– Сегодня утром предприниматель Курысько принес мне заявление о том, будто Герман Суханов занял у него триста "баксов". Просит вернуть долг. Серии купюр, приложенных к заявлению, и тех, которые были в сумке Фишкиной, совпадают. И номера их идут последовательно. Что, Антон Игнатьевич, делать с этим заявлением?
– Скажи предпринимателю, что мертвые долгов не возвращают, – опередив Бирюкова, посоветовал судмедэксперт.
Бирюков иронично глянул на Медникова:
– Ох, и ловок же ты, Борис, на подсказки. – И повернулся к Лимакину: – Когда основательно разберемся в запутанном чэпэ, тогда этот вопрос решим.
– Мне, Игнатьич, какие поручения будут? – спросил Голубев.
– Займись вплотную Сухановым.
– Придется ехать в Новосибирск?
– Придется. Работы там непочатый край. Появятся серьезные факты – подключимся мы с Лимакиным…
В кабинет неожиданно вошел начальник районной ГИБДД майор Филиппенко. Поздоровавшись, сел у торца приставного столика и раскрыл планшетку.
– Чем обрадуешь, Григорий Алексеевич? – спросил Бирюков.
– Может, обрадую, а может, огорчу, – Филиппенко достал из планшетки мелко исписанный листок. – Вот вам справочка. Брошенный преступниками "Москвич" принадлежал Анастасии Романовне Фишкиной. На прошлой неделе при посредничестве Зверкова автомобиль продан гражданину Тарабанькину, проживающему в Новосибирске по улице Волочаевской.
Глава IX
По поручению Бирюкова сразу после оперативного совещания Голубев встретился с сожителем Фишкиной, чтобы выяснить подробности его посредничества в продаже "Москвича". Встреча опять состоялась во дворе недавно купленного Настей особняка. На этот раз Зверков был совершенно трезв. Чувствовалось, он сильно напуган и, стараясь, как бы не сказать чего лишнего, очень напряжен. По его словам, с увеличением торгового оборота в магазине "Бытовые товары" Фишкина купила вместительную "Газель", а малогабаритного "Москвича" решила продать. Посредничество Зверкова в этой операции заключалось лишь в том, что он угнал машину из райцентра в Новосибирск на барахолку. Покупателя выбрала сама Настя и документы купли-продажи оформляла она. Сторговались на десяти тысячах.
– Как тот покупатель выглядит? – спросил Голубев.
– Бомжового вида длинный мужик неопределенного возраста, – после затяжной паузы ответил Зверков.
– Откуда у бомжа десять тысяч?
– Об этом Настя у него не спрашивала. За полчаса обстряпала все бумаги, сели мы с ней в такси и – на железнодорожный вокзал.
– Долго Фишкина выбирала покупателя?
– Часа два, наверное, мы с ней простояли. Никто даже не приценялся. "Москвичок", признаться, заезженный был и больших денег не стоил.
– А продали не так уж плохо.
– Настя умела продавать.
– Чем она привлекла покупателя?
Зверков, нервно играя желваками на скулах, достал из пачки "Беломорканала" папиросу и стал разминать ее в дрожавших пальцах. Прикуривая, несколько раз щелкнул зажигалкой. Наконец, глубоко затянувшись, сказал:
– Покупатель сам клюнул.
– Интересно как?
– Вначале "Москвичом" заинтересовались два парня. Первым делом заглянули в кузов. Потом попинали колеса. Попросили, чтобы я завел двигатель, и молча удалились к торговым рядам. Через несколько минут пришли с подвыпившим мужиком. Один из парней сказал ему: "Батя, вот самая подходящая для тебя тачка". Мужик захорохорился, мол, на кой черт такое старье. Парень окрысился: "Не вибрируй, покупай, что говорят". Когда Настя заломила за "Москвича" двадцать тысяч, парень опешил: "Ты чо, шалава, охренела?! Твоему ржавому фургону самое место на городской свалке. Больше пяти кусков за него никакой лопух тебе не отвалит". Настя заюлила мелким бесом и в конце концов уломала покупателей на десяток "кусков". Забрали парни ключи, сели в кабину "Москвича" и уехали.
