"Нетрадиционный" детектив, в котором все, как в жизни. Рассказы в спектре от драматических до стеба "пpo нашу жизнь убогую"
Содержание:
-
Непередаваемое ощущение свободы - предисловие литератора 1
-
ПЕЧАЛИ ДОКТОРА ГРИНЬКОВА 1
-
ОТ АВТОРА 2
-
КРИМИНАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ - НЕ ДЕТЕКТИВНАЯ ПОВЕСТЬ 2
-
"НОГАЛА" 14
-
РАССКАЗЫ 19
ИГОРЬ ГРИНЬКОВ
"КРИМИНАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ"
Непередаваемое ощущение свободы
предисловие литератора
Новая книга Игоря Гринькова "Криминальная история" продолжает рассказ о реалиях нашей сегодняшней жизни. Писатель начинал свой путь в литературе рассказом о своей профессиональной деятельности судебного медика и, надо отметить, профессия во многом определила ироничную и жесткую тональность, острые темы и злободневные сюжеты его произведений.
Как-то он отметил, что считает возможным "писать при двух обстоятельствах: когда пишущему есть что сказать потенциальному читателю, и если читателю это может показаться интересным." Действительно, И. Гринькову есть о чем поведать читателю: его профессиональный и жизненный опыт богат реальными сюжетами и темами, а творческие возможности позволяют воплощать задуманное в нетривиальные художественные тексты. То, что пишет Гриньков, - актуально и интересно, однако его рассуждения во многом полемичны, и поэтому задевают читателя за живое, ибо они - о самых насущных, самых жгучих проблемах современной жизни.
И. Гриньков обладает редким даром - в самых драматических, даже трагических историях, в которые нередко попадают герои его произведений, он находит повод с юмором взглянуть на происходящее. Всё, как в жизни, где трагическое и комическое слиты воедино, поэтому веришь в правдивость его историй. Галерея гриньковских персонажей многолика: следователи, наркоманы, обыватели, врачи, журналисты и т. д. Все они в целом представляют собой социальный портрет нашего трагикомического времени на фоне "мозгового тромбоза" общественной жизни.
Он признается: "За письменным столом я начал чувствовать себя свободным человеком!" Но тут же уточняет, что свобода должна быть строго ограничена моралью, иначе - анархия и разрушение. Несчастные персонажи его повестей и рассказов и есть жертвы той безнравственной экономической свободы, приведшей наше общество к тотальной коррупции, продажности, к окончательному свержению с нравственных пьедесталов всех авторитетов и водружению на них одного идола - золотого тельца. И, как следствие, за совершенные грехи неизбежно следует расплата.
Эрдни Эльдышев,
председатель Союза писателей
Республики Калмыкия
ПЕЧАЛИ ДОКТОРА ГРИНЬКОВА
(о литературном творчестве дипломированного врача,
"сроду не лечившего живых людей")
предисловие юриста
Книги Игоря Гринькова выходят обычно с какой-нибудь аннотацией, которые от тома к тому меняются, заслуженно утверждая автора как состоявшегося писателя.
Однажды решительно ступив на стезю писательского "денно и нощного" труда, которая априори не обещала быть усыпанной блестками славы, Игорь Гриньков фактически оказался в самом начале долгой дороги к писательскому призванию.
Тут же обозначилась и ситуация, необыкновенно тонко и точно предсказанная великим актером и поэтом Владимиром Высоцким:
"…Вдоль дороги лес густой
С бабами-ягами.
А в конце дороги той -
Плаха с топорами…".
А все потому, что мы, хоть и когда-то, но были "самой читающей в мире страной", и привыкли слегка привередничать в поисках своего автора высокого жанра. Любящие словесность знают, что думать-то легко, а вот писать - трудно.
Пятая издающаяся книга показывает, что глаза читателей не зря втягивались в авторские тексты Игоря Гринькова, как птичьи лапки в качающуюся ветку - очень цепко.
Ибо в итоге всем стало ясно, что у героев произведений литератора самым ярким событием в жизни был не поход в пивной бар на "пьяной улице" города Элисты; главное - они не лишены простых человеческих чувств и мыслей, а по большому счету и вовсе не чужеродны всем нам.
Социальная острота и психологизм, предельная передача образов персонажей словом - именно это определило личностный стиль Игоря Гринькова. А в результате вместо топоров на плахе явственно обозначились необычайной красоты цветы от почитателей его незаурядного литературного таланта.
