- Послушай, ведь это вы притащили мне эту пакость, вы должны и забрать. Не хватало только, чтобы мусорщик достал ее из моего мусорного бака и отнес в полицию.
Электрик отпивает водки и жестом показывает, чтобы я уматывал.
- А мне что прикажешь с ней делать? - спрашиваю я.
- Не знаю, главное - забери ее.
Я достаю кассету из видака, кладу к себе в карман и поворачиваюсь к двери.
- Кстати, Карл, прости, что поколотил тебя, - говорю я через плечо.
Электрик, лицо которого начинает опухать, машет рукой. Я воспринимаю это как "нет проблем", хотя подозреваю, что он вложил в свой жест иной смысл.
Я еду назад домой и подумываю, не вышвырнуть ли мне эту мерзость в окно. Но меня останавливает боязнь, что кто-то заметит, как я это делаю, запомнит номера моей машины и позвонит в полицию. Потом, когда кассету просмотрят (на ней, кстати, есть отпечатки моих пальцев), подумают, что всей этой гадостью занимаюсь я, и… и… От таких мыслей у меня башка пухнет. Но главная причина, по которой я не хочу раньше времени отделываться от кассеты, это, наверное, нежелание оставлять в покое того типа, которого мы ограбили.
Я уже придумал, как поступлю. Пошлю кассету Соболю, естественно, анонимно, с указанием адреса, по которому я ее нашел.
Только не поймите меня неправильно. Я не стукач, никогда им не был и не собираюсь становиться. Ни на кого из своих ребят я никогда в жизни не донесу. Но спокойно мириться с тем, чем занимается этот ненормальный - которого следует вздернуть или сжечь заживо, - не могу. Если я выполню то, что задумал, то окажу услугу всему миру. Любой уважающий себя взломщик, грабитель, вор, я уверен, согласился бы со мной.
Я не стукач, я человек.
Меня бесит, когда так называемые законопослушные граждане приравнивают нас - честных и порядочных преступников, подобных мне, - ко всяким там извращенцам.
"Как все эти бесчувственные гады - грабители, насильники, убийцы", слышишь тут и там. Мне обидно за всех воров. Кража, по сути дела, - это просто кража. На воровство идешь вовсе не потому, что у тебя не в порядке с головой, а просто таким образом ты зарабатываешь себе на жизнь. К тому же воруют в меньшей или большей степени - взгляните правде в глаза - все люди без исключения. Те, кто насилует женщин и детей, творят настоящее зло, вот их-то и надо вздергивать, сжигать заживо, отсекать им руки и так далее.
Адвокаты же частенько из кожи вон лезут, пытаясь облегчить участь подобных ублюдков.
- Они больны, мы должны им помочь.
А кому, черт возьми, есть дело до их болезни? Жаждете помочь этим скотам - подготовьте для них петлю или кострище. Я, например, считаю, что в тот момент, когда причиняют какому-то малышу страдание, они автоматически лишаются права жить.
Ни один из наших чутких либералов ни разу не высказался в защиту бедных воров, которые даже пары приличных туфель-то не в состоянии себе купить. А ведь "вылечить" нашего брата совсем несложно: дайте нам денег, и мы никогда никого больше не ограбим. Конечно, сумма нам потребуется немалая, но если сравнить ее с теми средствами, которые уходят на разные судебные разбирательства и содержание людей в тюрьме, вы поймете, что она не так уж и велика.
В общем, извращенцам - смерть, ворам - свободу. Вот это, на мой взгляд, будет справедливо.
Через несколько недель мы с Олли опять везем Электрику украденную в очередном доме аппаратуру. Но его магазин закрыт. Я иду в закусочную напротив и спрашиваю у парня за стойкой, что произошло, и он сообщает, что Электрика арестовали.
- Наверное, продал кому-то оружие, из которого впоследствии убили человека.
Пару месяцев спустя Электрика на пятнадцать лет упекли за решетку по обвинению в незаконном пользовании огнестрельным оружием, пребывании в сговоре с грабителями, торговле краденым и так далее.
Пятнадцать лет жрать кашу! В его-то возрасте! Бедный Электрик. Выбраться на волю ему, по-моему, уже не суждено. Разве только в деревянном ящике.
