– Не усложняй, будь откровеннее… – Довжок опустил глаза и забарабанил пальцами по столу. – После прошлого разговора с тобой я поднапряг память и кое-что, кажется, вспомнил. Этот, Надежницкий, которого у нас тут убили, по-моему, директор рекламного агентства "Фортуна". Или ошибаюсь?..
– Нет, Андрей Владимирович, не ошибаетесь. Именно он тиражировал ваши портреты перед выборами в Госдуму.
– Что ж ты сразу мне об этом не напомнил?
– Тогда я этого еще не, знал.
– Теперь, выходит, знаешь…
– Теперь знаю не только о портретах, изготовленных почти бесплатно, но и о других ваших сделках с Надежницким.
Довжок уставился суровым взглядом Бирюкову в подбородок:
– Ну-ка, ну-ка…
Антон улыбнулся:
– В детстве, бывало, когда я таким вот манером обращался к своему деду, тот каждый раз одергивал: "Не запряг – не понукай!"
– Брось придираться к словам. Говори прямо: какие еще сделки тебе померещились?
Бирюков достал из внутреннего кармана пиджака сложенный вчетверо листок договора купли-продажи и подал его Довжку:
– Вот официальный документ. Прочитайте для восстановления памяти. Особое внимание обратите на дату и печать.
Довжок, насупившись, долго смотрел в договор. Потом нервно усмехнулся:
– Дата как дата, печать как печать. Не пойму, что ты нашел здесь криминального? Ну, допустим, продал я приватизированный дачный участок…
– Продали в девяносто третьем году, а договор когда оформили? – перебил вопросом Бирюков.
– Когда продал, тогда и оформил.
– И печать тогда же поставили?
– Естественно.
– Извините, Андрей Владимирович. Вынужден вам возразить словами одного остроумного одессита: "В это может поверить только пятилетний ребенок, да и то, если он не из Одессы". Где вы в то время могли взять печатку с двуглавым орлом? Эта птица появилась на российских печатях всего лишь год назад. Если сможете, докажите обратное…
Худощавое лицо Довжка порозовело. Чувствуя, что основательно попал впросак, он шутливо поднял руки:
– Убивай, прокурор. Стреляешь ты хорошо, но холостыми патронами. По этому договору я не получил от Надежницкого ни рубля. И как бы твои подручные ищейки ни рыли землю, вам не удастся подвести меня под уголовную статью. Бумажка эта – сущий пустяк.
– Подводить вас под статью никто не собирается. Меня совсем не интересует, рублями или долларами расплачивался с вами Надежницкий. При расчете наличными расписок друг другу не оставляют. Дело в другом: негоже главе района заниматься такими "пустяками".
– Не читай мне мораль. Думаешь, легко сидеть в этом кресле, когда кругом сплошной бардак?
– Если слишком тяжело, могли бы уступить место более сильному.
– Тебе, что ли?!
– Не заводитесь, Андрей Владимирович. Я не из тех, кто рвется к власти.
– По-твоему, я к ней рвусь?
– Рветесь. Вы даже в Госдуме хотели "порулить".
– Думское депутатство я хотел использовать в интересах района.
– Свежо предание, да верится с трудом. Окажись в Думе, вы мигом забыли бы свои предвыборные обещания и точно так же, как другие "заступники народа", в первую очередь позаботились бы о собственном благополучии.
Довжок укоризненно покачал головой:
– Не высокого же мнения ты, прокурор, обо мне. Не знаю, чем тебя обидел?
– Меня, Андрей Владимирович, трудно обидеть, – спокойно ответил Бирюков. – А мнение мое о людях складывается по их делам. Вспомните наш разговор накануне выборов. Предупреждал ведь, что напрасно израсходуете народные деньги, а вы и ухом не повели. Разве это в интересах района было?
Потупившись, Довжок вздохнул:
– Поздно теперь вспоминать прошлое. Напрасно, конечно, не послушался твоего совета. Не знал, что на выборах побеждает тот, у кого кошелек толще.
