29
Это был не я
Мэл куда-то запропастилась. На этой неделе я трижды звонил ей, но Мэл ни разу не оказывалось дома. Девица, с которой они живут в одной квартире, говорит, что целую неделю ее не видела. Может, так оно и есть, а может, она просто врет. Причин ей верить у меня нет; к тому же я прекрасно знаю, что девчонки вечно друг друга покрывают.
Я догадываюсь, куда запропастилась Мэл. Наверняка умотала к мамочке и папочке. Она возвращается к ним каждый раз, когда мы с ней ссоримся: льет перед ними слезы, рассказывает, какой я кретин, и лопает мамины пирожки. Но в последнее время мы, кажется, не ругались. По крайней мере я ничего подобного не помню, хотя случается и такое, что я просто не замечаю, что мы поссорились. Я узнаю об этом только тогда, когда Мэл хлопает дверью, уходит на второй этаж, громко топая ногами, или начинает плакать.
Мне чертовски не хочется ехать к ее предкам; они всегда на стороне дочери, а из меня делают законченного злодея. Но я сгораю от желания трахнуться с Мэл.
Поэтому принимаю душ, надеваю чистую рубашку и сажусь в фургон.
Дверь открывает Тони. Мэл с мамашей не показываются, но я точно знаю, что обе сидят на кухне, запихивая друг другу в рот куски шоколадного пирога.
- По всей вероятности, ты совсем потерял стыд, раз отважился явиться сюда.
- Могу я поговорить с Мэл?
- Убирайся! - Тони выходит на крыльцо и приближается ко мне вплотную. - Держись подальше от моей семьи, мерзавец, или я точно сверну тебе когда-нибудь шею!
- Подожди, подожди, - бормочу я, пятясь назад. - Какого хрена… Вернее, в чем, собственно, дело? Я не совершал ничего плохого, поверь…
- Я не шучу, - гремит Тони, делая еще один шаг в мою сторону. - Я переломаю все твои проклятые кости, щенок!
Я сажусь в фургон, выезжаю за ворота, выхожу и закрываю их за собой. Тони продолжает осыпать меня бранью, но уже стоит на месте, не пытается ко мне приблизиться.
- Я доберусь до тебя, так и знай, мерзавец! Подонок! Ничтожество! - орет и орет он.
На окнах в соседних домах раздвигаются шторки: всем интересно посмотреть, что происходит.
- Скажи хоть, что вас всех во мне не устраивает, старый болван? - кричу я.
Физиономия Тони становится багровой; он пулей устремляется в дом и тут же возвращается с бейсбольной битой. В моей голове проносится мысль взять в фургоне лом, но я сразу отказываюсь от нее. Если я обработаю этого кретина, помириться с Мэл мне вообще не светит.
Поэтому я просто запрыгиваю в фургон, кручу у виска пальцем, глядя на Тони, и спокойно уезжаю.
Черт его знает, что я натворил. По всей вероятности, что-то ужасное.
Я иду в кабак, встречаюсь там кое с кем из ребят. Они наперебой советуют мне, как быть, но я пропускаю их слова мимо ушей. Пару часов спустя я еду к Олли, дома его не застаю, некоторое время бесцельно катаюсь по улицам и направляюсь в тот квартал, где Мэл снимает квартиру.
Я знаю, что ее там нет, но надеюсь, что та девица, Речная Собака или как там она себя называет, наконец расскажет мне, в чем я провинился перед Мэл.
Я звоню в дверь.
Речная Собака, или как она там себя называет, наверное, думает, что ее хипповый вид всех очаровывает. У нее в волосах бусины, юбки вечно сидят на бедрах, а еще эта девица слишком часто повторяет словечки типа "обалденно", "детка" и придумывает для себя разные тупые названия - Речная Собака, Горный Козел или что-то в этом духе, я не запоминаю такие глупости.
Даже если бы и запоминал, то не подавал бы вида.
- Ее все еще нет, - говорит Речная Собака, открыв дверь.
- Знаю. Я пришел к тебе.
- Ко мне? Не понимаю.
Речная Собака стоит в дверном проеме; ее красный шелковый халат легонько колышется на сквозняке. Я прихожу в замешательство.
