– Спасибо, – тихим и скромным голосом ответила Вера.
– А где твоя подружка? – поинтересовался Мирошниченко.
– Мы снимаем теперь другую квартиру. – Она помолчала и добавила: – Тарас Поликарпович, вы уж простите нас за ту грубость. Это все из-за неприятностей с милицией. На самом деле, мы вас очень любим.
Для профессиональной проститутки подобная лесть являлась обычным и привычным делом. Она по внешнему виду определила, что Мирошниченко не последний кусок доедает и из него можно выжать какие-то деньги, поэтому и флиртовала. На собеседника же ее лесть действовала должным образом. Перевозбудившись он не замечал фальши.
– Передавай Наташе привет от меня, – сказал он с доброжелательной улыбкой на лице.
– А может сами передадите? – продолжала расставлять сети Вера. – Мы можем заглянуть к вам на огонек. Думаю, что Наташа не откажется.
– Ты уверена?
– Еще и обрадуется, – заверила его Вера.
– Только я теперь живу в гостинице, – начал оправдываться Мирошниченко. – Но номер у меня со всеми удобствами.
– Это даже лучше, только могут не пропустить.
– Не волнуйся, я предупрежу администратора.
– Люблю мужчин, у которых все схвачено, – и она наградила его многообещающим взглядом. Затем чмокнула в щеку и томно произнесла: – Вечерком жди.
К встрече Тарас Поликарпович готовился основательно. Он не придал значения, что его в этот раз не пригласили в гости, а напросились к нему. Когда заявились долгожданные гостьи, стол буквально ломился от всевозможных яств.
– Я вижу, что мы прощены! – воскликнула Наташа и чмокнула хозяина в губы.
Две симпатичные проститутки расположились на стульях, приняв вольные позы. Одна худая, другая пухленькая, одна светловолосая и белокожая, другая темноволосая и смуглая, но обе были очень привлекательны. Они пили, ели, веселились и не скупились на комплименты мужчине, который таял на глазах. Ему впервые, за последние несколько лет было очень хорошо.
– Надо же! – произнес он уже пьяным голосом. – Из-за кого пострадал, они же и утешили.
– Пострадал ты не из-за нас, – заметила Наташа с улыбкой. – Твой сослуживцы тебя подсидели.
– Не только сослуживцы, – нахмурился Мирошниченко.
Он вдруг вспомнил Атамана и Диксона, которые провели его вокруг пальца, как несмышленого мальчишку. Вот с кем бы он с удовольствием поквитался.
– Грустить в женском обществе не положено. – Вера пересела к нему на колени. Хозяин как бы очнулся и засунул ей руку под блузку.
– Как хорошо, что я вас встретил. – От прикосновения к обнаженной груди у него по спине пробежали мурашки.
Но Вера тихонько отстранила его руку и сказала:
– Не торопись, мы решили устроить тебе незабываемый вечер.
– Он это заслужил, – вставила Наташа.
– Поскучай без нас минут десять, мы пошли в ванную! – Вера вскочила с колен мужчины, чмокнула его в губы и они убежали.
Прихватив с собой бутылку шампанского, женщины растворили в ней приличную дозу снотворного. Ополоснулись под душем, накинули прозрачные, легкие халатики и вернулись к скучающему хозяину гостиничного номера.
– Ты когда-нибудь видел лесбийскую любовь? – поинтересовалась Наташа, строя Тарасу Поликарповичу глазки.
– Очень возбуждает, – подлила масла в огонь Вера.
Мирошниченко сидел на кровати и не ожидал такой выходки от гостей. У него от любопытства засосало под ложечкой. Он сел поудобнее, подложив под спину подушку, и приготовился к необычному эротическому зрелищу.
– Смотри, как его разморило? – рассмеялась Наташа, обращаясь к подруге. – Но мы ему еще не сообщили о нашем условии.
– Каком условии? – Мирошниченко даже привстал.
– Некоторые мужчины не выдерживают до конца представления и кидаются на женщин, а нам бы хотелось, чтобы вечер прошел по полной программе, – вступила в разговор Вера.
– Постараюсь обуздать свой пыл по мере возможности. – Глаза мужчины светились.
