- Вот так зайдешь по делу, а про тебя уже думают черт знает что, - философски заметил Русницкий.
- Что ты сказал?
Волин задал вопрос рассеянно, разглядывая медную табличку с названием кафе и часами работы.
- Я говорю, думают черт знает что, - повторил Русницкий.
- Кто?
- Ну, девчонки эти.
- Какие девчонки?
- Которые из кафе только что вышли.
- А-а-а, - протянул Волин и нахмурился. - Что они думают?
- Ну, что мы эти… - Русницкий усмехнулся. - "Голубые", одним словом.
- С чего ты взял?
- А почему, по-вашему, они засмеялись?
- Ты полагаешь?
- Уверен.
Волин взглянул в сторону удаляющейся компании, затем пожал плечами и снова отвернулся к двери.
- Ну и бог с ними. Пусть себе думают. Во сколько, ты сказал, поступил вызов?
- В девять минут девятого. В журнале дежурств зафиксировано.
- Так кафе вроде открывается в одиннадцать, - Волин указал на расписание.
- Тут такое дело, Аркадий Николаевич. - Русницкий усмехнулся. - Накануне, как раз вдень убийства, сотрудники этого "богоугодного заведения" отмечали день рождения кого-то из коллег. Посидели, выпили, потом заторопились на метро. Тут ведь люди разные работают. Живут кто где. Кому-то на "Динамо" ехать, а кому-то и в Бутово с Братеевом. Убирать было уже некогда, вот они и договорились собраться с утра пораньше и к открытию навести порядок.
- Вон как, - задумчиво протянул Волин и механически принялся почесывать щеку.
- Ну да. Наши-то поначалу подумали - их рук дело. Такое ведь нередко случается, начали за здравие, а закончили бытовухой. Полтора часа тарелки, рюмки да бутылки обследовали, отпечатки пальцев убитой искали. Думали, она тоже за столом сидела. Уже и наручники заготовили, а тут примчались ребята с Петровки и оттерли нас в сторонку. В смысле поставили в оцепление. Вещдоки, понятное дело, изъяли.
- Какие вещдоки?
- Записку, окурок и чулок.
- Ты про окурок не говорил.
- Убийца курил "Мальборо-лайт". Окурок нашли рядом с телом.
- То есть ты хочешь сказать, что он резал эту женщину и курил?
- Это не я говорю, Аркадий Николаевич. Это эксперты говорят.
Волин почувствовал, как у него по спине пополз холодок. Нет, за свою жизнь он повидал всякого, но так и не смог привыкнуть к подобным вещам. Человек, хладнокровно покуривающий и одновременно кромсающий жертву ножом… Это что-то из ряда вон. Волин был убежден, что ни одна пенитенциарная система в мире не сможет исправить подобных выродков.
Он представил себе Скобцова. Если до сих пор Волин смотрел на него абстрактно, как на одного из многих задержанных, побывавших в его кабинете, то теперь ощущение было совершенно иным.
Ему вдруг пришло в голову, какую задачу он согласился взвалить на свои плечи. "Лучше отпустить виноватого, чем осудить невиновного", - гласит народная поговорка. А если этот оправданный виновный из породы таких вот чудовищ? Многие из "народных мудрецов" согласились бы жить хотя бы в одном подъезде с таким соседом? То-то. Волин вздохнул.
- Ладно, пошли. - Они зашагали к воротам сада. На ходу Волин поинтересовался, кивнув в сторону выстроившегося за оградой ряда палаток: - Ларечников опрашивали?
- Конечно. А как же? Первым делом.
- Никто ничего, конечно, не видел?
- Это уж как водится, - невесело хмыкнул Русницкий.
- Прямо человек-невидимка какой-то, - пробормотал Волин. - Убивает на самом свету - никто не видит. Выходит из сада - тоже никто не видит. А дежурных в метро опросили?
- Угу, - кивнул Русницкий.
- И что?
- То же, что с ларечниками.