Своими произведениями Игорь Гриньков резко и демонстративно противостоит всем "детективным" стереотипам как по стилю изложения, фабуле повести или рассказа, так и по изображению внутреннего мира его героев - жертв преступлений, экспертов, сыщиков, следователей и обывателей вокруг.
Являясь врачом по основной профессии, Игорь Гриньков прекрасно усвоил заложенную великими докторами Боткиным и Пироговым российскую медицинскую мудрость: лечить человека, а не болезнь.
Как опытнейший судебно-медицинский эксперт и одаренный писатель, И. Гриньков приобрел свойство объемного видения человека, а не узкого знания какого-либо органа, только печени или только селезенки, когда интегральная медицина превращается в "ремонтную", что мы в данный момент наблюдаем во многих других областях жизни.
Но, как известно, ремонт всегда обходится дороже строительства, а, будем честны перед собой, - капитальный ремонт души и тела требуется уже не одному поколению.
Именно поэтому своим литературным творчеством, сохраняя благодарную память традициям факультетских клиник, Игорь Гриньков очень вовремя вносит посильный вклад в "лечение" усталой и больной нации, именуемой россиянами, ибо изумрудного цвета трава на занимаемой ею территории уже давно довольно сильно и бесцеремонно примята брендовыми мокасинами воров в белых воротничках и шнурованными ботинками откровенных бандитов.
Писатель Гриньков силой своего интеллекта умело ведет читателей по страницам своих произведений, но не в классической манере игры сюжетами, подбрасывании все новых и новых загадок и намеков. Для него не имеет значения, где происходят преступления - в городских кварталах или в сельской глуши. Он не эксплуатирует навязчиво свои образные литературные находки, а незаметно и органично вкрапливает их в подсознание читателя, как 25-й кадр.
Читая Игоря Гринькова, ловишь себя на мысли, что и в сознании многих героев по воле автора живут удобные стереотипы, а в итоге получается вот что: или им безразлично зло, или они борются с ним.
Так, в повести "Криминальная история" закрылись в раковине своего мирка отец и сын Кокуевы: один с целью накопления денег на "хорошую" жизнь, другой, искусственно уходя от проблем построения личной жизни. И оба сильно "прищурились" на криминальную сторону жизни, не желая знать и понимать, что зло ходит-бродит рядом. А оно, на их беду, в один миг воплотилось в образе троицы рецидивистов-наркоманов.
И хочется верить, что напившийся до бесчувствия сын Кокуев, проспавший в соседней комнате убийство отца и едва не ставший жертвой бюрократического молоха правоохранительной системы, поймет, что неприятие зла и активная борьба с ним - не одно и то же, о чем засвидетельствовали слезы на его глазах после выхода из следственного изолятора.
Благородные же образы рыцарей справедливости и профессионализма, у читателя вызовут умница - сыскарь Володя, выследивший негодяев в такую "колодрыгу", когда казалось, что сама ночь плакала от холода, и его друзья - ироничный судебный медик Гарик, "сроду не лечивший живых людей", и "пиранья авторучки" журналист Олег.
В сборнике обращает на себя пристальное внимание повесть о девушке по имени Ногала. Это литературное произведение Игоря Гринькова отличается особой актуальностью темы, пронзительной подачей психологических изломов духовного мира вступающего в эту "взрослую жизнь" человека.
"Деньги Ваши получила, будьте Вы прокляты!".
Мне кажется, такая фраза могла бы красной нитью проходить через все повествование о Ногале, через ее взаимоотношения с людьми, с которыми волею судеб она сталкивалась за свою короткую жизнь.
Комментария эта повесть не требует, ее надо просто вдумчиво прочитать, ибо тяжелый свинец вины за гибель Ногалы лежит на нашем современном обществе, неотъемлемой частью которого являемся все мы.
А из глубины далекого детства всплывает в памяти стихотворение замечательного русского поэта Н. А. Некрасова:
"…В нашем болотистом, низменном крае
Впятеро больше бы дичи велось,
Кабы сетями ее не ловили,
Кабы силками ее не давили;
Зайцы вот тоже, - их жалко до слез!…".
Мне, почему-то, кажется, что это про людей.
Описывая в своих произведениях поведение человека в конфликтной ситуации, при совершении преступлений, Игорь Гриньков неизменно стремится проникнуть в глубинные процессы человеческой психики, познать и понять причины такого поведения, то есть, действительные побуждения человека, мотивы его действий и поступков.