- Мне нужно с кем-нибудь поговорить, - бормочу я, пялясь на ее ноги.
- Я занята, - отрезает она, намереваясь закрыть дверь.
- Пожалуйста… - Я не отрываю взгляда от ее ног. - Послушай, я в отчаянии. Знаю, что я тебе не нравлюсь, но очень тебя прошу, удели мне хотя бы несколько минут. Мэл не хочет со мной разговаривать, а я не понимаю почему. И мечтаю с ней помириться.
- Хорошо, - произносит Речная Собака, отступая в сторону. - Пять минут, не больше.
Я прохожу в гостиную и опускаюсь на диван. Речная Собака спрашивает, не хочу ли я чая, и я говорю, что хочу. Она уходит и через несколько минут возвращается с чашкой некрепкого ароматизированного чая, который они с Мэл обожают. Я не знаю, выпить его или расплескать по полу - как будто случайно.
Речная Собака садится по-турецки на пол к расположенному напротив меня камину и берет в руки чашку с кокосовыми шариками. Полы ее шелкового халата разъезжаются в районе талии, и я таращусь на темные пушистые волосы внизу ее живота. Она небрежным движением поправляет халат, а я делаю глоток чая.
- Что ты хочешь от меня узнать? - спрашивает Речная Собака таким тоном, словно не произошло ничего необычного.
В данный момент я хочу узнать, можно ли тебя трахнуть таким образом, чтобы моей подружке не стало об этом известно, думаю я.
- Я не понимаю, почему Мэл не желает со мной разговаривать и почему ее старик чуть не отдубасил меня сегодня бейсбольной битой.
- Бейсбольной битой! - Речная Собака ухмыляется. - Наверное, Мэл наконец-то очнулась и поняла, что ты за придурок, может, решила, что проблемы и мучения ей больше не нужны.
- Да нет же, я чувствую, она обижается на меня за что-то конкретное, но не знаю, за что именно.
Я продолжаю пить чай и разглядывать Речную Собаку, стараясь, однако, пялиться на нее не слишком откровенно.
- Ты имеешь хоть малейшее представление о том, как сильно ей нравишься? И сколько доставляешь боли? Я имею в виду… (и так далее и тому подобное и так далее и тому подобное…)
Полы ее халата опять разъезжаются, но теперь она не обращает на это внимания.
Неожиданно - да-да, так оно и есть, - из-за красной шелковой ткани выглядывает, как будто подмигивая мне, сосок. Я опускаю взгляд и опять вижу темные волосы внизу ее живота.
Я делаю очередной глоток чая и киваю, соглашаясь со всем, что Речная Собака говорит, но слов не разбираю, потому что все мои мысли заняты совсем не размолвкой с Мэл. Все дело, наверное, в том, что я вот уже две недели ни с кем не занимался сексом, а новой партнерши не имел почти полгода.
Я до предела возбужден и уже не могу скрывать своего состояния.
- …гораздо лучше вообще без тебя, - доходят до моего сознания слова Речной Собаки.
О чем она говорила несколькими секундами раньше, я понятия не имею.
- Да-да, скорее всего ты права, - говорю я, гадая, известно ли ей, о чем я думаю.
Наверное, известно. А если это так, то она специально меня завлекает. А если специально, то?..
- Да, я один во всем виноват…
- Послушай, я должна собираться, - говорит Речная Собака. - Тебе лучше уйти.
- У тебя какие-то дела? - задаю я первый пришедший на ум вопрос.
- Да, встреча с другом.
- А может, позвонишь ему, скажешь, что у тебя изменились планы? Возьмем и напьемся с тобой прямо здесь, у вас?
- Нет, - отвечает Речная Собака, поднимаясь с пола.
- Но почему? - спрашиваю я, сдвигаясь на самый край дивана.
Речная Собака откидывает назад свои длинные темные волосы и завязывает их узлом на затылке. У меня возникает подозрение, что таким образом она сообщила мне о своем желании заняться со мной сексом.
Перед тем, как встать с дивана, мне приходится поправить джинсы.
- Ну же, не уходи, - говорю я. - Давай останемся здесь и поговорим.
Она смотрит на меня как-то по-особому, что я воспринимаю как разрешение приблизиться и засунуть руку ей под халат.
