2
В комнате Лики, возле узкой постели, застланной белоснежным покрывалом, на письменном столике лежала стопка учебников для девятого и десятого классов.
Анатолий быстро перелистал их.
- Отлично! То, что надо. Большое спасибо…
- Ну, рассказывайте, как вы устроились? - спросила Лика.
Анатолий начал рассказывать о своих школьных делах. Дверь распахнулась, и Агния Львовна с деланной любезностью улыбнулась гостю.
- Что вы здесь уединились? - сказала она. - Пойдемте в столовую.
Переступив порог столовой, Анатолий растерялся и сразу почувствовал себя скованным и неуклюжим. Он был подавлен обилием вещей, сверкавших полировкой, позолотой, хрустальными гранями, лаком. Он впервые видел такую комнату, и она казалась ему сказочной.
Столовая Троицких была обставлена громоздкими, вычурными, разномастными вещами. У стены красовалось массивное сооружение - сервант черного дерева в витых колонках, резьбе и башенках, с зеркальцами, полочками, створочками. В углу стоял белый рояль, а на нем - модель крейсера под стеклянным колпаком.
Посреди комнаты на большом ковре блестел полировкой стол красного дерева, в центре которого бронзовая обнаженная девица держала в пальчиках ножички для фруктов. Черный, инкрустированный фарфоровыми медальончиками столик на капризно изогнутых ножках служил пьедесталом для дорогого радиоприемника. С потолка свисала роскошная люстра с хрустальными висюльками. За стеклом "горки" поблескивали рюмки, бокалы, графинчики, безделушки из фарфора и кости. Дорогие вазы и картины в тяжелых рамах заканчивали убранство столовой. Казалось, здесь каждая вещь кричала: "Смотрите, какая я особенная, какая я дорогая!"
Показав Анатолию картины, Агния Львовна "между прочим" назвала цену каждой и пояснила, что куплены они по случаю, из фондов бывших царских дворцов.
Потом Агния Львовна начала умиляться успехами сына.
- Мой Боб почти обыграл самого Ботвинника, - с гордостью сказала она и погладила сына по голове.
- Ну, мама! - осуждающе воскликнул Боб, уклоняясь от материнской руки.
- Он поразительно много знает. Но все еще ребенок. От него еще молочком пахнет! - Она бурно обняла сына и поцеловала в губы.
Мальчик вспыхнул, вырвался из объятий матери и отошел, демонстративно вытирая ладонью губы.
- Он у меня необыкновенный и так. увлекается астрономией! Я, конечно, считаю вредным захваливать детей, но свои возможности он должен знать… Даже я теперь узнала от него, что сто миллионов островных вселенных составляют одну метагалактику и таких метагалактик множество. Боб обязательно будет академиком и лауреатом. Я абсолютно в этом уверена.
Агния Львовна говорила преувеличенно громким и резким голосом.
- Да вы садитесь! - И она уселась на хрупкий диванчик у окна.
Анатолий опустился на край стула, мучаясь сознанием своей неловкости.
Во время разговора сухонькая и седенькая старушка, которую Лика называла няней, накрыла стол белой скатертью. Ворча, что у нее "не сто рук", она расставила тарелки. Агния Львовна прикрикнула:
- Замолчите же наконец, няня! Гостю неинтересно! - и, повернувшись к Анатолию, пояснила: - У нас была домработница Таня, с виду тихая, смирная, но недаром говорится, что в тихом омуте черти водятся. Сначала я стала недосчитывать по мелочам: бутылка водки, папиросы, пятерка, десятка, а потом сразу сто рублей и так далее.
- Таня не курила! - бросила няня.
- Мама! - просительно воскликнула Лика.
- А разве я ее обвиняю? - сердито спросила Агния Львовна. - Боб признался, что папиросы брал Пашка. А остальное? Ведь вы сами, няня, говорили, что Таня влюбилась в проводника вагона. Возможно, тот ее подучил. Я терпела, о, я терпела! Когда же пропал серебряный кубок мужа, я не смогла больше терпеть.