- Ну а как же, - язвительно усмехнулся Волин. - У нас ведь как принято: если кого бьют или тем более убивают, так сразу у всех слепоглухота прорезается. Болеем мы. - И не сдержался, процедил сквозь зубы: - Твою мать.
Они вышли на Садовое кольцо. Спустились в метро. У турникетов пожали друг другу руки.
- Ко скольким завтра подъезжать, Аркадий Николаевич? - спросил Русницкий.
- Часикам к десяти. Раньше не стоит.
- Хорошо.
Волин представил себе "теплый домашний прием" и аж зажмурился, тряхнул головой. Неприятности уже нависли над ним грозовой тучей. В ближайший час должно было шарахнуть. Спустившись на платформу, он дождался поезда, вошел в вагон, присел, закрыл глаза. Устал. Вот тебе и предотпускной денек. Перед глазами настойчиво маячила жутковатая картинка: темная, горбатая фигура, склонившаяся над трупом и оглядывающаяся через плечо. На темном пятне лица горят желтые звериные глаза. Последки детского воображения. Само собой, в реальности убийца был совершенно другим. Спокойным, возможно, даже расслабленным, с сигареткой, лениво подвешенной в уголке губ. Наверное, он щурился от лезущего в глаза дыма.
Хоть убейте, а не мог Волин представить себе в этой роли Скобцова. Слишком нервный тип. Для подобного убийства требуется прежде всего хладнокровие. А как Скобцов закричал, когда его собрались уводить? Волин не мог припомнить ни одного случая, когда бы пойманные серийные убийцы впадали в истерику. Разумеется, не считая приступов, обусловленных чистой психопатологией. Подавляющее же большинство этих людей и не думали раскаиваться, а, напротив, даже гордились размахом собственных злодеяний. Словно речь шла о подвиге. И показания давали охотно, обширно, смакуя подробности. Они совершенно не беспокоились по поводу предстоящего суда и заранее известного приговора. Единственное, что их по-настоящему волновало, - все ли газеты уделили им достаточно места и какие эпитеты при этом использовались. Каждый старался переплюнуть по масштабности преступлений своих предшественников.
Занятый этими невеселыми мыслями, Волин доехал до нужной станции, поднялся на улицу. Постоял минуту, вдыхая ночную прохладу, затем не слишком торопливо зашагал к дому.
Народу на улицах было мало. Припозднившиеся, как и он, прохожие. Стайки молодежи. Единственные "оазисы" - открытые круглосуточно коммерческие палатки. "Постоянный" контингент здесь не менялся день ото дня. Точнее, ночь от ночи.
У подъезда Волин остановился и посмотрел вверх. Окна его квартиры навевали аналогии с праздничной иллюминацией. Люся и Катька, наверное, паковали чемоданы. Черт, плохо-то как получилось.
Волин медленно поднялся по лестнице, открыл ключом дверь и сразу же почувствовал запах скандала. Люся вышла в коридор, остановилась, скрестив руки на груди.
- Привет, - пробормотал не без налета виноватости Волин, стаскивая пальто и шапку. - Вот, задержал Главный.
- Он мне звонил, - ледяным тоном ответила жена. Словно кубики льда по паркету рассыпались.
- Кто?
- Твой Главный.
- Да? - Неловко опершись рукой о стену, Волин стал развязывать шнурки на ботинках. - И что сказал?
- Не придуривайся. Ты прекрасно знаешь, ЧТО он сказал.
- Насчет работы, что ли, "стукнул"? - И добавил про себя: "Сволочь".
- Он у нас такой загруженный, - передразнила зло Люся. - Без него прямо вся правоохранительная система рухнет. Куда деваться.
С каждым словом жены Волин мрачнел все больше.
- Ну а я-то чем виноват? - буркнул он. - Работа такая. Преступникам, кстати, на мой отпуск плевать. В гробу они мой отпуск видали. В белой обуви.
- А мне не плевать, - вскинулась Люся. - Мне не плевать. Я, к твоему сведению, могла в отпуск еще в июле поехать. И с Катькой бы проблем не возникло. Ребенок в море бы нормально искупался. Нет, сидела как дура, ждала, чтобы вместе.