- Что ты делаешь? - Речная Собака отпрыгивает в сторону, чуть не врезаясь в книжный шкаф, туго затягивает пояс халата и пятится назад. - Что ты делаешь?
- Я подумал, что ты…
- Послушай, тебе лучше немедленно уйти, - говорит она, сильно хмурясь.
У меня возникает такое чувство, что я совершил чудовищную ошибку.
Несколько мгновений я стою в замешательстве, силясь придумать какую-нибудь эдакую фразу, при помощи которой можно было бы все уладить, но ничего подходящего не нахожу. Говорю о том, что сильнее всего меня сейчас тревожит:
- Ты ведь не расскажешь об этом Мэл…
- Убирайся, Бекс! Сейчас же!
Я захлопываю за собой дверь, выхожу на улицу, оглядываюсь и вижу, как Лунный Волк - да, именно так она себя и называла, - грозит мне из окна кулаком.
Ну и денек!
Меня не покидает ощущение, что я окончательно все испортил.
Я еду к Олли, но его все еще нет дома. Я возвращаюсь в кабак. Там уже целая толпа парней, и все они твердят мне, что с удовольствием бы оттрахали ее и что я, наверное, гей, если позволю ей себя бросить. Только Норрис встает на мою сторону и говорит, что однажды тоже оказывался в такой ситуации, как я сейчас.
Однажды?
Я еду домой и воспроизвожу в памяти события прошедшего дня, онанируя на диване.
Позднее мне звонит Олли, спрашивает, где я пропадал целый день, и говорит, что скоро за мной заедет, чтобы вместе сходить попить пива. Но, признаюсь, я устал до чертиков от идиотских советов, поэтому отвечаю, что никуда не пойду, достаю бутылку скотча и включаю телек.
Мои мысли возвращаются к Волчьему Вздоху и ее шелковому халату. Она всегда такая: расхаживает перед всеми полуголая, босая, абсолютно позабыв о стыде, живет "вне рамок общественных норм" (ее слова), но от пособия по безработице, естественно, не отказывается.
Чертова хиппи!
Хотя…
Я просыпаюсь от стука в парадную дверь и убираю с подлокотника кресла пепельницу.
- Я знаю, что ты там! - орет кто-то сквозь щель в почтовом ящике.
Я, чертыхаясь, застегиваю ширинку и иду к черному ходу, но у самой двери останавливаюсь, соображая, что даже не знаю, от кого собрался удрать. Бесшумно выхожу в прихожую и выглядываю на крыльцо через узкую полоску между шторками на коне.
Ко мне пожаловал Филип, брат Мэл. Черт, думаю я. Все помешались сегодня на нашей с ней ссоре. Этого типа мне нечего бояться. Я раскрываю дверь и рявкаю:
- Чего тебе здесь надо?
Он мгновенно отходит на несколько шагов назад. Ничего другого я от него и не ожидал.
- Эй, ты, - говорит он не вполне уверенным голосом.
Я сразу догадываюсь, что болван приперся ко мне с намерением "по-мужски" со мной разобраться, но точно знаю, что в драках он не участвовал с тех пор как окончил школу, да и в те времена никогда не выходил из них победителем. Мне достаточно лишь соответствующим образом глянуть на него, и ему уже становится дурно.
- На сей раз ты зашел слишком далеко, Бекс. Если бы я не был таким…
- Кретином?
- Нет, таким сдержанным человеком, то давно пришел бы к тебе и…
- Довольно, Филип. Проходи и давай выпьем, - говорю я, закуривая. - А потом ты, может, наконец объяснишь мне, что я такого сделал.
Филип смотрит на меня с недоверием.
- Я пальцем тебя не трону, Фил. Просто хочу понять, что происходит. Проходи, обо всем поговорим. Послушаешь, как сложившаяся ситуация видится мне. Может, я ни в чем и не виноват?
- Ладно, только не выкидывай никаких фокусов.
- Филип, по-моему, это ты явился сюда, желая что-то выкинуть. Скажу тебе откровенно, меня сегодняшний день окончательно вымотал. Проходи.
