* * *
- Ты что, Лева, никак заснул! - тормошил Голиков Чижмина. Тот долго не мог понять, где находится и чего от него хочет майор. Вчера до часу ночи он не мог уснуть - казнил себя за промах, допущенный во время допроса Борисова, а встал в пять тридцать. Да и предыдущие дни не очень-то баловали свободным временем. И как-то получилось так, что после ухода Конюшенко Чижмин позволил себе немного расслабиться, а вскоре и уснул, облокотившись на стол и положив голову на руки.
- Извините, товарищ майор, задумался, - протирая ладонями глаза, виновато улыбнулся он.
- Иди, приведи себя в порядок, умойся. Потом поговорим. А пока дай-ка мне протоколы допросов. Что-то уж больно быстро ты с ними управился.
Сон как рукой сняло. Близоруко щурясь, Чижмин неотрывно смотрел на майора и шарил рукой справа, нащупывая очки. Только сейчас до него дошло, в какую ситуацию попал Голиков, да и он сам. "Так вот зачем шефа вызывал Струков!.. Решили подсластить пилюлю, смягчить неявку этих… А мне что делать?… Выложить весь разговор с Конюшенко - значит, еще больше подстегнуть майора, а характер у него известный… Не отступится… Промолчать - тоже нечестно… Как же поступить? Чертова путаница!.."
- Ты что, язык проглотил? Не оформил явки протоколами?… Ты можешь, наконец, толком объяснить, что произошло? - раздраженно спросил майор.
Чижмин все-таки наткнулся на очки, поспешно водрузил их на переносицу и тотчас, стараясь не смотреть на майора, досадуя на свою минутную растерянность, выпалил:
- Вас просил зайти Конюшенко… Он, представьте себе, соизволил явиться вместо тех, которых вы повестками вызвали, - Чижмин встал, освобождая майору место.
- Понятно, - Голиков, язвительно усмехнувшись, бросил папку с документами на стол, - можешь не продолжать… Все всё знают!.. Но кому это нужно?… Чушь какая-то. Ну да ладно, послушаем, что скажет Антон Петрович, - он решительно направился к двери.
Чижмину мало что разъяснили отрывистые фразы майора, между которыми, казалось, не было логической связи, но легкое замешательство на лице начальника говорило о многом.
"Он так же немного не в себе, как и во время прихода Борисова, - невольно отметил старший лейтенант. - А раз так, то, видимо, кто-то действительно крутит… А чего, собственно, от нас хотят?… Не поднимать шума вокруг этой фабрики?… Или наоборот?… Но стружку-то в любом случае с нас снимать будут".
* * *
К Конюшенко Голиков не пошел, отлично понимая, что к тому, что сказал Струков, Антон Петрович ничего не добавит, а раз так, то не стоит терять время, которого и без того не хватает.
"Если гора не идет к Магомету, то Магомет пойдет к горе", - рассудил майор и решил, не откладывая, направиться на пищевкусовую фабрику. Через полчаса он уже был в приемной директора.
- На месте? - осведомился он у молодой симпатичной секретарши.
- Он занят! Вам лучше всего подойти после обеда, - небрежно бросила она, проявляя полнейшее равнодушие. - А если вы по личному вопросу, то директор примет вас завтра с пятнадцати до восемнадцати.
- Спасибо за информацию. Я подожду.
Настойчивость посетителя, вероятно, заинтересовала секретаршу, которая вопросительно подняла на Голикова кофейные глаза.
- Доложите Дмитрию Степановичу, что пришел работник уголовного розыска, - и, увидев в глазах девушки ироническое недоверие, показал удостоверение.
- Это меняет дело… Подождите немного, - и, мягко улыбнувшись, она исчезла в дверях кабинета и тут же вернулась.
- Он сейчас освободится, - пообещала она и, посчитав, что сделала все от нее зависящее, начала пилочкой обрабатывать перламутровые ноготки, изредка с любопытством посматривая на майора.