– К кошельку надо еще и голову иметь.
– Брось изображать козырного туза! Перед тобой – глава района, а не подчиненная шестерка.
Антон улыбнулся:
– Туз – это ваша карта. Мой уровень в районной иерархии – где-то возле короля, и все-таки угождать начальству я не привык. Даже при строгой партийной дисциплине не прогибал спину перед власть имущими.
– Как же тебе, такому несгибаемому, удалось выбиться в прокуроры? По влиятельной протекции?
– По протекциям выбиваются карьеристы. Я шел другим путем. Начал с рядового оперативника уголовного розыска и не провалил ни одного расследования.
– Смотри, какой везучий…
– На одном везении далеко не уедешь.
– Надеешься, что и убийство Надежницкого тебе удастся расследовать с блеском?
– Пусть и без блеска, но преступника разыщем.
– А если преступление окажется, как теперь принято говорить, из разряда заказных?
– Найдем и заказчика.
– Интересно, каким образом?
– Это, Андрей Владимирович, не ваша проблема. Посвящать вас в методы розыскной работы, извините, не входит в мои служебные обязанности. Следственные органы отличаются от рекламных агентств тем, что собирают информацию, а не распространяют ее.
– Вон как!.. – искренне удивился Довжок. – В таком случае посоветуй, из какого источника черпать мне информацию для доклада областной администрации? Из сплетен, что ли?..
– Могу дать лишь один совет: не ввязывайтесь в это дело. Никто из области от вас доклада не требует, и встревожились вы, мягко говоря, только ради своего интереса.
– Ты отдаешь себе отчет в том, что говоришь?
– Разумеется. Вы ведь встречались с Надежницким буквально за день до его гибели…
– Где?!
– В дачном поселке, на проданном участке. Надежницкий уже начал завозить туда материалы для возведения дворца с плавательным бассейном и сауной, но строительство задержалось из-за отсутствия техники для подготовительных работ. Не стану пересказывать содержание вашего разговора, оно вам лучше известно. Напомню только, что в конце того дня, когда Юрий Денисович погиб, вы намеревались с ним встретиться, чтобы решить вопрос о найме бульдозера и экскаватора в местных организациях.
– Ну и фантазии у тебя…
– Свидетели, Андрей Владимирович, так утверждают.
– Какие?
– Присутствовавшие при вашем разговоре с Надежницким.
На какое-то время Довжок словно лишился дара речи. Растерянно пошарив взглядом по стене, он с натянутой усмешкой спросил:
– Ты вроде подозреваешь, будто я причастен к убийству?
– Не вижу для этого оснований.
– Тогда зачем компромат на меня собрал?
– То, что вы считаете "компроматом", на мой взгляд, является объективной информацией.
– Надеюсь, толком не разобравшись, не выставишь меня в неблаговидном свете?..
– Не беспокойтесь. Компрометировать людей не в моих правилах. Кстати, если бы прошлый раз вы не были столь агрессивны, сегодня у нас с вами состоялся бы совсем иной разговор. Мне бы не пришлось уличать вас во лжи, а вам не надо было бы изворачиваться. Скажите откровенно, чего вы тогда испугались?
– Просто не в настроении был.
– Не верю, Андрей Владимирович. Спроста такие бурные эмоции не возникают. В придачу напустили тумана насчет того, что происшествием заинтересовались в областной администрации. С чего бы такая паника?
– С того, что я был ошеломлен случившимся, – Довжок впервые посмотрел Бирюкову в глаза. – Подумалось, не с целью ли ограбления убили Надежницкого?..
– Выходит, вы знали, что Юрий Денисович приехал в район не с пустым карманом?