– Видите ли, он постарается, – усмехнулась Наташа. – Этого недостаточно.
– Что же тогда еще от меня требуется?
– Ты должен пообещать, что не станешь к нам приставать, пока не выпьешь полную бутылку шампанского. – Вера сделала вид, что при нем открыла пробку и протянула бутылку Тарасу Поликарповичу.
– Договорились, – улыбнулся мужчина. – Обещаю! – он сделал первый глоток.
Наташа включила телевизор и мелодичная музыка заполнила комнату. Движения женщин казались на редкость синхронными и плавными, похоже, что они много раз уже демонстрировали эту сцену. Они то приближались и как бы невзначай касались друг друга, to отдалялись, и все повторялось.
Завороженный Мирошниченко отпил разом треть бутылки и закурил сигарету.
Когда они отдалялись, на халатиках всякий раз оказывалась расстегнута очередная пуговица. Но вот халаты медленно, в такт мелодии поползли к ногам женщин, пока не упали на пол. Они остались в одних прозрачных трусиках. Тарас Поликарпович готов был кинуться к ним, но он помнил о данном обещании и поднес к губам шампанское. Теперь в бутылке оставалось содержимого менее половины.
Вера подмигнула зрителю и закинула руки Наташе на шею. Они томно заглядывали друг другу в глаза и уже не расходились. К тому времени, когда на женщинах не осталось даже трусиков, у Тараса Поликарповича отяжелели веки. Он сам не мог разобраться, чего больше желал: женских ласк или сна. Он взболтал остатки шампанского и выпил. Бутылка выскользнула из ослабевшей руки, а веки сомкнулись.
Проснулся Мирошниченко далеко за полдень и долго не мог вспомнить, чем закончился вечер. – Надо же было так напиться! – подумал он.
Голова не то, чтобы болела, но была слишком тяжелой. Он поднялся, подошел к столу, налил рюмку коньяка и выпил. Затем закурил и сел на стул. Постепенно сознание начало проясняться. Сначала ему показалось забавным, но потом странным, что уже три часа дня. Он припомнил, как танцевали женщины и как ему под конец ужасно захотелось спать.
– Они же меня усыпили, – мелькнула догадка, когда его взгляд натолкнулся на пустую бутылку из-под шампанского. – Вот суки! – выругался он вслух. Но еще более страшная догадка буквально бросила в жар. Он нагнулся, извлек из-под кровати чемодан и вытряхнул содержимое. Несколько раз переворошив все вещи, он так и не обнаружил целлофанового свертка с деньгами.
– Украли, сволочи! – заорал Тарас Поликарпович во все горло.
– Извините, вам случайно не требуется помощь? – В комнату заглянул мужчина из соседнего номера. Но Мирошниченко наградил его таким взглядом, что тот поспешил оправдаться: – Вы так кричали, а дверь не заперта, вот я и подумал, что с вами что-то случилось.
– Это я так с похмелья болею, – ошарашил его Тарас Поликарпович. – А если не устраивает, попроси администратора, чтобы тебе поменяли номер.
Сосед, не мигая, уставился на собеседника, приняв его за ненормального.
– Вам следует обратиться к врачу, – пролепетал он.
Брови у Мирошиченко грозно поползли вверх. Он схватил пустую бутылку из-под шампанского и запустил ее в соседа, со словами: – Сам ты придурок!
Тот еле успел захлопнуть дверь, прежде, чем раздался звон разбитого стекла.
Тарас Поликарпович прислушался к удаляющимся шагам соседа и громко рассмеялся. Потом налил полный фужер коньяка и залпом выпил. Он решил с горя напиться и это действительно, на какое-то время помогло.
Перебрав сверх нормы, бывший офицер крепко заснул.
Разбудила его администраторша. Сегодня он должен был внести деньги за гостиничный номер.
– У меня возникли непредвиденные обстоятельства, деньги я внесу завтра, – отмахнулся он от назойливой женщины, даже не открывая полностью глаз.
– Хорошо, я подожду, – сказала администраторша. – Только убедительная просьба не шуметь и не буянить.
– Сосед нажаловался? – догадался сонный мужчина. – Так у него же не все дома, – и он лениво покрутил возле виска.