И без того не шикарное настроение Волина портилось быстрее, чем погода по осени. И даже чувство вины не могло спасти ситуации.
- Сидела бы как умная. - Он наконец справился со шнурками, сунул ноги в тапочки, но в комнату не пошел. Уход скорее всего был бы расценен женой как его, Волина, дезертирство с поля боя, еще более оскорбительное, нежели ответные выпады. - Ты ведь знаешь, это специфика моей работы. Никуда не денешься. Кстати, летом я предлагал вам поехать в отпуск без меня. Но ты же уперлась.
- Да, я уперлась. Мало того, что целыми днями тебя нет дома, так еще и отдых порознь. Надо мной уже подруги на работе смеются. Они с мужьями, с детьми, кто на Канарах, кто на Кипре. А мы? В Крым в конце октября и то сорвалось!
- Знаешь, мать, - Волин все-таки решился, демонстративно расстегнул пиджак, ослабил узел галстука, сунул руки в карманы брюк, - мне лично все равно, что говорят твои подруги. Честно. Я не пятиклассник, чтобы из-за каждого шу-шу-шу переживать. Но, если ты еще раз произнесешь "подруги смеются" или "подруги сказали", клянусь, я заявлюсь к тебе на работу с ребятами из налоговой и устрою показательный обыск с выемкой документов. Тогда и выясним, кто из них где отдыхает и на какие средства. Можешь так им и передать. У них свои семьи, если нравится, пусть друг другу кости перемывают.
Сказал и пошел на кухню. Вообще-то разговор получился так себе. После таких разговоров и подают на развод. И то сказать, у Люськи свой круг общения, у него свой. Друг к другу интерес поверхностный. Поговорить не о чем. Временами у него создавалось впечатление, что их семья продолжает влачить свое чахоточное существование исключительно благодаря Катьке.
Волин подогрел стоящий на плите ужин - пюре с поджаркой, - налил кофе, открыл кейс, достал из него дело. Надо же как-то оправдывать сорванный отпуск. Люське-то на его работу, понятно, наплевать, но хотя бы для себя. Он как раз открыл первую страницу, подцепил на вилку кусочек мяса и поднес его ко рту, когда в кухню вошла жена.
- В общем так, Волин, - сухо и категорично заявила она, шуруя по столам. - Мы с Катькой обсудили сложившуюся ситуацию и решили ехать. А ты можешь оставаться и работать хоть до посинения.
В принципе Волин был готов к подобному повороту событий. Нет, по пути домой он даже подумал, а не предложить ли жене поехать без него. Мало ли как все сложится.
А вот зацепило. Как они все быстро решили. Главное, "мы с Катькой". И сразу понятно: им до лампочки его чувство собственного достоинства. Хотя бы спросили, мол, как тебе такая идея? Не важно, каков будет ответ, поезжайте себе на здоровье. Но спросить-то можно было?
Волин чертыхнулся, звонко положил вилку на тарелку.
- Обязательно за ужином это говорить, да? - пробормотал он. - Аппетит портить.
- Ничего, - усмехнулась Люся. - Нам сегодня тоже аппетит испортили. Так что? Ты нас проводишь на самолет или опять помчишься защищать несчастных и обездоленных?
Волин молча встал, убрал тарелку с ужином в холодильник, глотнул кофе. Он прикидывал, когда ему удастся подъехать в прокуратуру, если он повезет жену с дочкой в аэропорт. По всему выходило, что никак не раньше одиннадцати. Значит, Скобцова придется часа два держать в коридоре. А это опасно.
Люся собрала кое-какую снедь, демонстративно завернула в пакеты и вышла из кухни. Волин вздохнул, подпер подбородок рукой. Спасибо гражданину Скобцову, Главному, Вихреву и иже с ними, подумал он. Отпуск, можно сказать, удался.
Волин придвинул кружку с кофе, отхлебнул. К Люське сейчас лучше не лезть. Когда человек на взводе, нет хуже, чем пытаться завести с ним задушевную беседу. Помочь не поможет, а вот по физиономии получить можно вполне. Волин вздохнул, раскрыл дело.