С правовой точки зрения выводы Игоря Гринькова в итоге безупречны, в том числе и такой - унижение личности может стать причиной преступления.
Не обходит стороной писатель и виктимологические проблемы - роль и значение поведения самого потерпевшего для возникновения криминогенной ситуации (яркий пример - гибель отца Кокуева).
Дойдя в прочтении сборника до рассказа "Я - самый крутой!" я понял, что настала пора не только умирать от смеха, но и наслаждаться изысканным слогом и тонким, уместно даже сказать, аристократическим юмором.
Нормальным юридическим сообществом особенно ценится юмор с долей фантазии, которая окрыляет и ведет за собой. Оказывается, можно с тонкой иронией и юмором рассказывать о, вообще-то, страшных делах: замуровывании в стенах подвала чешского хрусталя, продуктов питания и банок с денежными купюрами; о сожжении по указанию подлых "сильных мира сего" уголовного дела слабохарактерным следователем; само собой, о маленьком ростом "тигре" в милицейской форме, с помощью стула пытающегося дотянуться до физиономии громилы, чтобы "порвать ему пасть", а заодно заставить признаться в совершении преступного деяния, и о многом другом, ибо человек без фантазии и без чувства юмора - полчеловека.
Как судебный медик, Игорь Гриньков провел огромное количество часов в контакте с представителями правоохранительных органов: оперуполномоченными, следователями, прокурорами и судьями. Часто слышал от них о возмездии преступникам, об их резонной тяге к справедливости, толкуемой ими с точки зрения закона - "dura lex, sed lex" - "суров закон, но соблюдать его надо".
И на этом фоне несколько неожиданно на первый план выходит в рассказах писателя не тема наказания преступника по закону, а тема нравственных переживаний оступившегося, желания того, чтобы он переменился, покаялся (рассказ "Сайгачья охота").
Это труднее, чем даже хождение по воде, но это крайне необходимо для человека.
И об этом главные печали врача и писателя Игоря Гринькова.
Читайте его книги, жизнь сделает остальное.
Валерий Самохин,
бывший заместитель начальника Следственного управления
прокуратуры Республики Калмыкия,
старший советник юстиции.
ОТ АВТОРА
В одном из старых интервью я как-то говорил журналистке местного телевидения, что считаю возможным писать при двух обстоятельствах: когда пишущему есть, что сказать потенциальному читателю, и ему (читателю) это может показаться интересным.
С этим условием пока, смею надеяться, все обстоит довольно благополучно: по откликам на улицах, телефонным звонкам я чувствую, что некоторые люди моими книгами интересуются и их читают.
Не менее важным мне представляется интерес, с каким автор делает свою работу, которая должна быть и для него увлекательной, а не превращаться в поденный, подневольный, мучительный труд ради получения конечного результата - правильно выдержанного идеологически, но нудного и мало вразумительного "продукта".
Я не работаю на заказ, и, думаю, что никогда этого делать не буду, хотя, если быть откровенным, то мне никто никогда заказов и не делал. Писать мне по-прежнему интересно. А с недавнего времени я стал испытывать нечто новое и диковинное; за письменным столом я начал чувствовать себя свободным человеком, совершенно свободным человеком!
В одной из песен у Виктора Цоя есть строчка: "Нет тюрьмы, страшнее, чем в голове!". Он погиб совсем молодым, а какие точные слова нашел! А говорят, что талант для художника - дело второстепенное. Если таланта нет, все остальное: идея, кропотливая, ежедневная работа, поиски слова и фразы - уже и не нужно.
Так вот, свобода! Это непередаваемое ощущение! Я бы назвал это эйфорией духа, хотя такое определение не передает во всей полноте и точности настоящее состояние. Но оно совсем не означает, что литератору дозволено абсолютно все.
Прежде всего, он не имеет права лгать! А внутри должны быть определенные самоограничители, но их устанавливает сам писатель, а не чиновники из некоего крысиного центра, держащие нос по ветру и тонко чувствующие мозжечком особенности текущего политического момента.
Нельзя разжигать межнациональную рознь, превозносить превосходство одной нации над другой. Из этого не следует, что литератор не имеет права беспристрастно исследовать отношения между нациями и народами, но, делать он это должен деликатно и максимально объективно.
Нельзя подстрекать к войне, воспевать, я особенно подчеркиваю, воспевать низменные стороны природы человека. Опять же, писатель может и должен касаться порочного в человеке по сути своего ремесла. Но, не для восхваления; не из желания превратить грязные, обтруханные подштанники в чистое и благоуханное белье; не из побуждения постепенно трансформировать патологию в норму. Нельзя пропагандировать и смаковать извращения и порнографию.
