- Ну конечно. - Он поднялся на ноги, когда она проходила мимо него к крыльцу. - Кожа в Санта-Ане. Очень удобно. Как я сразу не понял?
- Это моя последняя бутылка "Пеллегрино". - Она поставила футляры с техникой прямо в открытую дверь. - Я всю дорогу о ней мечтала.
- Дорогу откуда?
Она ответила, и он опять усмехнулся.
- А, понятно. Снимала для архитектора. Богатый и свободный? Надеюсь. И еще никто не положил на него глаз? Класс. Дай-ка я посмотрю, как ты выглядишь.
И он опрокинул в рот бутылку, одновременно оглядывая ее с головы до ног. Удовлетворившись, он протянул ей бутылку и сказал:
- Можешь допить. Волосы у тебя, как мочало. Когда ты перестанешь их обесцвечивать? Это плохо для тебя. И для окружающей среды тоже: только представь, сколько всякой дряни попадает в воду.
- Можно подумать, состояние окружающей среды тебя беспокоит.
- Эй, потише. У меня тоже есть свои принципы.
- Похоже, дожидаться, пока вернутся хозяева, а не лезть в чужой дом без спросу - не один из них.
- Тебе повезло, что это был только я, - сказал он, - Глупо уходить из дома и оставлять окна нараспашку. А сетки твои - полное дерьмо. Перочинного ножа хватило. Большего им не потребовалось.
Чайна увидела, как именно ее брат забрался в дом, поскольку Чероки, по своему обыкновению, никакой тайны из этого не делал. На одном из окон в гостиной старая рама с противомоскитной сеткой отсутствовала - снять ее было легче легкого, она держалась за подоконник только при помощи старого крючка и петли. Хорошо хоть у него хватило ума лезть в дом через окно, выходящее во двор, а не на виду у всех соседей, которые с удовольствием вызвали бы полицию.
С бутылкой "пеллегрино" в руке она прошла через кухню. Вылила в стакан остатки, добавила ломтик лимона. Взболтала, выпила и сунула стакан в мойку, раздраженная и неудовлетворенная.
- Что ты тут делаешь? - спросила она у брата. - И на чем ты приехал? Починил машину?
- Этот кусок дерьма?
Он прошлепал по линолеуму прямиком к холодильнику, открыл дверцу и принялся шарить среди полиэтиленовых пакетов с овощами и фруктами. Вытащил большой красный перец, подошел с ним к раковине и тщательно вымыл. Отыскал в ящике нож и разрезал овощ на две половинки. Очистил обе от семечек и протянул одну Чайне.
- Я тут кое-что задумал, так что машина мне все равно ни к чему.
На это Чайна не клюнула. Она знала, как бросает наживку ее брат.
- Машина нужна любому.
Свою половинку перца она положила на стол. И пошла в спальню переодеваться. В такую погоду она чувствовала себя в кожаных штанах, как в сауне. Выглядят круто, но внутри - сдохнуть можно.
- Надеюсь, ты явился сюда не затем, чтобы позаимствовать мою, - крикнула она ему, - Потому что если ты на это надеешься, то я тебя сразу разочарую. У матери попроси. Пусть она тебе свою даст. Если та еще жива.
- На День благодарения приедешь? - откликнулся Чероки.
- А кто спрашивает?
- Угадай.
- У нее что, телефон сломался?
- Я сказал ей, что еду к тебе. Она просила узнать, приедешь ты или нет. Так как?
- Я поговорю с Мэттом.
Она повесила в шкаф сначала кожаные штаны, потом жилет, а шелковую блузку бросила в пакет из химчистки. Накинула свободное гавайское платье, достала с полки сандалии. И вернулась к брату.
- А где он нынче пропадает?
Чероки уже съел одну половинку перца и занялся второй.
Она забрала ее у него и откусила. Мякоть была прохладной и сладковатой, скромное противоядие от жажды и жары.
- Уехал, - ответила она. - Чероки, может, ты все-таки оденешься?
- А что? - Осклабившись, он вильнул бедрами в ее сторону. - Я тебя возбуждаю?