Анатолий взглянул на Боба. Тот стоял спиной к ним и настраивал радио, извлекая из него обрывки музыки, песен, визг.
- Таня не виновата, - сказала няня и вышла.
- Так что же, я нарочно придираюсь? Вот новости! Я все вижу! Боб, сейчас же перестань мучить радио!
Дверь возле серванта распахнулась. Из соседней комнаты вышел дородный невысокий мужчина с обрюзглым мясистым лицом и подвижными карими глазами.
- Обедать! Опаздываю! - бросил он отрывисто и, проведя ладонью по щеке, спросил: - Надо бриться?
Агния Львовна подошла, щуря глаза.
- Можешь не бриться и, пожалуйста, не устраивай спешки. Это вредно… Твоя лекция должна начаться только через час.
- Но мне еще надо заехать в Общество по распространению знаний и уточнить дни следующих лекций.
- Если ты и на этот раз проявишь мягкотелость и не поговоришь об оплате, как мы условились, я сама напишу им. Нищенская оплата! Вот еще - заниматься благотворительностью! У тебя достаточно дел на кафедре в институте.
- Это не разговор при детях и, кроме того… - Тут отец Лики заметил незнакомого молодого человека, сидящего на кончике стула, и вопросительно взглянул на жену.
- Это наш храбрый попутчик… Помнишь, я рассказывала о юноше из воспитательной колонии… Он нам помог… Теперь он решил окончить десятилетку и пришел к Лике за учебниками. Познакомьтесь, Анатолий, - мой муж.
Троицкий радушно улыбнулся, направился к Анатолию с протянутыми руками. Юноша вскочил и неловко пожал его полусогнутую ладонь, но Троицкий зажал его руку в своих и сказал:
- Вы молодчага, жена и дочка мне много о вас рассказывали. Это хорошо, что вы не из трусливых. Человек, который боится, живет наполовину, а ведь только сильные ощущения дают нам познание самих себя. И нет хуже жизни, которую можно назвать жизнью на холостом ходу. Ваша матушка должна гордиться таким сыном. И мы были рысаками, но возраст, батенька, возраст… Как же вы решились? Меня очень интересуют движущие стимулы вашего поступка. - Троицкий выпустил его руку и, кивнув на стол, сказал: - Прошу!
3
Троицкий сел и, окинув взором стоявшее на столе, попросил "ради гостя" маринованных грибков и чего-нибудь "горячительного". Как ни отказывался Анатолий, ссылаясь на то, что он уже обедал, его усадили за стол.
- Так как же вы? - спросил хозяин и налил гостю и себе по стопке водки.
Анатолию совсем не хотелось пить, но хозяин рассказал небольшой веселый анекдот о пьяном дьяконе, а потом провозгласил тост "за смелых и храбрых". Пришлось Анатолию выпить.
Агния Львовна выпила рюмку портвейна. Бобу ничего не налили, хотя он и подставлял бокал. Боб надулся.
Зазвонил телефон. Мальчик вскочил.
- Если меня, то я уже уехал, - предупредил отец.
Из кабинета послышался голос мальчика.
- Папа уехал… Нет, серьезно, честное пионерское!
Хорошо, передам!
Боб вернулся и выпалил:
- Из Общества… Я сказал, что ты выехал.
- Отлично, - одобрил отец и налил сыну портвейна.
Тот проглотил залпом, за что и получил замечание о г матери.
- Портвейн так не пьют, Бобик. Его надо пить глоточками…
Анатолий, по просьбе хозяина дома, начал было рассказывать о колонии, об Иване Игнатьевиче, но Троицкий не дал ему сказать и пяти слов.
- Помню, когда я был в вашем возрасте, на Москве-реке происходили кулачные бои - стенка на стенку… - начал он.
Анатолий прослушал и эту и другую историю с большим интересом. Видно, отец Лики умел и любил рассказывать.
- Поль, умоляю, не говори, а ешь, иначе ты опоздаешь, - напомнила Агния Львовна.
Анатолий спросил, как отчество хозяина дома.
- Авксентьевич, - ответил Троицкий.
- Поль Авксентьевич?