– Сейчас с вами бесполезно разговаривать. – И тем не менее, примите к сведению мою просьбу, – и женщина оставила его одного.
Ровно неделю Тарасу Поликарповичу обещаниями удавалось заговаривать зубы женщине-администратору. То, что и из карманов у него выгребли все деньги, его не удивляло. Но настал такой час, когда его попросили освободить номер. Мирошниченко вновь очутился на улице.
Теплый сезон давно закончился, а в снежную и ветреную погоду невесело бродить по улицам. И в конце концов, он забрел на железнодорожный вокзал. Так и прожил несколько дней: днем слонялся по городу, а вечером ютился на вокзале, затерявшись среди ожидающих пассажиров. За трое суток во рту не было и росинки. Ужасно хотелось есть и кружилась голова.
Когда проходил мимо буфета, подкатывало желание на кого-нибудь наброситься и вырвать хотя бы булочку, а исходивший от буфета запах сводил с ума. Он бы уже начал просить милостыню, но сомневался в успехе подобной затеи, на нем еще была слишком приличная одежда. Иногда вспоминал жену, сына, но гнал от себя мысли о них подальше.
Остановившись посреди зала ожидания, Тарас Поликарпович внимательно осматривался, не оставил ли кто после себя кусок хлеба или огрызок яблока. Но даже в такой малости удача не улыбнулась ему.
Он заметил освободившееся место в конце зала и поспешил занять его. Мирошниченко решил немного вздремнуть, чтобы таким образом отвлечь себя от мыслей о еде. Но и во сне ему привиделась копченая курица и он почувствовал отчетливо ее запах. Словно убегая от наваждения, Тарас Поликарпович проснулся и продолжал сидеть с закрытыми глазами. Однако он поймал себя на мысли, что запах копченой курицы не испарился вместе с миражом. Он раскрыл глаза и увидел перед собой прямо на полу двух бомжей.
Вероятно им где-то обломилась шабашка и они пировали. На расстеленной газете лежали: наломанная копченая курица, нетронутый батон колбасы, соленые огурцы, хлеб и стояла початая бутылка водки. Мимо прошел милиционер, но даже не посмотрел в их сторону. Видимо, бомжи были "прописаны" на вокзале и ладили с блюстителями порядка. Тарас Поликарпович, сглотнув слюну, обратился к пирующим:
– Мужики, не угостите? Я три дня ничего не сл.
– И без тебя халявщиков полный вокзал, – отозвался один из них, наливая водку в бумажный стаканчик и не взглянув на просителя. Его напарник, наоборот, изучал Мирошниченко с любопытством. Внешность просителя и просьба, с которой тот обратился, не укладывались в голове бомжа в одно целое.
– Не торопись отказывать, Федя, – сказал он сотрапезнику. – Может у человека горе, а ты грубишь.
– Нам-то какое до него дело, Сидорыч, – недовольным тоном пробубнил бомж, который выглядел еще довольно молодо, но засаленная одежда, нечесаные волосы и немытое лицо, на первый взгляд, уравнивали его с пожилым напарником.
– Не скажи, – возразил Сидорыч. – Сегодня мы отнесемся к нему с пониманием, а завтра он с нами последним куском поделится, – и он жестом пригласил Тараса Поликарповича.
– Как же, дождешься от него, – ответил Федя и впервые посмотрел на просителя. – Да он просто с женой поругался. Завтра помирится и забудет о нашем существовании, – сделал он свой вывод.
– Бросила меня жена. – Мирошниченко пересел на пол. Мнение окружающих его в данный момент не волновало. – Полгода, как от хозяина вернулся, а до сих пор нет прописки.
– Врешь! – с недоверием отнесся к нему молодой. Тарас Поликарпович извлек из внутреннего кармана справку об освобождении и протянул Феде.
– Читай, если не веришь.
Пожилой налил в бумажный стакан водку и протянул новому знакомому:
– Угощайся, как говорится, чем богаты.
Мирошниченко одним глотком выпил сорокоградусную жидкость и набросился на съестное, набивая полный рот и с трудом проглатывая пищу большими кусками. Федя с недоумением просмотрел документы и, пожав плечами, передал их Сидорычу.