Прошло десять, пятнадцать, потом еще пятнадцать минут, прежде - чем дверь кабинета директора приоткрылась ровно настолько, чтобы выпустить мужчину лет сорока пяти в джинсах и броской куртке.
- Значит, жду завтра утром. Не забудь снасти и прочее, - проговорил он в щель двери. Следом появился и сам Леонов. Его сытое крупное лицо как бы одеревенело.
- Разрешите взглянуть на ваше удостоверение?… Знаете ли, у меня времени в обрез. В обком нужно по делу съездить, - бормотал он, внимательно изучая удостоверение, и даже, видимо, не пытаясь придумать более оригинальную причину занятости. - Вы уж извините меня, Александр Яковлевич, не смог вас об этом предупредить заранее. Работа проклятая заела!.. Ну, да что мы стоим?… Проходите, прошу… Любочка, организуй кофейку.
Голиков первым проник через массивные сдвоенные двери в кабинет, уселся в предложенное Леоновым кресло и начал осматривать директорские апартаменты. Обстановка была явно рассчитана на то, чтобы подавить и поразить случайного посетителя. Добротный полированный стол хозяина с двумя глубокими кожаными креслами для собеседников. Вдоль одной из стен стоял еще один, такой же шикарный, но раза в три длиннее, стол с рядами дорогих стульев, вероятно, предназначенный для проведения заседаний. Вдоль другой стены тянулся высокий и широкий шкаф с множеством дверец, ящичков, ключей и ключиков, назначение которых было трудно угадать. В одном из углов матово поблескивал экран цветного телевизора. На столе директора высилась массивная пепельница, изображающая охотников на привале.
Леонов, в свою очередь, поджав толстые губы, сосредоточенно рассматривал майора, стараясь определить степень его опасности. И, судя по скептической улыбке и полному безразличию, которое устойчиво держалось на лице Дмитрия Степановича, Голиков явно не добирал баллов.
- Я вас внимательно слушаю, - лениво растягивая слова, сказал Леонов. - Хотя одну секундочку, - он встал, враскачку пересек кабинет, открыл дверь и что-то буркнул секретарше.
- "Ей-богу, решил кофе отменить!" - желчно усмехнулся Голиков. И действительно - до конца беседы кофе так и не появился.
- Так с чего начнем? - спросил Леонов, бегло взглянув на часы.
- Я вас не задержу, - успокоил его майор. - Всего несколько вопросов… Что вы можете сообщить о вашем технологе Петровой Ольге Степановне? - и, заметив недоумевающий взгляд директора, уточнил: - Меня интересует ваше мнение о ней, как о специалисте.
- Если я не ошибаюсь, то речь идет о той девушке, которая погибла?
- Вот именно, - подтвердил Голиков.
- Я понимаю - вы удивлены, что я так спокойно говорю, зная о ее трагической судьбе. Но придерживаться условностей не в моих правилах, да и шила в мешке не утаишь. К тому же, если я вас правильно понял, разговор пойдет о ее поведении на работе. Знаю, что о покойниках плохо не говорят, тем не менее я вынужден дать ей правдивую характеристику… Петрова, хоть я и не психиатр, наверняка страдала психическим расстройством или чем-то в этом роде.
Да, недооценил Голиков сидящего перед ним человека, даже не ожидал такого оборота дела. В душе начало закипать глухое раздражение: "Круто задумано, ничего не скажешь!" - подумал он и решил идти напролом:
- В чем конкретно это выражалось?
- Хм, посудите сами, - брюзгливо начал Леонов, - проработала у нас без году неделю, а кляуз настрочила во все инстанции без разбору столько, что на год хватит разбираться… Разве нормальный человек на такое способен?… И добро бы по делу, но там такой ереси наворочено, что черт ногу сломит… Не секрет, что на любом производстве хватает и просчетов, и ошибок, но она их возвела в такую степень, что уму непостижимо… Возомнила себя праведницей, а все остальные чуть ли не враги народа… Вот из-за таких правдолюбиц в ежовщину и гибли честные люди!.. Ну, да бог с ней! Не те времена. Да и что с больного человека спросишь? - Леонов снова посмотрел на часы и поднялся из-за стола. - Как говорится, война войной, а обед по распорядку, - при этом он позволил себе хихикнуть, начисто забыв о мифическом визите в обком.
