет город заложен назло надменному соседу!.. - Андрюша протянул руку в направлении тайги и гордо вскинул голову, увенчанную бумажной треуголкой. Гардемарины тут же приступили к строительству, изображая плотников и каменщиков. Через минуту после их ударного труда двое пионеров выкатили из-за трибуны на плац фанерный силуэт Петропавловской крепости.
Бурные аплодисменты! Громче всех хлопал Николай Филиппович. Почувствовал духовное родство в творческих замыслах.
Заложив город, гардемарины пропели про нос, который не надо вешать, и исчезли за трибуной под овации публики. Зинаида Андреевна умиленно улыбалась. Как прекрасно, что они подготовили именно эту программу! Пусть родители видят, что дети не брошены на произвол лагерной судьбы, а воспитываются в патриотическом русле.
Декабристы, ведомые на казнь, прочитали стих про "глубину сибирских руд". Все как один были в белых рубашках. Всем девчонки завили волосы. Виселицу не возводили - слишком мрачновато для праздника.
Штурм Зимнего разыгрывать тоже не стали - бюджет не позволил. На плац вышли революционные солдат с матросом и, запинаясь, подглядывая в шпаргалку, прокартавили: "Я вижу город Петроград в семнадцатом году". Девочки в белых блузках и красных косынках размахивали флагами, а мальчики в бескозырках, как могли, танцевали "яблочко". В общем, было понятно, что речь идет о вооруженном восстании семнадцатого года.
- А потом наступила Гражданская война! - объявил ведущий.
Хор шестого отряда построился лицом к зрителям-родителям. Вышкин с супругой, увидев Костика, замахали ему руками. Костик улыбнулся. Леночка Бичкина встала перед пионерами. Взмах дирижерской палочкой. Начали!
Виктор Сергеевич не стал разучивать с воспитанниками новую песню. Просто немного изменил родной текст. Теперь вместо слова "Таганка" дети орали "Тачанка". Казенный дом и арестанты остались на месте. Композиция смотрелась необычно, в авангардном стиле. Всадники на палках скакали по плацу, размахивая саблями, хор жалостливо тянул:
Прекрасно знаю я и без гадания -
Решетки толстые мне суждены…
Опять по пятницам пойдут свидания
И слезы горькие моей родни.Тачанка, все ночи, полные огня…
Тачанка, зачем сгубила ты меня…
Короче, не тачанка, а горячка. Белая-пребелая, если смотреть на номер с позиции судебной психиатрии. Либо шизофрения в обостренной стадии.
Красные всадники, естественно, победили. Точно к окончанию припева. Хор рассыпался, исполнители убежали за трибуну.
К счастью, зрители не были экспертами в области психиатрии. Грянули аплодисменты. Вышкин же не просто аплодировал, а кричал "браво" со слезами на глазах. Какой оригинальный замысел! Старую тюремную песню переложили на революционные слова! Как же он не додумался?! Блестяще, просто блестяще! Надо обязательно спросить у Кости, кто это придумал…
Остальные, в том числе и Зинаида Андреевна, вообще не обратили на текст никакого внимания. Главное, звучало ключевое слово "тачанка", которое вполне соответствовало тематике Гражданской войны.
Один из постановщиков номера, а конкретно - Виктор Сергеевич Сумароков, смог насладиться успехом шоу. Песня и последующий шквал аплодисментов долетели до душевых, за которыми притаился воспитатель. "Уф-ф, проканало…" Он лег на траву, перевернулся на спину, принялся рассматривать облака и незаметно вырубился под лучами ласкового таежного солнышка.