– Предполагал. Я действительно пообещал ему содействие, а поскольку сейчас бесплатно ничего не делается, то предупредил, что наем техники придется оплатить наличными. Не скрою, договорился с начальником мехотряда "Агропромхимии" насчет бульдозера и экскаватора. В конце дня стал ждать Надежницкого. К назначенному часу он не приехал. Случайно посмотрел в окно и возле райотдела милиции увидел синюю "Вольво" Юрия Денисовича. Сразу позвонил дежурному. Узнав от него о жестоком убийстве, немедленно вызвал тебя. Поверь, таким вот комом все получилось… Теперь сожалею, что связался с рекламным "фортунщиком", да и перед тобой неловко за нервный срыв. Ты, оказывается, мужик с характером.
– Бесхарактерному на прокурорской должности делать нечего, – сказал Бирюков. – Срыв ваш большой беды не наделал, а вот с "фортунщиком" действительно зря связались. Положа руку на сердце, много ли вам дал договор купли-продажи земельного участка с несуществующим фундаментом для дома?..
– В материальном плане – ничего, – Довжок уставился взглядом в стол. – Весь доход ушел на рекламные плакаты.
– Вы же могли и без договора выделить Надежницкому тот самый участок земли.
– Я так и предлагал Юрию Денисовичу, однако он настоял на договоре.
– И вы не догадались почему?..
– Нет.
– Чтобы шантажировать фиктивной сделкой, если бы вы оказались несговорчивым. С коммерсантами, Андрей Владимирович, надо держать ухо востро.
– Для меня это станет хорошим уроком, – Довжок придвинул к Бирюкову листок договора. – Ну и что думаешь делать с этой бумажкой?
– Ничего. Подлинник ее находится у следователя горпрокуратуры.
– Он что, хочет привлечь меня к ответственности?
– За это – вряд ли. Но если у вас с Надежницким было нечто более серьезное…
– Честное слово, кроме этого, ничего не было! Занимайся, Антон Игнатьевич, расследованием, как считаешь нужным. Больше мешать не буду. Об одном лишь тебя попрошу… Если в свидетельских показаниях появится еще какой-либо компромат на меня, заходи без всяких условностей в любое время. Вместе мы лучше разберемся. Можешь такое пообещать?
– Обещаю, – твердо сказал Антон.
Когда Бирюков вышел из кабинета, глава администрации сразу посуровел. С минуту он рассеянным взглядом смотрел на лежавшую перед ним районную сводку о заготовке сена, затем вызвал секретаршу и сухо проговорил:
– Сегодня принимать никого не буду. Уезжаю на весь день в хозяйства.
Глава XII
В кабинете следователя судмедэксперт Борис Медников, покуривая сигарету, неторопливо разговаривал с Петром Лимакиным. Едва Бирюков прикрыл за собой дверь, он сочувствующе спросил:
– Схлопотал головомойку от "воеводы"?
Антон улыбнулся:
– Довжок "моет голову" тем, у кого каша во рту стынет.
– Смотри-ка! По-твоему, наш суровый глава – молодец против овец, а против молодца – сам овца?
– А по-твоему как?
Судмедэксперт вздохнул:
– По-моему, для пользы дела надо в корне менять систему. Предлагаю вот следователю создать мощную партию любителей нормальной жизни, чтобы на будущих выборах мирным путем захватить власть в свои руки.
– Любители пива уже сколачивали партийный блок да блистательно провалились, – поддержал шутку Бирюков.
– Они погорели на слишком узком интересе. Мой проект значительно шире. У нас будут фракции на любой вкус: любители рыбалки, утиной охоты, женщин, хлеба, мяса, овощей, фруктов…
– Водки, – подсказал следователь.
Медников крутнул головой:
– Нет, Петя, лишнего нам не надо. Судя по тому, что Россия превратилась в страну банкетов, любители водки сейчас у власти. Их лозунг – "Все пропьем и вновь построим!" – чреват плохими последствиями. Он разделяет население державы на тех, кто пьет, и тех, кто уже выпил. А расслоение общества, как известно из российской истории, приводит к переделу собственности, за которым неминуемо следует гражданская война…
Бирюков сел рядом с Медниковым:
– Ты, партийный теоретик, лучше рассказал бы нам что-нибудь по существу дела.