- Павел Авксентьевич, - поправил глава семьи и, обратившись к жене, раздраженно сказал: - Мы ведь условились, что ты не будешь называть меня Полем. Это звучит как преклонение перед иностранным. Был, правда, у меня друг Поль, француз…
И Павел Авксентьевич рассказал интересный эпизод из времен оккупации Одессы французами.
Позвонил какой-то, видимо важный, знакомый, так как едва только Боб, зажав трубку рукой, тихо сказал: "Федор Константинович", как Павел Авксентьевич поспешил к телефону с неожиданной для его полной, мешковатой фигуры быстротой.
- Здравствуй, родной… Конечно, милый… Заехал бы ты на рюмку чаю… Просто соскучился… Как там с путевкой? Превосходно. Спасибо. Что? Отчего же, пришлю машину. Конечно, я понимаю. Ты затеял святое дело. Целую.
Павел Авксентьевич возвратился оживленный и набросился на еду.
- Путевка будет. Ну и ловкач Федя! Хват! А вообще- растет человек, наживает, наживает научный капиталец. Придется уступить машину на вечер.
- Ах, папа! - с огорчением сказала до сих пор отчужденно молчавшая Лика. - Федор Константинович замечательный человек, его все студенты любят. Ты же сам сказал ему по телефону: "Затеял святое дело", а называешь ловкачом и хватом!
- Лика! - строго прикрикнула мать.
- Дипломатия! - понимающе буркнул Боб.
- Устами младенца глаголет истина! - провозгласил Павел Авксентьевич. - Я люблю Федора Константиновича, но я вижу не только поступки людей, но и движущую силу поступков… А она, дочка, не всегда совпадает с убеждением, так сказать… Иногда личным убеждением надо поступиться во имя, так сказать, общей обстановки, конъюнктуры… - Павел Авксентьевич пошевелил пальцами в воздухе. - Нельзя быть индивидуалистом! - решительно закончил он.
- Папочка! Но это ведь демагогия! - воскликнула Лика. - Так недолго и циником стать!
- Я ведь сказал "иногда", дочка, "иногда"! Ты ведь знаешь, что я в своих лекциях всегда строго принципиален, утверждая, что наша эпоха - эпоха исторических свершений и великих подвигов, что честность, мужество и даже героизм надо воспитывать с детства, как воспитывают музыкальные таланты. Ну, иди, я тебя поцелую! - воскликнул Павел Авксентьевич.
Лика опустила голову, но не подошла. Отец обнял и расцеловал ее.
- Ты у нас рыцарь без страха и упрека. Да будет вам известно, Анатолий, что Лика - это наша семейная совесть.
- Мы и Боба воспитываем в этих святых принципах, - вздохнув, сказала Агния Львовна. - .У него светлая голова и чистая душа. Бобик, подойди ко мне, я тебя поцелую.
- Не люблю лизаться… - Боб замотал головой.
А Павел Авксентьевич сел, видимо, на своего любимого конька. Он рассказал о том, как обстоятельно учили в старых гимназиях и как важно перенести этот опыт в советские школы. Каждый окончивший школу стремится получить высшее образование - и это правильно. Надо покончить- с рецидивом так называемых трудовых школ, мешавших гуманитарному воспитанию. Попутно он рассказал о случае с Салтыковым-Щедриным, о взяточничестве, о недостатках в преподавании политической экономии, о новом способе лечения рака, о телевидении, о родимых пятнах капитализма и о многом другом. Он умело сочетал быстрый разговор с очень быстрой едой.
- Мы, - говорил Павел Авксентьевич, жадно поглощая котлету за котлетой, поэтому речь его была прерывистой, - несем в себе много исторического прошлого, много пережитков… Человеческая организация идет от первобытной орды. Чтобы обеспечить формирование мозга, надо десять - пятнадцать лет… У нас учатся массы, а не каста привилегированных лиц. Вы считайте: если на тысячу человек с задатками будет пятнадцать гениальных и им дадут развиться, то какая армия гениев получится? Вот почему так важно, чтобы родители умели с детства правильно воспитывать детей, уделяв им необходимое внимание. А дети - они очень разбираются в отношениях взрослых к ним…
- Ну, завел пластинку, - буркнул Боб.