Это справедливо?
Это все чушь собачья.
22
Не для показухи
Дождь льет как из ведра, а я страшно замерз. Олли должен был явиться пятнадцать минут назад, и я, как последний дурак, понадеялся, что так оно и будет.
Он всегда так поступает. Мы договорились встретиться с ним сегодня именно в этом месте. Я приехал вовремя, а его, как обычно, нет. Я болтаюсь по улице как дерьмо в проруби, задаваясь одним и тем же вопросом: неужели ему было так трудно появиться здесь в назначенный час?
Я не понимаю его, честное слово, не понимаю. На хрена ему понадобилось договариваться со мной о встрече в определенный час, если он заранее знал, что не сможет на эту встречу прийти? Почему, ожидая этого гада, я должен тратить впустую столько времени, подпирать столбы, то и дело поглядывать на часы, смотреть, будто потерявшийся щенок, в ту сторону, откуда он, возможно, все же явится? Ладно бы такое случилось с ним впервые, по тем или иным причинам любой человек может куда-то опоздать. Этот же придурок опаздывает каждый раз, да еще и как опаздывает!
Однажды мы вместе должны были встретиться с ним с одним парнем, и я видел, как он "спешил" на встречу. До последнего пялился в телек, пытался жонглировать апельсинами, а о том, что пора собираться, чтобы выйти заранее и не опоздать, даже не думал. Я сто раз напомнил ему, что времени остается совсем мало, сто раз повторил, что мы не успеем явиться в назначенное место тогда, когда должны, - все без толку. Он и ухом не поводил. Подскочил в последнюю минуту, с трудом отыскал ключи от квартиры, напялил ботинки, а в ту минуту, когда мы уже раскрыли дверь, еще и вернулся за пакетиком сухого завтрака.
У меня давно сложилось такое впечатление, что для Олли это нечто вроде жизненного принципа: заставь себя ждать, и тебя будут больше ценить.
Как-то раз я решил дать ему возможность испытать на собственной шкуре, как несладко битый час болтаться по улице, кого-то ожидая. В тот день мы условились встретиться с ним у рыбного магазина. Прикинув, что этот болван опоздает минут на пятнадцать-двадцать, я решил прийти на целых полчаса позже назначенного времени. И что вы думаете? Мы явились на встречу практически одновременно. Я приехал первым, подошел к магазину, осмотрелся по сторонам и вижу: с противоположной стороны улицы, едва шевеля ногами и тупо улыбаясь во весь рот, ко мне приближается Олли.
Это просто убило меня.
Его нет уже целых двадцать минут, а дождь не прекращается. Ближайший кабак закрылся четверть часа назад, и мне от проклятого ливня даже негде укрыться. Торчу на автобусной остановке, жду этого скота.
Сегодня вечером мы идем с ним на дело. Планируем обчистить один чудесный домик на Клэрмонт-стрит. В четверть двенадцатого Олли должен был забрать меня, подъехать сюда на моем собственном фургоне. Я одолжил ему машину только потому, что у него на сегодня было назначено свидание с одной девчонкой, Белиндой, а я встречался с братом, выпил с ним несколько кружечек пива. С этого кретина я взял слово, что уж сегодня-то он приедет вовремя.
Скотина!
Стою на остановке еще десять минут. Олли все нет. Я сажусь на последний автобус и еду через весь город к нему домой.
Автобусная остановка, на которой я выхожу, расположена на главной дороге; дом Олли удален от нее на полмили. Большую часть пути я преодолеваю бегом - мчусь по дождю, прямо по лужам. А промокнув до нитки, когда дальше уже просто некуда, останавливаюсь, перевожу дух и иду обычным шагом.
К дому Олли я приближаюсь в начале первого. Мой фургон здесь, преспокойно стоит во дворе. Я прикасаюсь рукой к капоту - холодный, как камень.
Этот гад вообще никуда не ездил сегодня вечером!