Филип следует за мной в гостиную, а я подумываю, не треснуть ли ему и впрямь разок-другой по башке. Но отказываюсь от этой затеи. Сейчас для меня главное - выбраться из этого дерьма, а не поколотить какого-нибудь дегенерата. Врезать ему я смогу и позднее.
- Итак, - говорю я, наливая для него скотч в одну из кружек "Арсенал". - Расскажи, почему все так сильно расстроены?
- Только не пытайся нас дурачить, Бекс. Всем известно, что это был ты.
- О чем это ты?
- Принимаешь нас всех за полоумных? Думаешь, мы поверим, что это не твоих рук дело? - спрашивает он, отхлебнув из кружки.
- Какое еще дело?
- Неужели твое бесстыдство действительно не имеет границ?
Чувствуя, что сыт по горло дебильными играми, я хватаю со стола бутылку, приподнимаю так, словно намереваюсь долбануть ею по котелку своего гостя, и реву:
- Филип, если ты сейчас же не расскажешь мне, в чем дело, я разобью эту склянку о твою голову!
Филип накладывает в штаны, вскидывает руки в бесполезной попытке защититься, роняя мою кружку. Она падает на пол, ручка отбивается.
- Я предупреждаю тебя, Филип. Моему терпению настал предел.
- Ты ограбил маму с папой, - лопочет он.
- Что-что?
- Ты обворовал дом мамы и папы.
У Филипа есть одна привычка, которая изрядно действует мне на нервы. Он называет своих предков мамой и папой даже когда разговаривает с посторонними людьми.
Неожиданно все становится на свои места. Я понимаю, почему все, с кем я разговаривал сегодня, смотрели на меня волком.
- Ах вот оно что, - произношу я. - Значит, ваших стариков обчистили, и вы считаете, что это сделал я?
- Это был ты, - утверждает Филип.
- Не тупи, Фил! Для чего бы мне такое понадобилось?
- Не знаю, но ведь ты именно подобными вещами занимаешься.
Я наклоняюсь, поднимаю кружку и протягиваю ее Филипу. Тот долго колеблется, как собака, которую слишком часто колотили палкой, но потом все же берет ее. Я опять наливаю ему скотч и ставлю бутылку на стол.
- Ну спасибо! Значит, вы полагаете, я способен на такое? Обчистить предков собственной подруги? Большое вам спасибо!
- Мы все знаем, что это сделал ты, Бекс.
- Вы уверены? На сто процентов? Тогда подавайте на меня в суд. Встретимся в зале заседаний.
Я отпиваю скотч и погружаюсь в раздумья. Филип начинает рассказывать, как сильно опечалилась после грабежа его мама, как она плакала целых три дня, как их старик собирался пристрелить меня и так далее, и тому подобное.
- Это был не я, - говорю я, но он наотрез отказывается мне верить. - Хорошо, когда произошло ограбление?
- О, Бекс, даже не старайся…
- Нет, ты ответь, ответь, когда их ограбили?
Филип смотрит на меня и качает головой. Потом ставит на стол кружку, поднимается и направляется к двери.
- Ты сам прекрасно знаешь, когда это случилось, играть с тобой в игры у меня нет желания. Ты мерзавец, Бекс, законченный мерзавец.
С этими словами он уходит.
Вот таким вот образом они запятнали мое доброе имя.
Я дважды звоню Мал, по-разному изменяя голос, но папаша не подзывает ее к телефону. По словам Филипа, она провела в их доме целую неделю, все это время утешала свою мамочку. Из того, что Фил мне рассказал, я понял, что пострадали они действительно серьезно. Кто-то не просто обчистил, а перевернул их дом вверх дном - порезал одежду, повключал краны в ванных на втором этаже, написал "Доместосом" на ковре слово ДЕРЬМО и помочился в холодильник.
Не похоже на работу профессионала.
Я говорю ребятам, что щедро напою того, кто найдет поиздевавшихся над Джоан и Тони ублюдков. У меня в этом городе очень много знакомых, я знаю по нескольку парней из каждой пивнушки. Если эти подонки - местные, я обязательно выясню, кто они.
На подобные выходки способны только дети или полные отморозки. И те, и другие не умеют держать язык за зубами. А слухи расползаются по небольшим городам с поразительной скоростью.