Голиков как ни в чем не бывало вытащил из кармана пиджака папиросы и закурил.
- Дмитрий Степанович, я охотно принял бы все ваши доводы, если бы не одно важное обстоятельство. Ольгу Петрову убили, и это, похоже, - факт неоспоримый.
Леонов выслушал майора стоя, не сводя с него глаз. Потом вдруг подошел к Голикову, склонился над ним и заговорщическим шепотом спросил:
- Что вы говорите?… Неужели убили? - и, не дождавшись ответа, уже в полный голос продолжил:
- Вот так дела!.. За что же ее убили?… Хотя сейчас развелось столько разной нечисти, что ничему удивляться не приходится… Жаль девушку, но, к сожалению, помочь вам ничем не могу, - и он так искусно всем лицом выразил участие, что на месте майора другой человек мог принять его за чистую монету.
Было ясно, что Леонов больше ничего не скажет. Александр Яковлевич поднялся. "Да, этот тип тылы себе обеспечил… Зато теперь кое-что прояснилось. Осталась надежда на Конюшенко… А нам надо искать исполнителя. Только он выведет на организатора убийства Петровой. Самое страшное, если мы не успеем и он окажется очередной жертвой, как это уже было в деле об убийстве водителя такси Моисеева… Задача не из легких. Найти единственного свидетеля организации преступления, который, в свою очередь, сам является убийцей. Тем, другим, проще. Они убийцу знают".
Голиков молча пожал руку Леонову и вышел из кабинета.
Глава пятая
Визит Голикова на пищевкусовую фабрику не остался незамеченным. Не успел майор войти в свой кабинет, как позвонил Конюшенко и, как бы шутя, заметил, что, мол, не годится отбивать чужой хлеб, а затем пригласил к себе.
Кабинет Конюшенко резко отличался от голиковского. Он чем-то напоминал апартаменты Леонова, уменьшенные вдвое. Только телевизор был черно-белый и на столе стояла обыкновенная зеленого стекла пепельница.
- Я бы не советовал тебе ссориться со Струковым, - бесцеремонно начал он. - Убежден, что глубоко копнуть на пищевкусовой вряд ли удастся, а о твоем походе к Леонову уже сегодня известно наверху.
- Значит, на тебя я положиться не могу? - сухо поинтересовался майор.
- От меня мало что зависит, - подполковник развел руками. - Ты же знаешь, Яковлевич, что я тебе редко в чем отказывал. Но здесь, кроме неприятностей, ничего не жди. К тому же, у тебя самого нет твердой уверенности, что Петрова убита, а самоубийство, как я понял, никто в штыки не примет, - говорил Конюшенко уверенным голосом, глядя мимо Голикова, делая вид, что не замечает багрового от возмущения лица майора. - Пойми меня правильно, Саша. Я давно хотел бы тебя видеть подполковником, но если ты… Короче, пора уже тебе опуститься на землю.
- Ну и ну, спасибо… Удружил… А я, дурья голова, отказывался слухам верить, - Александр Яковлевич поднялся и, не доходя двух шагов до двери, обернулся. - А советы твои я постараюсь учесть, - не без иронии добавил он, уже выходя.