- Поль, машина ждет в переулке!
- Иду…
Все встали из-за стола. Отец нежно перецеловал всех: жену два раза, дочь - пять раз, сына - три раза и ушел, не переставая говорить даже в передней.
Удивленно, с нарастающим чувством неловкости смотрел Анатолий на все эти бурные и шумные проявления нежности. Если бы Павел Авксентьевич уезжал надолго, тогда понятно, а то ведь всего на несколько часов… Все в этом доме было Анатолию странным, чуждым. Он с робостью поглядывал на обстановку, уважительно слушал словоизвержения хозяина, но внутренний голос шептал ему: "Мне было бы стыдно так жить… Будто все напоказ - и мебель, и чувства, и слова…"
4
Анатолий прощался в передней, когда раздался короткий звонок. Он приоткрыл дверь и увидел невысокого рыжего подростка с крошечной кепчонкой на большой голове.
- Мне Бобку! - не здороваясь, пробормотал паренек, но, увидев Агнию Львовну, молча отступил назад.
- Спрашивают Боба, - сказал Анатолий.
Боб растерянно посмотрел на мать и не двинулся с места. Агния Львовна, оттолкнув Анатолия, стала в дверях и закричала:
- Снова явился? Я тебе что говорила? Забыл? Убирайся вон! А если еще раз явишься, я заявлю!
Подросток попятился, но, видимо, не очень испугался и, крикнув: "Бобка, ждем!" - ушел насвистывая.
Мать захлопнула дверь и резко повернулась к сыну.
- Я кому говорила, чтобы он больше не появлялся!
- Я его не звал! Сам явился… - Мальчику было явно не по себе.
- Твой дружок? - поинтересовался Анатолий, кивая па дверь.
- Так… один… - нехотя ответил Боб. - А почему мне нельзя с ним?
- Он еще спрашивает! Твое дело делать так, как тебе говорят. Чтобы я тебя с ним не видела! А увижу - обоим всыплю! - гневно сказала мать.
- Не запугаешь - не маленький! Разоралась, старая! - грубоватым баском неожиданно пробурчал Боб, исподлобья глядя на мать.
- Как ты смеешь со мной так разговаривать? - яростно закричала мать. - Сейчас же проси прощения, или я не пущу тебя гулять даже с Шуриком.
- Вот еще! Буду я разрешения спрашивать! Захочу и удеру, - пригрозил Боб, трусливо пятясь, и, шмыгнув в комнату сестры, запер за собой дверь на ключ.
- Отопри сейчас же! - взвизгнула мать, дергая за ручку двери.
- А бить не будешь? - донеслось из комнаты.
Анатолия поразила эта сцена. Внезапная крикливая грубость Боба и матери показалась неправдоподобной после застольных разговоров об искусстве, воспитании и прочем…
- Что это за парень в "лондонке"? - спросил он у Лики.
Ответила мать:
- Слишком много чести для этого типа, чтобы интересоваться им. - Видимо, она не намеревалась продолжать при госте разговор на эту тему и хотела поскорее выпроводить юношу.
- Это Пашка Лопухов из соседнего двора, - пояснила Лика. - Помните, разговор в столовой о краже папирос и прочем?
- Не только он воровал. Главная воровка - Таня. А он так… ребячьи шалости.
- Вы считаете это ребячьими шалостями? - спросил Анатолий, берясь за ручку двери. - Не мешало бы узнать, что за общие интересы у Боба с этим подозрительным типчиком.
- У Боба одни интересы с этим босяком? - оскорбилась мать. - Да мой Боб с самим Ботвинником свел партию вничью. Он чемпион школы по шахматам! Он начитан, как профессор! Это гениальный ребенок!
- Гений и порок? - не без сарказма откликнулся Анатолий и шагнул за дверь.
- Молодой человек! - воскликнула Агния Львовна. - Вы понимаете, что вы говорите? Мой Боб отличник по всем предметам и по поведению. Золотая медаль ему обеспечена. Ну, бывают разные странности. Ничего больше…
- А все-таки вы за ним присматривайте! Я на себе испытал, к чему ведут эти странности переходного возраста.