19 Октября. Утро. Чернозерский
Темно-синий "БМВ" остановился у парадного подъезда. Подъезд был ничем не примечателен. Если бы не маленькая медная табличка справа от двери, никто бы и не подумал, что здесь располагается частное детективное агентство.
Чернозерский выбрался из салона иномарки, поправил пальто, машинально посмотрел на окна. Каждый раз, приезжая сюда, он ощущал некоторую стесненность. Словно его принудили прилюдно раздеваться.
Он повернулся к иномарке, наклонился, прежде чем хлопнуть дверцей, сказал:
- Подожди здесь, Миша. Я скоро.
И вошел в подъезд. Как большинство старых подъездов, этот пропитался холодным запахом псины и резким - кошачьей мочи. Впрочем, на авторитете агентства данная нелицеприятная деталь не сказывалась.
С самого начала хозяева агентства имели установку на клиентов определенного уровня. Отсутствие роскоши было намеренным и с лихвой компенсировалось уровнем работы.
Чернозерский поднялся по истертым ступеням, остановился у толстой железной двери. Хотя внешние признаки систем наблюдения отсутствовали, ему-то было хорошо известно, что оба этажа буквально напичканы аппаратурой скрытого наблюдения. Агентство беспокоилось о сохранении секретов клиентов. К слову сказать, довольно многочисленных. Чернозерский не стал нажимать кнопку вмурованного в стену переговорного устройства. Он был постоянным клиентом, и его уже знали.
Щелкнула задвижка замка. Чернозерский ухватился за отполированную тысячами прикосновений ручку, потянул. Дверь была бронированной. Очень толстой и очень тяжелой.
За дверью располагался небольшой холл с консолью, состоящей из десятка черно-белых мониторов. За консолью сидел охранник. Он повернул голову, улыбнулся:
- Добрый день. Прямо по коридору и направо.
Чернозерский кивнул. Он позвонил в агентство еще утром, договорился о встрече. Его ждали. За названной охранником дверью находился небольшой, приятно обставленный кабинет. Импортная мебель, не роскошная, предельно функциональная. Никаких новоявленных наворотов. Только нужные вещи. Стол, напротив пара кресел, справа машина для измельчения документов, слева сейф. На столе лампа дневного света под черным пластиковым абажуром, магнитофон "Панасоник", блокнот для записей, ручки в подставке, пресс-папье. За столом обычный казенный стул - на таком не расслабишься, как ни старайся, на стене пробковая доска, в которую воткнуто два десятка булавок. Да еще в дальнем углу большой фикус. Вот, собственно, и все.
За столом сидел мужчина лет сорока. Не накачанный, но в фигуре ощущалась спортивная подтянутость. В одном из кресел - тучный, пучеглазый "товарищ" лет шестидесяти, седоватый, с двумя подбородками и улыбкой детского сказочника. На обоих - костюмы, рубашки, галстуки.
- Виталий Михайлович, рады вас видеть, - пропел пучеглазый, поднимаясь с проворностью, весьма неожиданной для его комплекции.
- Артем Борисович, - в тон пучеглазому улыбнулся Чернозерский, подкрепляя приветствие рукопожатием.
- С Володей Малеевым вы знакомы, - тучный кивнул на подтянутого.
- Да, знакомы. - Чернозерский пожал руку и Володе. Конечно, знакомы. Володя Малеев "курировал" Чернозерского с момента первого появления в агентстве.
- Устраивайтесь, где вам больше нравится, - радушно предложил пучеглазый, но сам сел лишь после того, как Чернозерский опустился в кресло. Пучеглазый был одним из совладельцев агентства. Особо важных клиентов он встречал лично, а Чернозерский, несомненно, относился именно к таким. И не только из-за наличия могущественного тестя. - Итак, что же привело вас к нам вновь? Надеюсь, ничего серьезного не случилось?
Чернозерский покачал головой:
- Слава богу.