- Ты не в моем вкусе.
- Так куда он подался?
- В Нью-Йорк. По делу. Ты оденешься или нет?
Он пожал плечами и вышел. Через секунду она услышала, как хлопнула сетчатая дверь и он вышел во двор за своей одеждой. В пропахшем плесенью чулане, который служил ей кладовой, она отыскала бутылку "Калистоги".
"Теплая, но хотя бы с газом", - подумала она.
Найдя немного льда, она наполнила стакан.
- Ты не спросила.
Она обернулась. Чероки стоял перед ней одетый: футболка села от многочисленных стирок, джинсы висели на бедрах. Штанины волочились по полу, и Чайна, оглядев брата, в который уже раз подумала, что он опоздал родиться. Длинноватые для мужчины песочного цвета кудри, неряшливая одежда, босые ноги и своеобразные манеры делали его похожим на участника "лета любви". Мать, увидев его сейчас, наверняка гордилась бы им, его отец одобрил бы, а ее отец только посмеялся. Сама же Чайна… ее это раздражало. Несмотря на возраст и внешность, Чероки все еще казался наивным ребенком, которого нельзя отпускать на улицу одного.
- Ты меня не спросила, - повторил он.
- О чем?
- Что я задумал? Почему мне больше не понадобится машина? Кстати, сюда я приехал автостопом. Хотя вообще-то автостоп приказал долго жить. Я сюда со вчерашнего обеда ехал.
- Вот поэтому тебе и нужна машина.
- Для того, что я задумал, не нужна.
- Я тебя предупредила. На мою машину не рассчитывай. Мне она нужна для работы. И почему ты не на занятиях? Тебя что, опять выгнали?
- Бросил. На работы времени не хватает. Спрос на них просто грандиозный. Должен тебе сказать, Чайн, бессовестных студентов сегодня развелось столько, что просто уму непостижимо. Будь это моей профессией, я бы ушел на пенсию в сорок.
Чайна вытаращила глаза. Работами назывались курсовики, домашние сочинения, периодические магистерские диссертации и даже пара докторских. Чероки писал их для студентов университета, у которых были деньги, но не было желания работать самостоятельно. В этой связи давно назрел вопрос: почему Чероки, который никогда не получал меньше четверки за свои платные работы, никак не соберется с духом и не закончит колледж сам. Он столько раз поступал в Калифорнийский университет и вылетал из него, что там уже почти решили сделать для него отдельный вход и повесить над ним табличку с его именем. Но Чероки, не задумываясь, объяснял свою замаранную студенческую репутацию так: "Если бы университет платил за мою работу столько же, сколько ленивые студенты платят мне за их работы, я бы работал для себя".
- Мать знает, что тебя опять выгнали? - спросила она брата.
- Я не маленький.
- Конечно, ты у нас взрослый.
Чайна пропустила обед, и это начинало сказываться. Она достала из холодильника приготовленные для салата овощи и одну тарелку из буфета: тонкий намек, который ее брат, как она надеялась, поймет.
- Ну давай, спрашивай.
Он вытащил из-под кухонного стола стул и плюхнулся на него. Из разрисованной корзинки в центре стола он достал яблоко и почти надкусил его, когда понял, что оно искусственное.
Она развернула лист салата и начала рвать его над тарелкой.
- Что спрашивать?
- Ты знаешь. Просто избегаешь вопроса. Ладно. Я спрошу за тебя. "Что у тебя за план, Чероки? Что ты задумал? Почему тебе не нужна больше машина?" Ответ: потому что я покупаю лодку. А лодка дает мне все, что нужно. Транспорт, деньги и дом.
- "Думай, думай, Буч", - пробормотала Чайна больше себе, чем ему.
Все тридцать три года своей жизни Чероки во многом прожил, как этот изгой с Дикого Запада: у него всегда был план, как быстро разбогатеть, раздобыть что-нибудь на халяву, а потом прожигать жизнь.