- Подожди! - крикнул Конюшенко и вскочил с кресла. - Все, о чем я тебе говорил, отражает реальную ситуацию. Ты даже не представляешь себе, с кем ты хочешь… - подполковник резко махнул рукой и оборвал себя на полуслове, заметив скептическую улыбку Голикова, потом близко подошел к нему и заговорил, понизив голос: - Ладно, не кипятись, я постараюсь тебе помочь. Учитывая положение, могу предложить лишь один приемлемый вариант, - он внимательно посмотрел на майора, как бы взвешивая, говорить или нет. С Александром Яковлевичем они работали давно, но таких серьезных разногласий между ними еще не было. - Все, что будет в моих силах, я сделаю, - наконец решился Конюшенко. - Но уговор - всю информацию буду передавать тебе лично. И об этом никто не должен знать… Это мое главное условие… А там поступай, как знаешь…
- Вот, значит, как! - Голиков достал папиросы, закурил и, криво усмехнувшись, сказал: - Боишься в открытую заниматься своей работой?… Хорош! И добавить нечего! - он поискал глазами пепельницу и со злостью загасил папиросу. - Или я ошибаюсь? Или я тебя неправильно понял?
- Твое дело. Я тебе все сказал откровенно…
А встревать в историю я не намерен, - Конюшенко замолчал и отвернулся к окну, чтобы не встретиться взглядом с Голиковым.
* * *
День прошел в суете и нервотрепке, но домой удалось вырваться раньше обычного, даже Марина еще не вернулась с работы. Голиков включил телевизор - ничего интересного. Посидел немного, после чего улегся, предварительно отключив телефон, чтобы хоть часок отдохнуть. По привычке он начал анализировать прошедший день: "Да, трудно будет доказать причастность работников пищевкусовой фабрики к убийству Петровой, а то, что это убийство, - нет никаких сомнений. Но за преступниками или преступником, судя по всему, кто-то стоит. И этот "кто-то" имеет немалый вес, положение в обществе… Черт бы их всех подрал!.. Правда, и раньше тоже приходилось закрывать глаза на делишки отдельных высокопоставленных должностных лиц, но тогда хоть начальство объясняло, что так надо, что нельзя бросать тень на заслуженных людей и подрывать авторитет партии. Противоправно, но убедительно… Но сейчас!.. Не понимаю. Неужели жизнь человека ничего не стоит?… Возможно, я заблуждаюсь, и убийство Петровой не связано с пищевкусовой фабрикой… Но даже если это и так. Закон для всех одинаков… Так дайте же мне возможность произвести обычную проработку версии в полном объеме, - Голиков, взбудораженный своими рассуждениями, поднялся, прошел в кухню, поставил чайник и закурил. - Алиби Борисова почти подтвердилось, хотя и есть небольшие несовпадения по времени. Правда, в кафе тоже могли ошибиться, но главное - доказано, что он был там. Заходил он и в суд. То, что Борисов чего-то боится, я еще могу понять, а вот поведение Конюшенко… Дожились!.. Что же происходит? Какое-то массовое равнодушие, настоянное на страхе… Вот даже Марина, жена, затаилась и молчит. Но я нутром чувствую, что она меня жалеет. Понятно, не оправдал надежд. До сих пор майор. Конюшенко и тот упрекнул в этом… И еще один парадокс: количество раскрываемых дел растет, но на фоне увеличения числа преступлений процент раскрываемости уменьшается. Прежний начальник на выговоры не скупился, хотя и прекрасно понимал, что моей вины в том не было… Но и с него требовали, а крайний всегда должен найтись. Спасибо, что хоть в дела не лез… А вот Струков… Кто-то мне говорил, что начальник инспекции личного состава Зубатов "Волгу" приобрел… А за какие шиши?… - мысли Голикова переключились на другое: - Хорошо еще, что Марина на работу вышла, а то моей зарплаты только на кормежку хватает… Сынишке надо одежонку справить, да и самому не мешало бы о новом костюме побеспокоиться… - и снова о работе: - А исполнители-то - профессионалы! Следов в квартире Петровой не оставили, вернее, - грамотно, со знанием дела уничтожили. Правда, с золотом явный перегиб, рассчитанный на дилетантов. Зато в остальном - ни малейшего прокола… Но как они выманили Петрову домой, заставили полезть в ловушку?… Может, Борисов и способствовал этому, а теперь боится признаться? Во всяком случае, вряд ли он мог предположить трагический исход встречи… Все, за что ни возьмись, - зыбко и расплывчато. Почему, например, Березин не слышал крика Петровой? Ведь в панельных домах слышно даже, о чем говорят за стеной в повышенном тоне. Но и врать старику не резон…"
Голиков настолько глубоко задумался, невидяще уставившись в окно, что не услышал, как щелкнул замок. Вошла жена. Он вздрогнул, услышав знакомый голос:
- Как же это ты умудрился раньше меня оказаться дома?… Чудеса да и только… А вот чайник у тебя, как всегда, выкипел! - она выключила газ и поставила сумку с покупками около холодильника. Александр Яковлевич никак не отреагировал на упрек жены. Он только вздохнул и полез в карман брюк за очередной папиросой.