– Я и так ему верю, – сказал тот и протянул документы хозяину. – Если ты надумал вести бродяжнический образ жизни, то справку сожги, – посоветовал он голодному. – Она будет тебе лишь помехой.
– Но я не собираюсь бродяжничать. – Мирошниченко даже подавился.
– А у тебя есть место для постоянного проживания? – поинтересовался собеседник.
– Нет. – Тарас Поликарпович перестал жевать и уставился на бомжа.
– Я тоже когда-то думал, что побичую немного, а потом все образуется, – продолжил Сидорыч. – И вот уже одной ногой в могиле, а все… – и он лишь махнул рукой.
– И никогда не пытался вылезти из этого болота?
– Болото засасывает. Не веришь, спроси у Феди. Он моложе меня, а подтвердит.
– А зачем пытаться? – вмешался в разговор молодой бомж. Пренебрежительная маска слетела с него. – Кому это нужно? Таких, как мы, только называют бродягами. На самом деле, каждый из нас имеет постоянное место обитания. Вот мы с Сидорычем на железнодорожном вокзале тремся.
– Что ж тут хорошего? Ты еще очень молод и многое мог бы успеть. – Мирошниченко вытер засаленные руки о полу дорогого пальто.
– А у меня нет жизненных целей, – заявил Федя, наливая себе водки. После того, как выпил: продолжил: – Вид у меня, конечно, не аховый, но сыт, одет, обут. Что еще требуется человеку?
– И милиция нас не трогает, – добавил пожилой.
– Почему? – задал наивный вопрос Тарас Поликарпович.
– А что толку? Мы что за день сшибем – вечером проедим и пропьем. Сдавать в вытрезвитель нас не выгодно, карманы пустые. В отделение милиции нас уже много раз таскали, но ни фамилии, ни документов у нас нет. Одна морока с нами.
– Ну, есть же закон о принудительном труде.
– Нелегко заставить работать тунеядца, хлопот больше, чем пользы. Закон есть, но на нас он не распространяется. Властям удобнее не замечать нас, нет, мол, в стране бомжей и все тут.
– Удобная позиция, – наконец согласился Мирошниченко.
– Главное не воровать и не ввязываться в уголовщину, – сказал Федя. – Мы когда привокзальную площадь подметем, когда подсобим при загрузке в вагон-ресторан, где чемодан какой поднесем пассажиру. От нас даже людям выходит прямая польза. Кто ж откажется от дешевой рабочей силы, а нашему брату лишь бы на бутылку, да на ломоть хлеба за день заработать.
– Копченая курица, колбаса – это не засохший кусок хлеба, – заметил, икнув, новый знакомый.
– Угощают, – улыбнулся Федя, обнажив гнилые зубы. – Присоединяйся к нам, голодать больше не придется.
– Ладно, – кивнул бывший начальник колонии. – Пока не определюсь.
– Ну-ну. – Сидорыч выпил и налил Мирошниченко.
– А где вы спите? – спросил Тарас Поликарпович, принимая очередную дозу спиртного из рук Сидорыча. – По ночам я вас в зале ожидания не видел. – Снующие пассажиры, брезгливо поморщившись, отворачивались и проходили мимо.
– У нас свой дом имеется, – похвалился молодой бомж.
– Где? – Мирошниченко поставил на газету бумажный стаканчик и захрустел соленым огурцом.
– В тупике есть брошенный плацкартный вагон – там и живем.
– Но там должно быть холодно.
– У нас буржуйка имеется, – вставил Сидорыч.
– А чем топите? – сыпал вопросами захмелевший Тарас Поликарпович.
– Углем. Как товарняк какой на станции остановится, мы натаскаем ведрами сразу на неделю, – пояснил Сидорыч.
– А говорите не воруете, – поймал его на слове новый знакомый.
– А кто видел? – слишком громко рассмеялся Федя и остальные поддержали его.
Тарас Поликарпович и сам не заметил, как втянулся в бродяжнический образ жизни и превратился в самого настоящего бомжа.