Вхожу в подъезд, взбегаю наверх по нескольким лестничным пролетам, приближаюсь к квартире Олли и подношу руку к звонку, но надавливать на кнопку резко передумываю. Решаю войти без предупреждения. Мы не раз тренировались проникать в хаты друг друга. Я выхожу на улицу, поднимаюсь к кухонному окну Олли по пожарной лестнице, открываю защелку, влезаю вовнутрь и, перепрыгивая через гору грязной посуды и коробок из-под какой-то ресторанной хавки на столе, приземляюсь одной ногой на пол, другой - в кошачью миску.
Мой путь лежит через прихожую прямиком к спальне. Я уверен, что чертов лежебока именно там. Так и есть! Мирно посапывает себе, обнимая свою Белинду.
Сначала мне приходит в голову мысль разбудить их диким воплем, но в последнее мгновение я отказываюсь от этой затеи, так как решаю вдруг, что раз уж я здесь, значит, должен воспользоваться случаем и взглянуть на сиськи этой пташки. Я осторожно подкрадываюсь к кровати и насколько могу стягиваю с Белинды вниз одеяло. Однако в комнате темно, и я почти ничего не вижу, поэтому включаю лампу на тумбочке.
Тут Белинда просыпается, и весь дом - а вместе с ним и я - сотрясается от ее крика.
- На помощь! На помощь! На помощь! - визжит она, натягивая одеяло до подбородка. - Олли! О! О! Господи! Пожалуйста, не убивайте нас!
И все в таком же духе.
Ее рот закрывается только когда Олли наконец-то переворачивается, раскрывает глаза и говорит "привет".
- А который сейчас час, Бекс?
- Который час? Десять минут первого, скотина! Я, черт подери, ждал тебя на той остановке целых полчаса! Насквозь промок, замерз как собака!
- Вы что, знакомы? - спрашивает Белинда.
- Да, это мой друг Бекс. Бекс, это Белинда. Белинда, это Бекс.
- Полчаса, я тебе говорю! И до сих пор торчал бы там, если бы не решил сюда приехать! Придурок!
- Он стянул с меня одеяло и пялился на мою грудь! - заявляет Белинда.
- Целых полчаса! - повторяю я.
- Олли?
- А от остановки мне пришлось тащиться до твоего треклятого дома пешком! На улице дождь. Ты только взгляни на меня.
- Олли! - продолжает встревать в разговор Белинда. - Олли?
- Что?
- Он глазел на мою грудь, - разъяренно повторяет она.
Олли смотрит на меня, потом опять на нее.
- И? Что, по-твоему, я должен сделать?
- Что ты должен сделать? Какой-то извращенец пялится на меня, когда я сплю… В твоей кровати… Рядом с тобой… А у тебя не возникает и малейшего желания с ним разобраться?
Пока Олли напрягает мозги, чтобы придумать, каким образом со мной разобраться, я закуриваю и протягиваю сигареты и ему. Он берет одну, тоже засовывает ее в рот и смотрит на меня:
- Ну и? Что скажешь?
- Мне понравилось, - говорю я чисто из вежливости и нежелания оскорблять чувства бедной девчонки, хотя на самом деле я видывал сиськи и покрасивее. - Вставай и быстрее одевайся, Олли. Нам давно пора приниматься за дела.
- Олли! - зовет Белинда, но Олли даже не смотрит на нее. Я вижу по его скотским глазам, что он загорелся идеей отговорить меня грабить сегодня тот дом.
- Послушай, Бекс, может, отложим дела на завтра, а? У меня сейчас совсем не тот настрой.
- Завтра они возвращаются из отпуска, кретин, мы должны сделать все сегодня, - говорю я, стягивая с себя мокрые одежды. - У тебя найдется для меня футболка и джинсы?
- Угу. Вон там, в нижнем ящике.
- Олли? - опять зовет Белинда. - А куда вы собираетесь?
- Никуда.
- Как бы не так! - говорю я. - Быстрее вставай, что-нибудь на себя напяливай и пойдем!
- Олли? - Эта пташка начинает серьезно действовать мне на нервы. - Олли? Олли? Олли?
Если Олли ничего ей не отвечает, она просто еще раз повторяет его имя.
- Бекс, дружище! На улице черт знает что творится.
- Об этом благодаря тебе, болван, я прекрасно знаю. По твоей милости я надышался свежим воздухом досыта, - говорю я, надевая одну из его футболок с какой-то идиотской надписью. - Фу! Ты стирал эту хреновину?