– "Батю" в кузов посадили?
– После оформления документов я этого "батяню" не видел.
– Куда он пропал?
– Там где-то, где документы оформляют, остался.
– Тебе не показалась такая покупка странной?
– Что мне-то?… Настя всю операцию проворачивала.
После такого ответа пришлось Голубеву расспрашивать Зверкова о парнях. Словесные портреты получились смутными. Оба парня были рослые, физически хорошо развиты: или спортсмены, или переодетые в гражданское спецназовцы. Возрастом – далеко за двадцать. Оба в светлых современных костюмах, в саламандровских туфлях и в полицайках типа "Маде ин не наше" с длинными широкими козырьками. По именам или кличкам друг друга не называли. У одного парня лицо продолговатое, ничем не приметное. Другой, который торговался, а потом сел за руль "Москвича", был круглолицый и смуглый, с наглыми навыкате глазами. Из характерных примет у него Зверкову запомнилась лишь синяя татуировка, изображающая перстень, на среднем пальце левой руки. На вопрос Славы – почему парни заинтересовались "Москвичом" Фишкиной? – Зверков высказал предположение: наверное, потому, что других дешевых фургонов в тот день на барахолке не было.
– Григорий Николаевич, где ты познакомился с Настей? – внезапно спросил Слава.
Зверков поморщился:
– Зачем тебе это?
– Поверь, не для праздного любопытства.
– Думаешь, не я ли Насте с фраером заделал козу?
– Другие так мыслят.
– Кто?
– Военная тайна.
– Жаль. От всей души начистил бы фас этому мыслителю… – Зверков вновь закурил. – С Настей Фишкиной мы снюхались на оптовой базе бытовых товаров. Пока я тянул срок в Хибинах, жена нашла себе другого. Детей у нас не было, жалеть нечего. Оказавшись бездомным, полетел искать счастье подальше от родных мест. Приземлился в Новосибирске. Поторкался туда-сюда насчет работы. Глухо. С судимостью в добрую фирму не берут – несудимые в безработных тусуются. С горем пополам устроился грузчиком на оптовую базу. Заработок – сиротский, но держался изо всех сил. С выпивкой завязал, баб стороной обходил от греха подальше. Нормальные женщины судимых избегают, а к алкашке без бутылки не пойдешь. Где бутылка, там и другая, задругой – третья. Глядишь, и вновь зона замаячила… Больше месяца проишачил, пока Фишкину не встретил. Приехала Настя в "Москвиче" за товаром. Сама – шофер, сама – грузчик. Посмотрел, как энергичная бабенка таскает со склада в кузов "Москвича" тяжелые коробки, и решил помочь. Когда забили кузовок под макушку, Настя протянула мне полсотни. Говорю: "У красивой дамы стыдно деньги брать. Оставь мужу на бутылку". Она белозубо улыбнулась: "Я незамужняя". И словно сто лет знакомого спрашивает: "Ты что здесь делаешь?" – "Строю капитализм с человеческим лицом". – "Хорошо зарабатываешь?" – "Одному на чай без сахара хватает". – "Без семьи живешь, что ли?" – "Холостячу". – "Машину водить умеешь?" – "Умею". – "Водительские права есть?" – "Есть". – "Довези меня в "Москвиче" до райцентра – не пожалеешь". – "Далеко твой райцентр?" – "В ста километрах". – "Поехали". Таким непредвиденным образом оказался я в здешних местах. Жила Фишкина в небольшой избе. Невзрачной снаружи, но уютной внутри. Мебель современная, японская видеотехника, сервант полный хрусталя, книжные полки, заставленные глянцевыми романами, судя по названиям, сексуального содержания. В Новосибирске я снимал угол у престарелой бабки, ютился в кухне на раскладушке. А тут, как увидал двуспальную кровать с горой подушек, в глазах потемнело. Фишкина захлопотала накрывать стол. Первым делом на столе появилась бутылка коньяка, потом – отменная закусь…
– И понеслась душа в рай? – вставил Голубев.