- Ну уж знаете! - взвизгнула Агния Львовна и замолчала, чтобы не наговорить резких слов.
Анатолий помолчал, еще раз поблагодарил Лику за учебники, обещал их вернуть.
- Об этом не беспокойтесь! - подчеркивая каждое слово, сказала Агния Львовна, видимо давая понять, что Анатолий не очень приятен их дому.
- Обязательно приходите, Анатолий! - Так Лика ответила матери.
"Приходить ли?" - Анатолий задумчиво шагал по ступенькам.
На площадке второго этажа он снова увидел мальчишку в "лондонке" вместе с рослым смазливым парнем. У парня были узенькие, в нитку подбритые усики, длинные, покрывающие шею волосы, широкий зеленый пиджак и розоватые штаны дудочкой. И подросток и парень замолчали, увидев Анатолия.
"Почему они интересуются Бобом?" - подумал Анатолий.
Он решил при первой же встрече поговорить с Ликой, а, пожалуй, лучше всего узнать у самого Боба.
5
Боб действительно прилежно и хорошо учился. Помогала отличная память, которой Агния Львовна хвасталась перед всеми знакомыми еще с детских лет Боба.
Она демонстрировала его, как удивительную маленькую ученую обезьянку. Тщеславие было главной движущей силой всех поступков, всех стремлений этой женщины.
Когда Агния Львовна собиралась с Бобом к знакомым, то мальчик знал, что будет очередное "представление": он должен будет удивлять взрослых на радость маме. И он старался удивлять.
Приятели отца развлекались, спрашивая пятилетнего мальчика о Черчилле и Трумэне. Боб отвечал кратко и веско: "Акулы империализма. Злейшие враги советской власти". Он не выговаривал "р". Слышать такие фразы из уст ребенка было забавно. Дядя Володя научил Боба играть в шахматы. Мальчик быстро усвоил игру и удивлял гостей. Кто-то подарил Бобу "Конструктор" - набор железных деталей, ключи и отвертки. Боба нельзя было оторвать от новой игрушки. Но однажды он поранил себе отверткой палец. Мать пришла в ужас, забросила "Конструктор" на шкаф в передней. Мальчик все же пробовал мастерить, но за отсутствием инструмента воспользовался ножом из дорогого набора для разборки не менее дорогого радиоприемника. Боба жестоко наказали и запретили что-либо трогать.
Еще первоклассником, возвращаясь из школы, Боб пытался помогать дома: подметал, включал пылесос, хватал мусорное ведро.
- Не смей вмешиваться в кухонные дела! - сердито кричала мать. - Твое дело - учиться. Домработница без твоих услуг обойдется. Ей за это деньги платят!
На даче Агния Львовна заботилась больше всего о том, чтобы мальчик не испачкался или не поцарапался, так как можно заболеть столбняком. Он даже не научился плавать.
"В этом грязном озере полно бацилл, - утверждала Агния Львовна, - поедем к морю, будешь плавать".
Способный и старательный ученик, Борис Троицкий стал пионером и даже членом совета отряда. Последнее обстоятельство привело Агнию Львовну в восторг. Два вечера она обзванивала всех знакомых, сообщая им эту новость.
"Я давно видела в нем руководящие способности", - говорила она, с нежностью поглядывая на сына.
С помощью отца Боб составил и затем прочел несколько докладов: "О роли звена в оказании помощи учителю в борьбе за прочные и глубокие знания", "Распределение нагрузки с учетом способностей".
Его доклады обсуждали десятилетние школьники. Они старательно повторяли слова докладчика о пользе воспитания. Каждый раз их вожатая Зина, строгая, чистенькая девушка, говорившая с ними официальным тоном, в заключение предлагала принять обязательство учиться на "отлично" и не баловаться на уроках.
Как они завидовали ребятам из соседней школы! Там пионервожатым был Володя Попов. Попробуй пригни его руку к столу! Ни за что! А как он "крутит солнце" на турнике! А как плавает, бегает, боксирует, стреляет!