Рука зоновского знакомого Шрама рефлекторно метнулась к пустому сейчас карману брюк, в котором Багор обычно таскал финку.
- Сядь! - Шрам обошелся без крика, но его голос стоп-краном притормозил разгон зоновского знакомца. - Сядь, Багор и сиди, не прыгая.
Радикюль, попавший в пересечение взглядов, опустил голову к клеенке.
- Ну, чего, Радикюль?
- Ты же и так в курсе, Шрам.
- Ты ребятам объясни.
- В аэрофлотовскую кассу, - Радикюль оторвал голову от цветков на клеенке, чтобы пройтись глазами по глазам своих товарищей. Напарываясь в лучшем случае на недоуменный взгляд. Багор отвернулся и что-то прошептал, слышное одному ему.
- Слинять намылился, - выдавил сквозь зубы Петро.
- Нет, - спокойно ответил Витек. - Я хотел отправить семью. Когда Шрама взяли, я раздумывал над ситуацией. И пришел к выводу, что Шрама подставили, чтобы в тюрьме убрать, а нас собираются разгромить и прибрать наше дело. Я еще надеялся, что Шрам выйдет на волю и все образуется. Когда Шрам позвонил мне, и я понял, что он уходит в бега, то есть мы, скорее всего, останемся одни, мне стало ясно - не избежать войны…
"А иуда неплохо держится, - отметил Сергей, - глазом не моргнет. Верит, что выкрутится?"
- Вот я и надумал отослать домашних из города на месяц-другой. Все, чего еще сказать?
- Чего ж ты нам ничего не говорил? - выстрелил вопросом Жуф. А если бы оставался на кармане ствол, то мого быть и в натуре шмальнул бы.
Радикюль только пожал плечами.
- Семья - дело святое, - произнес Шрам. - А ты, Шатл, тоже к семье сорвался после нашего разговора?
- Я?! - вскинулся Шатл.
- За тобой проехали до Питера, а там ты умело оторвался.
- Кто это за мной ехал?
- Что поменяет, если ты узнаешь "кто"?
Обескураженные пацаны переводили взгляды с Радикюля на Шатла.
- Я не сразу сорвался. Почему сразу? - Шатл занервничал, заелозил по лавке. - Не срывался вообще. Вышел себе неспеша, сел, поехал. Не уходил… Ну, оторвался, да! Сидят на хвосте… Мало ли менты…
- Куда, тебя спрашивают? К кому помчался? - грозно надавил Багор. - Колись, паскуда!
- За паскуду с тебя спрос будет! - Шатл попытался встать, но на плечи, придавливая, упали руки Колобка, переместившегося ему за спину.
- Чего ты юлишь? - сказал Сергей, крутя кончик фальшивого уса. - Вываливай правду, деваться тебе некуда.
- Шрам, - Шатл приложил ладонь к груди, - бля буду, личные дела! Никакой подляны, свои заморочки. Разве ты их не знаешь?
- Ничего я не знаю, - покачал головой Сергей. - Говори. С кем и зачем встречался после нашего разговора?
Говорить Шатлу не хотелось. Но деваться, действительно, было некуда. И он начал выдавливать из себя слова:
- Недавно я подсел. На кокаин. Ну, вот вышла такая запара! Бля буду, соскочить хотел. Пробовал не раз, но срывался. В тот день тоже дома не было. А разобрало после твоего звонка, невтерпеж. Ну, и поехал за дозой. Затариваюсь в Питере.
- За марафетом гонял? - Багру захотелось уточнений. - У кого берешь?
Шатл не отреагировал на слова Багра.
- Марафет, значит - задумчиво проговорил Шрам. - Ты не рядовой бычара, ты на должности… Ладно, с этим после разберемся. Жуф!
Жуф сидел между Шатлом и Радикюлем. Он вырвал ноги из-под стола и попытался опрокинуться на спину. Наверное, задумывал прорываться к окну - а куда еще? - вышибать стекло подвернувшимся под руку тараном, хоть той же керосинкой, и драпать к машинам. Но упал он прямо в объятия Колобка. Колобок, чтоб забылись глупости, вывернул Жуфу руку и положил головой, как на плаху, на лавку.