- Не надо так часто, - попросила Марина, укоризненно посмотрев на мужа, и легко забрала из его рук пачку "Беломора".
Голиков повернул жену к себе и, заглянув в ее большие черные глаза, устало сказал:
- Понимаешь, Мариночка, никак не могу разобраться в происходящем вокруг меня… Такое впечатление, будто проспал много лет подряд, а сейчас вдруг проснулся - и волосы на голове дыбом… До чего мы докатились!
- Так вот что мучает, - почему-то шепотом сказала Марина. Честно говоря, она давно ожидала откровенного разговора с мужем, но постоянно мешало то, что он, как правило, приходил домой поздно, а то и вовсе на несколько дней исчезал в командировках. Особенно она беспокоилась о сыне, который жил без отцовского присмотра. Да и в семейном бюджете едва удавалось сводить концы с концами. Не хватало денег на самое необходимое. Вспомнив про это, она нерешительно добавила: - Тебя беспокоит наш быт?…
Александру Яковлевичу показалось, что голос Марины слегка дрогнул, и он тут же пожалел о минутной слабости, но было уже поздно. Марина перехватила инициативу:
- Да о чем я тебя, глупая женщина, спрашиваю? Ведь тебя кроме работы ничего не интересует. Ты нас с Мишей можешь в упор неделю не замечать. Стыдно слушать, как соседки толкуют, что у нашего Миши брюки уже давно малы, да и не только брюки… А ты посмотри на свой костюм или на пальто. Их в химчистку неловко уже сдавать… Да что это я пристаю к тебе с такими мелочами - у тебя ведь дела глобального значения, - с горькой иронией подвела итог Марина.
Голикову было больно и непривычно выслушивать от жены упреки, хотя, чего греха таить, он и сам частенько задумывался над семейной жизнью, тысячу раз давал зарок круто изменить свое отношение к ней, но потом работа затягивала, и он все откладывал и откладывал планируемые изменения. Вот и сейчас Голиков поймал себя на том, что мысли его заняты анализом разговора с Конюшенко. Просто наваждение какое-то. Он крепко обнял жену и с грустью в голосе заговорил:
- Ты права, Мариночка. Сто раз права… Что мне, больше всех нужно?… Хватит!.. Сыт… Вот возьму и совсем уйду из органов! - сказал и испугался своих слов. Но слово не воробей. И он с беспокойством начал ждать ответа Марины, которая знала, что муж, если решил, то от своего не отступится. Но на сей раз предложение Александра Яковлевича было настолько неожиданным и нелепым, что даже Марина, несмотря на подавленность, невольно улыбнулась.
- Куда же ты пойдешь? Что ты умеешь?… Если бы ты слышал, с какой гордостью Миша в садике детям рассказывает, что его папа бандитов ловит, то не говорил бы глупостей. Уйду, уйду… И все-таки ты не ответил, что у тебя там случилось? - она выдвинула из-под стола табуретки и они сели, прижавшись друг к другу. За окном густела серая мгла, иногда тишину вечера нарушал сигнал автомобиля, шаги и голоса случайных прохожих.