– Я свои дела завершил. Час назад с разрешения Лимакина передал тела погибших представителям рекламной фирмы и банка "Феникс" для погребения.
– С коллегами из областного Бюро судебно-медицинской экспертизы говорил?
– Сейчас только со следователем звонили в Новосибирск. Отцовство Надежницкого подтверждается. Уже готовят официальное заключение.
– Можно считать, что в этом вопросе поставлена точка?
– Конечно.
Антон посмотрел на Лимакина:
– У Щепина в горпрокуратуре какие новости?
– Пока никаких. Оружейная экспертиза в дополнение к выводам Тимохиной установила, что Лина Ярыгина застрелена из пистолета ТТ, принадлежащего Надежницкому.
– А по автомату какие сведения добавились?
– По номеру разыскивают, откуда он появился, но конкретного пока ничего не сказали. Как у тебя прошла встреча с хозяином района?
– На деловом уровне. Андрей Владимирович не стал долго мутить воду и высказал сожаление, что напрасно связался с Надежницким. – Бирюков передал Лимакину договор купли-продажи. – Приобщи к делу, авось еще пригодится.
– О спонсорской помощи Ярыгина на строительство церкви что Довжок говорит?
– Этого вопроса я не стал касаться. На сегодняшний день наша основная задача – раскрыть преступление, а не уличить Довжка в коммерческих сделках.
– Может, он на них миллионы сколачивает.
– По ходу дела разберемся.
Следователь положил листок договора в папку и вздохнул:
– С Костей Веселкиным созванивался. Говорит, Ярыгин по-прежнему находится в клинике, и депрессивное состояние его, несмотря на принимаемые врачами меры, не проходит. Костя опасается, как бы вообще у банкира мозги не свихнулись. Вот тогда скажется "плохая примета"…
– Какая? – спросил судмедэксперт.
– Голубь, вдребезги расхлестав оконное стекло, влетел в палату Ярыгина, – ответил Бирюков.
– Это не всегда к плохому. Недавно к моему соседу Грише Хомяченко воробей через форточку в квартиру залетел. Мужик тоже ждал большой беды, а отделался легким испугом. Через неделю парализованная теща умерла.
– История из разряда черного юмора, – невесело сказал Лимакин.
– У каждого, Петя, свои радости и печали. На иждивении соседа пятеро детей один другого меньше да постоянно недомогающая жена. Замордовался с таким семейством мужик-трудяга. На днях хотел посочувствовать ему, спрашиваю: "Тяжело живется, Гриша?" А он в ответ так это бодро: "Знаешь, Борис, как теща померла, заметно полегчало". Вот и задумаешься, какая примета к чему… – Медников погасил в пепельнице сигаретный окурок и поднялся. – Ладно, сыщики, пора мне уходить. Рассказал бы вам что-нибудь повеселее, но предстоит составление полугодового отчета, а там картинка совсем невеселая.
– По сравнению с прошлым годом большой прирост? – спросил Бирюков.
– Как говорят оптимисты-политики, есть признаки стабилизации. Включая скоропостижные смерти, в прошлом году на каждый прожитый день приходилось по полтора трупа. Нынче за шесть месяцев ежедневно отбывала в мир иной только одна душа. Если удержимся на этом уровне до конца года, то можно будет и впрямь поверить, что жизнь-злодейка улучшается.
Следователь улыбнулся:
– Держись, Боря! Постарайся не испортить статистику.