Что ж, Жуф держался до последнего. Но, как собака распознает малейшие интонации голоса хозяина, он безошибочно распознал смертельную угрозу в голосе Шрама и не выдержали натянутые до предела нервы…
2
Жуф поглаживал вывихнутую руку и слушал сам себя. Слушал вместе со всеми.
К еде и недопитой бутылке на клеенке добавился теперь магнитофон, который Колобок достал из сторожевого шкафчика. Магнитофонная головка снимала звук с кассеты, которую в условленном месте оставили люди Андрея и оттуда ее приклеил Колобок. Шорохи, электронного происхождения попискивания и шум, похожий на прибой, не мешали разбирать голоса говорящих:
"- …Он так сказал. Уходит.
(Небольшая пауза).
- Тогда придется зачищать самим. Он хотя бы намекнул, где стрела?
- Нет. Но должен же объяснить. Наверное, позже скажет.
- Хорошо. Как только узнаешь, сразу звони. Бригада будет готова к выезду.
- А я?
- Тебя не заденут. Будут предупреждены.
- Может, мне тогда вовсе не поехать?
- Нет, можешь вспугнуть. Поезжай. Не бойся, сработают чисто. Ну, желаю удачи.
- До свидания…"
Палец Колобка вдавил кнопку "stop".
- Потому я и не сказал сразу, где именно мы встречаемся, - сказал Сергей. - А устроил эти таинственные сотовые игры. Кстати, Жуф, тебя б убрали вместе со всеми. Не понимаю, на что ты надеялся?
Жуф промолчал.
- Голос твоего нанимателя я отгадал. Кому ты продался, мне ясно. Давай колись, как и когда тебя подписали.
- Кому он стелит, Шрам? - Багор с момента разоблачения суки ходил кругами по комнате, ни разу не присел, курил одну за другой.
- Потом. Я его хочу послушать. Интересно мне, понимаешь, как становятся иудами.
- Да просто, - глядя в сгустки темноты под потолком, до которого не доставал керосиновый огонь, усмехнулся Жуф. В его поникших плечах и голосе поселилась обреченность и безразличие. Даже костюм, казалось, потерял шик. - Играл как-то в казино. Уж под утро дело шло, башка совсем не варила, даже не мог сообразить, в наваре я или в минусе. Направился в бар. Подстаканить мозги под расклад…
- Чего? - вырвалось у Багра.
- Одним словом, засел в баре. Не помню уж как завязался с одним типом. За рулетку, за "блэк джек", то-се, вообще о том, во что и как надо играть. Понятно, добавлялись какими-то коктейлями. Знаете, братва, - Жуф неожиданно заговорил горячее, - он мне что-то подмешал. Это просто было сделать, я ж не ждал от него…
- Короче давай, - перебил Шрам.
- Ты не оправданку нам выкатывай, амнуху не получишь, катай по теме, сученок, - добавил Багор.
- Я б с простой балды так не завелся, вот я к чему, - Жуф смотрел на Шрама. - Склинило конкретно. Я слушал его лабуду, верил. Он мне начал развивать, что настоящая игра - эта та, где результат зависит от тебя, а не от шарика, расклада или…
- Короче! - потребовал Шрам.
- Поехали, говорит, покажу, где ведут настоящую игру. Поехали. На какую-то малину. Люди там сидят… не помню сколько, много. Разные люди. Резались в коробок. Знаете? - Жуф вытер выступивший пот. - Я подсел к игре, попробовал по маленькой и завелся…
- Значит, ты проигрался? - ускорил процесс Шрам, перескакивая через лирику, типа "он выбивает шестьдесят, думаю, перебью легко, стучу и выкидываю прогар"…
- Да.
- Чего ж ты к нам не пришел! - подскочил к ему Багор, сбоку заглянул в глаза. - Выкупили бы тебя, урода. Но без падлы бы обошлось!
- Я не деньги просрал.
- А что?
- Нет, вернее, сначала продул шиши до донышка. Потом зашел на отыгрыш всего…
- Не тяни, что ты ставил?! - не выдержал Багор.
- Американку.
- Ну, ты дебил! - выдохнул Багор.
- Я же говорю, подмешали, сыпанули.