К тому же спиртные напитки теперь были его неотъемлемой частью, без них он уже просто не мог существовать. И в плохие дни, когда не удавалось заработать хотя бы на бутылку водки, он тяжело переживал похмельный синдром. Одежда его даже отдаленно не напоминала ту, в которой он впервые встретил Сидорыча и Федора. Пальто он продал за литр водки, а норковую шапку за три бутылки. Но старая телогрейка и спортивная шапочка, неопределенного цвета уже не тяготили его.
Так он дотянул до теплых дней. Однажды, слоняясь без дела по залу ожидания, он подобрал около мусорной урны свежую, не совсем затоптанную газету и сунул ее в боковой карман пиджака. День выдался на редкость неудачным. Троица не заработала ни гроша. К своему теперешнему месту обитания Тарас Поликарпович возвращался с больной головой и голодный. Сидорыч, свернувшись калачиком, дремал на одной из откидных полок. Федя еще не вернулся.
Мирошниченко молча влез на верхнюю полку и развернул газету. На глаза попались стихи:
К чему стремился,
Жилы рвал?
Чего достиг и потерял?
На жизнь богатую польстился,
А чем закончится не знал!
И годы за спиной,
И нет просвета впереди!
Что станется со мной?
Остановись мгновенье, погоди!
По должности – я охранял чужой покой,
По совести – переступал закон.
Земля горит сегодня подо мной,
Вся жизнь поставлена на кон!
Настало время подвести черту,
Давно продал я душу черту.
Не думал, не гадал и за версту,
Что платить придется по большому счету.
– Про меня написано, – подумал Тарас Поликарпович, прерывая чтение. Как раз в это время вернулся Федя в перепачканных в грязи ботинках. Он был явно не в духе. Без разрешения, вырвал у Мирошниченко газету и обтер ею ботинки.
– Совсем обнаглел, молодой! – Мирошниченко спрыгнул с полки и ударил Федю по лицу.
– Значит такая твоя благодарность, за то, что мы тебя приютили, – брызгал слюной молодой бомж, размазывая кровь по лицу из разбитого носа.
– Иди отсюда! – Тарас Поликарпович дал ему ногой под зад. – Будешь еще мне читать нравоучения. – Он нагнулся и хотел поднять газету.
– Сам катись! – Федя наступил ногой на газету, прищемив противнику палец. – Вообще выметайся из нашего вагона! – Бывший подполковник взвыл от боли и свободной рукой дернул бомжа за ногу. Тот упал и ударился головой. Мирошниченко оседлал обидчика, схватил его за волосы и четыре раза ударил головой о пол.
– Не надо! Ты убьешь его! – Подал голос Сидорыч, долгое время молчавший. Но он опоздал. Тарас Поликарпович остановился и, словно очнувшись после нервного припадка, уставился на соперника. Красная лужица, растекавшаяся вокруг головы несчастного, удивила его самого. Он перевернул Федю и обнаружил железную шпильку, торчащую в деревянном полу диаметром с большой палец руки. Мирошниченко приложил два пальца к шее бомжа, пульс не прощупывался.
– Поздно, батя, – ответил он пожилому бомжу. И как бы оправдался: – Ты же видел, что он сам напросился.
– Мы с ним пять лет вместе, – захныкал Сидорыч. – Я без него… – Но встретившись с остекленевшим взором убийцы, он осекся и замолчал.
– Пять лет говоришь? – Убийство человека для Тараса Поликарповича становилось привычным делом. Его не мучила совесть и он не жалел о случившимся, а думал лишь о том, как замести следы. Оставлять в живых свидетеля он считал излишним риском. Мирошниченко еще раз склонился над Федей, выдернул из его ботинка шнурок и пару раз дернул, проверяя на прочность.
– Что ты надумал? – Сидорыч испугался за собственную жизнь и попятился вглубь вагона, пока не уперся в стену. – Не убивай меня, пожалуйста, я никому не расскажу. – В глазах у него помутнело.
– Ну ты даешь, батя! О чем подумал? – Тарас Поликарпович старался успокоить очередную жертву, но на лице его застыла страшная маска. Приблизившись к бомжу вплотную, он резким движением закинул шнурок и затянул его вокруг шеи несчастного.