- Да нет, - сказал он. - Ты только послушай. Дело-то верное. Лодку я уже нашел. Она стоит в Ньюпорте. Рыбацкий баркас. Сейчас на ней вывозят желающих из гавани. За большие бабки. За бонитой ходят. Обычно ходка занимает день, но за большую сумму - а я говорю о действительно большой сумме - идут и в Баху. Лодка, правда, нуждается в починке, но я поживу на ней первое время и подлатаю. Все, что мне нужно, я буду покупать в морской лавке - машина для этого не нужна - и буду себе круглый год возить людей.
- Да что ты знаешь о рыбной ловле? Что ты знаешь о лодках? И вообще, где ты возьмешь на это деньги?
Чайна отрезала кусок огурца и стала крошить его в салат. Рассмотрев собственный вопрос в свете столь удачного появления брата на ее крыльце, она добавила:
- Чероки, даже не вздумай.
- Эй, за кого ты меня принимаешь? Я же говорю, у меня есть план, и это не фу-фу. Черт. Я думал, ты за меня порадуешься. Я даже у матери денег не просил.
- Как будто они у нее есть.
- Зато у нее есть дом. Я мог бы попросить ее переписать его на меня, чтобы заложить его во второй раз и получить деньги таким способом. Она бы не отказалась. Ты же знаешь, что нет.
"Это верно", - подумала Чайна.
Когда мать не потакала планам Чероки? "Он же астматик", - оправдывала она его в детстве. С годами фраза зазвучала иначе: "Он же мужчина".
Значит, источником дохода оставалась сама Чайна.
- И на меня тоже не рассчитывай, ладно? Все, что у меня есть, принадлежит мне, Мэтту и нашему будущему.
- Как бы не так.
Чероки оттолкнулся от стола. Он подошел к кухонной двери, открыл ее и остановился, положив руки на косяк и глядя на жарящийся на солнце задний двор.
- Что это значит?
- Ничего.
Чайна вымыла два помидора и начала их резать. Бросив взгляд на брата, она заметила, что он хмурится и жует верхнюю губу изнутри. Для нее Чероки Ривер был понятен, как афиша, которую можно прочесть с расстояния в пятьдесят ярдов: в его голове зрела какая-то махинация.
- Я отложил кое-что, - сказал он. - Этого, конечно, не хватит, но у меня есть шанс подзаработать еще немного, и тогда все будет в порядке.
- И ты хочешь сказать, что проехал всю дорогу сюда автостопом не для того, чтобы попросить меня вложиться? Ты сутки простоял на обочине, сигналя машинам, просто для того, чтобы нанести мне визит вежливости? Поделиться со мной своими планами? Спросить, собираюсь ли я на День благодарения к ма? Что-то тут не складывается. Есть ведь телефоны. Электронная почта. Телеграммы. Сигнальные барабаны, наконец.
Повернувшись спиной к двери, он наблюдал, как она счищает грязь с четырех шампиньонов.
- Вообще-то, - сказал он, - у меня есть два бесплатных билета в Европу, и я подумал, что моя маленькая сестренка не прочь будет составить мне компанию. За этим я и приехал. Пригласить тебя с собой. Ты ведь не была в Европе, правда? Считай это ранним рождественским подарком.
Чайна опустила нож.
- Где, черт возьми, ты взял два бесплатных билета в Европу?
- Курьерская почта.
И он объяснил. Курьеры, сказал он, перевозят письма и посылки из Соединенных Штатов в любую точку мира в случае, если отправитель считает, что почта, федеральная служба доставки, "Ю-пи-эс" и другие организации не смогут своевременно доставить его отправление в целости и сохранности. Корпорация или отдельный наниматель покупает путешественнику билет в определенном направлении - иногда еще и с доплатой, - и, как только посылка попадает в руки адресата, курьер волен наслаждаться красотами природы или ехать дальше.
Чероки увидел на доске объявлений в университете записку - "оказалось, от какого-то адвоката в Тастине", - в которой говорилось, что курьеру, который согласится перевезти посылку в Великобританию, предоставят два бесплатных авиабилета и оплату. Чероки предложил свои услуги, и его выбрали, при условии, что он "оденется построже и сделает что-нибудь с волосами".