- Казиношному подпевале прохерился? - спросил Шрам.
- Нет, другому. Павлом зовут.
- На большом пальце правой клешни не хватает фаланги, - то ли спросил, то ли констатировал Шрам, постучав себя указательным левой по ногтю того самого пальца.
- Точно, - Жуф понял как вопрос. - Ему.
- Шестерка того папика, на которого ты стал ишачить. Что потребовали от тебя за американку, ясно.
- А что мне было делать, братва?
- В петлю, - серьезно ответил ему Радикюль.
Ненадолго замолчали.
Петро заглядывал в насупленные братские чувырла, видимо, в поисках ответа, как такое может статься, вчера плечкался с человеком, ел-пил за одним столом, готов был за него под пули полезть, а он перекинулся оборотнем, ведь еще б немного и положили бы всех по его наводке дырявыми трупами. Шатл, похоже, не меньше, чем о Жуфе, размышляет сейчас о собственных проблемах. Радикюль по-прежнему катал по клеенке хлебные шарики, превращая их то и дело в лепешки и смахивая на пол. И не отрывал от шариков взгляда.
- Что теперь? - и сразу не дожидаясь ответа, Жуф вышел из безразличия, ожил. - Дай я сам, Шрам! Дай мою пушку и один патрон.
- Патрон! - Багор чуть ли не бегом одолел расстояние от окна до стола, склонился над Жуфом. - На легковуху надеешься! Да я тебя, выблядок, неделю кусками нарезать буду!
Если бы не осадка Шрама, Багор давно бы добрался до Жуфа и тому пришлось бы туго.
- Ствола я тебе не дам, ствол еще заслужить надо, - сказал Шрам. - Пока поживешь здесь. Колобок и Петро, вы за него отвечаете. Заодно и огороды посторожите втроем.
- Зачем? - вопрос вырвался сразу из нескольких ртов.
- Затем, что он должен будет огласить свою печальную повесть перед людьми.
- А если я откажусь? - Жуф впервые поднял взгляд на Шрама.
Жуф не бросал вызов, он же игрок, он хотел разыграть свою последнюю карту, поторговаться.
- Тогда, - ответил Шрам, - тогда Багор будет не спеша нарезать тебя ломтями…
Глава пятнадцатая. Сход
Сидишь и пялишься в экран весь вечер до зевоты.
Мои дырявые носки заштопать западло.
Тебе, конечно, наплевать, что я пришел с работы,
Что по жаре втыкал весь день железное кайло.
1
По полю носились карлики, похожие на Карлсонов без моторчиков. Карлик в синих трусах обижал карлика в красных трусах: не давал ему подолгу владеть квадратным мячом, переходить на чужую половину, оттеснял к дальней линии.
- Абзац. Две минуты, - просигналил Шрамов, затушив сигарету в блюдце-пепельнице. Согласно уговору игру сразу прервали.
Талалаев отдавался простенькому компьютерному футболу, как ребенок. Талалаев и возжелал электронной забавы, едва завидев ноутбук. Видать, была у бизнесмена такая страстишка на воле - компьютерные потехи. Видать, соскучился на киче.
- Проиграл - плати. - Праслов закончил отжиматься от пола и теперь освежался мокрым полотенцем. - Двух минут хватит.
- А может мохеровым халатом возьмешь? Он почти новье.
Антон спрятал лапки за спину.
Проигрыш - дело святое, и Талалаев подставил спину. Антон взгромоздился на спину бывшего бизнесмена от балтийских пароходов и причалов. На бывшего приятеля небезызвестного всей стране Клюва. Заржав по-лошадиному, Профессор повез худощавого хакера к параше, там развернулся и, продолжая "игогокать", возвратил к столу.
Шрам и депутат Праслов корчились от гогота. Что ж, хорошее настроение предстоящему делу не помешает.
Шрам не разрешил бы забиваться компьютерщику и бизнесмену, имей Профессор хотя один шанс из миллиона выиграть в электронный футбол. Потому что повези Антон на себе упитанного Талалаева, после он вряд ли был бы пригоден к работе. А так, завтра, когда адвокат стопроцентно отмажет, Антошка сможет сколь угодно разливаться перед приятелями соловьем, как провел сутки в "Новых крестах", как сделал кого-то там крутого не в "Фифа 2001", а в нечто компьютерно-допотопное вроде вымерших языков Алгол и Фортран, как… О чем угодно может со спокойной совестью трындеть Антон, потому что приятели все равно ему, нарку клиническому, не поверят.