– А ноги – на кладбище… – Зверков, затягиваясь папиросой, усмехнулся. – Первый тост подняли за знакомство, второй – за удачный рейс. К красивым бабам я всегда относился настороженно. Стеснялся позора, если откажут. В этот раз тоже притих, чтобы на отказ не нарваться. Заметив мою скованность, Настя включила видак с крутой порнухой. Отвернулся, будто такие забавы меня не интересуют. Уставился в сервант с хрусталем, а там между стеклами – фотография обнаженной Насти в позе рембрантовской Данаи. Только евнуха, выглядывающего из-за занавески, нет. Перед застольем этой фотокарточки не было. Когда Фишкина подсунула ее в сервант, не заметил. В захмелевшую башку сразу стукнуло: "Если красавица рекламирует свое тело, отказа не будет". Так оно и вышло. Всю ночь мы с Настей не сомкнули глаз. Выложился я основательно. Весь запас силы, накопленный за годы отсидки, потратил. На заре стал собираться на новосибирскую электричку, чтобы не опоздать к началу рабочего дня. А Настя в чем мама родила, раскинув руки, загородила дверь: "Гриша, ты мне сегодня так много дал! Оставайся у меня навсегда!" Мне бы надо было помахать любвеобильной красавице ручкой, а я, расслабившийся дурак, сел не в свои сани.
– Почему не в "свои"? – спросил Слава.
– Да потому, что секс-гиганта из меня не вышло. Буквально в месяц задыхающаяся от любовной страсти Фишкина умотала до основания. Недостающую потребность Настя стала восполнять на стороне. То у "подруги" заночует, то по "коммерческим делам" на сутки исчезнет. С досады стал прикладываться к бутылке. А когда выпью, дураком становлюсь. От ревности кулаки в ход пускаю. Могу и подручные средства применить в виде подвернувшейся палки или оторванной от забора штакетины. После таких всплесков несколько раз порывался уехать в Новосибирск. Фишкина на коленях просила прощения, умоляла остаться. Проходило немного времени, и старое повторялось сызнова.
– Неужели ей нравилась такая жизнь?
– Рабочая сила Насте была нужна. Ишачил я, как вол. Приходилось по два-три раза в неделю ездить на оптовую базу, тоннами грузить да разгружать коробки с бытовыми товарами.
– С криминальной братвой Фишкина никаких дел не имела? – поинтересовался Голубев.
– Свой бизнес Настя вела честно. "Крышу" из братков не нанимала. Отчисляла лишь какой-то процент с прибыли в национальный Фонд спорта.
– И крутых "наездов" на нее не было?
– Как сказать… – Зверков помолчал. – С месяц назад заявлялись в магазин два парня, одетых в спецназовскую форму. Потребовали, чтобы Фишкина платила пять процентов на содержание какого-то благотворительного Фонда. Настя показала им документы, отражающие поборы в спортивный Фонд, и посоветовала: "Ребята, разберитесь между собой. Если спортсмены откажутся от денег, буду платить вам". Один из парней ответил: "Нет проблем, базара ноль". Больше "благотворители" не приезжали.
– Не те это были парни, которые купили "Москвича"?
– Совсем другие, менее развязные.
– Настины любовники между собой не конфликтовали?
– Эта тема для меня была покрыта мраком. Слежек за Настей я не устраивал. Если бы мы жили в законном браке, мог бы предъявить супружнице вескую претензию. А с сожительницы какой спрос… Не нравится быть рогоносцем – улепетывай ко всем чертям. – Зверков кивнул в сторону особняка. – На этот сарай я не имею ни малейшего права. Магазин "Бытовые товары" тоже не мой. Теперь все нажитое Настей богатство достанется ее внебрачной дочери и мамаше-пенсионерке, живущим в Новосибирске. Мне же ничего не светит, да и не надо, чтобы не поминать лихом гулящую подругу. Похороню завтра Анастасию Романовну, пусть ей земля будет пухом, и умотаю отсюда куда глаза глядят…
Слушая Зверкова, Голубев исподволь присматривался к собеседнику. В конце разговора Слава невольно подумал, что на душе у сожителя внезапно погибшей Фишкиной темно, тоскливо и тяжело, как будто жить ему стало не интересно.