- Пять тысяч баксов за доставку, - весело закончил Чероки. - Неплохая сделка, как тебе кажется?
- Что за чушь? Пять тысяч баксов?
Из своего опыта Чайна знала, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке, да и то для второй мышки.
- Подожди-ка, Чероки, а что в этом пакете?
- Чертежи какого-то архитектора. Понимаешь, это одна из причин, почему я сразу о тебе подумал. Архитектура. Черт возьми. Как раз по твоей части.
Чероки возвратился к столу, но теперь повернул стул кругом и оседлал его.
- А почему этот архитектор не отвезет свои чертежи сам? Или не пошлет по Интернету? Для этого есть специальная программа, а если на том конце ее ни у кого нет, то почему он не пошлет диск?
- Кто знает. Да и какая разница? Пять тысяч баксов и бесплатный билет. Да пусть хоть гребной лодкой свои чертежи посылают, если им так хочется.
Чайна покачала головой и вернулась к салату.
- Слишком странное предложение. Езжай-ка ты лучше один.
- Эй. Речь идет о Европе. Биг-Бен. Эйфелева башня. Чертов Колизей.
- Вот и развлечешься. Если, конечно, на таможне тебя с героином не накроют.
- Говорю тебе, тут все чисто.
- Пять тысяч долларов за доставку обыкновенного пакета? Не верю.
- Давай, Чайна. Ты должна поехать.
Тут в его голосе прозвучало какое-то напряжение, которое он пытался выдать за нетерпение, но оно больше напоминало отчаяние. Чайна осторожно спросила:
- В чем дело? Лучше скажи мне сразу.
Чероки ковырял виниловый шнур на краю спинки стула.
- Дело в том… Я должен быть с женой.
- Что?
- Я говорю про курьера. Про билеты. Они для супругов. Сначала я этого не знал, но когда адвокат спросил, есть ли у меня жена, я понял, что он хочет услышать положительный ответ, и сказал "да".
- Почему?
- Да какая разница? Откуда они узнают? Фамилия у нас одна. Мы не похожи. Можно притвориться…
- Я хочу сказать, почему посылку должна привезти супружеская пара? Да еще и в строгих костюмах? Пара, которая "сделает что-нибудь с волосами"? Что-нибудь такое, чтобы выглядеть неприметно, законопослушно и невинно? Господи, Чероки. Да где твои мозги? Это же наверняка контрабанда, а ты угодишь в тюрьму.
- Да не дрейфь ты. Я все проверил. Мы же говорим об адвокате. Он существует.
- Ну, этим ты меня очень сильно утешил.
Она обложила салат крохотными морковками, а сверху насыпала горстку тыквенных семечек. Полила все лимонным соком и понесла на стол.
- Я с тобой не поеду. На роль миссис Ривер ищи кого-нибудь другого.
- Да нет больше никого. И даже если бы я нашел кого-нибудь так скоро, в билете будет стоять фамилия Ривер, а паспорт должен соответствовать билету… Ну поехали, Чайна.
Он говорил как маленький мальчик, огорченный тем, что его план, который, казалось, отделяет от осуществления лишь поездка в Санта-Барбару, вдруг оказался так близок к провалу. В этом был весь Чероки: у меня есть идея, и мир, конечно же, поможет мне ее воплотить.
Но Чайна уперлась. Брата она любила. И хотя он был старше, добрую половину детства и часть отрочества она провела, опекая его. Но даже привязанность к Чероки не могла заставить ее участвовать в афере, которая грозила обернуться то ли легкими деньгами, то ли кучей неприятностей.
- Ни за что, - сказала она ему. - И думать забудь. Найди себе работу. Пора тебе начать жить в реальном мире.
- Именно это я и пытаюсь сделать.
- Тогда найди нормальную работу. Все равно рано или поздно придется. Почему бы не сейчас?