Веселье закончилось. Шрам занял место за столом рядом с Антоном. Талалаев отправился к умывальнику остудить себя водопроводной влагой. Праслов поставил табурет так, чтобы самому не попадать в камеру, но видеть дисплей. В руке его заскрипел мятыми боками эспандер. Карликов свернули. Их место заняли столбцы файлов.
Шрам посмотрел на часы.
- Врубай, Антон…
2
Если ты себя уважаешь и хочешь избежать лишних предъяв, приезжай на стрелку точь-в-точь в обговоренное время, ни минутой раньше, ни минутой позже. Даже на электронную стрелку.
- Врубай, Антон, - сказал Шрам, посмотрев на часы.
Антон пощелкал мышью. Жидкие кристаллы экрана послушно растворили вид на файлы и соткали новую картинку.
Присутствующие не знали, что покажет дисплей после всех запросов и ответов. Дисплей показал пиво. Сбившиеся в кучу бутылки "Стеньки-Специльного" и подпись сбоку "Спонсор трансляции футбольного матча - пивзавод "Степан Разин"".
- Вот, - сказал Антон. - Мы на месте.
- Уверен? - сейчас был один из тех немногих и оттопыренных случаев, когда Шрам бесновался, что ему приходится на кого-то полагаться, что он сам поделать ничего не может.
- Не жить! - заверил Антон, ничуть не волнуясь. Ну, волнение-то ему заштукатурил разрешенный командиром косяк. Иначе парень не о деле бы думал, а о дозаправке.
- Лучше, если бы пустили бокс вместо футбола, - очень серьезно произнес Праслов, раскачиваясь на табурете. В лапе у него уже не было эспандера. Но и спокойно депутат не сидел, то мышцу мял на голени, то на шее.
Талалаев с мокрой, взъерошенной шевелюрой скрипнул пружинами шконки, бросил полотенце на спинку, раскрыл приготовленный заранее футляр, нацепил очки, тоже приготовился смотреть. Весь такой недобитый красной сволочью белоэмигрантский граф.
- Еще пятнадцать секунд до сеанса, - Шрам пощелкал кнопкой выключателя на шнуре гарнитуры, которая делала его похожим на летчика или радиста. - Может, понт держат.
За пять секунд до критического времени пиво начало стекать по экрану, как краска под ацетоном.
- Эффектничают, - хмыкнул Антон.
- Эти новомодные наносы на устоявшийся ритуал до добра не доведут. Дурная ворона свернет вашу спутниковую антенну, а отвечать придется перед людьми головой, - назидательно выговорил со своей галерки Талалаев, по йоговски сцепляя пальцы в замок за спиной.
Экран избавился от пятен и появилась ожидаемая картинка. Телевизионная. Не сразу люди в тюремной камере сообразили, что им дали вид сверху. Причем дали в движении. Но постепенно разобрались: внизу проплывала белая дорожка скатерти в кругах тарелок и салатниц, в точках бутылок и рюмок, в штрихах вилок и ложек, над скатертью протягивались руки в разных цветов пиджаках и рубахах, а по краям вертелись, склонялись друг к другу, наклонялись вперед и откидывались назад лысины, залысины, короткие стрижки, шевелюры. Изображение отличалось от привычно-телевизионного меньшей четкостью и лишенными оскоминной плавности, чуть дерганными движениями снимаемых объектов.
Колонки, расставленные по краям стола, ожили звуками. Очень четко и явственно, будто запустили саунд-трек небедного американского телесериала, "угловскую" хату наполнили разноголосица, звон и перестук. Четверо заключенных, хоть и ждали именно этого, испытали некоторое потрясение. Одно дело знать и представлять, другое - когда на тебя обрушивается, да не где-нибудь, а посреди убожества следственного изолятора.
- Видал я чудеса техники, но такого… - высказался за всех бывший депутат Праслов.