Глава X
Ранним утром Голубев отправился в Новосибирск. В целях экономии времени поехал в своем "Запорожце", повидавшем лиха на ухабистых российских дорогах, называемых остряками "направлениями движения". В седьмом часу Слава уже припарковался напротив суматошного вещевого рынка у старой пятиэтажки на улице Волочаевской, где проживал гражданин Тарабанькин, купивший у Фишкиной фургон "Москвич".
Обшарпанную дверь на первом этаже открыл худой небритый верзила в замызганных штанах и в полосатой, как тельняшка, майке-безрукавке с прожженной дырой на животе. После короткого вступления с показом служебного удостоверения личности Голубев узнал, что это и есть безработный гражданин России Тарабанькин Валентин Гаврилович, проживающий в однокомнатной запущенной квартире без семьи и, как выяснилось, без копейки денег. Единственным доходом бедствующего мужика были скромные подачки торговцев на рынке автозапчастей за оказанную помощь в погрузо-разгрузочных работах.
– Как же вы на прошлой неделе купили "Москвича"? – глядя в бесцветные с похмелья глаза Тарабанькина, спросил Слава.
– Чего такое? – будто не понял вопроса тот.
Слава уточнил:
– Где взяли десять тысяч рублей на покупку фургона "Москвич"?
– Десять тысяч?… Ого!.. Таких деньжищ я никогда в руках не держал.
– Между тем автомобиль купили.
– Где это я мог его купить?
– На рынке подержанных машин.
– На барахолке, что ли?
– По-вашему, на барахолке.
– Никаких автомобилей там не покупал. Зачем мне автомобиль? Ездить на нем я не умею. Да и правое для вождения у меня нету.
– А паспорт есть?
– Мой, что ли?
– Да.
– Паспорт имеется. Могу показать.
– Покажите.
Тарабанькин снял с гвоздя в прихожем коридорчике мятый-перемятый пиджак и, порывшись по его карманам, протянул Голубеву потрепанную красную книжицу с гербом Советского Союза. Паспорт был настоящий, без видимых подделок.
– Вы на прошлой неделе его не теряли? – спросил Слава.
– И не собираюсь терять. Без паспорта кто я?… Бродяга, букашка. А с паспортом – полноправный гражданин.
– Так вот, милейший гражданин, у нас есть сведения, что по вашему паспорту оформлена покупка "Москвича", из которого преступники застрелили двух человек.
– Дак, а я здесь с какого боку?…
– Мужик вы взрослый. Наверное, пенсионер уже?
– Если бы… До пенсии мне еще четыре года.
– Не так уж и много осталось, – продолжил Слава. – В таком возрасте пора понимать, что, передоверив свой паспорт преступной банде, вы по существу стали соучастником убийства.
– Не было никакой банды! – испуганно сказал Тарабанькин. – Два хорошо одетых парня были, без оружия.
Голубев нахмурился:
– Рассказывайте подробно.