Я удовлетворен, что лично не имею никакого отношения к министерству культуры (для простоты употребляю сокращенное название этого ведомства). Конечно, весьма желательно, чтобы творчество писателя имело отношение к культуре как таковой, но никак не к министерству, ибо тогда литератор становится придатком чиновника. Тогда всю жизнь придется откровенно прогибаться в пояснице, но излишняя подвижность в поясничном отделе позвоночника означает смерть художника. А что делать тому, кто не поэт-лирик, не детский сказочник, не собиратель фольклора, не автор исторических романов?
Под читателя тоже негоже подстраиваться. По обыкновению, перед публикацией книги я даю почитать распечатку нескольким людям, чтобы прощупать возможную реакцию публики, откорректировать неудачные места и несообразности.
Прочтя "Криминальную историю", один умный, образованный человек спросил, зачем я в повести известную скульптуру в центре города пренебрежительно назвал "дотр уга" ("без требухи" - калм.)? Ваятель может обидеться, по его мнению. Но, ведь это прозвище я не сам придумал? Половина элистинцев так ее окрестили за авангардную сквозную дырку в брюхе.
Другой "рецензент", прочитав повесть "Ногала", высказал такую претензию:
"Все хорошо, Игорь, но, у тебя главная героиня, проститутка-калмычка. В России прочитают твою повесть и подумают, что все калмычки такие!".
Я даже не нашелся, что ему ответить.
Следующий адекватный "рецензент", кстати, сам калмык, отреагировал на это категорично:
"Типичный пример синдрома малого народа!".
Действительно, это только у русских Иван по определению обязательно должен быть дурак, а приклей ты этот ярлык к какому-нибудь представителю небольшой национальности, то автоматически становишься великодержавным шовинистом, ксенофобом, а масть твоя - красно-коричневая. Что касается женщин, то они только у русских проститутки или шлюхи по призванию, у остальных же народов девственность девушки тщательно бережется до законного супружества. Странно, что я этого не знал раньше?
Очень бы хотелось, чтобы некоторые мои земляки-калмыки быстрее избавились от этого унижающего их "синдрома"!
Вот так, сначала пойдешь из лучших побуждений навстречу пожеланиям читателей, затем из шкурных интересов - рекомендациям бюрократов от культуры, так и от книги ничего не останется!
Поэтому, на мой взгляд, лучший способ творчества - затворничество в уютном кабинете с книгами, справочниками, словарями, Интернетом, наедине со своими мыслями, переживаниями, собственной памятью, а не протирание штанов на совещаниях, посвященных вопросу повышения урожайности на обширном, но плохо возделанном поле под названием "культура".
Не исключено, что в первом случае, может быть, что-нибудь и получится.
Игорь Гриньков.
КРИМИНАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ
НЕ ДЕТЕКТИВНАЯ ПОВЕСТЬ
"Смерть, а смерть, это ты?" -
"Это я, это я!" -
"А откуда ты пришла?" -
"Где была, где была!" -
"А пришла ты не за мной?" -
"За тобой, за тобой!" -
"А уйдем мы далеко?" -
"Далеко, далеко!".
Из старинной раскольничей песни
Глава I
ВСТУПЛЕНИЕ
Они сидели в кабинке бара "Elephant", расположенном в фойе гостиницы "Элиста". Это заведение только названием напоминало своего известного кинематографического тезку из телесериала "Семнадцать мгновений весны". Элистинский "Слон" был узким, скупо освещенным, без места для танцев. По правую сторону находились кабинки со свободными, не закрывающимися плотно створками высотой по грудь человека, слева столики были открыты. Тесноватые кабинки-клетки упирались непосредственно в барную стойку.
Они: это пятидесятилетний журналист местной газеты Олег Зеленский, оперативный работник милиции Володя, предпочитавший, чтобы его называли "сыскарь", и судебно-медицинский эксперт Гарик, высохший, словно мумия, субъект, циничный и желчный, с созревшей плешью, несмотря на нестарые годы, пресыщенный служебными делами и богатой на приключения личной жизнью. Зеленский, пребывавший в данный момент в состоянии "завязки", пил кофе; сыскарь Володя потягивал пиво, а доктор Гарик, отродясь не лечивший живых людей, а видевший только трупы, сторонник крайностей, употреблял водку, потому что кроме спирта и водки он не пил вообще ничего.