– Спасибо за ценный совет, – судмедэксперт иронично подмигнул. – Ты напомнил мне аналогичный случай, происшедший еще при советской власти в заготконторе райпо. Работала там веселая техничка Нюра. Как, бывало, ни бьется, а к вечеру всегда напьется. Однажды перед концом работы выписывает труженица по территории кренделя. Видит, навстречу бежит, словно ошпаренный, директор заготконторы. Растерялась бабенка: "Чо такое стряслось, Нестерович?" – "Комиссия из облпотребсоюза приехала! Держись, Нюра!" Та с перепугу обхватила обеими руками подвернувшийся на пути столб и: "Даржусь, Нестерович, даржусь!"
Бирюков с Лимакиным засмеялись. Медников шутливо помахав им рукой, вышел из кабинета. Минуту спустя заявился Голубев. Усевшись на стул, Слава озабоченно сказал Бирюкову:
– "Воевода" в черной "Волге" куда-то помчался по личным делам.
– У главы района дел много, – ответил Антон.
– По работе Довжок ездит с шофером, а тут сам сел за руль. Значит, покатил или на пьянку, или на тайное свидание, где свидетели не нужны. Кстати, на встречу с Надежницким в "Барское село" он приезжал тоже без шофера. Может, после разговора с тобой решил по-быстрому какие-то следы замести?..
Бирюков задумался:
– В разговоре Андрей Владимирович заверил меня, что, кроме фиктивного договора купли-продажи, на его совести никаких грехов нет. Даже пообещал не вмешиваться в расследование. Но это всего лишь слова.
– Не будешь возражать, если проконтролирую эту его поездку?
– Проконтролируй, только очень корректно.
– Сделаю без шума и пыли. Теперь другой вопрос. Для оказания помощи нашим гаишникам из Новосибирска прибыла группа ОМОНа. Возглавляет ее Евгений Поплавухин – брат Мити, который выудил из речки автомат. Поговорил я коротко с ним. Толковый парень. Участвовал в той трагической операции, когда погиб омоновец Соторов, и считает, что там была совсем не случайность. Надеюсь, не откажешься с ним побеседовать?
– Конечно, не откажусь.
Голубев посмотрел на часы:
– Через десять минут он будет здесь.
– Пойдемте ко мне в кабинет, там просторнее, – поднявшись, сказал Бирюков.
Поплавухин появился в прокуратуре точно, как пообещал Голубеву. С виду ему было лет двадцать пять, может, чуть побольше. Рослый, с загоревшим голубоглазым лицом и коротко стриженными светлыми волосами, он даже в мешковатом камуфляжном обмундировании выглядел по-спортивному подтянутым.
Разговор начался неторопливо. В отряде милиции особого назначения Поплавухин служил почти со дня его основания. Осенью прошлого года в составе сводного отряда быстрого реагирования три месяца провел на чеченской земле. О том, что там видел, "лучше не вспоминать". Вернувшись из Чечни, остался в ОМОНе, хотя некоторые парни, побывавшие в той командировке, сразу уволились. Не захотев больше участвовать в "крутых заварухах", они подыскали себе спокойные и хорошо оплачиваемые места в охранных структурах коммерческих организаций. Первым покинул ОМОН старший сержант Шерстобоев. С его легкого почина ушли еще человек десять.
– Как Шерстобоева зовут? – услышав знакомую фамилию, спросил Бирюков.
– Тимофей, отчество Терентьевич. Из-за этого в отряде его обычно Тэтэ называли, – ответил Поплавухин.
– И куда он устроился?
– Охранять президента коммерческого банка "Феникс". Место нашел, как говорится, не пыльное. Получает раза в три больше, чем на милицейской службе.
– Сообразительный парень?
– Деловой. Подготовка у него отличная. Первый спортивный разряд по боксу и по стрельбе из любого оружия. Службу начинал в спецназе четырнадцатой армии на территории Молдавии. Летом девяносто второго года участвовал в успокоении страстей, разбушевавшихся между Молдовой и Приднестровьем.
– В Тирасполе?
– Нет, Тимофей тогда в Бендерах находился.
– А в Новосибирск каким образом попал?