Тарабанькин потер ладонями серое похмельное лицо с седой щетиной и, заикаясь от волнения, стал рассказывать. В тот день, на прошлой неделе, он, как всегда, пришел на барахолку, где продают автозапчасти. Помог какому-то предпринимателю выгрузить из луазовского фургона привезенные для продажи канистры с моторным маслом и тосолом. На этом заработал десятку. Тут же скинулся со знакомыми мужиками, и втроем распили поллитровку. Не успели наговориться, подошли два парня в серых костюмах и в заграничных кепках-полицайках. Кругломордый с выпуклыми глазами парень спросил: "Алики, у кого имеется при себе паспорт?" Тарабанькин ответил, что у него есть. "Полста рублей шутя хочешь хапнуть?" – "Если менты не заметут, не откажусь". – "Будь спок, батя, дело чистое. Айда с нами". Когда отвалили в сторонку, парень объяснил, что пришли с другом на барахолку покупать автомашину да забыли дома паспорта. "Мы, батя, по твоему паспорту, вроде бы тебе, оформим покупку "Москвича". Потом переделаем документы, как надо". "Мне какую роль при покупке играть?" – поинтересовался Тарабанькин. "Для понта можешь покуражиться, мол, шибко старая машина. Дальше не возникай, молчи. Сами все обстряпаем". Сторговавшись с бойкой игривой молодухой, мордастый парень отсчитал ей пятисотками десять тысяч, а после оформления документов дал Тарабанькину обещанные пятьдесят рублей, которые в тот же день были пропиты. Ни раньше, ни позже Тарабанькин этих парней не видел и не имел никакого представления, кто они такие.
– Где документы оформляли? – спросил Слава.
– Рядом с барахолкой. В торговом пункте у магазина, который называют "Тещиным".
Не теряя время, Голубев подъехал к торговому пункту. Здесь ему тоже не подфартило. Кроме того, что "Москвич" был продан Валентину Гавриловичу Тарабанькину, никаких сведений в пункте не было. Пустой оказалась и попытка выяснить у торгового маклера какие-либо подробности той сделки. Верткий чернявый мужичок каждый день обслуживал десятки клиентов, которые, примелькавшись, казались ему "все на одно лицо, как китайцы".
Неудачи в начале дня редко огорчали Голубева. Утешаясь уже тем, что Тарабанькин подтвердил показания Зверкова, Слава рванул от вещевого рынка по запруженному машинами городу к железнодорожному вокзалу, где на улице Челюскинцев жила подруга Фишкиной Тамара Мусонова.
"Именинница", как окрестил Мусонову про себя Слава, оказалась возрастом и фигурой под стать Насте, но невзрачным лицом заметно уступала ей. Наморщив припухший носик, она удивленно таращила серые глаза, словно не понимала, чего от нее хочет сотрудник уголовного розыска из райцентра. Врубилась "именинница" лишь после того, как Голубев сказал, что два дня назад Настя Фишкина и Герман Суханов погибли в автокатастрофе.
– Какой ужас!.. – Мусонова прижала ладони к ярко фиолетовым губам. – Они же гуляли у меня на банкете.
– Фишкина с Сухановым? – будто ненароком уточнил Слава.
– Причем тут Суханов… Настя была с мужем, Гришей Зверковым. Очень славно гульнули до полуночи. Утром мы с Настей проводили Гришу на электричку. Никакой катастрофой даже и не пахло.
– Почему Настя поехала домой в разных вагонах со Зверковым?
– От кого вам это известно?! – удивилась Тамара.
– Не от фонаря, разумеется.
Сообразив, что нечаянно проговорилась, Мусонова отвела взгляд в сторону:
– Честное слово, ничего не знаю.
– Зря разбрасываетесь честным словом.
– Ну вот еще… Не хочу сплетни распускать. Может, вас Зверков нанял следить за Настей.
– Я не частный детектив, чтобы отслеживать, как гулящие жены изменяют мужьям.
– Не верьте сплетням.
– Хотелось бы не верить, да факты налицо.
– О Насте больше разговоров, чем дела.
– Давно с ней знакомы?
– Мы учились в одной группе на заочном отделении экономического института. Во время экзаменационных сессий Настя у меня жила.
– Она не встречалась тогда с Сухановым?
– Герман в то время на флоте служил.
– Поклонников у Фишкиной и без него хватало?
– Говорить плохое о мертвых, считаю, безнравственно.
– Правда безнравственной не бывает.
– Я ведь не лгу.
– Однако и толком ничего не говорите.
– Собственно, что я могу сказать, если последнее время мы с Настей почти не общались. В этом году она лишь на банкете у меня была.
– И после банкета рисково флиртанула с Сухановым.
– Любила она Герку…