- Фигня, вчерашний день, телеконференция как телеконференция. - Антон тоже был несколько потрясен, но по другому поводу - неожиданно высоким качеством связи.
А транслирующая камера продолжала перемещаться над столом, за которым собрались люди, распоряжающиеся этим городом. Собрались не ради Шрама - кто он такой, чтоб сбегаться на его зов? Собрались планово, но учли его пожелания, подкрепленные ручательством Праслова, что повод серьезный, и организовали, как выражались во времена перестройки, телемост.
Камера дошла до края стола и сейчас уже показывала пол. По экрану сверху вниз проскочил зигзаг и картинка поменялась. Начала работать другая камера, дающая боковой обзор. Сейчас она брала спину человека, сидящего в торце стола. Но вот повернулась влево, затем резко ушла вправо, прошлась над головами, забирая вверх. Монитор показал хитросплетения трубок и арматуры, полуразобранную трибуну, фанерную сказочную избушку, над ней промелькнула надпись "Советы садоводам", удалось разглядеть щит, драпированный материей под морскую волну, юпитеры…
- Это же телестудия! - догнал Сергей. - Они арендовали телестудию.
- Ну, естественно. - Исключительно ради массажа Праслов растирал обнаженный торс полотенцем. - Без проблем находишь аппаратуру и строишь техников. Им до фонаря, где собираться, лишь бы не мешали. А им нигде поперек не рыпнутся.
Допущения в эфир посторонних реплик не опасались - гарнитура включалась на передачу только тогда, когда палец давил на кнопку. Палец отпускал - режим молчания с этой стороны.
- Не ясно, нас-то видят? - Сергей ощущал себя не в своей тарелке, в очень уж непривычное качество он сам себя вплющил. - Где связь? Мы все сделали правильно?
Антон пожал плечами.
- А как же! Нам остается зависать на линии.
- Я помню, как мы в пятидесятых в коммуналке ходили к Горшковым на "Свадьбу в Малиновке". Собиралось до двадцати человек, экран всего-то с органайзер, полосы бегут, но мы преем, затаив дыхание - ведь чудо! - заполнил паузу ностальгией по утраченной Родине Талалаев. - И вот дожил…
- Тихо! - прервал излияния Шрам.
- Включились… Заработала молотилка… К нам присоединились жители Крайнего севера… Шрам, он, узнаю… С колумбийской братвой хочу так побазарить, в глаза им, сукам, посмотреть… Сокол, Сокол, я - Писец, вижу танки, нам… - Услышали в камере.
Трансляция вывела им сейчас на монитор экран внушительных размеров, на котором Шрам узнал сперва рубашку, затем признал самого себя, а также увидел, что в эфир уходят находящиеся за его хребтиной верхний край шконки и отрезок серой стены с похабенью из "Плейбоя".
- Здравствуй, Циолковский! - динамики зашуршали нетвердым, по-брежневки причмокивающим старческим голосом, реплики по ту сторону экрана сразу затихли. - Слышишь ли нас, соколик?
И еще одна камера, оказалось, участвует в телеконференции. Если номер два транслировала спину посаженного во главу стола человека, то номер три дала его с лицевой стороны. Высушенное, как вобла, лицо с глазами египетской мумии. Правая старческая куриная лапа возложена на рукоять трости. Левая что-то гладит под столом. Микрофончик на вороте фланелевой рубашки.
- Вензель, - Праслов назвал по имени героя этой минуты эфирного времени. Потянулся за эспандером и не дотянулся. Забыл.
Шрам нажал кнопку передачи. Он ощущал себя в эфире, как на трибуне мавзолея. Тянуло двинуть речугу.
- Слышу вас. Мое почтение уважаемым людям.
- Говори, с чем пожаловал, - передающая камера наехала, взяла крупный план, вяло, как у рыбы, шевелящиеся губы. - Извини, что за стол не зову. Близок кусок, да не вцепишься. Сам удумал к нам по проводам спуститься. - Вензель хехекнул. - Да ты не должен голодать по своему-то положению. И еда-то у тебя должна быть с подогревом. Ну, говори, говори.
- Есть у меня основания считать, что один человек - и он сегодня здесь - на закон положил, беспредельничает и миру среди братвы не хочет.