- Когда? - спрашивает он.
- Когда-когда! Когда-нибудь в последнее время, - ворчу я, натягивая на себя джинсы - настолько же грязные, как и те, что валяются на дне моей корзины с нестиранным бельем.
- Стирал, - отвечает Олли, тем самым в который раз убеждая меня, что он не только грязнуля, но еще и неисправимый врун.
- Пошевеливайся, Олли. Поднимай свою жирную задницу и одевайся, - говорю я.
- Бекс, послушай, я ведь с девушкой. Заниматься делами мне жуть как неохота.
- А что у вас за дела? - спрашивает Белинда.
Я швыряю Олли джинсы и свитер.
- Олли? - опять заводится девчонка. - Олли?
- ЧТО? - наконец отвечает Олли.
- А куда вы собираетесь?
- На дело, - говорю я.
- Вы что, занимаетесь грабежом?
- Послушай, это называется совсем по-другому. Бекс, трепло ты эдакое, что с тобой сегодня?
- А что я такого сказал? - спрашиваю я.
- Олли? Я хочу обо всем знать. Чем именно вы занимаетесь?
- Ничем, - бормочет Олли, явно не зная, что говорить. - Ничем я не занимаюсь. Не слушай ты этого балабола, он просто…
- Олли? - на сей раз его зову я. - Ты собираешься одеваться, твою мать?
- Нет.
- А можно и мне пойти с вами? - спрашивает Белинда.
- Что? - произношу я.
- Можно и мне пойти с вами на дело?
- Белинда? - восклицает Олли.
Но в глазах Белинды уже пляшут чертята.
- Можно?
- А почему бы и нет? - говорю я. - Олли пусть продолжает валяться в кровати, а мы справимся с работой и вдвоем. Собирайся.
- Белинда? - повторяет Олли.
- Ну же, Олли! Пожалуйста! Вставай! - отвечает Белинда с энтузиазмом, что явно не нравится Олли.
Кретин хотел во что бы то ни стало увильнуть сегодня от работы, думал использовать свою подружку в качестве главного предлога, а она вдруг загорелась идеей обязательно сходить на дело, и Олли оказался в положении припертого к стенке.
- Ну ладно, уломали, - говорит он, и Белинда издает ликующий возглас.
- Э… Не возражаешь, если…
Она смотрит на меня, потом многозначительно кивает на дверь.
- Что?
- Мне нужно одеться.
- А, вон ты о чем. Не беспокойся, я все, что у тебя есть, видел сотню раз.
Олли уже встал и надевает джинсы, а нашего разговора как будто не слышит. Ему наплевать, буду я смотреть, как его пташка одевается, или нет.
- Тем более выйди, - говорит Белинда. - Ничего нового ты, естественно, не увидишь.
- Да брось ты эти глупости! Если мы собираемся вместе идти на дело, значит, должны друг другу доверять. Я видел кучу голых женщин и давно привык относиться к ним как к обычному явлению. Скорее собирайся, не тяни резину.
После непродолжительной заминки Белинда выскакивает из-под одеяла и быстро надевает трусики и лифчик. Я смотрю на нее и глазом не моргая.
Мы втроем едем на Клэрмонт-стрит. Белинда навязчиво рассказывает мне, как они познакомились с Олли. По виду Олли я понимаю, что он не особенно хочет, чтобы я знал эту историю. А мне все равно. Белинда болтает без умолку, большей частью потому, наверное, что сильно нервничает и не может терпеть молчания.
- …и тогда Олли говорит: спорим на десять фунтов, что сегодня вечером мы займемся с тобой сексом. Я подумала: значит, если я не буду спать с этим… великаном, то получу червонец. Неплохо. В общем, мы поспорили.
Я достаю две сигареты, одну протягиваю Олли. Он берет ее без слов.
- …а потом Олли вдруг добавляет: только в том случае, если выиграю я и мы займемся с тобой сексом, пообещай, что не позвонишь и не расскажешь обо всем копам. И знаешь, что я подумала? Не буду я платить ему десять фунтов. И тогда мы оба рассмеялись. Правда, Олли?