Я выясню, кто они. Рано или поздно, но обязательно выясню.
Крис издает еще один вопль и сжимается в комок, когда Олли опять "угощает" его пинком в ребра.
- Простите, простите, я не… А-а-а-й!
Этот удар он получает от меня.
- Ублюдок! - ору я. - Чертов ублюдок!
- Подожди! Пожалуйста, подожди! - вопит Крис, когда Олли рывком переворачивает его на спину и целит ногой ему в яйца. - Н-е-е-е-е-е-т!
Народ следит за нашей расправой с Крисом из окон, некоторые ребята даже вышли из кабака и стоят на тротуаре. Никто не пытается нас остановить, даже друзья Криса.
- Пожалуйста, Бекс, пожалуйста! Я ведь не знал, я не знал! Пожалуйста! Прости, прости меня!
Олли хватает Криса за волосы и отрывает его башку от земли.
- Дерьмо собачье, понял, кто ты?
- Понял, понял, - тараторит Крис. - Дерьмо собачье.
Олли заставляет его повторить эти слова перед толпой зрителей еще и еще раз.
- Я дерьмо собачье, я дерьмо собачье.
Ужасно, когда столь молодые пацаны не могут даже наказание перенести хоть с каплей достоинства. Даже начинаешь чувствовать себя виноватым.
- Пожалуйста, Бекс, прости меня, я дерьмо собачье, - скулит Крис, получив от меня еще один удар.
- ГАДЕНЫШ! Ты доставил мне массу проблем, - говорю я. - Сейчас мы поедем за вещами, а потом - к тем бедным людям, перед которыми ты извинишься и которым скажешь, что их ограбил ты, а не я.
- Пожалуйста, Бекс, - бормочет Крис.
- Давай запихнем его в фургон.
Мы с Олли берем Криса под руки и сажаем в фургон. Он слабо пытается сопротивляться, но мы этого практически не замечаем. Парни из кабака и с тротуара смотрят на нас в нервном напряжении, но никто никоим образом не выражает неодобрения.
- Что пялитесь? - кричит им Олли.
Мы садимся в фургон и уезжаем.
Я звоню в дверь, и открывает ее опять Тони.
- Я ведь сказал тебе, что…
- Помолчи минутку, Тони. Я по делу: привез вам украденное.
Тони округляет глаза, переводя взгляд на Олли и Криса, переносящих вещи из фургона во двор.
- Я знал, знал, - бормочет он, хотя ничего не знал. - Джоан! Иди скорее сюда!
- Ни хрена ты не знал, полоумный болван. Мы не грабили ваш дом. Я имею в виду себя и Олли. Это сделал вон тот придурок с фонарями под глазами.
Крис опускает на землю телек, поворачивается к нам и машет рукой.
- Убирайся от нашего дома подальше! - рычит Тони в тот момент, когда за его спиной появляются Джоан и Мэл.
- Тони? - произносит Джоан. - В чем дело?
- Он наконец-то во всем сознался.
- Спокойствие, уважаемые! Ни в чем я не сознался, а всего лишь сказал, что к ограблению вашего дома не имею никакого отношения. Вас обчистил вон тот панда!
- Мерзавец! Какой же ты мерзавец! - выкрикивает Джоан, глядя на меня. - Убирайся отсюда, и чтобы духу твоего здесь больше не было.
- Или я точно отхожу тебя битой! - взревывает Тони, опять приближаясь ко мне вплотную.
Я плюю на все и иду к воротам. А закрывая их за собой, оборачиваюсь и кричу:
- Достали вы меня, честное слово. Иди, старый хрыч, угости же наконец меня своей битой!
- И угощу!
- Валяй!
- Я серьезно говорю!
- Давай-давай!
Я опять раскрываю ворота и иду к Тони. Тот стоит на месте и тупо смотрит на меня. Яблоко от яблони недалеко падает, думаю я, вспоминая Филипа.
Мэл сбегает с крыльца и становится между нами.
- Папа, иди в дом.
- Мы сами разберемся…
- Заткни пасть, Тони, и вали отсюда, - говорю я.
- Пожалуйста, папа, не имеет смысла с ним драться, пожалуйста!