- И правда, - расплылся в своей фирменной улыбке, тучный. - Кофе? Чай? Или, может быть, коньячку?
- Спасибо, нет, - поднял руку Чернозерский. - У меня мало времени. Дело в том, что я сегодня вечером улетаю в Швецию.
- Так, так? - Тучный подался вперед всем неохватным телом, словно речь шла о чем-то жизненно для него важном.
- Мне хотелось бы знать, чем в мое отсутствие занимается жена. Иными словами, ваши люди должны обеспечить скрытое наблюдение за Светланой, фиксируя все ее контакты.
Тучный кивнул:
- Это нетрудно.
- Кроме того, мне хотелось бы получить фотографии, а лучше видеозаписи… - Чернозерский на мгновение запнулся, соображая, в какие слова проще облечь пожелание, - иллюстрирующие… э-э-э… поведение моей супруги.
- Понятно. Нам придется проникнуть в вашу квартиру и установить в ней необходимую аппаратуру, - сообщил тучный.
- Это не проблема. Я дам ключи.
- Что же, в таком случае не вижу никаких сложностей. Однако, - мягко продолжил он, - помимо обычного договора, вам придется подписать два заявления. Первое о том, что вмешательство в частную жизнь вашей супруги осуществляется с вашего ведома и по вашей личной просьбе. Второе - что проникновение в квартиру осуществлено нами с вашего позволения и согласно вашему пожеланию. И, хочу подчеркнуть особо, подобные записи не принимаются судами в качестве доказательств.
Тучный проницательно улыбнулся.
- Этого не потребуется. Будет достаточно самого факта их наличия. Вполне достаточно. - Чернозерский полез во внутренний карман пиджака, достал толстый "Паркер" с золотым пером. - Давайте займемся составлением бумаг.
* * *
Через полтора часа сотрудник детективного агентства Володя Малеев вошел в квартиру Чернозерских, отперев дверь хозяйским ключом. Со слов Чернозерского ему было известно, что в данный момент Светлана играет в теннис в одном из весьма престижных и дорогих клубов. Потом будет сауна, бассейн, массаж и прочие блага великосветской, привилегированной жизни. Раньше часа дня она вряд ли появится.
Володя прошелся по комнатам. Он уже дважды выполнял аналогичные поручения Чернозерского и знал Светлану в лицо. Но раньше дальше обычной слежки не заходило. Видимо, клиент решился наконец разрубить этот узел. Что же, Володя его понимал. Про себя он называл Светлану не иначе как потаскуха.
Детектив деловито прошел в гостиную, поставил на круглый стол атташе-кейс и щелкнул замками. Чемоданчик оказался набит самой разнообразной миниатюрной техникой.
Первым делом Володя установил аудиозакладки. В общей сложности двенадцать штук, включая ванную и туалет. Затем подключил "жучок" к радиотелефону. Потом открыл платяной шкаф и внимательно изучил одежду Светланы. Нет, он не мог поставить микрофоны на них прямо сейчас, но хотя бы знать, во что может быть одет объект. Сумочки. В них Володя также спрятал по закладке.
Эта работа заняла около часа. Единственное, о чем Володя жалел, - что ему не представилась возможность так же легко поработать с сотовым телефоном и иномаркой объекта. Тогда и вовсе не служба была бы, а сплошная лафа. Но… Чего нет, того нет. С этим придется повременить.
Володя покинул квартиру, тщательно проверив, не оставил ли где-нибудь следов своего пребывания, запер дверь, спустился к подъезду. Свою "шестерку" детектив припарковал метрах в пятидесяти от дома, у небольшой розовой церквушки. Мощности передатчиков хватало. Фотоснимки благодаря специальной насадке-объективу должны получиться четкими и крупными. Видеозапись? Для современных камер пятьдесят метров не расстояние. Зато отсюда можно спокойно наблюдать за подъездом. Кто обратит внимание на неприметную машину, стоящую едва ли не за квартал от дома? Во всяком случае, не Вихрева.
Володя устроился на переднем сиденье и стал ждать.