Очень смешная история, думаю я. Настолько смешная, что я подыхаю со скуки.
- Правда ведь, Олли?
- Угу, - говорит Олли, который пребывает примерно в таком настроении, как и я.
Дурацкому рассказу Белинды я ничуть не удивляюсь. Олли постоянно ведет себя так по-идиотски, хотя в данном случае на идиотку больше тянет Белинда. А вообще-то мне глубоко наплевать на то, как они там познакомились. Даже если я узнал бы сейчас, что он вынес ее из горящего дома, или что выгреб из-под кучи трупов, или что повстречал где-нибудь в космосе, меня все это ничуть не тронуло бы. Мне все равно.
А знаете почему она так сильно захотела рассказать мне историю их знакомства?
Потому что я вот уже больше месяца не виделся с Мэл, и Белинде об этом известно. Не спрашивайте откуда - у женщин на подобные вещи нюх. Изголодавшихся по сексу парней они нутром чуют и начинают нещадно над ними измываться. Если сейчас эта вертихвостка начнет крутить сиськами, покусывать Олли за ухо и попросит напомнить ей сделать ему минет, когда они вернутся домой (не потому что ей этого смертельно хочется, а просто чтобы подразнить меня), я ничуть не удивлюсь.
- Олли? - щебечет Белинда. - Расскажи Бексу, о чем мы с тобой разговаривали в нашу первую ночь.
- Не надо, - прошу я Олли. - Я ничего не хочу об этом знать.
- Ладно, не буду, мистер Дурное Настроение, - поспешно отвечает Олли.
В данной ситуации я искренне ему сочувствую. Он сидит между мной и Белиндой как меж двух огней. Я его кореш, мы знакомы черт знает сколько лет, она - подружка, с которой они встречаются три недели.
Он не хочет говорить ничего такого, что может обидеть меня, но и с Белиндой не желает портить отношения - боится, что она запретит ему прикасаться к своим сиськам. У него один выход: сидеть и помалкивать, смотреть в окно на дождь, пока мы не приедем на место.
- Так ты получил червонец? - спрашиваю я.
- Что?
- В ту ночь ты выиграл червонец?
- Нет. В том-то все и дело.
Мы останавливаемся у намеченного дома, и Олли говорит своей пташке оставаться в фургоне, но она не соглашается.
- Думаешь, я ехала сюда, чтобы… и так далее и тому подобное и так далее и тому подобное и так далее и тому подобное…
В конце концов мы соглашаемся взять ее с собой в качестве наблюдателя за окружающей обстановкой: пробираемся в дом, подаем ей сигнал, и она присоединяется к нам, выбегая из дождя.
Ее восторг не знает границ. Ей все хочется обследовать, ничего не пропустить. Белинда роется во всех выдвижных ящиках, хватает и вертит в руках любую дребедень, беспрестанно хихикая. Вся ее природная шумная женская сущность выплескивается в эти моменты наружу, и нам становится не по себе. Мы как обычно выбираем, что украсть, она же просто хочет увидеть все, что тут есть, а это, скажу я вам, более страшное явление, чем честный старомодный грабеж.
- Можно мне взять вот это? - спрашивает Белинда, доставая откуда-то миниатюрную ветряную мельницу из фарфора.
- Бери, она ведь не моя, - отвечаю я.
- Ой! Посмотрите! Вы только взгляните на эту прелесть! - визжит она, снимая со стены картинку с изображением реки. - Можно я и ее возьму?
- Послушай, не набирай слишком много хлама, а то будешь не в состоянии отнести в фургон что-нибудь стоящее, - говорю я, поворачиваясь к Олли. Этот придурок занят выливанием себе в рот содержимого маленьких бутылочек из мини-бара. - А вообще-то делай что хочешь, - говорю я, глядя опять на Белинду. - Сходи наверх, посмотри, что там есть. Только не задерживайся. Через несколько минут нам надо отсюда сваливать.
- Только не вздумай примерять какие-нибудь шмотки! - кричит вслед шмыгающей к лестнице Белинде Олли, который наконец-то оторвался от своего тупого занятия.
- Не ори так громко, - говорю я.