- Вот здорово. - Он так и соскочил со стула. - Просто класс, Чайна. Найди нормальную работу. Живи в реальном мире. А я чего, по-твоему, добиваюсь? Я придумал, как получить работу, дом и деньги одним махом, но тебя это, по-видимому, не устраивает. И реальный мир, и нормальная работа должны быть только такими, какими ты их себе представляешь, не иначе.
Он метнулся к двери и выскочил во двор.
Чайна пошла за ним. В центре умирающего от жажды газона стояла ванночка для птиц. Чероки выплеснул из нее воду, схватил проволочную щетку, которая лежала рядом, и принялся яростно драить ребристую поверхность ванны, отскребая птичий помет. Потом промаршировал к дому, где лежал свернутый шланг, открыл воду и вытащил шланг во двор, чтобы заново наполнить ванну.
- Слушай, - начала Чайна.
- Забудь, - сказал он. - Мой план для тебя просто глупость. А я - дурак.
- Я так сказала?
- Я не хочу жить так, как другие: вкалывать с восьми до пяти на чужого дядю за вшивую зарплату, - но ты этого не одобряешь. По-твоему, жить можно только так, а если кто-то с тобой не согласен, что ж, значит, он тупица, дурак и кончит свои дни в тюрьме.
- С чего это тебя вдруг прорвало?
- По-твоему, я должен вкалывать за гроши, складывать их в кубышку, а когда их наберется достаточно, начать выплачивать кредит за дом, завести детей и жену, которая, может быть, окажется лучшей женой и матерью, чем наша ма. Но только это твой жизненный план, ясно? А никак не мой.
И он швырнул булькающий шланг на землю, так что вода полилась на пересохший газон.
- Да при чем тут жизненный план? Это же обыкновенный здравый смысл. Бога ради, сам подумай, что ты предлагаешь. Подумай, что тебе предлагают.
- Деньги, - сказал он. - Пять тысяч долларов. Которые мне чертовски необходимы.
- Чтобы купить лодку, с которой ты понятия не имеешь, что делать? И возить людей на рыбалку бог знает куда? Подумай сначала хорошенько. Если не насчет лодки, то хотя бы насчет этой затеи с курьером.
- Подумать? - И он разразился лающим смехом. - Это я должен подумать? Сама-то ты когда этим займешься?
- Я? При чем здесь…
- Просто восхитительно. Ты учишь меня жить, в то время как твоя собственная жизнь - один сплошной анекдот, а ты об этом даже не знаешь. И вот я прихожу и даю тебе приличный шанс вылезти из всего этого впервые за… - сколько? лет десять? больше? - а ты…
- О чем ты? Из чего вылезти?
- …ты меня же и унижаешь. Потому что тебе не нравится, как я живу. А того, что ты сама живешь еще хуже, ты не замечаешь.
- Да что ты знаешь о том, как я живу?
Она почувствовала, что тоже злится. И как ее братец всегда умеет вывернуть разговор наизнанку! Стоит только заговорить с ним о том, что он натворил или еще собирается натворить, и он тут же переведет стрелки на тебя. А за переводом стрелок всегда следовала атака, да такая, что только большой ловкач мог от нее увернуться.
- Я тебя несколько месяцев не видела. И вот ты являешься, врываешься в мой дом, заявляешь, что тебе нужна моя помощь в какой-то сомнительной махинации, а когда я не отвечаю тебе немедленным согласием, то становлюсь вдруг во всем виноватой. Но я тебе подыгрывать не буду.
- Нет, конечно. Ты лучше подыграешь Мэтту.
- А это еще тут при чем? - спросила Чайна.
Но она ничего не могла с собой поделать - от одного упоминания имени Мэтта страх холодком пробежал по ее спине, точно кто-то провел костлявым пальцем вдоль позвоночника.
- Господи, Чайна. Меня ты считаешь дураком. А сама-то когда начнешь соображать, что к чему?
- Что соображать? О чем ты?
- Да о Мэтте. Ты живешь для Мэтта. Копишь деньга "для себя, Мэтта и нашего будущего". Это же смешно. Нет. Это чертовски грустно. Стоишь тут передо мной, задрав нос, а сама даже…